Когда наступает время. Книга 2.

Annotation

Когда наступает время. (Исторический роман по А. Македонскому). Книга 2. (https://ficbook.net/readfic/3818355)

Направленность: Слэш

Автор: general root (https://ficbook.net/authors/1013726)

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: PG-13

Размер: 86 страниц

Кол-во частей:9

Статус: завершён

Метки: Ангст, Драма, Исторические эпохи, Смерть второстепенных персонажей

Описание:

Тот, кого, все же, упомянула история на мгновение выхватив из тени... Тот, кто присутствовал в жизни царя... Тот, кто мог быть с ним до последнего вздоха... Багой. В этой части книги вы прочитаете авторское видение роли этого персонажа, составленное по немногим упоминаниям в древних текстах, а так же вывод о смерти Александра и заинтересованных лицах, составленный на основании многолетнего изучения и сопоставления огромного количества материала.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора / переводчика

Багой. (стр. 1 - 9)

Багой. (стр. 10 - 19)

Багой. (стр 20 - 31)

Багой. (стр. 32 - 41).

Багой. (стр. 43 - 53).

Багой. (стр 54 - 62)

Эпилог. (стр 1 - 9).

Эпилог. (стр. 10 - 19).

Послесловие к эпилогу.

Багой. (стр. 1 - 9)

Багой вошел в свою спальню. Дверь щелкнула, и он устало привалился к ней спиной. Через несколько мгновений он сполз вниз, уронил лицо в ладони и замер. Нет, Багой не плакал, не стенал, и лишь слабый, бесконечно глубинный стон иногда обреченно вырывался наружу. Время приучило к боли, и у него уже почти не осталось сил сопротивляться. Александр умирал девятый день. Тяжело. Молча. Достойно.

Двадцать седьмой день дайсия плавился раскаленным воздухом. Казалось, даже ветер пересох, поднимаясь ввысь перекипевшим жаром. Жрец Мардука, что слыл божественным целителем, только что покинул покои царя, и Александр забылся тихим спокойным сном. Багой вернулся в свое обиталище лишь для того, чтобы сменить грязные, заскорузлые от пота и слез одежды. Его дворец, подаренный Александром, показался склепом. Пустым, мертвым, неуютным. Сейчас, спустя несколько мгновений Багой поднимется и вновь отправится к Александру.

Может быть, он провалился в короткий сон, ибо воспоминания поплыли перед глазами, раскручивая спираль его жизни.

Сирия. Рынок кипит, булькая выкриками торговцев, довольно и медленно переваривая в себе толпы народа. Он — словно огромный котел густой похлебки, замешенной на сотне приправ, когда все они, смешиваясь, единым ароматом уносятся ввысь. Запах рыбы, изнемогающего на солнце мяса, кисловатость сыра, жареные орехи, гниющие помои, пыльность только что обожженной глины, пота, навоза… Бряканье металлических предметов, шуршание ног, шорох играющих с ветром тканей, смех, шепот, ржание лошадей, блеяние овец… Кажется, весь мир стекается сюда, стремясь раствориться в бурлящем потоке.

Высокий статный мужчина с глазами, не лишенными женской привлекательности, в окружении телохранителей, брезгливо пробирается сквозь разномастную толпу. Он лишь ненадолго задерживается у лотков с тканями. Тонкие, унизанные золотыми кольцами пальцы понимающе ощупывают товар. Лицо незнакомца закрыто полупрозрачной вуалью, и лишь глаза, цвета ночного изумруда в оправе золотистой подводки высокомерно светятся в пушистых ресницах. Не зная, кто перед ним, но нутром чувствуя запах прибыли, торговец ластится, расплываясь в липнущую услужливость. Незнакомец щелкает пальцами, требуя зеркало, и долго любуется, приложив к плечу голубой атлас, сочащийся на изгибах ярким солнечным сиянием. Не торгуясь, мужчина бросает торговцу несколько монет и уходит, оставив лишь тонкий аромат дорогих притираний.

Невольничий рынок располагается дальше, в самом конце базарной площади. Незнакомец ищет торговца живым товаром по имени Бейра. Старый пройдоха, давно позабывший, откуда он родом, предпочитает торговать совсем юным товаром. Среди рабов в основном мальчики, так как и сам Бейра никогда не отказывает себе в удовольствии разок-другой попользовать свой товар.

— Бейра! — надменно улыбается незнакомец, издали завидев изрядно округлившуюся фигуру торговца.

— Боги! — рыночник раскрывает объятья навстречу дорогому гостю, но тот немногозначно дает понять, что не желает его промасленных нежностей.

— Судя по тебе, дела идут неплохо.

— Да, кто его знает! — прикидывается торговец. — Богам виднее!

— Вижу. Боги благосклонны, раз одарили тебя таким запасом, — незнакомец хлопает торговца по животу.

— Это бедность. Неважная торговля. Плохое питание…

— Вижу-вижу, — улыбается незнакомец. — Пухнешь от недоедания.

— Разве что господин поправит своей щедростью плачевное мое положение. Столько убытков!

— Посмотрим. Каков товар, такова и щедрость.

— Товар отменный. Господин Багоас останется доволен.

— Надеюсь, что так.

Торговец засеменил впереди незнакомца, болтаясь из стороны в сторону так, что тот почти спотыкался об него. Раздавая по дороге указания, Бейра богато лил сладкоголосую лесть знакомому. Вскоре явились прислужники с сорбетом, орешками и аппетитными сладостями. Незнакомец опустил с лица вуаль, изящно положив в рот пару орешков миндаля.

— Вижу, — лукаво начал Бейра, — жизнь милостива к тебе. С годами ты все лучше, а каким долговязым щенком был когда-то.

— Царской заботой, — улыбнулся мужчина.

— А уж, сколько лет прошло, не вспомню, с тех пор, как ты попал ко мне еще совсем юным. Я купил тебя не дешево, но продал еще…

— Заткнись! — оборвал незнакомец.

— А ведь ты должен быть до сих пор мне благодарен…

— Уймись, наконец! Свою благодарность ты сполна получил в золотых.

Отхлебнув пару глотков сорбета, незнакомец встал.

— Ну, где твой товар? Мне кажется, если я пробуду здесь еще, я начну вонять, как весь этот рынок.

Торговец поклонился и указал дорогу.

— Видишь, Бейра, — заметил мужчина, — теперь ты кланяешься мне и не стыдишься спрашивать о какой-то благодарности.

— Любимый евнух царя царей достоин, чтобы гнуть перед ним спину. Это почести самому царю.

Незнакомец поднялся на помост, где цепями были прикованы рабы. Он вновь закрыл лицо, словно мог этим защитить себя от запаха взбродившей мочи. Подойдя к мальчику лет восьми, Багоас остановился. Он рассматривал его долго, наклоняя голову из стороны в сторону, мерил взглядом, словно прикидывал что-то.

— Снимите тряпье, — потребовал покупатель.

— Сие мгновение, — засуетился Бейра.

Он цокнул пальцами, и треск рвущихся лохмотьев обнажил худощавое тело. Обмотав пальцы платком, евнух прикоснулся к подбородку раба, приподнял его, повернул в одну сторону, затем в другую.

— Он чистенький, — заметил торговец.

— Вижу.

Осмотрев все тело мальчика, Багоас особенно долго задержался взглядом на запястьях и щиколотках раба, затем потребовал, чтобы торговец раздвинул ягодицы мальчика.

— Порченый товар, — не то спросил, не то заметил мужчина.

— Помилуйте, боги! — воскликнул Бейра. — Это ж не девочка!

Багоас метнул на торговца молниеподобный взгляд.

— Разок, другой, что ему сделается?! — залепетал продавец.

— Разок?! Другой?! Это ты мне говоришь?!

— Клянусь всем…

— Не клянись, старый козел. Ахур-Амазда обрушит гнев на твою голову.

— Молчу, молчу.

— Я возьму его. Из него может выйти толк.

— Он дорого стоит, господин, — льстиво залепетал торговец.

— Не дороже тех денег, что я заплачу. Я знаю цену. К тому же, разок-другой дает хорошую скидку, и царь может ничего не узнать. Я позабочусь.

Осмотрев остальных мальчиков, Багоас устало заметил:

— Больше ничего стоящего. Возьму еще этих двоих, больше для веса, чем для дела.

— В чем разница? — заискивающе спросил Бейра. — Ты рассматривал его, словно дорогого коня. На мой взгляд, они все хороши.

— Твой взгляд слеп. Разглядеть в мальчишке танцора также непросто, как в слюнявом жеребце будущего великолепного коня. Разве видел ты во мне то, кем я стал теперь?

— О, да-а-а, — закивал головой торговец, но Багоас оборвал его.

— Дальше кончика своего мерзкого тонкого отростка ты до сих пор ничего не видишь.

— Зачем оскорбляешь меня, господин?

— Получаю удовольствие и, кстати, добавляй в сорбет побольше меда и кардамона.

Провожая покупателя, Бейра неопределенно заметил.

— Странное совпадение. Его тоже зовут Багой.

— Разве я спрашивал?

— Это я так, к слову. А ты не боишься, что он со временем затмит тебя?

Евнух резко обернулся. Торговец увидел сквозь туман платка его напряженную улыбку.

— Меня?! — Багоас вскинул голову. — Хотел бы я посмотреть! Ну, а коли так, я исправлю это заранее.

Глядя вслед гостю, Бейра прошептал:

— Знал бы, что ты такая дорогая подстилка, не продешевил бы тогда.

День кишел назойливыми мухами, сменяясь по ночам тучами комаров. Повозка хромала по одеревеневшей земле, кряхтя старухой на каждом ухабе. Мальчики жались друг к другу, обреченно ожидая конца путешествия. На каждом привале Багоас заглядывал в повозку, осматривая рабов. Лицо его не расставалось с надменным выражением, и он выглядел демоном ночи, разбуженным в неположенный час.

Еды было вдоволь, питья тоже, а по вечерам мальчикам приносили по глотку перекисшего терпкого кумыса.

Вавилон появился на горизонте тающим призраком. Наконец, крякнув в последний раз, повозка остановилась в тенистом саду. Истошный запах напоенной влагой разогретой земли, аромат изнеженных цветов и трели счастливых птиц были так не похожи на все то, что осталось за высокими стенами. Мальчики заворожено смотрели на легкий паланкин с атласными подушками, на который только что, покидая сад, возлег их новый хозяин.

Просторная комната с высоким решетчатым окном под самым сводом хранила уютную прохладу. На каменном полу располагались лишь несколько сенных лежаков, густо сдобренных клопами, и вазы для оправления естественных нужд. Двери плотно закрывались на засовы, и только дважды в день появлялась прислуга. Рабы молча выполняли свою работу, словно были глухи от природы. Ожидание продлилось недолго. Вскоре явился невысокий плотный человек с бритой налысо головой, облаченный в белоснежные одежды с золотой каймой, расшитой голубым бисером. Он внимательно и с долей брезгливости осмотрел каждого раба; заглянул в рот, уши, поковырялся в волосах, осмотрел задний проход и половые органы. Дав указания молодому помощнику, который тщательно записал все на пергаменте, посетитель удалился. Вскоре молодой человек вернулся в сопровождении еще двоих незнакомцев. Мальчиков обрили, заставили выпить какого-то зелья и, указав на широкие плоские вазы, объяснили, что все, что с ними будет происходить должно оказаться именно там. Весь вечер ни плотный человек, ни его помощник не появлялись. До утра, мучаясь в корчах, мальчики исторгались нечистотами, но на их крики так никто и не пришел.

Следующие несколько дней прошли спокойно. Банный день опять сменился унылым одиночеством. Никто не появлялся, кроме рабов, что приносили еду и выносили отхожие горшки, но вскоре мальчиков по одному начали забирать и уводить куда-то. Они больше не возвращались, и, наконец, Багой остался один. Забившись в угол и моля богов о спасении, он передумал все, что только мог. Он даже решил, что его приятелей съели, и заплакал от страха. Ожидание оказалось недолгим. Вскоре пришли и за ним. Он испуганно шел по коридорам, пока не оказался в просторной светлой комнате. Его новый хозяин уже был там, вальяжно расположившись в широком плетеном кресле с небольшой скамеечкой для ног. Рядом сидел еще один господин, уже не слишком молодой, но все еще хранящий увядающую красоту черт.

— Вот то, о чем я тебе говорил, — обратился к незнакомцу Багоас.

— Ну, что ж, посмотрим. Пусть разденется и медленно пройдется.

Мальчик покорно повиновался. Он прошелся несколько раз, повернулся по просьбе в одну сторону, в другую, повторил движения, которые показал Багоас.

— Да, — довольно произнес незнакомец, — тебе удается раскопать в куче дерьма неограненный кусок, из которого выйдет великолепный камень.

— Вот и хорошо. Фрасибул огранит его сейчас. Он ведь непревзойденный мастер ювелирной резки, а ты, мой дорогой, заставишь после эти грани сиять.

— Вы уже решили, как лучше?