Магия Лизы

Екатерина Терешкова

Магия Лизы

Глава 1

Трепещущий лепесток каминного огонька завораживал, отправляя сознание в близкое к трансу состояние. Пламя не разгоралось и не затухало, оставаясь совершенным — давая ровно столько тепла и света, сколько требовалось маленькой уютной детской комнате. Я смотрела в камин почти не моргая, теряя очертания окружающих предметов, лениво перебирая мысли в голове. Вот уже год моя жизнь была абсолютно спокойной, предсказуемой и однообразной. Мне даже казалось, что этот идеальный огонек — это я, запертая в этом доме, в этой детской спальне без попыток вспыхнуть в жаркое пламя.

Камин в комнате наследников был единственным магически заряженным предметом во всем доме. Артефакты стоили дорого и даже мэр нашего города, в доме которого я служила, мог позволить лишь немногие из этих предметов роскоши. Решение потратиться на магическое пламя пришло после пожара, который случился на соседней улице полгода назад и унес жизни двух детей. Рина Кэтрин Морроу уговорила мужа обезопасить комнату столь долгожданных малюток.

Когда я приехала в Трокс, чета уже в течение долгого времени пыталась завести детей. Кэтрин исполнилось тридцать, а к бездетности как в диагнозах местных лекарей, так и сплетнях городского сообщества, ее приговорили уже лет пять назад. Ее муж — рэн Грегори Морроу — являлся отпрыском довольно древнего, но обнищавшего аристократического рода. В отличие от отца, который славился своим мотовством и беспечностью, у Грегори было много амбиций, которые он смог реализовать на военной службе, снискав расположение высокопоставленных лиц королевского двора. Рассказывают, что он спас от когтей вервольфа какую-то знатную даму из фрейлин императрицы. Возможно, это досужие домыслы, однако Морроу получил назначение в провинциальный город Трокс на пост мэра, а также обрел возможность выбрать невесту среди магически одаренных девушек.

Практикующими магами женщины никогда не были, однако они могли быть носителями магического дара, который наследовался детьми. Магия мужчин потомкам не передавалась, однако, будучи проявленной, служила интересам государства: свои навыки представители сильного пола развивали в специальных учебных заведениях, а потом поступали на службу в гражданские и военные структуры. Одарённые девушки же вносились в специальный реестр, обучались семейным премудростям и становились завидными невестами. Есть ли у них магический дар, определяли только после совершеннолетия, однако тех, кто родился в магических семьях, быть хорошими женами и матерями на всякий случай учили заранее.

В богов в Империи не верили, а потому хвалу после рождения одаренных детей возносили не в храмах. За справедливость и несчастья у людей отвечала Судьба. Рэн Грегори много раз взывал к ней, но лишь один раз по-настоящему истово проникся ее благодатью. Это случилось, год назад, когда Кэтрин забеременела двойней. Внезапная беременность казалась настоящим чудом, которое обсуждали в каждом приличном доме Трокса. В женских гостиных дамы шептались, что Кэтрин нашла себе любовника, а в мужских компаниях подшучивали над Грегори — мол, наконец, попал в яблочко. Особо романтичные особы вздыхали о том, как это мило, что чета не растеряла страсть за десять лет брака и все же зачала детей. А я… я подозревала, что инструментом судьбы и косвенной причиной долгожданной беременности рины Кэтрин стала я, Элизабет.

— Лиз! Лиза, — услышала я громкий шепот. Кто-то тряс меня за плечо. — Мэри и Дерек спят давно. Пора уложить их в кроватку. Рина скоро придет поцеловать их на ночь. — Меня вытянула из дремы Полли, курносая чернявая девушка с огромными лучистыми глазами. Она была служанкой в доме Морроу, а также моей близкой, насколько это вообще возможно, и единственной подругой. Глядя спросонья на ее милое личико, я в который раз подумала, что быть свободной от магического дара в нашем мире, пожалуй, награда. Полли копила на свое ателье, выбирала мужа из трех достойных женихов, и не зависела ни от чьих желаний, кроме своих собственных. В человеческих государствах особо регламентировалась только жизнь одаренных женщин, остальные могли выбирать свой жизненный путь сами. И в Крайде, и Фасире, и Намире можно было встретить девушек, занимающихся торговлей, фермерством и даже воинским делом. Конечно, большая часть все же были матерями семейств, но это было следствием не жесткого патриархального строя, а, скорее, выбором более комфортной формы существования.

— Полли, тише. Разбудишь малышей, — зевая предупредила я. Близнецы крепко спали на моих руках, завернутые в ослепительно белые с золотой вышивкой пеленки.

— Ой ли! Их и пушкой не разбудишь, когда они с тобой. Именно поэтому рина и ревнует. Я вижу, как она кривится, когда видит близнецов на твоих руках. Но куда она без тебя, этих крикунов только тебе под силу утихомирить. Даром, что не ты рожала. — Полли потянула меня за локоть. — Ты же не младенец, чтобы ложиться спать ранним вечером. В самом деле, клади давай уже детей в кроватку и пошли чай пить. Я сегодня почти решила, что выхожу замуж за Фредди. Дом у него — полная чаша, да целуется как… Пошли расскажу.

Стряхнув остатки сна, я позволила Полли утащить меня из комнаты. Однако далеко мы уйти не успели. Только выскользнули в коридор, как увидели рину Кэтрин, которая, подобрав подол пышной бордовой юбки, приближалась к детской. Мне показалось, что хозяйка дома была несколько взволнована: по крайней мере, на ее обычно бледных щеках появился румянец, что вряд ли объяснялось спешкой. Кэтрин никогда никуда не спешила и, как положено аристократке, не проявляла ярких эмоций. Это, впрочем, было не только требованием этикета, но и соответствовало ее сдержанной натуре. Тем удивительнее было видеть на ее лице признаки эмоционального возбуждения.

— Элизабет, вы уложили детей? Дерек больше не капризничал? Мэри хорошо поела? — проявила она обычную заботу о близнецах. — Я уверена, мой сын вырастет сильным магом, это видно по его взгляду. Он сможет восстановить былое величие рода Морроу. Ах, как было бы здорово представить его императору! — чувство, с которым были сказаны последние слова, выдавали тайное желание Кэтрин о светской жизни, богатстве и о чем-то еще, что она явно не получала в этом маленьком провинциальном городке.

— Я уверена, рина Морроу, что не только сын, но и дочь у вас одарены. Ваш потенциал очень хорош, — потешила я самолюбие взволнованной женщины. На секунду она позволила себе улыбку превосходства, словно ее побег из провинции в столицу уже предопределен. Но затем совладала с эмоциями и, тихо вздохнув, произнесла:

— Да, но это будет так не скоро. Роди я десять лет назад… Впрочем, не буду сетовать на судьбу… её не обманешь. Элизабет, Полли, — обратилась она ко мне и притихшей рядом служанке, — вы нужны мне. В город приехали посланники императора, и муж пригласил их сегодня на ужин. Мы также ждем Фрейзеров и Левингстонов. У нас очень мало времени — я сама только что узнала. Полли, беги на кухню! Элизабет, помоги украсить обеденный зал и гостиную, — рина Кэтрин уже забыла, что так и не зашла в детскую. Она развернулась и начала спускаться по лестнице, не сомневаясь, что мы последуем за ней.

Дом у Морроу относительно небольшой. На втором этаже располагались комнаты хозяев, детская, смежная с ней моя комната и две гостевые спальни; на первом — просторная гостиная, обеденный зал, кухня и комнаты для слуг. В особняке, кроме Полли, был весьма скромный штат прислуги: горничная рины Кэтрин, кухарка, садовник и конюх. Меня год назад наняли как экономку, однако через месяц после моего приезда Кэтрин поняла, что беременна, а еще через семь месяцев, ранее срока, она родила близнецов. Решение сделать меня няней пришло спонтанно. В какой-то из дней, вымотанная криками детей, рина попросила помочь их искупать, так как ее служанка отпросилась на несколько дней, уехав в свою деревню на свадьбу сестры. Изначально аристократка планировала заниматься малышами самостоятельно. Для развития магического дара и в целом для их здоровья считалось полезным постоянно находиться в контакте со своей одаренной матерью, обмениваясь и подпитываясь энергией ее дара. Кэтрин честно старалась быть ответственной, но малыши были очень беспокойными, поэтому на помощь приходили слуги. Рэн Грегори искренне любил Дерека и Мэри, однако ждал, когда они подрастут. В мечтах он водил сына на рыбалку, учил его боевым заклинаниям, а от дочери отгонял назойливых поклонников. Но это все в будущем. Что делать с младенцами сейчас, он не знал, поэтому сочувствовал Кэтрин, но помочь ничем не мог.

С моим участием в жизни близнецов все сложилось в одночасье. Помогая купать их, я каким-то чудом прекратила их постоянный надрывный плач. Сама рина, приходящий лекарь и все домочадцы обратили внимание на эффект от моего приближения к колыбели: близнецы гулили, сучили ножками и ручками, охотно принимали пищу из специальной бутылочки и, главное, больше не плакали. Сначала рина Кэтрин просила меня только укладывать их спать, но постепенно, избавляясь от бремени ежеминутного нахождения рядом с их колыбелью, она доверила мне абсолютно всю заботу о сыне и дочери. Так и сложился каждодневный ритуал: перед ужином я укладывала близнецов, а рина приходила только, чтобы их поцеловать, давая недолгую возможность напитаться ее материнским теплом. Весь этот распорядок казался настолько естественным, что никто даже не пытался упрекать Кэтрин. И только она сама иногда смотрела на меня с некой досадой, словно на живое свидетельство своей материнской несостоятельности.

Устраивала ли меня такая жизнь? Немного тяготила. Должность экономки давала возможность, не сожалея, в любой момент покинуть гостеприимный дом Морроу, а вот привязанности к детям я совсем не хотела. Увольняться я не планировала, но как повернётся жизнь завтра, предсказать не могла.

Проходя по широкому холлу, я посмотрела в большое старинное зеркало, которое было предметом гордости рины Кэтрин. Оно принадлежало роду уже несколько столетий и представляло собой единственное непроданное фамильное достояние Морроу, за исключением нескольких женских драгоценностей. По раме вилась искусная вязь рисунка, а отражающая поверхность казалась гладью ночного озера в неярком свете луны. В зеркале я увидела невысокую худощавую женскую фигуру в чопорном сером платье с гладко зачесанными и собранными в тугой пучок русыми волосами. Я посмотрела на себя, не узнавая. Даже родовая магия зеркала не была способна вернуть мне хотя бы на мгновение былое сияние беззаботной юности, утерянное вместе с семьей и родным домом. В свои восемнадцать лет я казалась себе «прожившей жизнь» — нежное свежее личико контрастировало с мудростью и всезнающим взглядом моих темно-серых глаз. Богатый жизненный опыт лишал каких-либо иллюзий и не позволял надеяться на спокойное и счастливое будущее. Однако сейчас я была в безопасности. А это самое «сейчас» последнее время было единственным критерием оценки моего существования. Серое платье, серые глаза, почти серые волосы. Кому-то может показаться унылой моя серая жизнь. А я наслаждалась тем фактом, что уже год спокойно пряталась в доме Морроу, добывая при этом средства к существованию. Я жива, неузнанна и сыта.

В гостиной уже была горничная рины Кэтрин Бритта. Ввиду небольшого штата слуг, она периодически выполняла работу по дому. Сейчас служанка смахивала невидимую пыль со стола, расстилала скатерть и расставляла на ней столовые приборы. С Бриттой наше общение ограничивалось несколькими фразами в день — я иногда просила её помочь с детьми. Женщина была немногословной, замкнутой и держалась в стороне. Я всегда удивлялась, почему рина Морроу выбрала её в горничные. Впрочем, руки у Бритты были ловкие, а прически и наряды хозяйки говорили сами за себя. Кроме того, похоже, она умела разбираться в людях. Каким-то образом, при всей своей деревенской простоватости, именно Бритта почувствовала во мне аристократку, а не представительницу среднего сословия. Это ощущалось в её отношении — она всегда обращалась ко мне на «вы».

— Бритта, рина Кэтрин сказала помочь тебе. Что мне делать?

— Я управлюсь сама, не стоит беспокоиться. Разве что вы можете расставить цветы в вазы, — не отвлекаясь от работы, буркнула Бритта.

Я огляделась по сторонам и увидела большую корзину со свежесрезанными розами. Что ж, это занятие действительно мне под силу. Я взяла один ослепительно белый цветок за длинный стебель и поднесла к лицу. Его аромат был восхитительным и будоражил воспоминания о детстве. Сад вокруг нашего родового поместья никогда не был до конца ухоженным: фигурно подстриженным газонам мать предпочитала естественную красоту. Розы не были её любимыми цветами; она всегда отдавала предпочтение полевым, которые, по её словам, обладали самым нежным ароматом. Однако розы были единственными садовыми цветами, чей запах у герцогини не вызывал головной боли, поэтому им позволяли расти. Часто, играя с сыном конюха, мы забирались в их колючие заросли.

Ой! Я укололась шипом и завороженно наблюдала, как на кончике указательного пальца появляется красная капля. Перевернула руку и проследила за полетом кровавой росинки в корзину с цветами: она попала на лепесток одной из роз, расплывшись по нему фигурным пятном. Красное на белом. Клякса напомнила мне очертания какого-то зверя. Наклонилась рассмотреть, но вздрогнула, услышав громкий голос Кэтрин, дающей указания кухарке. С усилием вернулась в реальность и, слизнув остатки крови с пальца, наконец, приступила к облагораживанию комнат.

Через полчаса, благодаря нашим с Бриттой общим усилиям, зал и гостиная выглядели чуть более празднично и были украшены в сдержанном аристократическом стиле: серебряными подсвечниками и вазами с белыми и нежно-розовыми цветами. В обеденном зале на столе сверкала хрустальная посуда и натертые до блеска приборы. В гостиной по всему периметру были расставлены мягкие диванчики и столики с напитками и бокалами, чтобы гости могли с удобством общаться, разбившись по помещению на небольшие группы. Надо отдать должное Кэтрин: вкусом она обладала. Каждый предмет интерьера она подбирала лично. Благодаря ее стараниям дом был лишен кичливой роскоши — он выглядел очень уютно и одновременно говорил о принадлежности хозяев к высшему сословию.

Ещё раз оглядев зал и гостиную и убедившись, что все безупречно, я направилась на кухню, где, как я предполагала, сейчас шла подготовка к ужину и, возможно, требовалась моя помощь.

О, да! На кухне жизнь кипела. Наша кухарка, дородная крикливая женщина по имени Фрида, мешала какое-то ароматное варево на плите, периодически отвлекаясь на нарезку мяса. Не останавливая кипучую деятельность, она успевала причитать, что ничего не успевает. Полли же раскладывала бисквитные пирожные на многоярусную подставку с таким сосредоточенным лицом, как будто это был не десерт, а боевые снаряды.

— Лиза, ты знаешь, ради кого мы так суетимся? Не помню, чтобы ради Фрейзеров и Левингстонов хозяйка доставала свой лучший сервиз. Видать, это императорские посланники так её взбаламутили. Рэн Грегори лично заходил на кухню, чтобы взять из погреба ту самую бутылку, помнишь? Которая дорогая и к которой нельзя прикасаться. Я буду обслуживать гостей за столом: нанять приходящую прислугу не успели, а Бритту хозяйка назвала неуклюжей. А если я суп разолью? А если тарелку переверну? — Полли тараторила, не переставая, обретя в моём лице благодарного слушателя. Её глаза горели предвкушением. Оно и понятно — к нам в приграничный городок приехали столичные аристократы из ближнего круга самого императора.

— Ты справишься! Главное, на гостей не смотри в упор! Они, скорее всего, сильные маги и не любят этого.

Я была рада что меня в гостиной на ужине не будет: встречаться с людьми императора Кристиана Морона желанием не горела. Узнать меня вряд ли могли. Прошло достаточно много времени: когда я была во дворце последний раз, мне было всего восемь лет. К тому же, на отца я была мало похожа, больше пошла в мать, которая не любила светскую жизнь, а потому не успела примелькаться. Но все же рисковать не стоило.

Факт прибытия людей из столицы не удивлял. Разного рода инспектора приезжали к нам постоянно. Они контролировали торговлю, которая велась между провинциями, и состояние военных гарнизонов, обеспечивающих безопасность границ. Правда, последняя война произошла около двух сотен лет назад, и мы уже забыли, что это такое, воюя сейчас в основном с бедностью и собственными пороками. Официально Империя Морон находились в состоянии тотального мира со всеми соседями, поэтому явных угроз не существовало. Однако в нескольких сотнях ли на юге находилось королевство Ширтад, с которым у нас были нейтральные, но не слишком близкие отношения. Естественной границей между Империей и Ширтадом было море. Однако, этот факт мало успокаивал, так как, по данным разведки, у южан были хорошо развиты портальные технологии.

Трокс, несмотря на небольшую численность населения, является очень оживленным портовым городом. Он расположен на юге столичной провинции Крайд, в небольшом заливе, и выполняет роль приграничного форпоста — буквально через пару ли на восток начинается территория вервольфов. Я не зря выбрала именно этот городишко: в нем очень легко затеряться, и при необходимости несложно покинуть. Вариантов, где поселиться после побега с матерью, у меня было несколько, но мама решила, что прятаться нужно на виду. Поэтому мы остались в Крайде, но покинули столичный город Камперу.

Империя Морон состоит из пяти провинций, которые ранее были отдельными государствами. Крайд находится по середине Империи и является ее административным центром. На западе от него располагаются два бывших человеческих королевства — Намира и Фасира, которые в основном занимаются сельским хозяйством и поставками продуктов во все города Империи. На востоке с Крайдом граничат союзы кланов двуликих — Ровен и Лиссин. Первый населен вервольфами, второй — кошачьими перевертышами. Выход к морю по южной границе есть у Ровена, Крайда и Фасиры, поэтому при желании в эти провинции можно добраться как по земле, так и по воде. Я оставляла за собой возможность сбежать куда-нибудь, если почувствую опасность, но не хотела уезжать далеко, беспокоясь о матери.

Глава 2

— Глянь, это точно Фрейзеры, — Полли толкнула меня плечом. Я и так видела, как к парадным дверям нашего особняка подъехала карета, запряженная двойкой скакунов. Не узнать экипаж полковника Фрейзера и его семьи было сложно. Бывший офицер кавалерийского корпуса, а нынче командующий местным гарнизоном, он увлекался лошадьми и имел самый дорогой выезд в Троксе. Мы с Полли стояли возле большого окна в холле и, отодвинув занавеску, с любопытством наблюдали за гостями. Уже стемнело, и подъездная дорожка освещалась несколькими фонарями.

— О, юная Карина тоже прибыла! Фрейзеры привезли дочь показать столичным женихам, — хихикнула Полли. — Да только в ней ни капли магии; быть ей женой сынка местного купца. Фредди мне говорил, что Данни на нее заглядывается.

— Отсутствие магии разве плохо? Это возможность выбирать и выйти замуж по любви. Магия забирает свободу, — возразила я. Полли глянула на меня с ухмылкой, но ответить ничего не успела, так как гости приблизились к крыльцу, и раздался звон дверного колокольчика. Я отошла в тень тяжелой шторы, а Полли направилась открывать дверь и встречать гостей.

Через несколько минут она вернулась и продолжила наш разговор.

— Магия — это статус и богатый муж. А без денег не проживешь. Что такое эта свобода?.. Вот моя мать пятерых детей на себе вытащила, от себя кусок отрывала, чтобы накормить меня и сестер. Не хочу я такой свободы.

— Будь у тебя магия, ты бы сейчас не строила глазки трем женихам, а ждала, когда тебе выберут мужа. И обязанности у тебя были бы одного свойства — дар лелеять, мужа поддерживать, детей растить и судьбу благодарить денно и нощно.

— Слушала бы и слушала про жизнь такую дивную… Да только какая ж у меня магия, коль мама без капельки дара в этот мир явилась! А ты с такой тоской говоришь, словно сама даром обладаешь и за нелюбимого замуж идешь. Тебе как раз можно выбирать и выбирать. Да что-то ты не спешишь. Вон, Данни, прежде чем фрейзерскую дочь обхаживать, на тебя щенячьим взглядом смотрел. Но ты, Лиз, не видишь никого. Кроме убогих и больных. Душа добрая, да неприкаянная у тебя.

— Я подожду, пока ты с женихом определишься и из остатков выберу себе, — фыркнула я, а Полли покатилась со смеху. Внезапно по холлу разлилась очередная звон дверного колокольчика, заставив нас вздрогнуть. Девушка побежала открывать, а я посмотрела в окно, немного отодвинув занавеску.

На крыльце стоял райс Левингстон с женой. Райс Ральф был главой местного отделения имперского банка. Семья превосходила Морроу в средствах, что, впрочем, было заметно невооруженным взглядом. Пышное, расшитое бриллиантами, платье рисы Лавинии светилось в свете фонарей, как магический шар. Левингстоны не были аристократами, но положение райса Ральфа и его финансовые возможности заставляли Морроу умерить снобизм и часто принимать их в своем доме.

Полли ушла провожать гостей и больше не вернулась. Я подумала, что она приступила к своим обязанностям официантки, и решила не стоять в холле в одиночестве. Главные гости еще не прибыли, да мне никто и не ставил задачу встречать их у порога. Я поднялась в детскую, чтобы проверить близнецов, а затем решила оставаться в своей комнате, проведя вечер за книгой. Попадаться на глаза кому-то из гостей не входило в мои планы. Меня ранее представляли и Фрейзерам, и Левингстонам; обе семьи часто видели меня и в поместье, и с коляской в парке. Я не была им равной, но и служанкой не являлась. Пригласить меня Кэтрин на ужин могла бы, но не захотела. Чему я была несказанно рада.

В детской я обнаружила мирно спящих детей. Присутствие няньки рядом не требовалось, и я пошла к себе. Моя спальня была маленькой и уютной, с минимальным набором всей необходимой мебели. И все же главным и самым любимым достоинством моего убежища был небольшой балкон, выходивший на сторону парадного крыльца и садовой дорожки, ведущей к центральным воротам. Я любила по вечерам стоять и смотреть на луну и ночной сад.

Окно было приоткрыто, запуская в комнату ароматы осенней ночи, поэтому, когда раздался стук копыт, я отчётливо услышала, что к особняку приближаются несколько всадников. Не удержалась от любопытства и вышла на балконную террасу.

Похоже, до нас таки добрались гости из столицы. Всадников было двое, их несли скакуны вороной масти. Укутанные в темные плащи, мужчины создавали впечатление, что сама тьма перемещается в пространстве. При их приближении лошади, запряженные в кареты Фрейзеров и Левингстонов, тихонько заржали. Я удивилась, что конюх их не распряг и не отвел в конюшню. Возможно, он боялся упустить главных «звезд» сегодняшнего вечера? К мужчинам он бросился весьма расторопно, схватил поводья обоих жеребцов и поклонился спешившимся всадникам. Те едва взглянули на склонившегося слугу, обменялись друг с другом несколькими фразами и размашистой походкой направились к входной двери.

Глядя на их мощные фигуры и задумавшись, о том, чьи лица скрываются под темными капюшонами, я по привычке прикусила палец. Судя по походке, оба довольно молоды и привычны к походной жизни. Возможно, они маги, возможно очень сильные… Я слышала, что император Кристиан Морон сам является сильнейшим колдуном и набрал лучших среди лучших служить себе. Скорее всего, этих мужчин я все же не знаю, как и она, надеюсь, меня.

Надавив зубами на палец, я случайно травмировала наколотую розой ранку и второй раз за день обронила кровавую каплю. Только в этот раз она полетела вниз с балкона, растворившись в темноте. Темные фигуры к этому времени уже поднялись на крыльцо, и я потеряла их из виду. Однако, бросив еще один взгляд вниз, я вдруг заметила одного из мужчин: вместо того чтобы войти в дом, он сделал несколько шагов назад, медленно поднял голову и посмотрел на меня. Сердце пропустило удар. Испугалась, словно преступница, которую поймали с поличным.

Я отступила вглубь балкона. Второй этаж не позволял по-настоящему скрыться, но в темноте мужчина вряд ли мог рассмотреть мое лицо. На секунду мне показалось, что на месте его глаз полыхнули ярко-желтые огни. От неожиданности я моргнула и видение исчезло. Мужчина наклонился, зачерпнул рукой гравий с подъездной дорожки и поднес к лицу. Мне показалось, он его… нюхает?.. Замерев на секунду, он резким движением стряхнул мелкие камушки и все-таки направился в дом.

Казалось, инцидент был исчерпан, и я попыталась смириться с его странностью. Если столичный гость — маг, то можно не пытаться его понять. Не зная характер магии, не проследишь ход мыслей или логику действий человека. Может, тот мужчина — маг земли? И это был какой-то ритуал? К сожалению, оставалось только гадать.

Есть ли магический дар в человеке и каков он, так просто определить нельзя. Особенно если его обладатель не хочет. Только специальные артефакты, действующие на крови, или наделенные эмпатическими способностями маги могли выявлять наличие дара. В нашей стране о таких одаренных я не слышала — у нас использовали исключительно атрибуты. Отец рассказывал, что эмпаты есть в Ширтаде, но информация была недостоверной. Все маги в Империи выглядели как обычные люди, но по косвенным признакам предположить, что человек одарен, все же можно было. Помню, мой отец любил приговаривать: «Видишь какие-то странности у мужчины, подозревай его в трех вещах: сумасшествии, влюбленности или магическом даре… Но смотри, не перепутай».

Я зажгла свечу и просидела за чтением, пока она не превратилась в огарок. Магические светильники использовались только на первом этаже на званых ужинах, в остальных комнатах мы жгли обычные восковые свечи. Часы показывали полночь, но, судя по все еще стоящим перед домом каретам, гости пока не разошлись. Я решила укладываться спать, и ушла в мою крохотную ванную комнату для ежевечернего моциона. Когда я вышла, по шуму возле крыльца я поняла, что ужин окончен. Невольно задумалась, уехали ли гости из Камперы. И словно в ответ, услышала шаги и голоса на этаже. Тихонько подошла к двери комнаты, которая выходила в коридор. От лестницы в направлении моей спальни шел рэн Грегори, который, судя по всему, сопровождал приезжих в гостевые покои. Я узнала его по громкому голосу отставного вояки.

— Господа, у нас для вас есть прекрасные комнаты, вы чудесно выспитесь. Негоже вам на ночь глядя искать постоялый двор. Завтрак в восемь часов. Наша кухарка печет отличные оладьи, — с нехарактерной для себя многословностью вещал хозяин дома. Голоса становились громче по мере приближения к моей двери. Я продолжала стоять, прижавшись к ней ухом, и вздрогнула, когда совсем рядом услышала громкий мужской голос, произнёсший с ироничными нотками:

— Оладьи, слышишь, Дарен! В провинции есть свои прелести. Трокс просто удивителен. Провинциальная простота и портовая грубость в одном флаконе, — закончил свою тираду мужчина. Его собеседник молчал.

Почему-то я очень ждала ответа этого Дарена. Очень хотелось услышать его голос. Резко вздрогнула, почувствовав, как сердце ухнуло вниз, когда кто-то из мужчин вдруг остановился возле моей комнаты. Я слышала его дыхание. Мне даже почудилось, что он положил на дверь свою руку. Невольно отпрянула. В этот момент отдалившийся в сторону гостевых комнат рэн Грегори подал голос. Он старался говорить шепотом, но у него это получалось из рук вон:

— Рэн Роксвел! Дарен! Эта комната няни моих близнецов, ваша — дальше.

— Ты слышишь, друг? Не твоя комната, а почтенной старушки няни. Зачем ты рвешься к бедной женщине? Не боишься, что тебе придется на ней жениться? — хохотнул любитель пошутить. Мужчины! Я закатила глаза, но тут же одернула себя. Мне с детства внушали, что подобные гримасы не достойны аристократки. Память об этих наставлениях была еще жива. И все же меня так и подмывало выглянуть и спросить, сколько шутник выпил из той самой запретной бутылки рэна Грегори.

— Стррррайден, похоже ты нажрался и бредишь, — раскатисто и с легкой хрипотцой озвучил мои мысли Роксвел. Похоже, он прошел дальше по коридору и догнал собеседников. Мне стало легче дышать, когда мужчина отлип от моей двери.

— Мой друг сегодня весь вечер обнюхивал вазы с цветами, я не знал, как это объяснить почтенным гостям вечера. Они решили, что ты ботаник, Дар. Только я пережил и смирился, как ты рвешься ночью в комнату к незнакомой женщине. Свежий морской воздух Трокса плохо на тебя влияет, — последние слова я еле расслышала, так как Страйден зашел в свою комнату.

— Уймись, Ник, — пробурчал объект насмешек.

— Господа, отдыхайте. Бояться вам нечего. Я мало что понял про старушек, но если надо, то завтра можем найти вам лучших старых перечниц Трокса, — продолжил этот дикий диалог Морроу под взрыв хохота Страйдена, — Хороших снов и ясного утра!

— Хороших снов! — почти хором из глубины комнат ответили гости.

Я легла в кровать и перебирая в памяти только что услышанную беседу, невольно улыбнулась. Мне захотелось увидеть гостей. Я рисовала в голове лицо говорливого весельчака и рычавшего зануды. В отместку в моем воображении Страйден приобрел седую длинную бороду и круглые очки, превратившись в старичка. А вот образ Дарена все не складывался. Думая о нем, я как будто все еще слышала дыхание за дверью и даже чувствовала тепло сильного тела… Не выдержав напряжения, я все же выглянула в коридор и тихо ойкнула, когда мужчина, оттолкнув меня назад, зашел и закрыл за собой дверь. Темные светящиеся омуты глаз ловили каждую эмоцию на моем лице… Сильная мужская ладонь зацепила подбородок, а большой палец провел по губам… В груди отозвалось, побежало выстрелом по телу, достигнув крещендо внизу живота…

Резко подскочив в кровати, я поняла, что уснула. В комнате, как и во всем доме, была тишина. Звука детского плача не было: последний месяц близнецы спали очень крепко до самого утра; мне не приходилось бегать к колыбели. Стук собственного сердца, растревоженного сном, оглушал. Я упала на подушку и попыталась успокоиться. Но это стало совсем невозможно, когда я услышала шорох в коридоре возле моей комнаты. Какая-то дикая популярность сегодня у моей спальни. В дверь поскреблись, а у меня ладони вспотели в назревающей панике. Прислушалась. Нет, это не похоже на человека. От двери слышалось дыхание какого-то животного, мне показалось, собаки.

Собака? Откуда она тут может быть? Домашних животных в доме не водилось: хозяева не любили, а дети еще не подросли, чтобы уговорить. Решив покончить с неизвестностью и паническим приступом, я, не размышляя, на одном выдохе, решительно откинула одеяло, и не зажигая свечу, подошла и открыла деверь. В коридоре было пусто.

— Спать! — сказала я себе. Приняла очередной набор странных событий моего странного дня, не став ничего обдумывать. Вернулась в кровать и через десять минут погрузилась в сон без сновидений.

Глава 3

Утром все ночные эмоции бесследно исчезли. Я забыла о гостях и приступила к череде обыденных обязанностей. Накормила детей, удостоверилась, что они спокойно лежат в колыбели, и, попросив Бритту, пришедшую убираться в комнате, присмотреть за близнецами, спустилась на кухню позавтракать. Было семь утра, завтрак хозяев начинался через час, и Фрида уже вовсю готовила им привычные блюда.

— Лизза! Где же ты была? Я тебя жду, а ты все не идешь. Безумно хочется все рассказать. Вчера так умаялась, что еле до кровати добралась. Хотела зайти к тебе перед сном, но не нашла сил, — выскочила из-за стола на меня Полли.

— Ты не поднималась вчера ко мне на второй этаж? — спросила я, вспомнив ночные шорохи.

— Я бы и ступеньку не осилила. Хозяйка меня совсем загоняла. Обещала в этом месяце дать жалованье с премией. А денежки не лишние. Нам с Фредди на свадьбе пригодятся. Я говорила, что выбрала-таки Фредди?

— Да, Полли, и не раз. А до этого Пита, а до этого… не помню, — ответила я, чувствуя, что меня распирает любопытство, но не о женихах подруги. — Расскажи, как прошел вечер.

— Карина Фрейзер, фентифлюшка, весь вечер строила глазки чернявому гостю. Он такой молчаливый, мрачный. А второй красавец: глаза голубые, зубы белые, коса золотая. Чудо как хорош. Что ни скажет, все смеются. Только они недолго веселились. Я как второе блюдо разносила, о важном говорили. Чернявый сообщил, войско сюда привести хотят. Сам император приказал. Мол, будет у нас Трокс крепостью, от врагов защищать.

— Каких врагов? — почему-то шепотом спросила я.

— Нууу… заморских, кажется. Ну не суть. Главное я вам еще не сказала, — Полли сделала многозначительную паузу. А мне опять захотелось закатить глаза.

— Мы слушаем, — констатировала я очевидный факт. — Порази же нас, мы изнемогаем от любопытства! — подначивала я, и даже Фрида повернулась к Полли в ожидании ударной новости.

— К нам в город едет войско перевертышей! Император решил создать человеческо-волчью армию!

— Оборотни? Ты уверена? — я не исключала, что Полли что-то напутала.

— Да, мрачный тип сказал, что император Кристиан лично приедет на открытие казарм и учебных полигонов. Прибудут волки, коты, ну и, конечно, столичные элитные подразделения боевых магов.

— Но с чего вдруг это? — задала я вопрос, на который ни у Полли, ни тем более у Фриды не было ответа. — Кто может на нас напасть? Ширтад? — такая перспектива по-настоящему пугала. Из школьной программы я знала, что маги наших южных соседей невероятно сильны. Их территория лишена плодородных земель, а одна треть государства — это вообще пустыня. Только благодаря невероятным достижениям магической науки это государство может обеспечивать своих подданных всем необходимым, включая пищу и воду. Страшно представить, что ещё могут маги, которые собирают урожаи на чистом песке…

— Лиза, взгляни на ситуацию веселее. Скоро тут будет очень много красивых магов. Может, и тебе жениха найдем. Да и на оборотней посмотреть хочется, — Полли прижала кулачки к груди и пританцовывала на месте.

— Зачем магам неодаренная невеста, это же сильнейшие. У них не любовь, а селекция настоящая, — притушила я пыл подруги. — А оборотни и того хуже.

Полли была счастлива от того, что Трокс попал в поле зрения императора, это выгодно очень многим, включая потенциальных невест. Я всеобщую радость разделить не могла. Неужели, придется уехать? Решила не паниковать заранее. Каков шанс мне встретиться с Кристианом и быть узнанной? Очень небольшой. Какой у меня шанс покинуть это место и попасть в какую-нибудь переделку? Хмм… Сейчас я помогаю матери и окружена неплохими людьми. Решено. Подожду и посмотрю, что будет.

— А что там с оборотнями? У нас говорят, этих ребят в портовых доках полно и торговлю с нашими они лихо ведут. Только как понять — перевертыш или человек обычный? С портовыми я не вожусь, а на солдатиков, надеюсь, хоть знаки отличия какие прицепят. А то вот влюблюсь случайно в кошака какого! — выразила сомнение Полли. — Слышала я, правда, любовники они о-го-го.

— Полли! В Империи браки с оборотнями строго запрещены. Погулять можно, а свадьбы исключены. Так что не забывай про Фредди, и все будет хорошо. — Сама себе я напоминала строгую мамашу, но ничего не могла поделать: хотелось притушить энтузиазм подруги, чтобы она не попала в беду. Я вспомнила, что в свое время читала книгу о попытках союза между людьми и двуликими, но не помню суть прочитанного. Что-то об избранности и привязке ипостасей.

Пока мы разбирались с подругой в проблемах взаимоотношений людей и перевертышей, строя одну теорию страшнее другой, пришло время завтрака для господ и Полли убежала подавать. Я же пошла посмотреть на близнецов и договориться с Бриттой посидеть с ними еще. Детей она очень любила, а свои у них с мужем не получались. Я даже подумывала ей помочь. Однако дар мой жил своей жизнью, меня никто не обучал им пользоваться, поэтому я просто уповала на то, что буду общаться с женщиной и все само получится. Как с Кэтрин.

В момент, когда я помогла Кэтрин зачать, я не только чувствовала, но и видела свою магию. Однако, как и прежде была всего лишь безучастным зрителем. Ночью мне не спалось, и я спустилась в кухню сделать себе отвар, встретив там Кэтрин, которая, как и я вылезла из постели. Глядя на ее красивое утонченное лицо, полное затаенной печали, я остро посочувствовала ей. Кэтрин была молчалива и погружена в себя. Появился порыв погладить его по голове и успокоить. Я сдержалась. А в это время из моих пальцев начали вытягиваться тоненькие зелёные нити, которые потянулись к рине, сплелись в клубок у ее живота и впитались в него бесследно. С тех пора магия больше пока не проявлялась.

Расставшись с Полли, я вдруг вспомнила, что мне нужно сходить на почту, чтобы отправить матери деньги. Я недавно получила жалованье, но никак не могла выбраться из дома. В своей комнате я накинула плащ, стараясь защититься от легкой осенней прохлады. Выйдя на улицу, я пошла прогулочным шагом к выходу с территории особняка, восхищаясь многоцветьем садовых цветов. Я обожаю пешие прогулки: они разнообразят мою рутину и позволяют чувствовать себя свободной. Постоянное пребывание в комнате с младенцами тяготило, но я убеждала себя, что в данный период жизни безопасность и стабильное жалованье стоят на первом месте.

Выйдя за пределы особняка, я развернулась в сторону центра города. Дом Морроу располагался на фешенебельной улице Трокса в удалении от шумных торговых зон. Еще было довольно рано и на проезжей части изредка появлялись платные экипажи, в то время как прохожих пока не наблюдалось. Из раздумья меня вывел громкий стук копыт по брусчатке. Лошадей гнали резвым галопом, что контрастировало с сонным утренним пейзажем. Я оглянулась назад и увидела знакомые мне фигуры двух всадников, которые в утреннем свете уже не казались вестниками тьмы. Последнее гости покинули дом Морроу.

Я не стала глазеть на мужчин и продолжила свой путь, но случилось непредвиденное. Поравнявшись со мной, один из всадников резко натянул поводья, останавливая коня, соскочил на землю и крикнув: «Постойте», направился ко мне. Я остановилась, не подумав ослушаться, хотя через секунду появилось стойкое желание кинуться прочь, скрывшись от черного хмурого взгляда. Второй всадник продолжил было путь, но вернулся назад и, не став спешиваться, смотрел на странную сцену с высоты лошадиного роста.

— Дарен, что с тобой? Что случилось? — воскликнул Николас Страйден. Дарен Роксвел (а это был именно он), смотрел на меня и не отвечал. Он с шумом втягивал воздух носом, невольно подаваясь ко мне телом. Мы стояли слишком близко, при желании он мог дотронуться до меня, вытянув руку. Я тоже молчала, меня захватило ощущение или, скорее, предчувствие, что жизнь моя в очередной раз перестает быть спокойной. В голове мелькнула мысль: «Меня поймали! Меня все-таки искали!». Я смотрела в лицо мужчины, но не узнавала его, я не видела его в свите Кристиана десять лет назад. На вид Роксвел уже отметил свое тридцатилетие или около того, у него были черные короткие волосы, черные глаза, темная одежда — по-военному скроенный мундир, но без знаков отличий, и плащ. Ни одного цветного пятна, кроме отблесков желтого света внутри его зрачков. Мужчина вдруг отмер и задал мне вопрос:

— Кто ты? — Вопрос был странный и даже грубый. Ответ вылетел прежде, чем я успела задуматься:

— Человек…

— Вижу, что человек, — с какой-то непонятной злобой процедил он. Черные глаза смотрели, казалось, в самую душу. Пристально, тягуче, ищуще. — Твое имя, где ты живешь?

Я вдруг вспомнила допросы десятилетней давности. Тогда никто не воспринимал меня, восьмилетнюю девочку, всерьез. Однако несколько страшных часов у главного дознавателя Моронов я все же провела. Это воспоминание вдруг привело меня в чувство:

— Вы непозволительно грубы! — выдала я наконец-то естественную реакцию на его поведение.

К нашему диалогу вдруг присоединился блондин: он спрыгнул с коня, быстрым шагом подошел к нам и потянул Роксвела на себя, ухватив за локоть.

— Простите, рина, моего друга за его бесцеремонность и отсутствие элементарной вежливости! — произнес он, смотря при этом не на меня, а на виновника конфликта, как бы убеждая того извиниться. — Позвольте представиться, Николас Страйден к вашим услугам. А этот грубиян — Дарен Роксвел. Мы прибыли вчера из столицы и рады встретить в этом городке красоту, достойную императорского дворца!

Я смотрела в лучистые голубые глаза блондина и невольно поддавалась его очарованию. Чуть выше Роксвела, но тоньше. Он выглядел легким, гибким. В левом ухе у него блестела сережка, что придавало ему немного пиратский вид. Мне почему-то подумалось, что его магическая стихия — воздух. Угадать магию Роксвела было сложно. Если бы в нашей империи рождались некроманты, я бы предположила, что он из них.

— Элизабет Шалле, рада приветствовать вас в нашем городе. Но я не рина, я риса.