Взять с поличным

— Вижу, — пробормотал я, разглядывая в зеленом цвете линз прибора свою старую знакомую.

— Всем максимальная готовность, — сказал я в микрофон. — Начали хронометраж!

Для того чтобы заложить контейнер, Марте надо было подняться на мост и пройти по нему. Вот уж что-что, а прогулку по Краснолужскому мосту приятной не назовешь, особенно когда по нему идет поезд: узкая пешеходная дорожка прямо-таки ходит ходуном, а темнота добавляет остроты ощущениям. Но Петерсон, некоторое время подождав под деревьями, не торопясь направилась к мосту и стала подниматься по ступенькам.

В какой-то момент она несколько замедлила свой подъем, к чему-то внимательно прислушиваясь, а потом продолжила его и начала идти через арки, проделанные в огромных опорах моста. На это время она исчезала из виду и, как определили наши аналитики, именно в одной из таких арок она и должна была сделать закладку.

— Подъем. Семнадцать секунд, — сообщил хронометрист. — Первая арка. Восемь секунд.

Марта появилась из-за опоры моста.

— Вторая арка. Восемь секунд.

Марта продолжала двигаться по мосту. Пройдя вторую арку, она остановилась, облокотилась на перила моста и стала рассматривать катящуюся под ней воду реки.

— Остановка на первой трети движения. Двадцать три секунды. — Голос в телефоне звучал абсолютно спокойно, даже бесстрастно, но я-то знал, что нервы у этого внешне абсолютно бесстрастно докладывающего нам график движения по мосту Марты офицера напряжены до предела.

— Третья арка. Семнадцать секунд! — в голосе хронометражиста послышалось оживление.

— Четвертая арка. Восемь секунд. Продолжение движения. Пятая арка. Восемь секунд. Остановка на середине моста.

ПОДПОЛКОВНИК ЕРОФЕЕВ

Вот он, этот самый момент истины! Марта стояла на середине моста и внешне полностью спокойно рассматривала воду.

— Ну, что, закладка произведена? — спросил меня Шароватов.

— Абсолютно уверен, что именно в четвертой опоре, — ответил я ему. — Можно брать.

КАПИТАН ЗАЙЦЕВ

Иногда, в отдельных и совершенно конкретных случаях, надо превышать собственные полномочия. Хотя бы для того, чтобы не допустить того, что два ветерана, прошедшие всю войну, рисковали своей жизнью сейчас, в мирное время. Оно, конечно, работа у нас такая, что для нас война не прекращается никогда, но все-таки. Зачем этот совершенно никому не нужный риск, если я со своими людьми возьму эту бабенку «без пыли и шума»? Так, что она сама этого не заметит.

И плевать я хотел на все ее даны! И не таких «зубров» брали! Но спорить о наиболее оптимальной тактике задержания, что с Ерофеевым, что, тем более, с Шароватовым, особенно, когда они уже вновь почувствовали себя на переднем крае фронта и «закусили удила», совершенно бесполезно, поэтому я решил пойти другим путем.

— Володь, — пока мы с ним переодевались: он в свою рабочую робу, а я в форму офицера милиции, — обратился я к своему сотруднику. — Здесь старики, — так «за глаза» называли мы свое руководство, — решили самостоятельно ее взять.

Он недоуменно уставился на меня.

— Ага, — подтвердил ему я свои слова кивком головы.

— Решили героически покончить жизнь самоубийством? — мрачно спросил меня он, когда до него наконец-то дошло, что именно я хотел ему сказать.

— Я не знаю, что они там решили, они со мной этим не поделились, но они решили именно так.

ПОДПОЛКОВНИК ЕРОФЕЕВ

— Виктор! Наш выход! — коротко бросил мне Шароватов, едва оторвавшись от окуляров прибора ночного видения, через которые мы с ним наблюдали всю эту печальную картину.

Одним движением нахлобучив на голову строительную каску и на ходу натягивая строительные жилеты, мы молча двинулись к выходу.

— Значит, так, — коротко сказал он мне. — Идем ей навстречу. Разговариваем о какой-то там траншее, определяем, где именно будем ее копать. Как только мы с ней поравняемся, ты бросаешься ей в ноги, я скручиваю ей руки. А там и ребята подоспеют. Понял?

— Не маленький, — только и ответил ему я. — В рукопашных труднее было. Справимся. Не впервой.

— Вот она. Черт бы тебя побрал, я где тебе говорил ее прокладывать? — безо всякого перехода начал отчитывать меня Шароватов.

— Где мне сказали, там я ее и проложил! — подхватил я игру. — И не надо на меня сваливать то, чего не было!

Марта шла нам навстречу, с интересом наблюдая эту маленькую и очень правдоподобную со стороны производственную сценку и, судя по всему, ни на секунду не усомнилась в полной достоверности разыгрывающегося у нее на глазах спектакля. Пропустив ее чуть-чуть мимо себя вперед, я развернулся и «рыбкой» — как вратарь на футбольном матче — бросился ей в ноги.

КАПИТАН ЗАЙЦЕВ

Меня от цели отделяло не более ста метров, и так, с какой скоростью я их промчался, я не бегал даже на зачетах по физподготовке. За тот десяток секунд, что прошел с момента, когда Ерофеев бросился в ноги Петерсон, и до того, как я оказался около них, Марта прямо-таки смерчем на одном месте развернулась к нему и коротким разгибом колена пробила ему «пыром» в грудь, то есть с носка.

В этот момент ее обхватил руками Шароватов, но она, даже не разворачиваясь к нему, ударом локтя назад пробила ему солнечное, а потом ребром стопы так же, как и в первый раз, коротко и резко ударила под колено голени.

Мировой рекорд по бегу на стометровке около десяти секунд, и мне кажется, что я был близок к этому результату. Когда я подлетел к ней, то Петерсон с самым что ни на есть холодным и безжалостным выражением лица низко-низко, целя в пах, вышвырнула мне навстречу ногу. Она явно рассчитывала, что я не успею среагировать и сам напорюсь на нее, но я развернул корпус, пропуская удар мимо себя. Мгновенно, очень хорошо отработанной комбинацией, она с самой, на какую только она была способна, силой ударила рукой, явно целя мне в голову.

Неправильно, когда говорят, что хорошие бойцы бесстрастны в поединке. Скорее всего, под этим имеют в виду не полное отсутствие эмоций, а отсутствие заслоняющей взор и трезвую оценку ситуации так называемой «горячей» ярости. Это да, это правильно. Такие эмоции никогда и никому еще не помогали в серьезной схватке. Поэтому у меня не бывает таких выплесков.

У меня присутствует холодная рассудительность и бесстрастие опытного бойца. Я мог бы, конечно, просто раздавить ее и переломать ей все кости, но приказ есть приказ. Калечить нельзя! Поэтому я просто поймал ее руку, захватив за запястье, и что есть силы сжал. Под стальным зажимом хрустнул металлический браслет часов, врезаясь в кожу ее руки. Громкий визг, перемежаясь с отборнейшим, сделавшим бы честь любому ломовому извозчику дореволюционной России, матом, перекрыл шум стройки. Я холодно смотрел на ее извивающееся от боли тело и продолжал сжимать пальцы.

— Черт возьми, — мелькнула мысль, — она же наверняка своим визгом пытается привлечь внимание агента! Нет, подруга, это у тебя не получится! Агент к этому времени уже был мертв. Значит, американцы об этом не знали.

ПОДПОЛКОВНИК ЕРОФЕЕВ

На какое-то мгновение я отключился. Но тут же пришел в себя и увидел, как извивающаяся от боли Петерсон пытается вырваться из рук Зайцева.

— Ну, какова, сучка! — искренне восхитился я, захватывая ее руки.

ПОЛКОВНИК ШАРОВАТОВ

В одно мгновение около Петерсон образовалась небольшая толпа. Три машины перекрыли все направления ее возможного отхода и сразу несколько офицеров бросились ко мне.

— Товарищ полковник! Вы как?

— Нормально. Как взяли?

— Без единой царапины! Только браслет у часов сломан.

— Ерунда. Но как брыкается! Как наша кобыла в моем детстве!

Опираясь на руки офицеров, я подошел к задержанной.

— Все! — улыбаясь, объявил я Петерсон. — Все! Отбегалась! И по Москве и по России-матушке! В машину ее, — обратился я к офицерам группы. — Здесь сворачиваемся.

ОТ РЕДАКЦИИ. ПОСЛЕСЛОВИЕ

Петерсон доставили на Лубянку и вызвали представителя американского посольства для опознания. В его присутствии вскрыли контейнер, закамуфлированный под булыжник. В нем обнаружили письменное предупреждение: «Внимание, товарищ! Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав чужой пакет и вещи… Оставь деньги и золото у себя, но не трогай других вещей, чтобы не подвергать свою жизнь и жизнь твоих близких опасности… Ты предупрежден!!!»

Под предупреждением лежал пакет с деньгами и золотыми вещами. Там же были инструкции, вопросник, специальная фотоаппаратура и две ампулы с ядом.

В 23 часа 25 минут содержимое контейнера было разложено на большом столе в приемной КГБ, за которым уже сидели Марта Петерсон и американский консул господин Гросс — с часами на обеих руках, очевидно, с диктофоном в одних из них. Небольшой зал был ярко освещен для производства необходимых в таких случаях съемок и документирования происходящего.

Заместитель начальника 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ СССР генерал-майор Евгений Расщепов изложил консулу обстоятельства, при которых на Краснолужском мосту была задержана сотрудница американского посольства Марта Петерсон, и предложил ознакомиться с содержимым изъятого у нее контейнера со шпионскими атрибутами.

По просьбе Расщепова консул несколько раз обращался к Петерсон с вопросами по поводу предназначения тех или иных предметов, обнаруженных в контейнере, но она всякий раз односложно отвечала по-английски: «Заткнись!» И только после того, как ей были возвращены принадлежавшие ей лично и изъятые при задержании золотые брелоки с цепочкой, она сказала по-русски: «Спасибо!»

В связи с тем, что Марта Петерсон как вице-консул пользовалась дипломатической неприкосновенностью, после указанной выше процедуры и ее протоколирования, в три часа ночи, она была освобождена и вместе с консулом на его автомобиле уехала в американское посольство.

Американский посол Тун, явившийся в советский МИД сразу после высылки из страны Марты Петерсон в Америку, высказал настоятельную просьбу не предавать случившееся гласности, «что будет высоко оценено правительством Соединенных Штатов Америки».

«Говорят, моя мимолетная знакомая (мы не были представлены друг другу) в последующие годы преподавала в одной из разведшкол ЦРУ — обучала будущих разведчиков всем хитростям поведения при задержании, прочувствованном на себе», — говорит Владимир Николаевич.

…Через несколько лет, в 1982 году, Владимир Зайцев был зачислен в Группу «А», в которой прошел путь до заместителя начальника легендарного подразделения. Прошел боевую стажировку в Афганистане. Участвовал в операциях по освобождению заложников и нейтрализации террористов, в том числе в Тбилиси (1983 год), штурмовал пассажирский самолет, захваченный вооруженными бандитами.

Неоднократный чемпион центрального аппарата КГБ по восточным единоборствам, мастер спорта СССР по трем видам спорта.

Награжден орденами Красного Знамени (1984 г.), Красной Звезды (1986 г.), «За личное мужество», знаком «Почетный сотрудник госбезопасности».

Полковник Зайцев — председатель «Фонда поддержки антитеррористических подразделений органов обеспечения безопасности «Антитеррор»». Несколько лет работал помощником главы правительства России. Принимает активное участие в деятельности Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». Неоднократно публиковался на страницах «Спецназа России».

Что касается Марты Петерсон, то она, судя по всему, полна сил и энергии. И даже написала книгу «The Widow Spy», изданную в 2012 году. На ее обложка изображен Краснолужский мост, правда, заснеженный (хотя дело было летом), и одинокая женская фигура, направляющаяся в «лапы КГБ».

Разведчики — народ суеверный. Петерсон не была исключением. Покидая ночью Лубянку, она сказала, что никогда больше не будет брать билет на последний сеанс.