Тайный огонь

«Вот зараза! — подумал он. — Что же со мной такое?»

Вскоре пришел и ответ. «Это солнечный удар! — подумал Майкл. — О боже!»

Мальчик поднял трясущуюся руку и пощупал свой лоб. Ну да, кожа горячая, но при этом очень сухая. «У меня обезвоживание, — подумал он, — я потел-потел, и воды во мне совсем не осталось. Я перегрелся и, наверное, сейчас умру».

Майкл попытался вспомнить то немногое, что ему было известно о солнечном ударе. У Стивена один раз был солнечный удар, в первый день отдыха на Тенерифе. Он весь день провел на пляже без шляпы. Майкл тогда был совсем маленький, но все равно навсегда запомнил, как было стыдно, когда Стивен заблевал весь холл отеля.

Ну, его, по крайней мере, пока не тошнит. И то хорошо.

Майкл вспомнил, что Стивен потом лежал в холодной ванне. Майклу еще приходилось бегать в бар за льдом. Брат вопил и дергался, лицо у него было все красное. Он залез в ванну прямо в одежде.

Да, еще бред. Это тоже признак солнечного удара. И бреда у него тоже пока нету…

Но у него высокая температура, сильная слабость, и он целый день пролежал на солнце, совсем как Стивен. Солнечный удар, это точно! Господи, а как глаза-то болят!

Ладно, надо идти. Майкл заставил себя собраться с силами. Надо срочно пойти домой и принять холодную ванну. Иначе он может умереть.

А до дома далеко… Надо выбраться из Ямы, перевалить через высокий хребет Уиррима и пройти вниз еще почти две мили, до домика, где его ждут — или не ждут — брат и сестра.

Забей. Сосредоточься. Давай… Майкл медленно-медленно, все еще не открывая глаз, перекатился на бок, потом на живот. Лицо коснулось прохладной травы. От травы пахло — слабо — какой-то химией.

От запаха Майкла затошнило (о господи, это же первый признак солнечного удара!). Мальчик поспешно приподнялся на трясущихся локтях, оторвав от земли лицо и грудь. Его вырвало.

После того как его стошнило, Майкл почувствовал себя лучше. Он еще немного постоял так, зажмурившись и жалея, что не успел расставить руки подальше. Потом согнул колени, поднялся на четвереньки и попробовал встать.

Встать ему, на удивление, удалось без особого труда. Похоже, силы возвращались к нему. Майкл подождал пару минут, опустив голову и вдыхая свежий ветер, дующий вдоль Ямы. Мальчик надеялся, что ветер его остудит, но кровь по-прежнему пульсировала в висках и за глазными яблоками, точно соленый прибой. Майкл прикрыл глаза ладонями и попытался открыть один глаз.

Боль была такой острой, что он вскрикнул и едва не упал. Но не упал. Вместо этого его снова стошнило, отчего боль притупилась и сменилась отчаянием.

«Господи Иисусе, — подумал он, — если я ничего не вижу, я же просто не смогу выбраться из ложбины! И с горы не спущусь… Я все равно что ослеп! Господи, а вдруг я и вправду ослеп?!» Грудь сдавило от страха, живот скрутило. «Ладно, это не так уж важно: главное, я не смогу добраться домой, чтобы принять ванну, а значит, для меня по-любому все кончено».

От мысли о недостижимой ванне Майкла охватило отчаяние. Он наклонился, уперся руками в колени и разрыдался. Текущие из глаз слезы принесли ему облегчение — впервые с тех пор, как он очнулся. Соленая влага омывала веки, щипала и в то же время успокаивала. Однако когда слезы вытекли из глаз, Майкл испытал странное ощущение, которое заставило его озадаченно нахмуриться, даже невзирая на боль.

Он услыхал тихое сердитое шипение, как будто раскаленную сковородку сунули под струю воды. Когда жаркие слезы поползли по щекам, Майкл ощутил, как потоки горячего воздуха поднялись от стиснутых век по обе стороны головы.

Да, это точно. Его глаза дымились — точнее, исходили паром!

— Хосспди, — простонал Майкл, — што ш'мной псхозит?

Глава 4

Для Стивена Макинтайра день пошел наперекосяк с самого утра.

А все из-за настроения его сестры. Оно сменилось с радужнейшего на мрачнейшее со скоростью очумевшего барометра. Тут уж ничего хорошего ждать не приходилось. Поначалу Сара казалась сущим ангелом. Мало того что она сама приготовила завтрак — а это было редкостью, — так еще и выставила на стол кровяную колбасу, а это уж случай совсем из ряда вон выходящий. За трапезой она весело болтала и не пыталась напускать на себя «вид вечной мученицы», как называл это Стивен. Выйдя из-за стола, она даже не заикнулась про то, что не мешало бы вымыть посуду. Стивен с Майклом так удивились, что машинально вымыли посуду без напоминаний.

Но не прошло и часа, как погода стала портиться. Для начала у Сары снова разыгралась сенная лихорадка, а это никому веселья не добавляет. Шмыгая носом и звонко чихая, сестра позвонила в свое агентство недвижимости и получила взбучку от шефа. Когда Сара положила трубку, она уже вся кипела. Потом она села готовить бумаги для нового клиента собирающегося приобрести недвижимость на северном склоне Уиррима, неподалеку от Стенбриджа. В десять часов сестра поехала забирать ключи и смотреть дом. В половине двенадцатого Сара вернулась мрачнее тучи. Осмотр прошел хуже некуда. И сенная лихорадка одолела ее с новой силой. Сара наорала на Майкла за то, что тот пристроил свои кроссовки на кухонный стол, а на Стивена — за то, что в неподходящее время зашел осведомиться насчет обеда.

— Я просто спросил, не хочешь ли ты пообедать! — оправдывался Стивен.

— Ага, а заодно уж и тебя покормить, да?! — рявкнула Сара.

— Ну, вообще-то я собирался сам его приготовить… — мягко и не совсем искренне возразил Стивен.

— Но теперь не будет! — предсказал Майкл.

— В любом случае я обедать не собираюсь! — ответила Сара с измученным видом.

— Ну и ладно, — миролюбиво согласился Стивен. — Как там твой осмотр дома?

Вот это он зря спросил. Теперь Стивен это понимал. На самом деле он и тогда догадывался, что не стоит задавать такой вопрос, но, наверно, надеялся, что сестра в кои-то веки поведет себя непредсказуемо. Надеялся напрасно. Когда скандал наконец затих, уже никто ни с кем не разговаривал. Обедать Сара ушла к себе в комнату. А потом вышла и сделала объявление.

— Сегодня к ужину придет Том! — сообщила она с вызывающим видом. — Так что, будьте любезны, не переворачивайте дом вверх дном.

— Ладно, ладно, — сказал Стивен.

— Святой отец! — хмыкнул Майкл. — Господу помолимся-а-а…

— Заткнись! — велела Сара. — Если вам это не нравится, можете пойти погулять. Мне все равно.

И хлопнула дверью. Майкл со Стивеном немного посидели молча в задумчивости. Потом Майкл сказал:

— Вообще-то она дело говорит. Глупо сидеть в четырех стенах в такую погоду. Я пошел на Уиррим. Пока!

И сбежал, взяв с собой пару яблок и роман из бабушкиного книжного шкафа. Эта чопорная пожилая леди питала неожиданное пристрастие к тому, что сама называла «романами с перчиком». Сперва Стивен, а теперь и Майкл откапывали в ее коллекции такие шедевры, которые сама бабушка им вряд ли позволила бы читать.

А Стивен просидел весь жаркий день дома. Но под вечер Сара внезапно взбодрилась и принялась пылесосить. Это его доконало. Монотонное гудение и напряженная атмосфера, царящая дома, наконец выгнали мальчика с велосипедом на улицу, в летний зной.

Зной висел над садом и колыхался мерцающим маревом, застилавшим массивные буки и лавровую изгородь. На часах Стивена было полшестого. Майкл там, на Уирриме, изжарится до угольков, если ему, конечно, не хватит ума спрятаться в тень. Может и не хватить… Поначалу Стивен испытал искушение повернуть направо, к дорожке, которая вела крутыми уступами к карьерам у подножия Уиррима. Но нет, в такую жару это было бы чересчур утомительно… «Что я, лошадь — так пахать?» — подумал Стивен, выруливая на дорогу, ведущую к Фордрейсу.

Дома деревушки Фордрейс теснились вокруг небольшого зеленого луга, вдоль которого круглый год, даже в разгар летней жары, струился довольно широкий ручей, питаемый дождевой водой со склонов Уиррима. С северной стороны деревню окаймлял густой лес из дубов и буков, известный под названием Рассет. Он тянулся вдоль подножия ближайшего из отрогов Уиррима. К востоку и к югу раскинулись древние пахотные земли. На некоторых из них и сейчас виднелись полоски, отмечающие средневековые крестьянские наделы. В это время года в полях густо колосилась пшеница. Сама деревня за все века своего существования разрослась мало. Она и теперь сохраняла свой старинный облик, если не считать квартала тесных кирпичных домишек за «Пасторским пабом». Квартал этот построили в начале восьмидесятых и до сих пор об этом жалели. Над лугом возвышалась церковь Святого Уиндема, над ручьем стояла «Старая мельница» (ныне чайная) с мельничным прудом и стайкой лоснящихся упитанных уток. Завершали картину школьное здание девятнадцатого века, маленькая библиотека и два магазина.

Стивен знал деревню как свои пять пальцев и чувствовал себя здесь как дома. Он много раз бывал тут еще в раннем детстве, когда семья навещала бабушку, и кое-что помнил из тех времен: магазин (в особенности пакетики леденцов ценой в пенни), уток и пыльную скуку обязательных воскресных проповедей. Но потом родители переехали далеко на север, Стивена и Майкла они взяли с собой, и визиты в Фордрейс почти прекратились. Сара с ними не поехала. Она решила остаться с бабушкой, присматривала за ней, пока та болела, потом нашла себе работу. Стивен отлично помнил, как довольна была сестра этой независимостью…

«А теперь мы снова свалились тебе на шею! — думал мальчик, катя вниз с холма. — То-то тебе радости!»

Стивен пристегнул велосипед к деревянному столбу на краю луга и побрел куда глаза глядят, обходя вопящих малышей и их изнывающих от жары родителей. Дойдя до универсального магазина мистера Пилата, Стивен зашел внутрь — там было хотя бы прохладно.

— Да, сэр? Чем могу служить?

Мистер Пилат был из тех торговцев, которые уверены, что покупатели должны быть так же энергичны и деловиты, как и они сами. Три из четырех стен его магазина от пола до высокого потолка были заставлены и увешаны разнообразными банками, бутылками, коробками и просто товарами без упаковки, тщательно разложенными по сортам и ранжиру. Это помещение напоминало Стивену египетский храм с таинственной прохладой и темными иероглифическими колоннами кетчупов и консервов, сурово восходящими ввысь и теряющимися во мраке.

Стивен назвал первое, что пришло в голову. Мистер Пилат не глядя потянулся за спину и добыл шоколадный батончик и банку из холодильника. При этом он не переставал улыбаться так, словно ждал, что теперь-то Стивен перечислит по-настоящему нужные товары, ради которых ему, мистеру Пилату, стоило бы беспокоиться.

— Что-нибудь еще, сэр? — осведомился он, подразумевая: «Вы ведь не рассчитываете, что этой фигни довольно? Вы посмотрите, какой у меня выбор, подумайте о том, сколько часов я убил, заказывая все это добро из Стенбриджа и раскладывая его ровными рядами! Ради вас ведь старался, сэр. И вот вы пришли — и ради чего? Купить какой-то несчастный «Сникерс» и «Фанту», и то мимоходом? По-моему, я имею право на большее!»

— Нет, спасибо, — сказал Стивен. — Больше ничего не надо.

Мистер Пилат вздохнул и пробил смехотворную сумму на своем старом кассовом аппарате.

— С вас пятьдесят семь пенсов, — сказал он и добавил: — Сэр.

Стивен протянул деньги и взял покупки. Отсчитывая сдачу, мистер Пилат вдруг добавил:

— Ну, вы у меня последний на сегодня. Закроюсь пораньше. Пойду к церкви.

— Зачем? — спросил Стивен. — Что случилось?

— В церковном дворе нашли старинный крест. В земле. Говорят, очень древний. Музейщица уже управилась, скоро будут поднимать. Он здоровенный! Кран пригнали.

— Похоже, на это стоит пойти посмотреть, — сказал Стивен.

— Да туда небось вся деревня сбежится! — Мистер Пилат откинул дверцу и вышел из-за прилавка. — Ваш приятель викарий носится кругами, как навозная муха. Доволен собой необычайно.

— Никакой он мне не приятель! — отрезал Стивен. — Вы меня, наверно, с кем-то путаете.

— Вы что, не ладите? Он, похоже, без ума от вашей сестрицы!

В магазине было прохладно, но щеки у Стивена все равно вспыхнули. Мистер Пилат сверкнул белозубой усмешкой и подтолкнул мальчика к выходу.

— Нет, лично я против него ничего не имею. Ну да, молодой. Пожалуй, чересчур энергичный. А у нас в здешних краях народ неповоротливый. Ничего, привыкнет, обтешется…

— До свидания, мистер Пилат, — прервал его Стивен.

Он вышел на луг. Торговец остался запирать магазин, а мальчик зашагал в сторону церкви. Церковная колокольня была залита розовым вечерним светом, а у невысокой стены церковного двора клубилась толпа народу. На дорожке стояла подъехавшая задом аварийная машина с лебедкой и краном. Стрела крана была развернута в глубь церковного двора.

Пересекая луг, Стивен успел до дна осушить свою банку с «Фантой». Он бросил жестянку в урну и ввинтился в ближайший проем в толпе. Стрела крана была протянута поперек длинной траншеи, туда свисали три толстых металлических троса. Вокруг траншеи стояло несколько рабочих, а неподалеку от них Том Обри что-то оживленно объяснял человеку с блокнотом и ручкой.

«Ишь как радуется! — подумал Стивен. — Ну все, теперь от него несколько недель спасу не будет».

В этот момент из траншеи по приставной лестнице выкарабкалась невысокая коренастая женщина, отдышалась и принялась командовать рабочими, стоящими вокруг. Стивен обернулся к своему соседу.

— Что они делают?

— Похоже, сейчас поднимать будут. Пора бы уже. Полдня тут торчу. Эта тетка все не разрешала поднимать, но теперь, похоже, ее все устраивает…

— Главное, чтоб не уронили, — сказал Стивен.

— Ага. Вон тот мужик — он, кажется, из «Вестника».

— А вы его видели? — спросил Стивен.

— Ага, подходил, заглядывал. Он, наверно, целую тонну весит! Один конец отвалился, но все равно завидная находка. То-то они все так суетятся…

Собеседник Стивена умолк, и мальчик обнаружил, что гул толпы стих. Воцарилась тишина. В тишине рабочие вылезли из ямы, Том с репортером отошли на безопасное расстояние, а тетка-археолог еще раз, озабоченно хмурясь, осмотрела тросы. Наконец и она отошла. В воздухе повисло ожидание.

Прораб кивнул. Человек в комбинезоне без рукавов перемахнул через стену, протолкался сквозь толпу и что-то подкрутил в лебедке. Все ждали. Стивен заметил стальную тележку вроде тех, какие можно видеть на вокзале, только более массивную, стоящую наготове возле траншеи. Тележка была застелена полиэтиленом.

— Валяй, Чарли! — сказал прораб и сплюнул сигарету через плечо в траншею.

Человек у лебедки кивнул и нажал кнопку. В лебедке что-то зажужжало, закрутился барабан, и тросы начали натягиваться. Они напряглись, как струна, потом что-то дернулось, и барабан зажужжал чуть громче.

Толпа хранила молчание. Слышалось только гудение мотора лебедки.

И вот из траншеи показался крест. Он был весь облеплен глиной и в длину больше человеческого роста. Находка была надежно обмотана тросами, двумя — в нижней части и одним — за верхний конец. Рыжая глина делала очертания креста неправильными и корявыми. Одного конца недоставало, он был обломан у самого края каменного круга. Когда крест подняли в воздух, Стивену вдруг вспомнились фильмы о спасателях: как безвольно поникшие тела жертв снимают с какого-нибудь скального карниза или выдергивают из моря вертолетом. Стивен обнаружил, что затаил дыхание — и что дыхание затаил не только он. Вся толпа не дыша следила за крестом. Все были молчаливы и суровы. Даже Том перестал улыбаться и озабоченно поджал губы.

Минуты через две ровного гудения Чарли еще раз нажал кнопку. Крест завис над траншеей, футах в двух над поверхностью земли. Крановщик, ни слова не говоря, потянул рычаг, и крест двинулся влево. Поначалу стрела дернулась слишком резко. Крест сильно мотнуло в сторону, и он принялся угрожающе раскачиваться. Один из тросов сдвинулся в сторону конца перекладины. Чарли, побледневший, с выпученными глазами, замедлил движение стрелы. Мало-помалу колебания креста ослабевали и наконец сделались почти незаметными. Теперь он оказался над тележкой, завис всего в нескольких дюймах над ней. Никто по-прежнему не произносил ни слова.

— Отлично, Чарли! Давай опускай! — крикнул прораб хриплым от волнения голосом.

Чарли принялся стравливать тросы, и крест лег на тележку. Мотор затих. Толпа дружно выдохнула. Стивен обнаружил, что футболка у него мокрая от пота.

Без единого слова, как будто очнувшись от заклятия, люди стали расходиться. За стеной Том хлопал прораба по спине, а рабочие откупоривали банки с пивом. Стивен поспешно зашагал прочь. После пережитого напряжения он ощутил потребность в том, чтобы двигаться. Две минуты спустя он оседлал свой велосипед и заработал педалями что было сил.

Глава 5

Майкл открыл глаза. Боль, которая ослепила его час тому назад, вернулась снова, но уже не такая резкая — она как будто выдохлась.

Мальчик расслабил сощуренные веки и впервые огляделся вокруг. Он по-прежнему сидел на дне ложбины в окружении кустов папоротника, валунов разной величины и травяных кочек. В небе висела пара рваных облачков. Все точно так же, как тогда, когда он — сто лет тому назад! — отложил книжку и закрыл глаза. Все точно так же… и в то же время все переменилось. Мир вокруг словно подкрасили багровым. Сухая, некогда желтая трава теперь выглядела тускло-красной. Небо, прежде голубое, висело над головой серым куполом кованого металла, слегка тронутым розовым. Все летнее разноцветье как будто смыло.

Майкл ощупал себе голову, потом осторожно надавил на горящие веки и невольно отдернул пальцы — он чуть не обжегся. Он снова посмотрел вокруг — вид не изменился. Все казалось странно плоским, как плохо нарисованная картинка, лишенная перспективы. Майкл никогда прежде не замечал, насколько объемен мир — до тех пор, пока этот объем не исчез. Теперь его ужасно не хватало. Мальчик мимоходом подумал, не опасно ли будет спускаться с горы в таком состоянии… Но в сущности, ему было безразлично. Хуже все равно некуда.

На самом деле состояние было странное. Физически он ощущал себя сильнее, чем раньше, что удивительно: жара никуда не делась, солнце припекало по-прежнему. Однако внезапный прилив сил волной разошелся по телу. В голове прояснилось, и перестало трясти.

Мальчик встал на ноги и побрел прочь. Все продолжало выглядеть плоским. Пару раз он неправильно определял расстояние до камня или кочки и спотыкался, но в целом его новое зрение оказалось не настолько предательским, как он сам опасался, и вскоре ему удалось благополучно добраться до хребта. Майкл остановился, чтобы сосредоточиться на своем самочувствии.

Чувствовал он себя хорошо. Прямо-таки отлично. Видимо, полезно было пройтись. Если бы еще и зре…

По противоположному склону ложбины пробежал кролик, миновал уступ и скрылся из виду. Майкл застыл на месте, сердце его отчаянно заколотилось.

Кролик выглядел призрачным!

Зверек бежал быстро, Майкл наблюдал за ним буквально пару секунд, не больше, но этого хватило, чтобы осознать, что не так.

Он видел кролика насквозь!

Хотя все происходило на открытом месте, кролик был почти невидим в багрово-сером мареве, застилавшем глаза Майкла. Мальчик отчетливо различил силуэт зверька, длинные уши, мелькающие лапки… Но куда делось то, из чего состоял кролик, где плоть, кости и шкурка? Майкл отчетливо видел сквозь его тело траву на склоне. А что это за хрустальный блеск на месте головы? Что за остроугольный предмет, выделяющийся на фоне тусклого красно-серого мира, точно жемчужина, оброненная в грязь?

Майкл потряс головой. Солнечный удар. Вспомни, Стивен тогда тоже бредил! Все это неважно. Надо добраться домой. Мальчик поспешно повернулся спиной к ложбине и принялся спускаться вниз по восточному склону Уиррима, огибая провалы на месте старых рудников и курганы, поросшие невысокой травой.

Пять минут спустя он увидел еще кое-что и окончательно убедился, что сошел с ума.

Навстречу ему по тропинке, которая изящной дугой спускалась в сторону Фордрейса, поднимались две фигуры. Когда они показались из-за поворота, до них было несколько сотен ярдов. Они шли рядом, рука об руку. Нижние половины их тел почему-то выглядели расплывчатыми. Майкл обнаружил, что совершенно не может разглядеть их ноги, но ему и так было не до того — в такой ужас повергли его головы идущих.

Головы у них были овечьи.

Длинные, заостренные овечьи ушки, тупые, глупые мордочки с раздвоенными губами. И все выражение у них было овечье: мирное, дружелюбное и глуповатое. Однако, если не считать внешнего вида и выражения, Майкл никогда в жизни не видел ничего менее похожего на овец.