Государь

В этот раз молчание длилось заметно дольше, и было отчетливо напряженным.

— И это тоже не поможет. В тебе нет истовой веры, молитвы полны страха, а крестик на шее — всего лишь бесполезное украшение.

Затаивший дыхание Павел едва не охнул от неожиданности, когда забывшаяся сестра запустила ему в плечо наманикюренные ноготки.

— Говорил я Жорке, что не надо ему с тобой связываться… Экстрасекс херов!

Негромко плеснуло и дребезжащее звякнуло — словно рука, которой один из мужчин наливал себе в стопку водки, едва заметно подрагивала. Дальнейшее общение гостя и… Отца? Так вот, оно проходило заметно тише, и до напрягающих слух близняшек доносились лишь отдельные слова и обрывки фраз — в основном, возгласы дяди Витали, хоть и непонятные, но обнадеживающие:

— Обещаешь?

Только один раз чужой(это уже стало окончательно ясно) чуть повысил голос — вернее сказать, они смогли полностью разобрать его ответ на непонятную, но очень эмоциональную претензию друга семьи:

— Ты сдурел, что ли? Куда ты полез?!?

Звякнув бутылочным горлышком о хрусталь стопки, и с шумным глотком переправив сорокоградусную в горло (очень уж характерными были звуки из-за прикрытой кухонной двери, чтобы в них ошибиться), отставной майор буквально зашипел:

— У тебя совесть есть, экстрасекс? Ты уйдешь, а нам тут дальше жить!!!

— Меньше эмоций, Дающий жизнь. Я этого банкира еще мастером цеха и профоргом завода помню — и уже тогда это был гнилой человечишко. Начальник цеха, заместитель директора завода, начальник районного жилкомхоза — который он затем удачно приватизировал. Один из основателей и владельцев регионального банка, щедрый меценат, чуткий к людским горестям и бедам… Как-то ему нимб голову не жмет?

— Вот!!! Поэтому я тебе еще раз говорю!..

— Довольно… Спи.

Дребезжащий звук удара чего-то увесистого по тарелке, и наступившая затем мертвая тишина сильно напрягли и без того встревоженных подростков.

— Младший!

Поглядев на бледную сестру и кое-как отцепив от себя ее пальцы, Павел опасливо открыл дверь и замер на пороге кухни, моментально отыскав взглядом дядю Виталия. Который, оказывается, всего лишь прилег лицом в тарелку с закуской (частично передавив последнюю) — и прекрасно себя там чувствовал, сладко похрапывая среди маринованных помидорок.

— Наш гость утомился. Солнечная постелит ему.

Рука чужого шевельнулась в выразительном жесте, указав на место рядом с чугунной «гармонью» батареи отопления.

— А ты уложишь.

Окинув странно-насмешливым взглядом прошмыгнувшую мимо него Полину, мужчина прихватив мисочку с фруктами удалился в свою комнату. Однако, его надежды на спокойный вечер и часть ночи не оправдались — благополучно разместив резко «уставшего» дядю Виталю и наведя порядок на кухне, близнецы сами пожаловали в отцовскую спальню. Слегка шалые от собственной смелости (и некоторой нереальности происходящего), подростки одновременно и желали, и боялись услышать ответ на самый важный для них вопрос:

— Скажите… С папой все будет хорошо?

Неохотно свернув просматриваемую страничку, некто в теле родного человека медленно повернулся к брату и сестре. Немного помолчал, затем утвердительно кивнул.

— А когда? Ну, то есть… В смысле, я хотел спросить?..

Ленивым, и совершенно нехарактерным для отца плавным движением дотянувшись до желтого яблока, мужчина покатал его на ладони.

— Дитя, не мучай себя… И мой слух.

С хрустом разломив упругий плод на две части, он вернул меньшую половинку обратно в вазу.

— Ваш батюшка сейчас спит и видит странный сон — который, скорее всего, не запомнит. Меня в вашем мире держит договор. Да, тот самый. Нет, операция бы не помогла, Георгий медленно умирал.

Откусив сочную мякоть грушовки, гость из небытия звучно хмыкнул:

— Мне незачем обманывать вас, Солнечная.

Вспыхнувшая румянцем девушка покосилась на брата, и только-только успела сформулировать очередной вопрос, как на него уже ответили:

— Причем здесь магия? Обычная эмпатия[8]. Да, Младший, как только тело вашего отца будет исцелено, я уйду.

Закончив обгладывать половинку яблока, мужчина аккуратно уложил его в пепельницу, и наставил на близнецов костистый палец:

— И очень надеюсь, что наше знакомство на этом и закончится. Пока же… Младший, во внутреннем кармане моего пальто конверт. Принеси.

Приняв пухлый бумажный сверток, чужой небрежно вытянул из него стопку пятитысячных банкнот. Не считая отделил десяток бумажек, и протянул их несказанно удивившейся Полине:

— На булавки.

Еще примерно треть стопки принял в свои руки малость ошалевший Павел:

— Младший, твои стоны сожаления о «рухляди, на которую ни одна нормальная игра не встает» изрядно меня отвлекают. Поэтому возьми что-нибудь приличное себе и сестре, и МОЛЧА наслаждайтесь обновкой.

Вернув остаток денег в конверт, вселенец небрежно бросил бумажное хранилище на верхнюю полочку компьютерного столика:

— Это в семейную казну…

Запнувшись на мгновение, он тут же поправился:

— В семейный бюджет.

На пару мгновений придавив близнецов тяжелым взглядом, занявший отцовское тело колдун повернулся к ждущему его внимания монитору.

— Ступайте, дети, и помните — чем меньше вы мешаете, тем скорее мы расстанемся.

Можно было сказать, что эта фраза стала неофициальным девизом близнецов. Благо, что придерживаться его особого труда не составляло, потому что их постоялец завел привычку исчезать по своим непонятным делам с самого раннего утра, возвращаясь к обеду (а пару раз вообще к ужину) — и досугом подростков интересовался крайне слабо. Но даже если бы он вдруг и проявил любопытство, то все равно ничего неприятного для себя не узнал. Тот же Павел, к примеру, начал сборку компьютера своей мечты, периодически уходя в набеги на профильные компании, торгующие компонентами электроники. Увлеченно ковыряясь в недрах новенького системного блока, загружая программы и периодически бормоча что-то вроде «вечно эта хрень нормально не встает!» он и не думал чему-то там мешать — до того ли?.. Схожим был и досуг Полины, только вместо всяких компьютерных штучек, столь милых сердцу ее брата, она вдумчиво и весьма придирчиво обновляла свой гардероб. Хотя, конечно, новенький ноутбук тоже изрядно ее порадовал, да. А в общем и целом… Как это ни странно, но совместное житье-бытье с гостем оказалось вполне терпимым — более того, подростки даже как-то начали привыкать к такому сосуществованию! Лишь два обстоятельства временами отравляли их душевный покой. И если первое было всего лишь необходимостью сохранять тайну (что довольно-таки нелегко в пятнадцать лет), то со вторым все обстояло гораздо серьезнее: дядя Виталя, выспавшись в обнимку с кухонной батареей, вдруг проникся глубочайшей уверенностью в том, что ничего такого особенного не происходит. А все страхи и нервы близняшек проистекают от сложностей переходного возраста и чрезмерных учебных нагрузок. После чего и отбыл к себе домой, вдобавок отключив свой сотовый телефон. Вот и верь после этого взрослым…

— Дети.

Впрочем, все когда-нибудь заканчивается, как хорошее, так и плохое — и предзнаменованием этого стал визит одержимого в комнату близняшек. Учитывая, что сделал он это в первый раз, и к тому же очень тихо — стоит ли удивляться, что мужская половина пятнадцатилетнего «дуэта» непроизвольно подскочила, а женская… Пардон, девичья, тихонько взвизгнула?

— Печальный миг расставания близок.

Тонкая и весьма недобрая усмешка, как-то чуждо и непривычно изменившая отцовское лицо, не давала усомниться — в том, сколь сильно гость огорчен скорым прощанием. Впрочем, это была единственная эмоция, которую им позволили увидеть.

— Очень скоро. День, быть может два.

Было что-то завораживающее в том, с какой легкостью постоялец отвечал на вопросы — которые разум его собеседников не успевал даже толком облачить в подходящие слова. Это пугало… Но в то же время и невероятно привлекало, дразня терпким и невероятно притягательным привкусом нереальности, вот так просто и обыденно вошедшей в их жизнь.

— Нет, никуда ехать не надо.

Усевшись в поскрипывающее кресло, мужчина положил руки на подлокотники — причем с таким видом, будто восседал на чем-то вроде золотого трона. Смешно, конечно… Вот только отчего-то, смеяться-то совсем не хотелось. Кашлянув разом пересохшим горлом, Пашка как можно более спокойным тоном уточнил, какая от них требуется помощь. Если она, конечно, вообще?..

— Нужна. Когда я уйду, у вашего отца будет что-то вроде обморока.

Покосившись на матово-черный системный блок, сонно помаргивающий парой зелененьких светодиодов на передней панели, умерший, и тем не менее прекрасно себя чувствующий знахарь-травник едва слышно хмыкнул:

— Можно сказать, своеобразная перезагрузка всей системы. Сколько она продлится, мне неведомо — однако, на все это время желателен пригляд за вашим родителем. Кто из вас?

— Я.

— Мы!..

Скрестив взгляды, близнецы всего за пару секунд беззвучно поругались, затем помирились, и наконец, пришли к полному согласию.

— Мы оба.

Легкий, почти незаметный кивок мужчины подвел черту, завершив короткий разговор — оставивший близнецов в весьма растрепанных чувствах. Павел задумчиво молчал, машинально гоняя по столу маленький прямоугольник флешки, а Полина старательно рассматривала лак на своих ноготках. Она же первой и нарушила затянувшуюся тишину:

— Паш, знаешь — а я, кажется, его немножко вспомнила. Дядя Виталя тогда нас как раз в деревню привез, и мне пить очень захотелось. А у них там колодезная вода с таким противным железистым привкусом! Бр-р!.. Еще помню густые заросли крапивы рядом с каким-то забором, и тебя с оструганной веткой руках.

— Точно! Батя приладил к ней жестяную крышку от трехлитровой банки с соком, обмотал рукоять синей изолентой, обозвал все это саблей и отправил меня воевать с травой и комарами. Хе-хе, я после рубки крапивы еще и соседских гусей этой вичкой знатно погонял!

Хихикнув, юная девушка с деланным равнодушием подтвердила:

— Ну да. Кстати, не подскажешь, кому это потом гусиные щипки и сыпь от крапивницы какой-то вонючей гадостью мазали, а этот кто-то ревел и грозился всех плохих птичек зарубить?..

Недовольно фыркнув, парень оставил флешку в покое и обратил свое внимание на монитор — даже и не собираясь хоть как-то отвечать на все измышления сестры.

— А ты что-нибудь еще вспомнил?

Дернув плечами (вот ведь привязалась!), Паша нехотя проворчал:

— Вроде, у деда за домом сарайчик с каким-то пахучим сеном был, нас от него несколько раз гоняли.И еще, когда мы из деревни уезжали, собаки жалобно выли. Батя еще сказал, что это они так с нами прощаются…

Наморщив гладкий лобик в попытках припомнить что-нибудь еще, Поля подхватила с настенной полочки карандаш. Повертела лакированную палочку меж тонких пальчиков, и голосом, полным сомнений, предположила:

— Паш. А ведь дед к нам по-доброму отнесся, да?

— Ну.

— И папа несколько раз упоминал, что он был хорошим человеком.

Быстро набрав и отправив какое-то сообщение, парень лениво и по-прежнему весьма лаконично подтвердил:

— Ну.

— Пашка. Давай попросим, чтобы он нас своим штучкам поучил?..

Заинтересованно хмыкнув, брат крутнулся вместе с креслом, разворачиваясь лицом к сестренке — и тут же преисполнился праведного негодования:

— Полька, зар-раза!!!

Вздрогнув и кое-что осознав, девица виновато ойкнула и торопливо отложила в сторонку карандаш. Хороший, новый, и уже изрядно пожеванный ее белыми крепкими зубками.

— Опять!?!

Ну да, была у Полины одна вредная привычка, с которой она уже давно (чуть ли не с детского сада) и временами даже успешно старалась бороться — размышляя над чем-то сложным или очень интересным, близняшка любила покусывать кончик простого карандаша. При отсутствии «деликатеса» вполне годились ручка, фломастер, линейка, рисовальная кисточка, да даже деревянная ручка от расчески — но все же карандаш был вкуснее всего. Такой вот выверт девичьей психики… Отчего-то весьма огорчающий второго близнеца, которому отец еще в первом классе поручил следить за сохранностью своих и сестринских канцелярских принадлежностей. Такое вот разделение обязанностей — портила девочка, а получать выговор (и наказание) доставалось мальчику. М-дямс!

— Па-аш?

— Отстань! И вообще свали на кухню, грызун-переросток.

— Сам дурак.

Поглядев на недовольного братца, юная домохозяйка тихонечко вздохнула и отправилась-таки исполнять свой женский (пардон, девичий) долг. Вот только до кухни она не дошла, углядев в отцовской комнате кое-что непривычное — и тут же прискакав обратно к братцу с вытаращенными глазами:

— Пашка, ты не поверишь — он себе старую советскую комедию поставил! Смотрит ее, и улыбается. Представляешь?!?

Всем своим видом старательно показывая сестре, что прощения она еще не заслужила, Павел нехотя уточнил:

— Какую еще комедию?

— Ну эту, как там ее… «Иван Васильевич меняет профессию»[9].

Сомнения парня развеяли тихие, но вполне различимые звуки смеха. Низкого, добродушного, до жути похожего на отцовский — и вместе с темнасквозь чужого.

— Ой!

Увидев, как сестра растерянно захлопала глазами, парень настороженно уточнил:

— Чего опять?

— Мне вдруг очень захотелось заварить ЕМУ чашку травяного чая. И ложку меда добавить — потому что травы заготовили не совсем правильно, так что лучше немного заглушить вкус…

Постояв, Полина словно сомнамбула отправилась на кухню. Мимоходом ткнула в кнопку включения электрочайника, выставила на стол две большие кружки и замерла перед шкафчиком, в котором хранилось десятка два бумажных упаковок с аптечными сборами. Зажмурилась, взяла одну коробочку, вскрыла, втянула в себя пряный аромат с легкой лимонной ноткой и выдохнула:

— Мелисса.

Еще один картонный прямоугольник открыл для нее вид на лекарственную «соломку» без какого-то особого запаха — однако же, она твердо была уверенна, что это именно листья брусники, а не какой-то там корень лопуха.

Щелк!

Три чайных ложки с одной коробочки, половина ложки с другой, добавить две сухие, и оттого сморщенных ягоды шиповника. Вроде все правильно? Стоило ей задаться таким вопросом вопрос, появилось-пришло ощущение того, что ей одобрительно кивнули. Залить смесь бурлящим кипятком, укутать кружку в полотенце, засечь время — а по истечении пятнадцати минут перелить отвар в другую кружку через ситечко, добавив малую толику гречишного меда. Хорошенько все размешать, поставить на блюдечко, дойти до комнаты гостя — и едва не выронить свою ношу при виде того, как он спокойно и даже доброжелательно беседует с Павлом.

— … у других?

— Те же дельфины от рождения используют эхолокацию. Летучие мыши — ультразвук, змеи видят тепло, а скаты и угри прекрасно ощущают и самостоятельно генерируют неплохое электрическое поле. И кстати, все это у них получается прямо с рождения, человек же — увы, уже не может похвастаться чем-то подобным… Благодарствую, Солнечная.