Три богатыря (фанфики)

- Только, – продолжил мужик, – В последнее время совсем невмоготу стало жить народу твоему, Княже. Что ни неделя – то новый побор. Что удумали – за воздух даже уже платить приходится! А зарплаты у людей маленькие, совсем в нищете живут люди. На еду то не всегда хватает… Разобраться надобно бы.

- Разберемся! – Князь подошел к мужику, и привстав на цыпочки, положил ему руку на плечо.

- Разберемся, мил человек. Как звать то тебя, друг разлюбезный?

- Никитой кличут. Кузнец я, – усмехнулся в усы тот.

- Разберемся, друг мой Никитушка. Вот веришь, нет, только и думаю, что о народе нашем великом. И день и ночь, и день и ночь все мысли, только о том, как людям нашим помочь славным. И ведь совсем чуток отвлекся то на политическую обстановку в мире, как они испохабили все начинания мои светлые. Ужо я им! – затряс Князь кулачком своим в сторону кучкующихся за чуть приоткрытыми дверями терема думских бояр. Створки дверей тут же захлопнулись.

- Так на кол их и вся не долга! – выкрикнул кто-то из толпы.

- Можно конечно и на кол… – задумчиво произнес Князь, за дверью кто-то с грохотом рухнул в обморок, – Но я придумал для них более страшное наказание. Мы их заставим исправить все то, что они тут накруговертили без меня. Бесплатно! За свой счет! Поверьте, для них это будет более страшное наказание, – за дверью раздались звуки еще нескольких громких падений. Толпа недовольно загудела. Толпе нужны были жертвы.

- Друзья мои! – повысил голос Князь - Я рад сообщить вам о том, что сегодня лично мною подписано несколько Указов, которые, я не сомневаюсь в этом, придутся вам всем по сердцу.

Толпа притихла.

- Во-первых, мною подписан Указан об отмене налога на бездетность!

Толпа безмолвствовала. Только где-то вдалеке начал лихо отплясывать одинокий дед Семен, с криками, – Эх, заживем теперича!

- Во-вторых, с сегодняшнего дня отменяется налог на воздух!

Толпа взорвалась криками ликования. Люди обнимались, целовались и потрясали вверх кулаками.

- Друзья мои! Подданные мои верные… Как можно было… Я повторюсь, как можно было вводить столь изуверский налог, на наш прекрасный, русский воздух. Вы только принюхайтесь, как он пахнет!! – все принюхались. В воздухе отчетливо попахивало навозом. Князь решил сменить тему.

- И последнее… С сегодняшнего дня для всех государевых служащих повышается заработная плата на один рубль!!!

Казалось, что толпа сошла с ума… Вверх полетело все, что вообще можно было метнуть в воздух. Крик «Ура!» раздавался так часто и громко, что если бы к городу подходил враг, то только от одного этого крика он повернул бы обратно. Наконец, толпа нахлынула на Князя, подхватила его на руки и принялась качать.

Когда слегка помятого, но счастливого Князя опустили на землю, раздался одинокий голос стоящего рядом мужичка.

- А как же свободные выб… - тут ему пришлось прерваться, потому что с бубликом во рту трудно что-то говорить. Стоявший рядом Князь отряхивал руки от хлебных крошек.

- Покушай… покушай любезный. А тощенький-то какой, а бледненький. Цвет глаз, – потянул ему веко вниз Князь – какой-то нездоровый. Лечится тебе надо, друг сердешный.

Мужичок попытался возразить что-то Князю, дожевав бублик, но тут же был заткнут еще одним.

- Понимаю. Времена нынче тяжелые. Все так дорого, так дорого, а денег то на лечение и нет поди. Все за государственный счет! У меня отличная лечебница рядом с Киевом. Верст двести всего. Эй, слуги мои любезные! – Махнул рукой Князь и к нему тут же подскочили двое его слуг, и подхватили мужичка под руки.

- Отвезите как его в лечебницу мою, особую. Месяца на два, на три. На год, короче. Пусть подлечится болезный.

Молча кивнув, слуги утащили мужичка в сторону конюшни. Толпа начала стихать, но расходиться пока и не думала.

- В честь таких знаменательных событий, сегодня в кабаках всем выпивка за счет казны! - решил закрепить успех Князь и подстегнуть народ к расходу.

Казалось… небо упало на землю. Ликование толпы было слышно на двадцать верст вокруг. Когда еще более помятого Князя толпа опустила на землю и двинулась в сторону кабаков, Князь тихонько подозвал к себе одного из кабатчиков.

- Две чарки в одни руки наливать бесплатно, за третью пусть уже платят, вдвое дороже. Понял? – подмигнул ему Князь.

- Понял – подмигнул ему в ответ кабатчик. – Ох и хитер же ты, князь-батюшка… Меньше трех чарок у нас ведь пить и не принято. Традиция!

- Ступай себе с богом – ласково пнул его в ответ Князь в сторону кабака.

Пока толпа не скрылась вдали, скандируя здравницы в честь Князя, тот стоял, и утирая скупую мужскую слезу махал ей в след платком.

- Эх, какие же люди у нас в стране… Какие люди! Гвозди бы делать из этих людей! Кстати, – повернулся Князь к Антипке – Что там у нас с покупкой гвоздяного заводика у купца Семенова? Закончили?

- Не изволь сомневаться, Княже. На той неделе закрыли сделку.

- Так что теперь, все гвоздяные заводики в стране в моих, то есть, в государственных, руках?

- Истинно так, княже, – с поклоном доложил Антипка.

- Так… со следующей недели поднять цены на гвозди на пятьдесят, нет, на сто процентов!

- Не слишком ли, – боязливо уточнил Антипка, – А вдруг брать не будут?

- А куда им деваться то теперь, – усмехнулся Князь, – Вся Россия на гвоздях стояла, стоит и стоять будет! Эх, какой же все-таки народ у нас… Какой народ! Гвозди бы…

Юлий ведёт расследование.

* * *

Юлий потянулся, перевернулся на другой бок, шумно вдохнул аромат свежего сена. В окошко светило майское солнышко, за перегородкой о чем-то тихо ржали друг другу две кобылицы, Звёздочка и Ночь. Юлий очень хотел верить, что о нём, а не об этом заносчивом новеньким жеребце, Мраке. У Юлия аж настроение стало портиться, при мыслях о нём. Он решительно отбросил их в сторону и решил осчастливить всех своей утренней серенадой.

- Что деееень грядущииий нам готоооовит! – затянул он вовсю мощь своей глотки. Где-то что-то, а может, и кто-то, упало, завизжали свиньи, лошади в стойлах заржали и стали бить копытами по перегородкам, во дворе закукарекал петух, но тут же стыдливо смолк, видимо, не в силах конкурировать с таким талантом. От птичника что-то кричал дед Степан, то ли «бис!», то ли «заткнись!», не разборчиво.

- Благодарю! – стал раскланиваться Юлий в разные стороны, - Право, не стоит. Столько восторга, столько аплодисментов! Я бы рад продолжить, но… Служба зовет! – Лошади в возмущении сильнее забили копытами в перегородки, свиньи продолжали визжать в хлеву.

- Нет, я не могу устоять перед вашим восторгом, дорогие мои! – растроганно продолжил Юлий, - Раз вы так просите…

Вокруг тут же установилась полная тишина… Казалось, даже пчёлы перестали жужжать.

- Ох, вы рвёте моё сердце на части. Какой такт! Какое понимание того, что певцу нужна полная тишина! Я так тронут! Фигарооо! Фигарооооо!! – затянул во всю мощь Юлий, Звёздочка рухнула в обморок, и Юлий прервался, - Я так тебя понимаю. Никто не может устоять перед моим волшебным голосом. Мне так хочется устроить концерт только для тебя, радость моя! – Звёздочка забилась в конвульсиях, - Но… Служба, будь она не ладна. Князь наверняка места уже не находит, в ожидании меня. Ну ничего без меня не может. Увы, но мне надо идти, - Звёздочка начала приходить в себя.

- Но я вернусь! Обязательно вернусь. Вечером. И устрою концерт только для тебя, радость моя! – тут Звёздочка опять грохнулась в обморок.

- Я так тебя понимаю, душа моя. Ты не можешь выдержать столь долгую разлуку! Я тоже буду скучать, – растроганно продолжил Юлий.

- Так, душевные муки утолили, пора бы подумать и о телесных. Где там моя заветная корзиночка с пирожками с капустой, которую я так ловко вчера укр… позаимствовал на кухне? – усиленно стал рыться Юлий в стоге сена, - Вот она, моя прелесть! Что такое?? Не понял, а где мои пирожки? Караул! Ограбили!

* * *

Юлий в панике метался сначала по своему стойлу, раскидывая в разные стороны клочки сена, потом по всей конюшне, переворачивая всё вверх дном и чуть ли не залезая в рот каждой из лошадей. Забывшись, он полез даже к Мраку, но чуть не получил от того копытом в лоб и опомнившись, вовремя выскочил из его стойла.

- Ничего-ничего! Я еще доберусь до тебя! – едва отдышавшись от страха, высказал ему Юлий, - Вот пожалуюсь Князю, и будешь всю жизнь телеги с навозом возить! – Мрак лишь насмешливо заржал ему в ответ, как будто догадываясь, что Князь скорее самого Юлия запряжет эти телеги возить, чем жеребца, стоимостью сто рублей.

- Потом поговорим, - свернул тему Юлий, - Не до тебя сейчас. Так, похоже их тут нет. Да и лошади все закрыты. Никто из них не мог бы до них добраться. Надо рассуждать логически. Если вора сейчас тут нет – то значит, он сейчас где-то в другом месте, - глубокомысленно размышлял Юлий, - А другое место это у нас что? Правильно! Или двор, или терем Князя! Начнём, пожалуй, со двора! – и легкой рысью направился к выходу из конюшни. Но на пол пути опомнился, и развернувшись, поскакал к стойлу Звёздочки. Та уже пришла в себя, и отпаивалась водой. Юлий подскакал к ней, она шарахнулась в сторону и настороженно стала за ним следить.

- Гхм, гхм, - откашлявшись, начал Юлий, - Душа моя, свет очей моих! Злой рок вмешался в нашу судьбу и разлучает нас. Коварный злодей нанес мне удар по самому дорогому, после тебя, конечно же, что у меня есть, по моему большому… сердцу. Под покровом ночи он совершил это коварное злодеяние, воспользовавшись моим беспомощным состоянием во сне! Но я так просто этого не оставлю! Моя душа жаждет мести! Я найду злодея, и покараю его! Возможно, я паду в этой нелегкой битве, но даже умирая, я буду помнить о твоей неземной красоте! Прощай! – Юлий с гордым видом развернулся и рысцой направился к выходу из конюшни. У Звёздочки подогнулись задние ноги, и она с ошалевшим видом уселась на пол. В своём стойле неистово ржал Мрак, чуть не падая на пол. Юлий, не удостоив его даже презрительного взгляда, молча вышел из конюшни.

* * *

- Так-так-так…- Юлий внимательно осматривал двор. – Наверняка этот коварный злодей прячется где-то здесь! Надо составить список подозреваемых. – После осмотра двора, в списке подозреваемых значились дед Семён, чинивший крышу птичника, и осёл Моисей, жующий сено в углу двора. Поначалу Юлий хотел включить в перечень ещё и петуха, но потом вспомнил, как больно он клюется, если подойти к нему ближе, и решил, что с ним лучше пока не торопиться и начать с кого попроще. И первым в этом списке «кого попроще» он поставил Моисея.

- Здравствуй, Моисей, - незаметно, как ему казалось, подобравшись к ослу, начал Юлий, - Как дела? Как настроение? Чудесная погода, не правда ли? – Моисей меланхолично взглянул на Юлия, и продолжил жевать сено.

- Ах, ты кушаешь? – как будто только сейчас заметил Юлей, - Прости, что отвлекаю. Я все понимаю. Корзинка была маленькая, пирожков в ней было всего ничего, штук десять. Или пятнадцать? Юлий сделал вид, что задумался, высоко подняв голову, - Не помню… Может, ты напомнишь, Моисей? – Моисей, даже не взглянув на Юлия, всё также меланхолично жевал сено.

- Что, стыдно в глаза посмотреть, ворюга?! – не выдержал наконец Юлий, - В глаза, в глаза мне посмотри зенками своими бесстыжими! Думал, что я не узнаю ничего?! Да как тебе наглости только хватило, после того, что ты сделал, на глаза мне еще попасться? Что молчишь? И сказать нечего в своё оправдание, да?! – минут десять Юлий скакал вокруг Моисея, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, и наконец, выдохнувшись, замолчал, тяжело дыша. Моисей продолжал меланхолично жевать сено.

- Нет, это не он, - чуть продышавшись, стал думать вслух Юлий. – Корзинка, конечно, не очень большая, но всё же если бы это он всё съел, то вряд ли бы он сейчас тут так уплетал вовсю это сено. Да и ночует он же не здесь, а у Алёши, а это злодеяние явно было проведено под покровом ночи…Значит, это был кто-то, кто ночует здесь, хорошо знает двор, и видел меня, когда я нёс корзинку… Всё ясно. Это дед Семён. – Пришёл он наконец к логическому выводу.

- Слышишь, Моисей, не виноватый ты! Это всё коварный дед Семён, оказывается. А ты безвинно пострадавшая жертва, стало быть, его молчаливого навета, точно тебе говорю! Он еще так внимательно посмотрел, в твою сторону, когда я из конюшню вышел, мол, вон преступник то самый главный, а я и поверил! Нельзя подобное спускать с рук, а ну пойдем разберёмся! – И Юлий стал подталкивать Моисея в сторону деда Семёна. Тот сопротивлялся изо всех сил, и продолжал пытаться дотянуться до своего сена.

- Да хватит жрать уже! Тут отечество в опасности, можно сказать, а ты всё о еде думаешь! – недовольно пыхтел Юлий, продолжая пихать Моисея,- Потом доешь! Никуда твое сено от тебя не денется, в отличие от моих пирожков! И вообще, еда – это ещё не самое главное в нашей жизни! – Тут Моисей перестал наконец жевать, и удивленно уставился на Юлий. Тот и сам в ошеломлении замер, от той кощунственной мысли, которую только что высказал. – Точнее, не только еда важна в этой жизни, а ещё… Ну ты, понял, в общем, - оборвал свою мысль Юлий, и махнул Моисею головой, - Пошли уже преступника на чистую воду выводить, а о вечных ценностях потом поговорим!

* * *

- Главное, в глаза, в глаза ему смотри! Пристально так, прищурившись, как будто всё-всё о нём знаешь! – наставлял по пути к птичнику Юлий Моисея. – Я знаешь скольких так вывел на чистую воду?? Вот так вот взглянешь, - изобразил Юлий, в его понимании, пронзительный взгляд, от которого Моисей чуть не заржал как конь, но вовремя вспомнил, что он не какая-то там лошадь, а осёл, и сдержал себя, если так можно о нём сказать, в руках.

- Всё понял? – продолжал Юлий, - А ну ка, повтори!

Моисей остановился, и пристально уставился на Юлия, с таким видом, как будто он действительно знал о нём всё, и даже больше… Юлию стало неловко, как будто взгляд Моисея пронзал его насквозь. Стадо мурашек побежало по его телу. Появилось мучительное желательное признаться ему в чём-то. Хотя бы в том, что это он съел его мочёные яблоки зимой, и свалил потом на Алёшу. Но Юлий сдержался и мужественно прогнал эту минутную слабость прочь.

- Ну всё, всё! Хватит. Тренируйся, вон, на деде Семёне, - кивнул он в сторону птичника и ускорил шаг, чувствуя, как взгляд Моисея сверлит ему в спину. Моисей постоял ещё секунды три, и пошёл следом. Юлий тайком облегчённо выдохнул, и они подошли к птичнику.

Дед Семён как раз закончил чинить крышу птичника, и осторожно спускался по приставной лестнице вниз.

- ЗдорОво, дед! – заорал Юлий, вспомнив, что дед Семён был немного туговат на ухо. От неожиданности, тот подпрыгнул на лестнице, лестница стала заваливаться вниз. Дед Семён извернувшись немыслимым образом, удержал её в стоячем положении, сделал на ней несколько шагов, как на ходулях, и наконец скатился по ступенькам вниз.

- Да тише ты, оглашенный! Чуть богу душу не отдал ведь из-за тебя! Чего разорался?

- Ну, а как с вами, ворюгами, еще надо поступать? – сразу взял быка за рога Юлий, - А то ишь, что удумал, красть у той руки, которая тебя кормит! – сразу вспомнил Юлий, что пирожки были для Князя, и благополучно «забыв» о том, что он и сам их украл, - Что, думал, что под покровом ночи тебя никто не увидит? А? А?! А?!! – на каждом из «А» Юлий наклонял голову из стороны в сторону и делал шаг к деду, пока не подошёл к нему вплотную,- В глаза мне смотри, ворюга!

- А чего это сразу я? Чего я то? – заюлил дед Семён. Его глаза забегали из стороны в сторону, он попятился назад, пока не уткнулся спиной в стенку птичника, - И не я это вовсе был! Не брал я их!

- А с чего тогда ты взял, что кто-то украл именно «Их»? – вкрадчиво поинтересовался Юлий. – Не «его», не «её», а именно - «их»? Я ведь еще не говорил, что украдено. А? – Дед Семён молчал. Как рыба, вытащенная на лёд, он то открывал, то закрывал рот, но так и не мог ничего придумать, что ответить на эти обвинения.

- Так. Понятно. Подозреваемый упорствует. Ну ладно. Не хотел я до этого доводить, но, видимо, придется. Моисей – твой выход, - Юлий посторонился, пропуская осла вперёд. Тот важным, неспешным шагом подошёл вплотную к деду, и впился в того своим пронзительным, леденящем душу, взглядом. Дед Семён затрясся, и застыл перед ним, как кролик перед удавом. Леденящая аура добралась даже до Юлия. Его опять потянуло в чём-нибудь признаться Моисею. Например, хотя бы в том, что на кухне не так давно передали через него для Моисея булку с солью, которую он благополучно сам слопал. Юлий тут же отпрыгнул в сторону на три шага, выходя из-под действия этой странной ауры и уже оттуда крикнул деду Семёну, - Ну что? Ни в чём не хочешь нам признаться? Смотри, чисто сердечное признание уменьшает наказание!

И тут деда Семёна прорвало. Он рассказал всё. И про дрова, которые он таскает зимой домой из Княжеской поленницы. И про цыплят, которых Князь распорядился убрать со двора с глаз долой, потому что они раздражали своим писком, ну он их и убрал. К себе домой. Про лопату, которую он одолжил недавно, так как у его лопаты дома сломался черенок. Про… Да про много ещё что… Пока у Юлия не закончилось терпение, и он не закричал, – Стоп, хватит! Какая лопата, какие – дрова?! Ты про сегодняшнюю ночь лучше расскажи! Про это гнусное злодейство! Про «них»!

- А вот помню ещё… А? – прервался дед, - Ах, про них… Да да. Конечно. Была тёмная ночь. Лёгкий ветерок колыхал ветви деревьев. Кровавая луна укоряющие смотрела на меня, когда я пошел на это гнусное злодеяние. Во дворе никого не было. Незаметной тенью скользил я по двору, и лишь одинокий петух приоткрыв один глаз, коварным взглядом следил за мной…

- Короче! – рявкнул наконец Юлий, - Без лишних подробностей!

- Есть! – вытянулся дед, - Зашел. Увидел. Взял. Отнёс домой.

- Да ты издеваешься, что ли надо мной? – аж побагровел от возмущения Юлий. – С чего ты вообще решил их украсть то?

- А? Ааа… так то соседка моя, Клавдия. Зашла ко мне давеча и говорит, хочешь, пирожков? Ну я, понятное дело, говорю хочу. Ну так ты тогда принеси мне «их». Без них не получится, говорит.

- Да понятное дело, что без «них» «их» не получится, - озадаченным тоном произнёс Юлий, потирая копытом затылок, - А дальше что?

- Ну а что, дальше? Отдал. Она мне сегодня за это обещала пирожков испечь. - Тут Юлий аж на пятую точку уселся, - Испечь тебе пирожков за то, что ты принёс ей пирожков??

- Да. То есть, нет, - так же озадаченно ответил дед Семён, - Никаких пирожков я ей не приносил!

- Как это не приносил? Как это не приносил? – аж подпрыгнул Юлий, - Ты же сам сказал, что ночью украл их и отдал ей?

- Ну… не то чтобы украл, - засмущался дед, - Скажешь тоже… Позаимствовал немножко. Их там было то штук десять всего. Я бы не брал, но только очень уж пирожков захотелось, а без «них» Клавдия отказывалась их печь.

У Юлия кругом пошла голова, он окончательно запутался, прикрыв глаза копытом, он медленно выдохнул, вдохнул, потряс головой, и наконец посмотрел на деда. – Так. По порядку давай. То есть ты пошёл на кражу для того, чтобы Клавдия испекла тебе пирожков. Правильно?

- Правильно, - кивнул дед.

- Тогда зачем ей понадобились пирожки, чтобы испечь пирожки?

- Ась? – озадаченно наклонил голову дед, - Какие ещё пирожки?

Юлий опять медленно выдохнул и вдохнул, - Так, спокойнее, Юлий. Спокойнее. – и продолжил – Пирожки, которые ты украл у меня сегодня ночью.

- Не крал я никаких пирожков! – открестился тут же дед.

- Как не крал! Как не крал! – подпрыгнул тут же опять Юлий,- А о чём же мы тут уже полчаса разговариваем, а? Сам же сказал, что сегодня «их» украл!

- Ну да, «их» - укр… одолжил, - закивал головой дед, - Как без «них» пирожки то печь? Без яиц.

- Каких еще яиц? – вскинулся было Юлий, но тут до него дошло, - Ах, яиц…

- Ну да, яиц. Зашёл ночью в птичник, а там как раз с десяток яиц. Ну я и… одолжил, - потупил взгляд дед, - Не хорошо, конечно, но Князь, думаю, не обеднеет.

- А пирожки? Кто мои пирожки то тогда взял? – озадаченно произнёс Юлий.

- Не знаю, - отозвался дед, - Хотя… когда я уже подходил с яйцами к воротам, то увидел, как к конюшне подходит конюх Степан…

- Точно! – взбодрился Юлий, - Как я сам не догадался? Ну логично же! Конюх! Мне он всегда казался подозрительным… Так, он как раз сейчас должен быть в конюшне, лошадей на прогулку выводить пора. Моисей, за мной! – Юлий бодрой рысцой поскакал к конюшне. Моисей побрёл за ним, дед Семён облегченно выдохнул, вытер пот со лба и сел на лавочку, - Делааа…

* * *

Спустя три часа Моисей спокойно жевал своё сено, а возмущённый до глубины души Юлий наматывал вокруг него круги.

- Это ж надо? Одни ворюги кругом. Одни ворюги и жулики! Конюх без разрешения лошадей в своих личных целях использует и корм ворует! Бабка Нюра, ухаживающая за скотиной, то поросенка стащит, то надоенное молоко отольет! Пастух, под предлогом отбившегося от стада и «съеденного волками» барана себе забирает. И ведь даже плети за потерю скотины не пугают! Даже распоследняя из посудомоек – и та на руки не чиста! Что-нибудь из оставшейся после трапезы еды домой тащит! Все воруют! Все! – тут Юлий притормозил, и взглянул на Моисея, - Одни мы с тобой, Моисеюшка, чисты перед законом как слеза, и больше всех страдаем, пока они наживаются на нас! – Моисей насмешливо покосился на Юлия, но как всегда промолчал.

- Ну ничего! – Продолжал Юлий. – Я это так не оставлю! Все Князю расскажу! Раскрою глаза ему на подлых личностей, которые его окружают, ничего не утаю! Уж он им сейчас покажет! А ну, пошли со мной! – Моисей тоскливо покосился на так и не доеденное сено, вздохнул, и поплелся за Юлием к терему.