Почерк Зверя (СИ)

— Да пожалуйста, — Рагдар стащил с пальца перстень, который носил поверх тонкого кожаного ремешка, вытащил из кармана шар лима, и протянул даргелу. Вслед за ним то же самое сделал Киммерион. Ларис, поколебавшись еще несколько мгновений, с явной неохотой последовал примеру соратников.

— Вот и прекрасно. В таком случае завтракаем, собираемся, и — едем! — перстни и лимы исчезли в небольшом мешочке из искусно выделанной кожи. Мешочек был слабым артефактом, и наглухо отрезал от общей магической сети то, что в нем находилось. Теперь расследователей нельзя было найти ни по импульсам перстней, ни по излучению лимов.

Спустя полтора часа небольшая группа покинула стоянку, и направилась в сторону эльфийских лесов. Мешочек остался лежать в тех же кустах, где и выброшенный ночью Вегой лим самого следователя.

— Надеюсь, в этот раз новости лучше, чем в прошлый?

— Да, мой повелитель. Лига полностью под нашим контролем. Я час назад разговаривал с Вилейаном — ему удалось подавить мятеж, и теперь мы снова располагаем всеми силами Лиги.

— Прекрасно. Бывшую Идущую нашли?

— Нет пока. Но на ее поиски направлены пять отборных отрядов. Я полагаю, в скором времени она будет у нас в руках.

— Не забывай — она нужна мне живой и относительно невредимой!

— Конечно, повелитель, — Маар-си поклонился.

Левиафан, сидевший на своем импровизированном троне, недовольно побарабанил когтями по подлокотнику.

— А что там с твоей подопечной? Есть от нее польза, или можно уже сейчас пустить ее в дело?

— Пока что она нужна нам, повелитель. Лишь за счет того, что она у нас, я могу контролировать поступки этого сумасшедшего полуэльфа. Когда он станет нам не нужен, с девчонкой можно будет сделать все что угодно, — париасец снова поклонился, но уже не из почтения — он просто не хотел, чтобы Левиафан увидел в тот момент его глаза.

— Ладно, пускай пока живет. Что еще?

— Пока что все, повелитель. Если будут новости, я вам тут же доложу.

— Хорошо, можешь быть свободен.

Демон грузно поднялся с кресла-трона, шевельнул сложенными на манер плаща крыльями.

— В общем, если что — сразу ко мне.

— Как скажете, — ответил Маар-Си, не отрывая взгляда от пола.

Когда Левиафан ушел, париасец позволил себе разогнуться.

— Конечно, если что-то случится, вы об этом сразу узнаете, повелитель, — тихо проговорил он. — Но только после того, как это случится…

Глава IV — Хранитель Рока

Тяжелое лезвие вспороло воздух в полудюйме от лица едва успевшей уклониться Арны. Девушка метнулась в сторону, перекатилась по траве, и вскочила на ноги, подхватив посох.

— Грим, нет! — крикнула она.

Орк вздрогнул, меняя положение секиры. Вместо того, чтобы врубиться в плечо Талеаниса, лезвие со звоном столкнулось с мечом полуэльфа.

Как она узнала, что собираюсь сделать? — привычно мелькнула на грани сознания мысль. Иногда Орогриму казалось, что на самом деле Арна видит куда лучше их с Гундольфом. Впрочем, это было не так уж и далеко от истины.

Мантикора рубился, сохраняя ледяное спокойствие. Точные, выверенные приемы, ни единой ошибки. Неожиданные резкие финты, призванные обмануть соперника — и ни следа разочарования в случае неудачи. Горячность юноши исчезла, словно ее никогда и не было. Подключившийся к поединку Гундольф очень быстро получил ощутимый удар сапогом в живот, прямо по старой, еще не зажившей ране, и выбыл из боя.

Орогрим пока выдерживал хладнокровный натиск полуэльфа — но ему сильно мешала полученная ранее рана в плечо, и он прекрасно понимал, что долго не простоит — Талеанис уже почти теснил его. Но убить не пытался, наносил удары, которые, достигни они цели, лишь лишили бы орка возможности продолжать поединок.

— Арна, я долго не выдержу! — крикнул он, уворачиваясь от очередного удара.

Танаа стояла на коленях в каких-то двадцати футах от сражающихся. Повязка была отброшена, невидящие глаза широко распахнуты, а губы судорожно что-то вышептывали.

Удар, поворот, блок, шаг в сторону, еще удар…

Я должен вернуть себе меч. Я его хранитель. Я должен вернуть меч. Я отдам его только тому, кто будет достоин им владеть. Меч украли. Я должен его вернуть. Меня не остановят никакие препятствия, я должен вернуть меч.

— Ты никому ничего не должен, Талеанис! — звонкий чистый голос оборвал монотонную мысль.

Я — хранитель. Я должен вернуть меч.

— В первую очередь ты должен спасти Лианну! — Арна изо всех сил пыталась пробиться сквозь жесткие блоки на сознании Мантикоры, но пока что бесполезно — слишком долго и слишком сильно воздействовал на полуэльфа древний артефакт.

Я должен вернуть меч. Остальное подождет.

— Ты не вернешь меч один! Мы можем помочь тебе…

Это не нужно. Я сам верну меч.

— Талеанис, тебе не справиться! Его хорошо охраняют!

Люди мне не помеха.

Танаа трясло от этого жуткого безэмоционального голоса, ей становилось почти физически плохо от ощущения мертвенного спокойствия и безразличия, холодными волнами расходившегося от Мантикоры.

Надо было как-то пробить брешь в этой ледяной броне, надо было как-то докричаться до того живого и теплого, что перепугано забилось в самый дальний уголок сознания, и не могло понять, что происходит, что он делает, что?… Но как до него добраться, до живого? Арна не знала… Пока что она могла только пытаться говорить с ним, зная, что ее слышат. Вот только ответить, и даже дать понять, что делать, как помочь — не могут…

— Тебе противостоят не только люди! Ты не успеешь добраться до меча, и он попадет к тому, кто не достоин его!

Я успею. Я верну меч. Мне никто не сможет помешать, — ровно и холодно ответил полуэльф.

— Если ты умрешь, ты не выполнишь свою миссию! — почти кричала девушка.

В этом мире еще не родился тот, кто может меня убить, — голос Мантикоры звучал уверенно, и все так же безразлично. Он не убеждал и не возражал. Он просто констатировал факт.

— А тот, кто родился не в этом мире? Тот, кто держит у себя Лианну, и обязательно ее убьет, если ты ей не поможешь? Если ты не примешь нашу помощь, он доберется до тебя раньше, чем ты выполнишь свою миссию!

О ком ты говоришь? — и ни тени вопросительной интонации…

— Ты знаешь, Талеанис! — Арна не хотела даже думать, что делать, если и это не поможет… — Я говорю о Левиафане!

Полуэльф на миг остановился и вздрогнул.

Левиафан… Левиафан мне враг. Он…

И в этот момент Орогрим, воспользовавшись неожиданным замешательством противника, резко шагнул вперед, и плашмя опустил секиру на голову Мантикоры.

Пошатнувшись, Талеанис сделал шаг назад и опустил меч.

— Что за…? — изумленно пробормотал орк. Он ударил с такой силой, что противник должен был гарантированно потерять сознание на достаточно долгий срок, а полуэльф только пошатнулся, да сбился с темпа!

Отчаянно ругаясь, Грим резко шагнул вперед, и, пока Талеанис не опомнился, ударил его еще раз. На сей раз тот едва устоял на ногах, пошатнулся, вздрогнул, выпуская меч…

Из кармана куртки выскользнула серебристая цепочка с какой-то резной подвеской. Лучи солнца, преломляясь в прозрачных гранях украшавших подвеску самоцветов, рассыпались во все стороны яркими световыми пятнами. Орогрим вспомнил, где видел подобное сочетание драгоценных камней и металла…

Швырнув секиру на траву, орк прыгнул на Талеаниса, сбивая его с ног, ударил кулаком в лицо, на несколько секунд оглушая, и, нашарив в траве подвеску, быстро застегнул цепочку на шее полуэльфа.

Мантикора выгнулся с такой силой, что Грима просто скинуло с него. Полуэльф страшно закричал, дернулся… и обмяк.

Арна оказалась рядом с недвижимым телом первой. Приложила пальцы к сонной артерии — пульс был слабым, но ровным… и он был, что самое главное.

— Грим, что ты сделал? — изумленно спросила она, оборачиваясь к поднимающемуся с земли орку.

— У него был святой символ богини эльфов, Дианари — я видел такой у знакомого эльфа, он-то мне и рассказал, что за штучка, — тяжело дыша ответил зеленокожий. — Но он почему-то его не носил. Вон, серебряная подвеска болтается на шее. Эти подвески, говорят, обладают немалой силой, если и правда верить в эту их богиню. Наш приятель, похоже, верит.

— Истинная вера, если это не фанатизм, и правда дает силу, мало с чем сравнимую, — негромко проговорила Танаа, надевая повязку.

— Секира надежнее, — хмыкнул орк.

— Ты его ударил секирой. Дважды. И что? — Арна рассмеялась. — Брат мой, сила бывает разная. И любую силу надо знать, где применять.

— Да знаю я… — недовольно пробурчал Орогрим. — Ты мне лучше скажи, какая муха его укусила. Ты же это… заглянула в него?

Девушка посерьезнела.

— Подожди, я должна убедиться, что с ним теперь и правда все в порядке. Он же скоро очнется…

Склонившись над распростертым в траве Мантикорой, Арна положила руку ему на лоб, и сосредоточилась, проникая в затуманенное подсознание полуэльфа.

Изумление. Непонимание. Страх. Стыд.

И ни следа той жуткой и холодной безразличности.

— Все в порядке, — пошатываясь, Танаа поднялась на ноги. Орк мгновенно оказался рядом, и поддержал ее.

— Что с тобой?

— Да ничего… просто очень устала. Это не так просто, как может показаться — выходить в Астрал, говорить с кем-то ментально, заглядывать в подсознание… — Арна вымученно и немного виновато улыбнулась. — Мне надо просто полежать и отдохнуть. Заодно и расскажу…

— Я тоже не откажусь послушать, — мрачно бросил Гундольф, подходя к ним. — Если кому-нибудь интересно — пленники до сих пор без сознания, и останутся в таком положении еще несколько часов. Они хорошо связаны, и освободиться без чужой помощи не смогут.

— Спасибо, — Арна повернулась к рыцарю, и улыбнулась. — Я как-то совсем о них забыла… Спасибо, что позаботился о них.

Фон Кильге, несколько смягчившись, сел рядом с орком напротив девушки, и приготовился слушать.

Блаженно вытянувшись на шелковистом покрывале, Танаа начала рассказ.

— Много тысячелетий назад наш мир населяла раса, о которой ныне рассказывают лишь сказки да легенды. Они пришли сюда — или родились здесь — задолго до орков, людей, и даже эльфов, несмотря на все их заявления о «Перворожденности». Единственная раса, от рождения крылатая… Драконы, — голос Арны стал почти торжественным. — Я слышала легенду о рождении двух братьев от одного… хорошего друга. И точно знаю, что все, о чем говорится в этой легенде — правда… Дай мне лютню, пожалуйста.

Орк быстрее молнии метнулся к вещам.

Танаа села, скрестив ноги, положила инструмент на колени, провела пальцами по струнам. Зазвучала негромкая, ненавязчивая мелодия — не песня, просто музыкальный фон. Арна начала тихо, но с каждым словом голос ее креп, в нем зазвенела сталь, и слышался шорох огромных крыльев легендарных драконов…

Нестерпимо яркий свет заливал все вокруг. В его сиянии невозможно было различить контуры предметов — если здесь были предметы. Он поглощал звук и не давал ощущать что-либо, кроме самого себя.

Внезапно в потоках света начали проявляться смазанные, неясные фигуры. Огромные, распростертые за спинами крылья, увенчанные рогами головы на мощных, но изящных шеях, покрытые различимой даже в этом странном свете крупной чешуей…

Блики всех цветов, отразившиеся от блестящих чешуек, разорвали мертвенное оцепенение ярчайшего света. Наверху темной бархатной синевой раскинулось небо, воздух наполнился ароматами полночных трав, легко подул слабый ветерок.

Он не понимал пока, как может видеть, слышать осязать, чувствовать запахи, и все остальное. Он пока еще даже не понимал, что родился.

И что с ним родилась погибель Мира.

Испепеляющий Огонь и небесная сталь породили его. Беспощадная молния дала ему вечное существование. Лед и холод закалили его. Золото и серебро сделали его прекраснее всего существовавшего в Мире. Горячая кровь и живая душа наполнили его смертоносной завораживающей силой. Верное слово пробудило в нем жизнь и разум.

Так рождался Раэл'а'раин, Несущий рок.

И вместе с ним родился его брат, Нэар'а'Лоннэ, Изменяющий Судьбу.

Они были неразлучны, как возлюбленные, они ненавидели друг друга, словно заклятые враги. Они ни о чем так не мечтали, как уничтожить друг друга, но не могли друг без друга существовать.

Они подняли мир с колен, вывели его из темноты древности, воссоздали его сильным и свободным — лишь за тем, чтобы обрушить в пламя хаоса своей извечной вражды. Они создали не мир — но поле боя для них двоих.

И почти победили друг друга. Почти погибли — вместе с миром.

Но пришли те, кто был неизмеримо слабее их. Те, кто рождался не в пламени и молнии. Те, кто не владел Словом, те, кому не подчинялась Сила — но те, кто не принадлежал никогда этому миру. Те, над кем у братьев не было власти.

Пришли — и смогли доказать свое право Владеть.

Нет, они были не первыми — но только им удалось овладеть Истинной Сутью братьев. Только им удалось, обладая, сохранять себя и собственную волю.

И тогда мир вновь вернулся к своему обычному шаткому равновесию.

Те двое пришли в этот мир не навсегда. И, уходя, они забрали братьев с собой, опасаясь, что те вновь начнут вечную свою войну.

Лишь незадолго до смерти одному из них открылось страшное, но необходимое Вселенной предназначение братьев. Он успел поделиться знанием со своим другом, и вдвоем они нашли тех, кому предстояло стать Хранителями до того рокового и судьбоносного часа, когда Раэл'а'раин и Нэар'а'Лоннэ должны были вернуться в родной мир, чтобы вновь обрести тех, кто будет достоин владеть ими.

И раз и навсегда решить судьбу Мидэй-гарда, мира, в котором были рождены.

Когда музыка и торжественный голос Арны смолкли, Орогрим и Гундольф еще несколько минут сидели молча, пытаясь осмыслить все услышанное. Наконец орк заговорил.

— Я не все понял… Что за огонь, молния, холод, и так далее? И "кровь и душа"? И кто пришел за ними? Ну, те двое? Кстати, откуда они пришли?

Танаа негромко рассмеялась. Отложила лютню, и вытянулась на траве, опустив голову на колени орка — но ответить не успела.