Яцхен

— Детей напугал, теперь меня хочешь напугать? Страшная маска, гаджо… Сколько заплатил? Борнагкуй, да?

— Что еще за борнагкуй? — удивился я.

— Да я не помню, страшила какой-то из детских сказок, — равнодушно пожал плечами цыган. — Вот, гаджо, смотри, чем надо пугать.

Он медленно вытащил из кармана нож. Длинный такой нож, острый. И держал он его умело.

— Придется поучить тебя уму-разуму, гаджо, — грустно сообщил цыган и уже собирался пырнуть меня своим лезвием…

Однако на полпути его руку встретила моя семипалая ладонь. Я схватил его за запястье и сдавил со всей силы. Второй рукой я выхватил этот дурацкий нож, третьей сжал другую руку Будулая, а четвертой, пятой и шестой поднял его над полом. Одновременно я открыл дверь хвостом и, как следует размахнувшись, вышвырнул его наружу. Бедный цыган, по-моему, даже не успел ничего сообразить, как оказался на свежем воздухе.

— Счастливого пути! — злорадно прохрипел я ему вслед, высунувшись наружу насколько смог.

Злорадствовать плохо. В тот день я понял это особенно ясно. То, что случилось потом, не назовешь иначе как возмездие свыше. Потому что в тот самый момент, когда я окончательно потерял из виду улетевшего цыгана и собрался вернуться обратно, я почувствовал за спиной какое-то шевеление, а потом — сильный удар в спину. Уже вываливаясь из тамбура, я увидел там по-прежнему молчащего Серого Плаща. Этот гад только что вышвырнул меня из поезда!

Больше я ни о чем подумать не успел — падение завершилось… под колесами едущего поезда. Вы никогда не попадали под поезд? Тогда вы не поймете, что я почувствовал в этот миг. Если описать вкратце, то я ощутил, как в глазах стремительно темнеет, а тело наполняется болью, которая усиливается, усиливается, усиливается… и наконец все заканчивается и меня накрывает блаженная чернота…

В самый последний миг перед глазами промелькнул успевший опостылеть Серый Плащ — все это время он стоял рядом с путями, внимательно наблюдая за тем, как я корчусь от невыносимой боли.

ГЛАВА 9

Как болит голова! И все остальное тоже…

Жерар Доуэль

Я очнулся уже на рассвете. Следовательно, прошло не меньше суток. Боли не было, остался только какой-то странный зуд во всем теле. И еще чувство голода. Ужасного, всепожирающего голода. Еще чуть-чуть — и я начал бы глодать собственную ногу, так нестерпимо мне хотелось есть.

— Точно, я тоже чувствую, — услышал вдруг я. — Нам с тобой нужно срочно чем-нибудь подкрепиться, а то ослабнем, двигаться не сможем. Ты два дня регенерировал, все внутренние резервы исчерпал.

Я не обратил на это внимания. Каюсь, я решил, что это остатки той боли, которая все еще отдаленно чувствовалась где-то в глубине головы. Хотя было в этом голосе, звучавшем из недр подсознания, что-то такое смутно знакомое…

Не знаю, где я очутился, но это точно был не поезд. Я лежал в какой-то яме неподалеку от железнодорожной насыпи. Неподалеку, но отнюдь не вплотную — со стороны меня, скорее всего, видно не было. Еще из наблюдений наличествовали — стена леса, мелкий дождик и облезлая псина, рассеянно обнюхивающая кончик моего хвоста.

— Пошла отсюда! — громко потребовал я. Собака фыркнула в мою сторону и продолжила свое увлекательное занятие. — Что со мной случилось?

— А это я тебе могу сказать, — снова послышался тот же Голос. — Ты вывалился из поезда. Это тебя тот странный тип столкнул, которого ты Серым Плащом окрестил. И вывалился очень неудачно — тебя швырнуло прямо под колеса и почти километр волокло по шпалам, пока поезд не закончился и тебя не отбросило сюда. Ты долго катился по склону и в конце концов угодил в эту яму. Здесь и остался.

— И я выжил? — удивился я.

— Сам удивляюсь! Между прочим, тебе оторвало крылья, хвост, ногу и пять рук. Шестая каким-то чудом уцелела.

— А почему тогда все это на месте?

— Заново отросло. Ты тут трое суток лежал без сознания. Регенерацию тебе сделали прекрасную, надо поздравить твоих создателей. Но материя для всего этого черпалась откуда-то из тебя, так что тебе срочно надо пожрать. Вон собака, подарок судьбы. Съешь ее!

— Иди ты… Я собак не ем, гадость… И животных я люблю.

— Ну-ну… — насмешливо фыркнул Голос в голове. — Настолько любишь, что согласишься голодать? Жри давай, скотина, а то сдохнешь, и я вместе с тобой!

Я печально посмотрел на псину. Выглядела она совершенно неаппетитно. К тому же была еше живая. Чувство голода и чувство жалости боролись во мне, попеременно одерживая верх. Однако голод с каждой секундой усиливался, заставляя жалость проваливать ко всем чертям.

Стыдливо пропускаю следующую сцену. Самому неприятно вспоминать об этом ужине. Я усиленно твердил себе, что вот, например, в Корее собак едят, да еще нахваливают эти блюда, а все равно было противно. Но вкус я снова чувствовал, хоть какое-то утешение… Впрочем, как раз сейчас я бы предпочел его не чувствовать.

— Могу снова отключить! — обиделось нечто, что засело внутри меня. — Знаешь, как долго я старался заставить твои рецепторы работать! У тебя их вообще не было, пришлось с нуля создавать!

— Подожди секунду, — потребовал я. До меня наконец-то дошло, что все это время я препирался с кем-то обитающим исключительно в моей голове. И голос у него был точь-в-точь такой, как у… — Подсознание, это ты? А я разве сплю?

— Нет, не спишь, — неохотно признался Голос. — Это все из-за твоей травмы — пока ты валялся подобно булыжнику, я сумел подключиться к тебе поплотнее. Кстати, раз уж мы теперь друг друга слышим, можешь забыть обо всей этой ерунде с подсознанием и прежней личностью.

— Угу. То есть не понял. Что ты имеешь в виду?

— Лапшу я тебе на уши вешал, уж извини. Нельзя было сразу все как есть вываливать — ты бы здорово разозлился. По-моему, ты все равно очень скоро разозлишься, так уж лучше побыстрее.

— Дальше, — мрачно потребовал я.

— Для начала представимся. Мое имя Рабан. Кто я такой, объяснить довольно сложно… Тот ублюдок, профессор Краевский, окрестил меня мозговым паразитом.

— Угу. Чего сказал?!! Какого хрена ты там делаешь, скотина?! Я же тебя сейчас… сейчас…

Я замолчал, усиленно соображая, как можно прикончить того, кто обосновался у меня в мозгах. Почему-то ничего не придумывалось.

— Только не заводись, ладно? — заторопился Рабан. —Я ни в чем не виноват!

— Как это не виноват?!

— Не злись! — завизжал паразит. — Не надо, мне больно!

— Ах вот как! — обрадовался я. — Ладно, тварь, держись, сейчас будет еще больнее! Нет, ну какие сволочи — мало того что в монстра превратили, так еще и гадость какую-то в мозги подселили!

— Это не они, я сам залез!

— Еще хуже!

— Не надо, пощади, ты же без меня умрешь!

Постепенно я начал успокаиваться. Кем или чем бы ни был этот Рабан, он явно присутствовал в моей башке с самого рождения, и пока что я его не чувствовал и не ощущал. Пожалуй, не стоит пороть горячку: если ему причиняет боль всего лишь моя злость, убить я его успею.

— Как это — умру? — мрачно потребовал объяснений я. — Колись давай, рассказывай!

— Не будешь психовать? — на всякий случай уточнил Рабан. — Я — один из'керанке, мозговых полипов. Мы живем в мозгах разумных существ…

— Угу, — грозно прохрипел я.

— Ты дослушай! Это симбиоз. Те, у кого мы живем, сами нас к себе приглашают, потому что мы очень полезные.

— Пока что не заметил…

— Заметил, заметил! — обиделся полип. — Ты ведь еще живой? Вот! Понимаешь, человеческий мозг и тело яцхена несовместимы. Яцхен вообще ни с чем несовместим — эти профессора с ним здорово напортачили, в твоем теле серьезная ошибка в ДНК. Потому-то им все время и не везло. Повезло только с тобой именно потому, что у тебя есть я — я не дал твоему мозгу разрушиться. И сейчас не даю.

— То есть?

— А у твоего мозга и тела кровеносные системы не совпадают. Кровь яцхена ядовита для человека. Я не пускаю ее сюда и снабжаю мозг кислородом и прочими веществами. А сам все это беру из нашего… твоего тела — я устроился в самом низу, на стыке головного и спинного мозга. Я тут целую систему слепил! — похвастался Рабан. — Миниатюрное подсердце, облатка, усилитель потоков… Знаешь, как старался! Если б не я, ты бы сначала конкретно свихнулся, а потом и вовсе бы сдох!

Я почувствовал себя виноватым. Маленькая тварь все И это время поддерживала во мне жизнь, а я спустил на нее всех собак…

— Да ничего, я все понимаю… — Ты и мысли мои читаешь?

— Ну я все-таки у тебя в мозгах сижу… — обиженно пробурчал Рабан. — Ты мои, кстати, тоже улавливаешь. А как, по-твоему, я с тобой разговариваю? Точнее, у меня это не совсем мысли… потом объясню. Понимаешь, я никак не мог до тебя докричаться — у тебя телепатический центр вообще неразвит, пришлось все с нуля строить. Сначала я с тобой во сне разговаривал, пытался приучить к себе. Нельзя было сразу рассказать, кто я такой, боялся сильно… Потому и в сон тебя погружал…

— Так это тоже ты?! — снова вспылил я. — Зачем?!

— Да ради тебя же, идиот! — возмутился Рабан. — Ты же недоделанный, бракованный! Эти гении безмозглые сделали тебя вообще неспособным ко сну!

— И в чем подвох? — настороженно спросил я.

— А подвох в том, что, пока ты не спишь, в тебе накапливается усталость. Она давит на организм, давит, но избавиться от нее ты не можешь — самостоятельно заснуть не получается! Пять-шесть дней такой жизни — и ты просто откинешь копыта! И я тоже… Вот и пришлось тебя усыплять… Но я старался выбирать такие моменты, когда ты был в безопасности! Если бы произошло что-то важное, я бы тебя тут же разбудил! Кстати, мне и дальше придется это делать — иначе нам обоим каюк.

— Ладно, убедил, — проворчал я. — Польза от тебя есть. Но я так и не услышал, кто ты вообще такой и откуда взялся. Ты еще один эксперимент «Урана»?

— А как же! Я их жертва… Я и мой предыдущий владелец. Его они убили, а меня… тоже хотели убить, но потом передумали. А откуда взялся… Ты что-нибудь слышал о параллельных мирах?

— Угу. Так ты пришелец? Почему-то меня это уже не удивляет…

— Я керанке. Моя раса живет в одном из параллельных миров… довольно далеком. Там, откуда я явился, люди и керанке живут в симбиозе. У каждого… почти у каждого человека есть свой керанке.

— И люди не возражают? — недоверчиво уточнил я.

— Да ты что! — фыркнул Рабан. — В моем мире не иметь керанке — все равно что быть калекой! Это взаимовыгодное сотрудничество. Мы не можем жить вне человеческого мозга, после смерти владельца мы тоже очень быстро умираем. Но мы платим за жилье! Мы лечим болезни, защищаем от ядов, чистим организм от всякой дряни вроде шлаков и токсинов, предупреждаем об опасности… Мы даже продлеваем жизнь!

— И надолго? — заинтересовался я.

— Порядочно. Наши владельцы стареют в несколько раз медленнее, чем люди без керанке. По-моему, выгодно. Во всяком случае, никто не возражает.

— Угу. Допустим. И как же вы попадаете внутрь?

— Это еще в зародышевой стадии… — неохотно сообщил Рабан. — У нас есть несколько маток — они откладывают яйца. Когда женщина в моем мире чувствует, что ждет ребенка, она идет к матке, берет у нее такое яйцо и проглатывает. Желудочный сок действует на яйцо стимулирующе — из него вылупляется личинка. Личинка неразумна, но очень подвижна. Она инстинктивно находит в материнском чреве зародыш и внедряется в него. Там личинка очень быстро превращается в полноценного керанке.

— Угу. А что будет, если родятся близнецы?

— Вот это очень нежелательно, — вздохнул Рабан. — Сам понимаешь, личинка не может раздвоиться, она выбирает кого-то одного. А второй всю жизнь считается неполноценным. В нашем мире близнецы обычно ненавидят друг друга — тот, что остался без керанке, всегда завидует другому.

— Погоди. А почему бы тогда не проглотить два яйца сразу? На всякий случай.

— Да ты что! — презрительно фыркнул Рабан. — Разве матка отдаст одной женщине сразу два яйца? Ведь если у нее только один ребенок, второй керанке просто погибнет!

— Ну и что?

— Как тебе не стыдно! — обиделся мой паразит. — Мы же разумные! Что, по-твоему, матка нас рожает, что ли… хотя погоди, неудачное сравнение…

— Ладно, проехали. Дуй дальше,

— Мы взрослеем вместе — мы и наши владельцы. Растет ребенок, развивается и керанке внутри него. Мы всю жизнь вместе, мы никогда не расстаемся. Керанке никогда не меняют своих владельцев — взрослый керенке не способен передвигаться. Сами по себе мы слепы и глухи, мы прикованы к одной точке. Я вижу только то, что видишь ты, и слышу то, что слышишь ты. Я даже вкус пищи ощущаю одновременно с тобой!

— Угу. В принципе я все понял, но ты так и не рассказал, как очутился здесь. Насколько я знаю, у нас в России никаких керанке нет. Или я что-то пропустил, пока сидел в банке?

— Это дальше. Видишь ли, мне повезло с владельцем. Мой ребенок вырос и превратился в странствующего энгаха — путешественника по мирам. Конечно, это случилось не вдруг. В наш мир забрел другой такой энгах — тоже откуда-то издалека — и взял моего владельца в ученики. Он обучил его Слову — особой комбинации ультрасигналов, с помощью которой можно переходить в соседние миры.

— Пока что логично. Дальше.

— Дальше… Дальше мы странствовали по измерениям. Очень долго, несколько веков… Я и мой владелец, мы ведь были неразделимы. Мой владелец состарился в странствиях, хотя я и поддерживал его сколько мог. И в конце концов мы оказались здесь. Один очень важный человек из соседнего измерения прознал о проекте «Зомби» и очень им заинтересовался. Вот он и отправил моего владельца разузнать как можно больше и, если получится, купить технологию. Или украсть.

— Ну вот и первая связь, — удовлетворенно заметил я. — Так твой владелец что, был вором?

— Нет! — возмутился Рабан. — Он был… ну специалистом широкого профиля. Для энгахов всегда много работы — мы торговали, возили почту из мира в мир, иногда переводили людей, ну а иногда и кое-чего посложнее… Ну ты понимаешь.

— Кое-что понимаю. А как это все связывается со мной?

— Через профессора Краевского… Скотина!

— Я?!

— Да не ты, а он! Мой владелец… да, кстати, его звали Волдрес… так вот, он не придумал ничего лучше, как заявиться к этому ублюдку и прямо предложить продать секрет проекта… Нашел с кем вести дела! Я его отговаривал, к слову. Профессор Краевский — очень любознательный человек. И очень беспринципный. Сообразив, что мой владелец не уроженец этого мира, он тут же решил узнать, что у него внутри.

— Как? — не сообразил я.

— А как это обычно делается? — горько усмехнулся Рабан. — Подсыпал какую-то дрянь в угощение, усыпил, а потом… Профессор — известный вивисектор. Если бы он дал нам хоть пару минут, Волдрес ускользнул бы в другой мир, но он же не ожидал такого подвоха… А я не мог сделать это вместо него — у меня же не было контроля над языком! А потом было уже поздно… Краевский разрезал Волдреса на кусочки, ничего интересного не обнаружил и обратился к мозгу. Про меня он, конечно, ничего не знал и очень удивился, когда отыскал в самой глубине.

— А почему же он не вивисектировал и тебя?

— Краевский — очень умный человек, этого у него не отнять. Он довольно долго изучал мозг Волдреса, прежде чем окончательно его разобрать, и заметил странную вещь — его мозг жил! Жил сам по себе, без всяких подпитывающих устройств, без техники, без всего! Конечно, это была моя заслуга — я не хотел умирать и делал все что мог, чтобы поддержать останки своего владельца в живом состоянии.

— И он догадался, что это ты?

— Естественно! Видишь ли, мозг жил до последнего. Он врезал три четверти массы, а Волдрес все еше был жив. Но вот когда он докопался до меня и извлек из убежища, Волдрес окончательно… Тут и дурак бы догадался.

— Откуда ты обо всем этом знаешь — ты же слепой? — заметил я.

— Но я же чувствовал, как он кромсает мой дом! Боль я тоже ощущаю одновременно с владельцем! В общем, когда он меня оттуда вытащил, я очень быстро стал умирать. Я ведь все-таки живой… Наверное, ему стало интересно, что я такое, и он пересадил меня на другой мозг. Твой. Конечно, я тут же закопался поглубже!

— Вот оно что… — мрачно подытожил я.

— Для начала скажи спасибо, — обиженно пробурчал Рабан. — Скорее всего, твой мозг тоже предназначался для вивисекции: ты был уже практически мертв. А я тебя оживил. Наверное, профессор Краевский уже тогда пытался решить проблему отторжения любого мозга яцхеном и решил попробовать нас с тобой в комплекте… Ну дальше ты знаешь. Нас пересадили в это тело, и мы два года сидели в репликаторе, пока процесс не завершился. А потом ты очнулся, и я начал устанавливать с тобой контакт. За пять дней управился — в принципе неплохой результат…

— Выходит, если бы не ты…

— Ты был бы материалом под микроскопом, — ехидно согласился Рабан. — Я тебе жизнь спас, неблагодарный! Причем делал это неоднократно…

— Это не значит, что мне нравится твое присутствие. Голос в голове — это шизофрения.

— Раньше ты был не против, — обиженно буркнул паразит.