Должники

Гуров обошел вокруг разбитой машины. У «Тойоты» были распахнуты дверцы, смят передний бампер и капот и, похоже, пробит маслопровод. В общем, машина мало походила теперь на ту серебристую красавицу, которой так гордилась Мария. Купили они ее совсем недавно и никак не думали, что машине так скоро понадобится основательный ремонт.

Гуров заглянул в салон. Здесь даже сейчас отдавало запахом, похожим на горчичный.

«Хватанули изрядно, – подумал Гуров. – Поэтому и Марию преследовать не стали… Та-а-ак, а это у нас что такое?»

Слева под приборной доской он обнаружил несколько свежих бурых пятен, очень похожих на засохшую кровь.

– Ого, а ведь этот засранец поранился, кажется, основательно! – радостно сообщил он Прошкину. – Здесь кровь, капитан. Давай-ка пошарим вокруг – может, сумеем найти следы? Хотя бы приблизительно прикинуть, куда они направились. На листья смотрите – на них тоже могла кровь остаться. Эх, собачку бы сейчас!

Треща кустами, откуда-то сбоку вывалился Крячко. Увидев «Тойоту», он выразительно присвистнул.

– Недолго музыка играла! – сочувственно заметил он. – Ты ее хотя бы застраховал? Или будешь всю жизнь компенсацию с виновных собирать – в размере двадцати процентов от заработка?

– Сейчас другое важно, – буркнул Гуров. – Куда эти виновные двинулись. Ищи, где они тут потоптались. Не по воздуху же улетели.

Растянувшись в шеренгу, Гуров, Крячко, Прошкин и еще один его помощник медленно пошли вперед, внимательно поглядывая по сторонам. Следы обнаружились очень скоро. Сначала Прошкин нашел капли крови на стволе молодой березки, а потом и следы человеческих ног на влажной лесной почве.

– В южном направлении двинулись! – констатировал он. – Все-таки на дорогу решили выбираться.

Но уже через тридцать метров стало ясно, что этот вывод был ошибочным. Первым к роковому месту вышел полковник Крячко. Он попал в небольшую ложбинку, окруженную со всех сторон зарослями дикого шиповника, запутался в сетях паука-крестовика, натянутых между деревьями, принялся снимать их с себя, чертыхаясь и вертясь как ужаленный, и вдруг наткнулся на что-то большое и плотное, лежащее под кустами. Крячко ошарашенно посмотрел под ноги и увидел труп.

На его зов прибежали остальные. Гуров присел на корточки рядом с телом и, не прикасаясь к нему, произвел поверхностный осмотр.

– Ну что же, – сказал он наконец. – Сходство очевидное. Жирный, затылок в складках, и прозвище Слон очень подходит. Подозреваю, что здесь эта пара остановилась, чтобы произвести медицинский осмотр. Видите, штанина распорота ножом? И что же увидел наш доктор-любитель? А увидел он то же, что видим и мы, – открытый перелом правой голени, и тоже, наверное, удивился, как человек с такой травмой умудрился доковылять до этого самого места. Терпения Слону было не занимать, нужно отдать ему должное. Но далее его напарник делает неутешительный вывод, что расстояния до Кольцевой Слону все-таки не одолеть, несмотря на все запасы терпения. Ситуация безвыходная, но он решает ее изящно, хотя и с предельным цинизмом. Тем же самым ножом, которым он только что распарывал другу штанину, сообщник наносит Слону удар в печень и, похоже, даже проворачивает лезвие для пущей эффективности. Далее Слон умирает, а сообщник освобождается от орудия убийства и спокойно уходит на все четыре стороны.

– Не согласен, – возразил Крячко. – Больше одной стороны ему не одолеть.

– Может, подскажешь, какой именно? – спросил Гуров. – А впрочем, без собаки тут уже не обойтись. Мы с тобой не Чингачгуки, чтобы читать книгу леса. Что бы ты ни говорил, Стас, а в распоряжении одинокого теперь Коляна любое направление. При желании он может просто рвануть подальше в лес. Возможно, он как раз любитель лесных прогулок. Предлагаю вернуться к машине. Кстати, теперь это ценная улика. В салоне должны остаться отпечатки пальцев.

Для очистки совести они все-таки осмотрели все вокруг, но, как и предполагал Гуров, избавившийся от обузы, Колян ушел аккуратно, не оставив явных следов. Впрочем, куда он отправился, они узнали совсем скоро.

Когда они вернулись к месту аварии, подъехал Камынин со своими людьми. Он также привез кинолога с собакой. Овчарке дали обнюхать внутренности «Тойоты», а потом пустили по следу. Она без каких-либо сомнений в считаные минуты вывела хозяина к трупу, покрутилась немного по ложбинке, перенюхав все кусты, а потом рванула обратно, сделав при этом небольшой круг, будто старалась избежать встречи с разбитой «Тойотой». Далее она преспокойно вышла из леса, пересекла асфальтовую полосу и задворками, мимо гаражей, вышла к человеческому жилью. Как и предполагал Гуров, ее маршрут закончился на ближайшей автобусной остановке. Разочарованно встряхивая ушами, собака вопросительно посмотрела на хозяина, как бы говоря: «Ну, ушел! А что я могу сделать, если у вас кругом автобусы и троллейбусы? Сначала наведите порядок, а потом требуйте результатов!»

Гуров, однако, ничего не собирался требовать.

– Что выросло, то выросло! – констатировал он. – Все равно зацепка у нас теперь есть. И не одна, а, можно сказать, целый букет.

– С какого цветочка думаешь начать? – ухмыльнулся Крячко.

– С того, с самого первого, – ответил Гуров. – С которого все началось. С Леши Пчелинцева.

Глава 8

Темно-синий «Ниссан» проскочил сквозь коридор роскошных серебристых ив, росших по краям дороги, и остановился перед шлагбаумом, за которым среди деревьев были разбросаны симпатичные, почти игрушечные домики базы отдыха «Лазурный». Навстречу неторопливо вышел человек в пятнистой униформе без знаков различия, заглянул в салон, без особого любопытства прошелся взглядом по лицам обоих сидевших в машине мужчин.

– Добро пожаловать! – растягивая слова, сказал охранник. – Не припоминаю. Впервые приехали или в гости?

Челюсти его лениво месили жвачку, в глазах застыла привычная скука.

– Строго тут у вас! – заметил с улыбкой плечистый, хорошо одетый мужчина, сидевший за рулем. – Я и не ожидал. Охрана, шлагбаум… Надеюсь, сторожевых собак и колючей проволоки не предусмотрено?

Охранник пожал плечами.

– Шутки шутками, – строго сказал он. – А тут приличные люди отдыхают. Им не нравится, когда какая-нибудь урла на территорию прется. Конечно, полностью не убережешься, но к будущему году здесь кругом ограду поставят. Не колючка, конечно, нормальный забор будет, но контроль все равно останется, а как же? Вдруг у вас умысел?

– У нас один умысел, – снова улыбнулся водитель «Ниссана». – Покупаться хорошенько, на солнышке полежать… Одним словом, мы с товарищем здесь два коттеджа сняли на недельку. Вот тут все бумаги, убедитесь…

– Ага, – сказал охранник, едва взглянув на протянутые ему документы. – Значит, вам к Макарычу надо. Он у нас главный распорядитель. Он вас и устроит. Вы проезжайте сейчас до первого поворота – там увидите нашу стоянку для машин. Прямо за стоянкой будет контора. Спросите Макарыча – его тут все знают.

– Спасибо. Значит, пропускаете?

– А как же? – слегка обиженно сказал охранник. – Культурные люди, значит, добро пожаловать.

Он поднял шлагбаум, и «Ниссан» проехал на территорию базы. Руководствуясь наставлениями, полученными от охранника, плечистый мужчина за рулем припарковал машину на стоянке, вышел и сразу направился к высокому крыльцу ярко-зеленого домика с островерхой крышей, над дверью которого красовалась вывеска «Администрация». Он вошел внутрь и спросил Макарыча. Ему показали нужную дверь.

За дверью обнаружился скромный кабинет, обставленный легкой дачной мебелью. В кресле-качалке, развалясь, сидел сильно загорелый и волосатый мужчина в шортах и цветастой рубашке нараспашку. Одной рукой он методично швырял в стену баскетбольный мяч, а другой прижимал к уху трубку мобильного телефона и громогласно выкрикивал в нее:

– Что ты мне паришь мозги?! Мы с тобой как договаривались? Нет, это ты послушай!.. Ты пришел ко мне, плакался в жилетку, клялся, что все будет путем, а теперь начинаешь вилять? Так порядочные люди себя не ведут… В общем, мне с тобой сейчас некогда языком трепать, у меня тут люди… Все, кончено! Ты мои условия знаешь!

Он резким движением сложил телефонную трубку и приветливо махнул стоявшему на пороге посетителю.

– Заходите, не обращайте внимания! Располагайтесь!.. Так, кое-какие личные заморочки… Порядочных людей совсем не осталось – вот в чем наша беда! Согласны?

– Ну, в принципе… – улыбнулся гость и полез в карман. – А мы к вам отдыхать. На недельку. Я и мой товарищ. Надеюсь, свободные коттеджи имеются?

– А как же! – возмущенно поднял брови Макарыч. – Раз оплачено, значит, все будет. У нас как в Европе.

Он просмотрел бумаги и, подняв голову, заключил:

– Значит, вы – Белов Виктор Ильич, а ваш товарищ – Тимохин Николай Иванович. Будем помнить. Добро пожаловать, Петр Григорьевич. Исключительно правильный сделали выбор. У нас здесь, можно сказать, рай земной. Вода в реке – парное молоко, дно – чистейший песок, комаров всех вывели. Ну, почти всех… Рыбалка, если хотите… Если не увлекаетесь – по вечерам у нас тут музыка. Живая, между прочим. Танцы-шманцы, женщины. Женщины на природе особенно мягкими становятся, замечали? Ну а если с женщинами возиться неинтересно, то у нас тут других возможностей полно. Например, пульку расписать или за рюмочкой посидеть…

– Во! Преферанс – это самое то! – радостно сказал Белов. – Признаюсь, имею слабость. А партнеры имеются?

– Обязательно! – заверил Макарыч. – Познакомлю вас сегодня же. Я и сам, если есть свободное время… Но самое главное, у нас тут исключительно спокойная и расслабляющая атмосфера. Никакого напряжения, никаких проблем.

– Но посторонние все-таки заходят, – заметил Белов. – Мне охранник сказал.

– Чепуха! – отрезал Макарыч. – У нас с этим строго. Выпроваживаем в два счета. Да и далеко тут до деревни. Кому охота за десять километров тащиться, чтобы тут неприятностей получить по самое не могу?

– А по реке?

– Ну, всякое бывает. Только вы учтите – у нас здесь даже опорный пункт имеется. Можем себе позволить. Два милиционера дежурят. Нет, насчет этого не сомневайтесь. Никто нас здесь не тревожит. Останетесь довольны.

– Ловлю вас на слове, – весело сказал Белов. – Так, значит, вечерком распишем пульку? Ну и по рюмочке, за знакомство. Я угощаю!

– От такого предложения невозможно отказаться, – сказал Макарыч. – Однако обещать не могу. Тут все на мне. Кручусь как белка в колесе, сами понимаете.

– Ну, полчасика всегда можно выкроить.

– Будем надеяться, – сказал Макарыч и выбрался из качалки. – Пойдемте, я покажу вам жилплощадь.

Вдвоем они вышли из здания. Спутник Белова, Тимохин, со скучающим видом дожидался около машины. Угрюмый взгляд его равнодушно скользил по верхушкам деревьев, по разноцветным крышам коттеджей, по загорелым фигурам отдыхающих, которые возникали то тут, то там на освещенных солнцем тропинках.

– А ваш друг-то, – негромко заметил Макарыч. – Не сказать, чтобы сильно рад был, а?

– Это с ним бывает, – небрежно обронил Белов. – Переработался. Ничего, отдышится, вы его еще не узнаете.

– Да, бледноват товарищ, – со знанием дела сказал Макарыч. – Пропишите ему солнечные ванны для начала.

– Сейчас первым делом распакуемся – и на речку! – с энтузиазмом отозвался Белов.

Они спустились с крыльца. Тимохин заметил их и подошел, недоверчиво посматривая на загорелую физиономию Макарыча. Тот протянул ему руку:

– Добро пожаловать! Макарыч! Меня все тут так зовут. А я не обижаюсь, потому что это уже вроде титула. Макарыч – это имя!

Он провел новых отдыхающих вдоль ряда янтарно-желтых домиков, свернул направо.

– Вот это ваши, – сделал он широкий жест рукой. – Какой чей – это уж вы между собой распределяйте. Оснащение абсолютно одинаковое. Никого не обижать чтобы. Желаете, чтобы я вас сразу с прочими нашими службами познакомил? Столовая, игровой зал, танцзал и прочее…

– Насчет этого не беспокойтесь, – улыбнулся Белов. – Мы сейчас окунемся, а потом сами потихоньку… Мне главное, чтобы насчет вечера договориться. Вас где найти лучше?

– Да я всегда рядом, – уверенно сказал Макарыч. – И искать не придется.

Он передал Белову ключи, пожал обоим руки и быстро ушел. Оставшись одни, новые постояльцы не спешили вселяться. Они долго смотрели в разные стороны и думали о чем-то своем. Наконец Белов сказал довольно резко:

– Ты чего с такой кислой рожей ходишь? Уже люди начинают обращать внимание.

– А я не клоун, чтобы по заказу улыбаться! – грубо ответил Тимохин. – Не с чего мне улыбаться, понятно?

– Это ты верно сказал, – уже гораздо спокойнее заметил Белов. – Поводов для радости у тебя удивительно мало. Но у меня их еще меньше. Я вчера столько разных слов от шефа выслушал… Тебе бы их послушать!

– Каждому свое, – угрюмо сказал Тимохин. – Один слушает, другой пашет…

– Ну ты, пахарь! – после короткой паузы сказал презрительно Белов, который был едва ли не на голову выше своего спутника. – Скажи спасибо, что шеф решил тебя подальше от глаз спрятать! А то ведь по-всякому могло повернуться…

Он с раздражением загремел ключами, отпер дверь коттеджа и вошел внутрь. Тимохин, которому ключей в руки никто так и не дал, с кислой физиономией пошел следом.

Уже в комнате, плотно прикрыв дверь, Белов дал волю своему гневу. Он вдруг схватил Тимохина за грудки, приподнял над полом и так впечатал его спиной в стену, что загудело все легкое строение.

– Ты что, озверел, что ли?! – бледнея, выкрикнул Тимохин, извиваясь, как червяк на крючке. – Чего я тебе такого сказал?

– Ты не сказал, ты сделал, – не торопясь опускать своего спутника на землю, угрожающе промолвил Белов. – Ты такого навалял, что теперь вся команда должна твое дерьмо расхлебывать.

– Сам велел… – хмуро пробормотал Тимохин. – Сам велел, а теперь на меня стрелки переводишь…

– Что?! Что я тебе велел?! Тебе и твоему дружку-идиоту было велено женщину увезти подальше, чтобы я мог оторваться. Увезти и оставить за Кольцевой, живую и здоровую. И только!

– Ну?

– Вот и ну! – Белов наконец разжал пальцы, и каблуки Тимохина стукнули о плинтус. – А вы со Слоном что сделали? Припоминаешь, нет? Странно, даже в «Новостях» об этом сообщали. Ты зря телевизор не смотришь. Известная артистка, звезда театра и кино Мария Строева подверглась нападению неизвестных бандитов, которые пытались ее похитить, угрожая убийством…

– Какая еще артистка? – враждебно спросил Тимохин.

– Ты, идиот, даже не знаешь, кого удавить пытался? – уничтожающе сказал Белов. – Ты для чего свою петлю в ход пустил, сучок? Было такое указание?

– Я думал…

– Чем ты думал?! У тебя с детства отсутствует то, чем люди думают. Поэтому за тебя думают другие, а твое дело выполнять указания. Тютелька в тютельку, без самодеятельности.

– Ну никто же эту звезду не тронул! – тоном оскорбленной невинности сказал Тимохин. – А припугнуть ее надо было. Бабенка с гонором, между прочим. Если бы не моя удавка, она бы еще раньше кипеж подняла, понятно?

– Да хоть бы и так! – безнадежно махнул рукой Белов. – И то бы лучше вышло. А теперь засветились по полной программе. И моя личность автоматически в одну строку с вами попадает, вот что худо!

– Ты-то тут при чем? – не слишком уверенно возразил Тимохин.

– Ни хрена себе, при чем! – опять взорвался Белов. – Все-таки права пословица. Ума нет, считай – калека. Строева за мной следила. А тут вы появляетесь, два кровавых мясника. Один с удавкой балуется, другого зарезанного под кустом нашли. Чудесная картина! Само собой, всякую связь с вами я буду отрицать даже под пытками. Но, к сожалению, у мужа этой дамы мозгов больше, чем у всей нашей шараги. Это я признаю откровенно. Кадровый голод, так сказать. И вот с такой шантрапой приходится работать!

– Это ты со своей колокольни, – уныло сказал Тимохин. – Мы все правильно делали. Не повезло нам, понятно? Думаешь, мне Слона хотелось жизни лишать? Спасибо, большое удовольствие! Только куда он бы с такой ногой пришел? Точно в ментовку.

– Не нога у вас проблема, а голова, – заключил Белов и, отвернувшись, подошел к окну.

Несколько секунд он одобрительно разглядывал зеленый пейзаж, а потом сказал уже другим, более мягким тоном:

– А все-таки хорошо тут! Давненько я на природу не выбирался.

– Да я бы и еще сто лет не выбирался, – проворчал Тимохин. – На хрен она мне сдалась, эта природа? Мне и в Москве хорошо… А ты чего вдруг про мужа этой заразы вспомнил? Он что, тоже артист?

– Ага, артист, – мстительно сказал Белов. – Комик. Такое выдает, что до самой смерти смеяться будешь. Полковник он у нее, из МУРа, опер по особо важным делам. Понял теперь, во что вляпался, дурик? Для него теперь найти тебя – дело всей жизни. Поэтому заруби себе на носу – сидишь здесь, на природе, ведешь себя тихо, купаешься, солнечные ванны принимаешь, за бабами можешь бегать, но умеренно, без хамства…

– А выпить-то можно? – с надеждой спросил Тимохин.

– Да ради бога, – разрешил Белов. – Только помни, что язык у тебя на привязи должен быть двадцать четыре часа в сутки. И главное, веди себя естественно, чтобы никто твоей мрачной рожи не видел. Расслабься! Ты хоть плавать умеешь?

– Да запросто, – сказал Тимохин. – Только я не люблю. А что, обязательно?

– А ты как думал?! На речку приехал и не купается – такой человек сразу подозрения вызывает. Так что, давай, на пляж – пять раз в сутки. Утром, днем и вечером. Увижу, что сачкуешь, – сам тебя окунать буду.

– А ты чего делать будешь? – подозрительно спросил Тимохин.

– То же самое, – сказал Белов. – Но особенно на меня не ориентируйся. Мы с тобой не пара голубых. У каждого своя жизнь. И ты около меня не крутись. Я через пару дней вообще уеду.

– А мне сколько здесь сидеть?

– Сколько скажут, столько и будешь сидеть, – грозно ответил Белов. – Пока грехи все не смоешь.

Тимохин задумался. Какая-то мысль явно не давала ему покоя. Наконец он собрался с духом и осторожно спросил:

– А раз у той бабы муж такой крутой мент, почему ты нам со Слоном сразу про это не сказал?