Помоги проекту - поделись книгой:
Любовь Попова
Беременна от сына президента
Глава 1. Карим
— Карим Артурович, как мы рады, — почти кланяется администратор закрытого клуба, где лишних людей не бывает, а каждый работник получает за свое молчание довольно приличную сумму.
— И тебе привет, Петрович, — снимаю часы, отдаю телефон и кошелек. Все в бокс, который будет храниться в сейфе. Тут не может быть случайных людей, а на входе все сдают любые средства связи. Все, без исключений. — Ты нашел то, что я просил?
— О да, девочка высший класс, при слове "член" краснеет.
— Никакого принуждения, я говорил.
— Нет, нет, что вы? Как обычно, очень нужны деньги. Вроде, операция какой-то родственнице.
— Отлично. Точно девственница? Без сюрпризов?
— Все проверили, перепроверили, проходила даже полиграф. Даже не целовалась ни разу, не говоря обо всем остальном. Снимаю ботинки, как тут заведено, отдаю официантке с жадным взглядом пиджак и киваю Петровичу. — Соглашение подписала, деньги уже перевели на счет. Все четко.
— Ну, смотри, Петрович. Веди, показывай свой аленький цветочек.
Он почти вприпрыжку разворачивается и ведет меня по темному коридору с мерцающими ярко синими огнями. Много комнат. Много услуг. На самый взыскательный вкус. Вот и мне, после всех опытных и услужливых, захотелось обычную деревенскую девушку. Только вот с моей физиономией сложно поехать и найти такую, даже в глубинке. Нашу семью слишком хорошо знают. А вот через клуб Петровича, в котором можно удовлетворить потребности любого человека, можно найти. Но самое главное — все по согласию. Некий договор с дьяволом, где, продав душу, можно получить любую запрашиваемую сумму.
Наконец, путь окончен, и меня приводят в гостиную в бежевых оттенках с шикарным видом на город.
— Несколько минут, Карим. Пока можете попробовать наше лучшее грузинское вино «Усахелаури», а так же закуски и фрукты.
— Петрович, я трахаться пришел, а не жрать. Тащи уже целку. Я тут ночевать явно не собираюсь.
— Понял, прошу прощения. А вот, кажется, и она, — открывает он дверь шире, впуская бледную, как мел, девчонку. На первый взгляд совсем молоденькая, но крупная для такого миниатюрного тела грудь выдает зрелость с головой.
— Документы и соглашение дай, — мне нужно все проверить, чтобы потом не было проблем и осечек. Мне тут же предоставляют папку, в которой полное досье на девчонку с удивительно светлыми волосами. Такой оттенок пытаются подделать лучшие модели мира, а у нее свои, настоящие.
Пальцы колет, как не терпится их потрогать.
— Ты иди, мы тут уже сами, — прогоняю администратора, и он что-то шепнул Арине, судя по документам. Девятнадцать лет. Учится в музыкальном бесплатно. Родители умерли, воспитывается бабушкой. Имеет двух братьев. Ну, прямо Золушка. Соглашение подписала, взяла довольно мелкую сумму, судя по всему, на лечение той самой бабушки. И явно не сама нашла это место. Помогли братья.
Когда я увидел ее, стоящую на автовокзале день назад, пах буквально заломило от желания. Но вот так, в открытую, соблазнять девчонку я позволить себе не могу. Так что просто сказал своему водителю, помощнику и телохранителю.
Убираю папку, наливаю себе вина, потом, немного подумав, второй стакан. Эта мышь так трясется, словно я сожрать ее пришел.
Нарядили ее под стать статусу, в белое. Простой лен с кружевом по кромке груди. Сосков не видно, да и откуда там возбуждение, учитывая, что она пришла продать свою девственность?
Подхожу ближе, втягивая ноздрями естественный аромат ее тела. И мне он определенно приятен. Он будоражит воображение, словно она соткана из спелых яблок и является самым наливным из них.
— Возьми его, — протягиваю бокал, ожидая, что возьмет. И она меня не разочаровывает, обхватывает тонкими пальчиками без признаков лака. — Теперь пей.
Она поднимает взгляд, момент узнавания не передать словами, и мне нравится видеть в ее глазах практически вызов. Своего рода сноб.
— Пей, я сказал.
Она сглатывает, подносит бокал ко рту и наклоняет его. Все выше и выше, пока и без того яркие губы окрашиваются в вишневый. Но мне нужен не глоток, я хочу, чтобы она выпила больше. Чтобы она глотала, потому что я так хочу.
Она давится и проливает несколько капель на пол и себе на сорочку. Красные капли на белом. Это будоражит воображение. Потому что совсем скоро будет так же, когда я заберу ее девственность.
— Ну, как?
— Горько, — отдает мне бокал, и я отношу все на столик, сажусь на диван, чуть расставив ноги, и рассматривая добычу.
— Знаешь, зачем ты здесь?
— Может, вам еще раз соглашение посмотреть, чтобы не задавать глупых вопросов?
Меня даже улыбнуться тянет. Это она пришла выполнять приказы, но ведет себя весьма гордо и достойно. Хороша, даже очень. Даже жаль, что нам отведена всего одна ночь, и у меня не будет шанса покорить эту лошадку своим обаянием.
— Ну, раз знаешь, раздевайся.
Она тут же опускает руки к подолу и задирает его, моментально открывая мне свое тело. Я даже чуть наклоняюсь, чтобы рассмотреть его в подробностях. Пышную грудь, тонкую талию и крутые бедра. Между ногами треугольник русых волос. Тонкие лодыжки, длинные по пояс волосы.
— Чуть лоска, и ты бы могла стать лучшей эскортницей страны.
— Сомнительная перспектива.
— Сейчас это даже модно, зря ты. Может, потом бы еще раз пересеклись.
Она резко прикрывается, на что во мне все бунтует. Я тут же встаю, подхожу близко, хватая крепко запястья и отводя их в сторону. Рассматриваю грудь с особой тщательностью, словно в поисках изъянов, но их просто нет. Одно сплошное совершенство.
— Ты красивая, Арина. Помни об этом всегда, — наклоняюсь, чуть поддаваясь вперед и смотря то в глаза, то на припухлые губы. Она плакала, это видно по красным капиллярам и следам слез на пухлых щечках. — Теперь расслабься, выбора у тебя все равно нет.
Она поджимает губы, осознавая мои слова, сжимая кулачки, когда прижимаюсь к соленым губам. Таким мягким, словно пух. Я давлю на них, вожу своими, ощущая, как от вкуса и запаха этой девчонки пьянею больше, чем от вина. Мне дико нравятся предвкушение, что плещется внутри меня. Такое терпкое, с привкусом горечи, ведь ночь закончится, и больше она не будет невинной. Достанется потом такой лакомый кусочек кому-то другому.
Она упирается, не дает всунуть язык, отчего приходится надавить, напомнить, кто она, и кто я. И для чего она здесь.
— Хочешь уйти? Еще есть шанс отказаться.
— Нет, нет, просто… Обязательно все это?
— Обязательно, ведь без этого ты не возбудишься.
— А зачем мне возбуждаться? Я сюда вас удовлетворить пришла.
— Меня удовлетворит твое возбуждение, так что старайся, — отпускаю запястья и, накрывая правое полушарие, левой рукой трогаю довольно упругую задницу. Девочка много ходит ногами.
Вдавливаю крошку в свое уже давно готовое тело и, наконец, толкаю язык во влажный кипяток рта. Сладко, чертовски сладко! Особенно сжимать в тисках рук обнаженное, дрожащее, словно от холода тело.
Глажу задницу, чуть раздвигая булочки, проходясь пальцами по еще суховатым складкам, вдоль тугих еще девственных отверстий. Сегодня я воспользуюсь каждым. Эту ночь и меня она запомнит навсегда. Будет каждого любовника сравнивать со мной!
Обнимаю грудь, перебираю между пальцами сосок, чувствуя, как он твердеет. И это почти победа, как и влага, что скапливается на пальцах, которыми глажу нежную плоть.
Поцелуй сначала односторонний, вскоре становится обучением. Она подставляет язык, дает его гладить, лизать, сосать, иногда даже издавая мурчащие звуки, скорее всего, даже не контролируя это. Отпускаю лишь на мгновение, полюбоваться тем, что сделало с ее телом возбуждение. Соски торчат, привлекая внимание, на белой коже розовые пятна от моих грубых касаний. Но самое главное — взгляд. Теперь он непонимающий и испуганный, а самое главное — любопытный. Ей тоже интересно, чем закончится эта ночь, и какие еще ощущения она получит сегодня.
Глава 2. Арина
— Конечная! — орет водитель, по совместительству мой старший брат Витя, на что сразу поднимается возмущенный гул.
До частного сектора, где живет добрая половина пассажиров минут тридцать. По жаре.
Я перебрасываю косу на левое плечо, подхватываю сумки с продуктами и выхожу из автобуса.
И тут же вижу причину, по которой дорога, по которой и так никто не ездит толком, перекрыта.
Стоят новенькие красные автобусы, которые будет колесить от Москвы до нашего города. Рядом несколько представительных машин, вокруг которых, словно на хоровод, собралась охрана.
Красивые блестящие иномарки очень выбиваются на фоне автовокзала, которому давно требуется ремонт.
— Спасибо хоть за автобусы, — сплевывает брат на землю, вставая рядом. Потом достает сигарету. — Приехали они в шикарных тачках, хотят показать, насколько они добрые и пушистые. Ворье одно…
— А ты не ворье? Кто у бабушки медали дедушкины стащил.
— Да что те медали по сравнению с тем, сколько отмывают эти богатые уроды.
— Ну, они же не просто так богатыми стали. Работали, трудились.
— Я тоже всю жизнь тружусь, но даже на хату не заработал. Им просто повезло родиться в нужной семье.
— Думаешь, они там сидят на всем готовом и ничего не делают? Не думаю.
— А как иначе. Люди на них батрачат, а они только сливки собирают. Ты домой?
— Ага.
— Я к своей сгоняю и тоже приду. Пожрать приготовь.
— А твоя не готовит?
— У нее другие задачи, — усмехается Витька. — Надо и тебе мужика найти. С твоими данными, может, еще заживем.
Окно одной из машин открывается, и я вижу мужчину в солнечных очках. Мне кажется, где — то я его видела. Очень знакомая линия роста волос. Наверняка мелькал в одной из новостных программ, что так любит смотреть бабушка. Опускаю пакеты, чтобы надеть наушники и включить другой плейлист.
— Ладно, до вечера.
Отворачиваюсь, подхватываю ношу и спокойно бреду вдоль дороги к своей улице, подпевая любимой «полналюбви».
Хочу повернуться брату помахать, но он, неожиданно, оказывается, занят разговором с одним из тех амбалов, что охраняли машины.
Потом спрошу, о чем говорили.
Интересно же…
Почти сразу забываю и о новых автобусах, и о тех, кто их поставил. Рисую в уме, куда нужно потратить зарплату, что сегодня выдали. Заплатить за курсы английского, потом за коммунальные платежи и отложить на лечение Генки, может он все — таки согласится. Рано или поздно.
Спустя полчаса, наконец, дохожу до нашего старенького дома с большим огородом.
На пороге как обычно пакеты с пустыми бутылками, на крыльце окурки от сигарет. Ничего нового.
Стучу в дверь, но мне в ответ лишь тишина.
— Бабуля! — зову, открывая дверь, чувствуя стойкий запах перегара. Тут же валяется Генка, что — то бормоча себе под нос. Блин…
Я ставлю пакеты с продуктами на стол, потом уже тащу тощего братца на кровать. Снимаю ему ботинки и накрываю одеялом. Бабушка тоже спит в другой комнате.
Не трогаю, иду готовить кушать, потом кормлю собак. Проходит два часа, а бабушка все спит. На нее совсем не похоже.
Иду в спальню, торможу легонько.
— Баб, бабушка, — уже волнуюсь, трогаю пульс и наконец, она открывает глаза, но так вяло… — Ты заболела?
— Сердце прихватило, Ариш. Хотела придурка этого выгнать, да плохо стало.
— Давай скорую вызовем. Лучше перестраховаться.
— А за скотиной кто присмотрит, пока я бока буду належивать. Это не в вашем этом городе.
— Так я на выходных дома, я все сделаю. Лучше пусть тебя, как следует, посмотрят.
— Ну, хорошо. Только корову не забудь подоить.
— Все сделаю, ты только не волнуйся, — оставляю ее, вызываю скорую и сразу звоню Вите.
— Да, дорогая сестренка, — елейный голос напрягает. Это не то, к чему я привыкла. Обычно брат со мной груб, словно в отместку за мои успехи.
— У бабушки сердце прихватило. Скорую вызвала.
— Здорово!
— В смысле? Ты обалдел?
— Да, наконец, ее обследуют. Знаешь же, как она врачей не любит.
— Точно. Приедешь?
— Да конечно! Уже лечу…
Сарказм или правду сказал, не знаю. Главное я сообщила. А теперь пойду собирать бабушке сумку.
Скорая приезжает через полчаса, за которые я успеваю и сумку собрать и еду доготовить. Даже напоить Генку рассолом. Двое фельдшеров заходят вместе с Витей, лицо которого излучает необычную серьезность. Кажется, вот — вот маска с его лица спадет, но мне не до него и всех странностей с его лицом. Я помогаю бабушке собраться, лечь на каталку, на которой ее выносят в машину скорой помощи, так тяжело ей ходить. Хочу с ней поехать, но Витя первый забирается в машину.
— Ты на хозяйстве. Я все равно нихера не знаю.
Поделиться книгой: