— Ну что там, Свечкин? — поинтересовался директор у вошедшего.
— Все плохо, Андрей Иванович, — развел руками Тучин, выпятив при этом свое брюшко, обтянутое жилетом. — Дома его нет. Мать говорит, что мальчик уехал с отцом помогать в поле. Я посадил ее в автомобиль и мы выехали на их делянку, но никого не нашли. Она предположила, что муж мог решить отправиться по дрова.
— Это черт знает что, — сквозь зубы выругался Шанин. — У парня скоро день рожденья, а отец тащит его на сельхозработы.
— Я с ним уже неоднократно имел беседу. Но Игнат Григорьевич и прежде забирал Степана на работы, и потом мальчик без труда нагонял отставание. Вот и решил видно, дурья башка, что ничего страшного не случится. Заявил, мол, его сын самый обычный, а до дня рожденье ему еще далеко.
— Сколько, кстати? — уточнил директор.
— Двадцать пять дней, — ответил классный учитель.
— Ну, может еще и обойдется. Но на будущее… — многозначительно произнес он.
— Непременно, — заверил Тучин. — А что у Нестерова.
— Все хорошо. Показатели конечно не выдающиеся, но если пожелает, то для института подтянуть Суть вполне реально.
— Ага. Ну об этом мы еще побеседуем, — пообещал Александр Валентинович.
Обстоятельная беседа классного учителя после инициации, обычная практика. И то, что он сам не инициированный ни о чем не говорит. Уж теорию-то о Сути он знает куда лучше своих учеников, и тем более их родителей.
— Ладно, забирайте своего ученика, Александр Валентинович. Да и я пойду, займусь своими обязанностями, — произнес директор.
В этот момент во двор гимназии ревя мотором буквально влетел полуторатонный грузовик ДАО-26. Не будь двор заасфальтирован, и над ним непременно поднялась бы туча пыли. Оно конечно конец апреля и прохладно, но снег уже сошел и который день стоит сушь. Водитель выскочил из-за руля, и подхватив переданного из кузова парня, побежал к парадному крыльцу.
— Батя? Дядь Игнат? Степка? — удивился Виктор, без труда опознав всех участников немой сцены.
— Андрей Иванович, не спешите, — обеспокоенным тоном, произнесла Ирина Капитоновна. — Александр Валентинович, если я не ошибаюсь это несут Степана Свечкина, — это уже к мужу.
— Да, это он, ¬— ответил Тучин.
— Час от часу не легче. Только отмеченного Эфиром нам не хватало, — перекатывая желваки, сквозь зубы процедил директор.
Человечество только на пути познания тайн и самой сути Эфира. Ученые пока не в состоянии даже дать однозначную оценку природе его происхождения. И вообще, что он собой представляет. Говорили о нем еще до его проявления, но смысл в это понятие вкладывали совершенно иной. Одни считали его источником энергии, другие чем-то вроде алхимии не имеющей никакого отношения к науке.
А потом случился Тунгусский метеорит, после чего в мире и начали происходить странные вещи. Стали появляться одаренные, которые имели непосредственную связь с Эфиром. А еще могли помочь вступить во взаимодействие с ним молодым людям в день близкий к их восемнадцатилетию.
Чем дальше от дня рождения, тем лучше показатели. Одаренные проявлялись минимум за тридцать дней до дня рождения. Самый ранний из задокументированных случаев тридцать пять дней. Одаренные назвались так не только из-за самостоятельной инициации, а потому что получали дар от Эфира. Помимо таланта характерника, позволяющего инициировать других и свободно видеть их Суть, они получали еще и какой-нибудь дар. Ученые не видели в этом ничего сверхъестественного и сравнивали их с гениями, только и всего.
От двадцати пяти и до двадцати дней проявлялись, так называемые, отмеченные Эфиром. Они были лишены какого-либо дара. Зато являлись настоящими талантами в одной или сразу нескольких областях. Но вместе с тем, относились к группе повышенного риска.
Одаренные проходили инициацию сами. При этом у них отмечается клиническая смерть, после чего они самостоятельно приходят в себя, попутно инициируясь. Отмеченные, так же проходят через это, но чтобы завершить инициацию уже нуждаются в помощи одаренного или имеющего талант характерника. Если их вывести из состояния клинической смерти с помощью артефакта «Аптечка», то процесс будет сбит и на выходе получится пустыш. То есть, человек лишенный связи с Эфиром. И сегодня это подавляющее большинство населения Земли и даже в развитых странах, где имеются специальные программы инициации граждан.
Начиная с двадцать четвертого дня до восемнадцатилетия, инициацию проходят уже самые обычные люди. Правда опять же, чем дальше, тем выше показатели Сути. Эти уже обходятся только тошнотой, головной болью и головокружением. Ну и еще их неизменно вырывает при инициации. Симптомы сродни сотрясению головного мозга. Длится такое состояние порядка двенадцати часов, и если не помочь пройти инициацию, то дурное самочувствие проходит само, а на выходе получается пустыш.
— Витя, марш в коридор, — распорядился директор. — Ирина Капитоновна, готовьте «Аптечку».
— Это собьет инициацию, — с сомнением произнесла она.
— Совершенно верно. Но если он уже впал в кому, то никаких сомнений.
— Господи, хоть бы мальчика просто пришибло деревом. До больницы дальше, чем до нас, вот и привезли, — с надеждой произнесла она.
Оно вроде и выглядит как-то… Но с другой стороны, все познается в сравнении. Инициация это ведь билет в будущее. Возможность добиться гораздо большего, чем твои родители. И вообще, круто изменить свое будущее, которое казалось бы уже предопределено твоим происхождением и кругом в котором ты вырос.
— Дай-то бог, Ирина Капитоновна. Дай-то бог, — поддержал ее Шанин и тут же приметил Нестерова. — Витя, ты что тут делаешь?
— Я это… Ага… — невпопад произнес парень, и вывалился в коридор, едва не столкнувшись с отцом, вломившимся в медпункт.
В коридоре уже собрались ученики выпускных классов. С одной стороны, перемена, и Виктора увели на инициацию, что всегда было событием. Сверстники неизменно обступали новоявленного инициированного и расспрашивали о Сути. Уже прошедшие через это просили показать, сравнивая со своими показателями. Любопытно же! А еще, любому подспудно хочется выглядеть лучше других.
Виктор по определению не мог надеяться на высокие результаты. Две недели до дня рождения это всего лишь средние показатели. Но таких ведь большинство. Вот и меряются Сутью. Хотя, Виктору откровенно хотелось этого избежать, так как он считал что инициацию бездарно провалили Эфир над ним просто посмеялся.
Но сейчас учеников привело сюда не только это. Уж больно лихо Антип Васильевич влетел на воем грузовике во двор гимназии. Да еще и Степку узнали. Дни рождения у всех расписаны в таблице, которая висит на стене их класса. Так что сложить два и два было не долго. И прибежали они сюда по большей степени именно из-за него.
Дверь отворилась и в коридор вышел Нестеров старший, толкавший перед собой упирающегося отца Степана.
— Уймись Игнат, — произнес он.
— Да как же так-то, Антип? Тож сын мой! А меня!.. А ну как погубят!
— Молись, чтобы ты не сгубил, — махнул рукой Нестеров старший.
— Да чего ты несешь! Я же его… Чтобы трудом значит… А он все в книжки свои пялится. А отцу кто помогать будет? Поди эвон какой облом вымахал, а толку от него в хозяйстве никакого.
— Дурень, ты Игнат. У тебя сын разумник каких мало, а ты его все норовишь в навоз лицом сунуть, чтобы не дай боже выше тебя не поднялся.
— Ты меня еще поучи! Ты эвон, своим ума сначала дай!
— Уж не сомневайся, — спокойным тоном произнес Нестеров, боднув Игната таким взглядом, что тот сразу стушевался.
К отцу Виктора соседи со всем уважением и опаской. Потому как человек он суровый. Не смотри, что хлебопашец из лучших. В Великую войну и в гражданскую был знатным рубакой. Сколько за ним загубленных душ, никто не знает. Но в том, что их много, никаких сомнений.
— Ты чего тут? — наконец поинтересовался он у сына.
— Инициацию прошел, батя, — дернув щекой, ответил он.
— А чего недовольный?
— Д-да-а…
— Так плохо?
— Не то, чтобы плохо, н-но…
— Ты толком-то сказывай.
— Для военного училища показатели слабые.
— А для института?
— Тоже не очень, — вынужден был признать парень.
— Вот вишь, ты со своего пылинки сдуваешь, а он эвон… — начал было Игнат.
— За собой смотри, — оборвал его Нестеров старший. — Ладно, сынок, потом поговорим.
В этот момент дверь медпункта открылась и из нее вышел Степан. Одарил отца взглядом полным отчаяния, осуждения и ненависти. После чего растолкал столпившихся учеников и убежал прочь. Игнат остался стоять, в полной растерянности. Антип тихо матернулся, поняв в чем дело. Следом в коридор вышел директор. Окинул непутевого родителя осуждающим взглядом.
— Степан жаловался на головную боль, головокружение и тошноту? — поинтересовался он.
— Да чего он только не придумает, лишь бы в книжки свои пялиться, а не делом заниматься.
— Понятно. Ну, жизнь вашему сыну, как видите мы спасли, — со вздохом произнес директор.
— Так это… — начал было и осекся Свечкин.
— Пустыш.
— Да как же так-то…
— А вот так, любезный, — довольно резко оборвал его Шанин. — будет вам наука на будущее.
— Да т-ты…
— Игнат, уймись, — глухо бросил Антип. — Спасибо скажи, что сына с того света вытащили.
— Д-да п-пошли вы! С-сволочи бестолковые! Доверил вам парня, а вы его загубили! Я этого так не оставлю, — зло бросил Свечкин.
После чего размашистым шагом направился на выход. Одноклассники Нестерова разом разошлись пропуская его. Оказываться на пути у рассерженного мужика никому не хотелось. А там и звонок на урок прозвенел и гимназисты поспешили в классы.
— Антип Васильевич, хорошо, что вы здесь, — обратился классный учитель к Нестерову старшему. — У меня как раз нет уроков, давайте пройдем в учительскую. Витя, пойдем с нами.
Глава 2
Все непросто
В учительской никого не было. Все ушли на уроки. Расписание довольно плотное, и окна случаются довольно редко. Но у Тучина как раз случилось таковое, и он решил поговорить с учеником и его отцом сейчас, а не после уроков, как это было обычно заведено.
Едва прошли к столу Александра Валентиновича, как он посадил Виктора к нему и выложил перед ним бланк, со знакомой ему таблицей по Сути. Как уже говорилось, Тучин был хорошо знаком с теорией, но не будучи инициирован на практике взглянуть на Суть не мог. А меж тем, чтобы дать дельный совет, нужно было иметь представление о самом предмете.
Пока отец и учитель разговаривали на отвлеченные темы, Виктор быстренько заполнил графы. Львиную долю времени съели Умения. В основных характеристиках было достаточно проставить цифры. Здесь же нужно было еще и прописать названия. Не бог весть какой объем, но все же.
— Антип Васильевич, я хочу чтобы вы в первую очередь понимали. Ничего не изменилось. Виктор, это все тот же Виктор, что был и прежде. Он никакой не сверхчеловек, о которых пишут в газетах. Его Суть дает ему какие-то преимущества, это несомненно, но только и всего. Даже если он зальет опытом Умение, ну я не знаю, Акробатика. Он не станет от этого эквилибристом под куполом цирка. Да, обучиться ему будет значительно легче, и в этом ему помогут как ступень развития Умения, так и общего развития. Но ему все равно нужно будет упорно трудиться, чтобы достигнуть больших высот. У некоторых молодых людей случается головокружение и они начинают верить в свою избранность. Очень надеюсь, что Витя не из таких. Во всяком случае, я сильно удивился бы если бы это оказалось так.
— Да я понимаю, — помяв фуражку, произнес отец.
— И это замечательно. Просто помните, наши дети не сверхлюди, они просто вышли на следующий виток эволюции. Еще совсем недавно образованный человек, был на голову выше крестьянина, только в силу своей учености. Вспомните отношение к учителям в сельских школах. К ним обращаются с неизменным почтением, и причина вовсе не в раболепстве, это идет искренне от сердца. Наши дети просто ступили на более высокую ступень.
— Ваши-то прошли эту, инициацию?
— К сожалению, только младшая дочь, остальные были уже взрослыми, — развел руками Тучин.
— Понятно.
— Витя, ты закончил?
— Да, Александр Валентинович.
— Ну-ка, дай взгляну. Хм. Ну, не так уж все и плохо. Правда не в отношении военного училища. Агитационная машина работает исправно, романтики среди молодежи не перевелись, материальное положение у военных на высоте, вот и могут себе позволить высокую планку, при серьезном конкурсе. Если не ошибаюсь, в танковые училища три человека на место. Весьма серьезно, учитывая их аппетиты. Н-но… Вы же понимаете молодой человек, что вам туда не прорваться по показателям Сути.
— Неужели нельзя ничего сделать, Александр Валентинович? — упавшим голосом произнес Виктор.
— Увы, Витя, увы. Суди сам. Для поступления туда нужно иметь Интеллект как и для института, то есть, одну целую четыре десятых. Но столько же потребуется и Харизмы, а тут у тебя дела не очень, сказывается твоя замкнутость. Далее, офицера должны отличать Сила, Ловкость и Выносливость, а значит их показатели должны превосходить средние показатели и равняются одной целой трем десятых. Итого на выходе мы имеем дефицит в шестьдесят девять очков надбавок. Окончив гимназию и поднявшись до шестой Ступени развития, ты получишь в общей сложности тридцать пять очков надбавок. В дефиците остается еще тридцать четыре.
— Александр Валентинович, я слышал, что очки эти можно обменять на опыт, а его взять в кредит в государственном банке, — произнес Нестеров старший.
— Несомненно. Под пятнадцать процентов годовых. Но Виктору нужно слишком много. Для того, чтобы поступить в этом году, ему необходимо будет одномоментно поднять ступени общего развития до шестой. Только так он сможет выбрать максимум очков надбавок. А это сто двадцать шесть тысяч свободного опыта. Плюс дефицит в тридцать четыре очка надбавок, что составит еще один миллион сто девяносто тысяч опыта. Порядка ста девяноста тысяч в год только процентов, не считая погашения по основному долгу. При том, что в среднем за год получается сделать порядка пятидесяти тысяч, а то и меньше. Никто не даст такой кредит без должного обеспечения. Можно конечно купить. Миллион опыта стоит двадцать тысяч рублей. Сомневаюсь, что у вас есть такие деньги. И это при том, что после всего этого ведь можно и не поступить в училище.
— Но ведь поступающим в военные училища выдают беспроцентный кредит, — спохватился Виктор.
— Только вы забываете, что проценты появляются едва только кандидат не сдает вступительные экзамены, или юнкер будет отчислен из училища. Повторяю, Витя, банк не станет оформлять кредит который ты заведомо не сможешь покрыть.
— И что вы посоветуете, Александр Валентинович? — спросил отец, остановив жестом сына.
— Имеющиеся у Виктора очки уже сейчас вложить в Интеллект. Суть штука занятная. Она может как помогать, так и тянуть назад. К примеру, в его случае с имеющимися показателями он попросту не сможет нормально закончить гимназию. Вспомни, Витя, как оно было. Теория у тебя всегда была в загоне, ты вылезал только за счет практики. Но если это работало с другими предметами, то с русским языком ты уже ничего не мог поделать. Закоренелый троечник. Литература, отлично. Но стоит только дойти до сочинения, и ты тут же натыкаешься на свою тотальную безграмотность. И в этой связи я совершенно не удивлен, что показатели Интеллекта не удовлетворяют уровню среднего образования.
— Но пяти очков все равно не хватит, чтобы поднять показатели, — возразил Виктор.
— Правильно. И вот тут уж сегодня же взять кредит в тридцать тысяч очков свободного опыта, обменять их на пять очков надбавок и довести Интеллект до одной целой двух десятых. Этого вполне достанет, чтобы остаться на уровне успеваемости, что был у Виктора до сегодняшнего дня. Впереди еще два месяца. К окончанию гимназии он вполне сможет подняться до второй ступени. Там не так много, шесть тысяч опыта. А потом докупить за двести сорок рублей недостающие двадцать четыре тысячи опыта. Дорого, конечно, но думаю вам это по карману. Зато к концу июня, на момент подачи документов в институт его показатели будут соответствовать заявленным требованиям.
— Но я хочу… — начал было Виктор.
— Понимаю, — оборвал его классный учитель, разведя руки в сожалеющем жесте. — Антип Васильевич это на мой взгляд самый оптимальный вариант.
— Я все понял, Александр Валентинович. Витя, переведи свои очки надбавок в этот, Интеллект.
— Батя…
— Переводи. Тебе ведь все одно нужно гимназию заканчивать. Ну, а дальше будем думать. Я могу идти? — поинтересовался он у учителя.
— Несомненно. Витя, а ты иди в класс. Что у вас сейчас?
— Математика.
— Вот и замечательно.
На урок он не просто опоздал, а пришел практически к его окончанию. Но учитель не стал делать ему замечание, а просто указал на место за партой, продолжив терзать Потапова, корпевшего у доски над какой-то задачей. Виктор не стал вникать. Было о чем подумать. И учеба в этом ряду была сейчас на последнем месте.