Исправитель. Книга 1. Первомай

— А это кто? — выкатил глаза водила.

— Та, которую мы тут с вами спасали от бандитов. Ты почему не послушалась?

— Так вы же победили…

Победили, твою мать…

Верёвка у таксиста действительно нашлась. И отмудоханные похитители были размещены в багажнике и на заднем сиденьи. Толоконников пошёл в багажник, а армянин — в салон. Девушка села вперёд, а я уселся рядом с задержанным. Кочерга осталась со мной.

Таксист, вникнув в ситуацию, сначала категорически не желал везти бандосов никуда, кроме милиции, но Элла настаивала. Я, честно говоря, тоже полагал, что нужно отдать покалеченных похитителей в руки властей, но, когда заложница озвучила сумму вознаграждения, Антон Семёныч резко изменил точку зрения, и я остался в меньшинстве.

После некоторых размышлений я подумал, что, возможно, так действительно будет лучше. Судя по количеству денег в портфеле, дела у Якова Кофмана шли неплохо и не исключено, что он имел собственную гвардию, способную проводить силовые действия. Сочувствия к Толоконникову и его подельникам я не испытывал, хорошо помня дело похищенной девушки и того, что он с ней сделал, прежде чем лишить жизни.

Таким, как он, на мой сугубо непрофессиональный взгляд, не стоило коптить небо. А в суде все его злодеяния ещё и доказать надо. С другой стороны, если Яков Кофман не располагает возможностями для осуществления возмездия, тогда точно нужно обращаться в полицию. Ну, то есть, куда следует.

Но в этом случае пришлось бы набуробить горы вранья о том, как я подслушал разговоры преступников, нашёл портфель и решил освободить заложницу. При этом могло возникнуть множество неувязок, как, например, вопрос о том, почему я сразу не помчался в милицию и тому подобное. Кофману, конечно, тоже пришлось бы врать, но это было проще.

В общем, мы поехали к папе девочки.

— Только ещё час назад его дома не было, — с сомнением сказал я. — И на работе тоже. Я и там, и там был.

— Не было дома? — насторожилась девушка, поворачиваясь ко мне. — А как вы узнали адрес?

А она красотка. Если отмыть да дать отдохнуть, стала бы настоящей звездой. Глазищи — это что-то с чем-то. Вспомнился «Айвенго».

— В справочном бюро узнал.

— А-а-а, — протянула она. — Грузинский вал дали?

— Ну, да…

— Нет, мы на Патриарших живём. Надо туда ехать.

— Надо сначала позвонить твоему папе, — ответил я, — и предупредить, что у нас тут живые трофеи имеются.

Мы остановились у таксофона. Двушки не было ни у меня, ни у Эллы.

— Держите, — недовольно протянул две копейки таксист. — С вами расход один.

Я хмыкнул. Девушка зашла в кабину, сняла тяжёлую карболитовую трубку и опустила монетку в узкую прорезь автомата. Набрала номер. Ответили сразу.

— Пап, это я…

На том конце раздался возбуждённый голос. Мне даже на расстоянии слышно было.

— Нет, меня освободили. Тут парень какой-то и таксист… Да, цела… Не знаю… Нет, не похоже. Да нет же, они отделали тех, кто… ну, тех, кто похитил. Связали и засунули в машину. Они спрашивают, куда везти бандитов… Не знаю… Про деньги не знаю…

— Деньги в камере хранения на вокзале, — сказал я.

Она повторила.

— Куда-куда? — нахмурилась Элла. — Да, припоминаю, но скажи адрес. Хорошо… Да, я всё поняла.

Минут через двадцать мы заехали на территорию овощной базы. Внутри просторной, огороженной железобетонными плитами площадки стояло две «Волги» и одна «буханка». К нам направился нестарый подтянутый человек. Совершенно лысый, с тёмными кругами под глазами, глубокими морщинами и иссиня-чёрным подбородком. Тише, Маша, я Котовский.

Он шёл быстро и энергично. Элла выскочила из машины и бросилась к нему. Они обнялись, и она заплакала. Вообще, держалась она молодцом, я и не ожидал даже. Советская закалка, не иначе. Я тоже вышел из машины.

— Вот, — всхлипнула героиня сегодняшней телепрограммы, — это он, который меня освободил.

Кофман смерил меня взглядом.

— Деньги у тебя? — спросил он.

— На Белорусском вокзале, в камере хранения.

— Хорошо, сейчас поедешь с моим человеком и привезёшь.

— Не вопрос, отдам ему там и всё.

— Нет, не всё, — заявил он тоном человека, привыкшего командовать.

Я хмыкнул. Только мне его привычки по барабану.

— Там вся сумма?

— Почти, — пожал я плечами. — Пятьсот рублей обещано Антону Семёновичу, таксисту. Он случайно в это дело попал, но не растерялся и обезвредил главного негодяя. Он в багажнике, кстати. И так, по мелочи, разменять надо было на камеру хранения, на попутке проехать. Накладные расходы, одним словом.

Завмаг кивнул своим людям, четверым крепким молодчикам, стоявшим за ним, и те подошли к такси сзади. Из машины вышел таксист и открыл багажник ключом. И в тот же миг Толоконников, как освобождённая пружина, как бешеный зверь, почуявший неминуемую гибель, рванул вперёд, но тут же получил боковой в челюсть от одного из парней. И рухнул в чёрную разъезженную жижу.

— Берите этого и второго, — нахмурился босс. — В уазик обоих.

— Ещё третий был, — сказал я, — но ему удалось скрыться.

— Давайте, рассказывайте всё по порядку.

Ну, я и рассказал свою легенду. Случайно услышал разговор двух бандитов в подъезде, когда шёл к бабушке. Поднялся, взял портфель, спустился вниз, вырубил одного, второй, видать сверху пешком шёл. Ну, а дальше примерно, всё, как было на самом деле, включая погоню, патрульных ментов, поиски самого Кофмана и поездку в Путилково.

Таксист пристально на меня смотрел, но не перебивал. Ему явно хотелось поскорее отсюда отчалить, так что небольшие несоответствия в моём рассказе тому, как мы в действительности искали дом, он не прокомментировал.

— А зачем портфель взял? — нахмурился Кофман. — Поживиться хотел? Это же мою дочь под удар ставило.

— Наоборот, — пожал я плечами. — Когда деньги оказались бы у них, им уже незачем было сохранять Элле жизнь. А так, пока денег не было, они держали бы её живой. Они же не знали, кто именно взял деньги и были ли они на самом деле. А почему, кстати, ваших людей там не было?

Он глянул на своих парней, но не ответил.

— Ладно, — кивнул он, помолчав немного. — Женя и Артём, поезжайте с… как тебя, кстати?

— Э-э-э… Александр.

— Вот, поезжайте с Александром на вокзал, возьмите портфель из камеры хранения и привезите его ко мне. И портфель и Александра.

— Сюда?

— Нет, домой, — ответила Элла за своего отца. — Домой к нам привезите.

— Элла!

— Нет, папа, мы должны его принять дома, он меня спас. Жизнью рисковал.

Кофман посмотрел на дочь, потом на меня.

— Вы раньше были знакомы?

— Нет, — мотнул я головой. — Я не настаиваю на приглашении. Отдам портфель и на этом распрощаемся. Ваш человек проверит, что деньги на месте и…

— Нет, — притопнула ножкой бывшая заложница. — Вы должны обязательно быть у нас сегодня же.

— Ну, ладно, — усмехнулся я. — Раз должен, почему бы и нет.

— Решено, — кивнул Кофман и повернулся к таксисту. — Большое спасибо, Антон Семёнович, за помощь. Я искренне вам признателен.

Он вытащил из кармана тонкого импортного пальто с коротким ворсом пухлый портмоне и, раскрыв, отсчитал пятнадцать сотенных бумажек.

— Пожалуйста, пусть сегодняшнее происшествие останется между нами.

— Так мне же диспетчеру… — обескураженно начал «Папанов».

— Ну, вы уж придумайте что-нибудь. Только наши тайны не выдавайте, хорошо? Мы этот вопрос решим по-своему, по-семейному. Вы поймите, зачем нам огласка, бессмысленная трата времени, слухи… Да? Мы понимаем друг друга?

Судя по тому, что водила не сводил глаз с пятнадцати сотенных, они друг друга понимали.

— Ну…

— Вот и отлично, — резюмировал Кофман, протягивая деньги.

— Ладно, вопросов нет, — крякнул таксист. — Были, да кончились.

Я сел в машину с двумя громилами и поехал на вокзал. Забрал портфель и передал своим сопровождающим, а потом вместе с ними отправился на Патрики. Честно говоря, вопросы о том, где я и кто я в этой суматохе отступили на задний план и даже не возникали. А теперь вот снова встали, в полный рост, так сказать.

То, что со мной происходило сегодня никаким сном, никаким дурманом не объяснялось. Это вообще никак не объяснялось. Материя, как говорится, есть объективная реальность, данная нам в ощущении… М-да… А если это всё надолго? Или, например, навсегда? Я даже и не знал, что думать…

Квартира Кофманов была обставлена роскошно. И сама квартира роскошная, и обстановка. Антикварная мебель, картины, паркет, богатые портьеры. Вычурность не в моём вкусе, но стоимость всего прямо бросалась в глаза.

— Проходите, молодые люди, — приветливо улыбнулась яркая черноволосая дама, открывая дверь. — Я Эллочкина мама, Ада Григорьевна.

— Очень приятно, — кивнул я. — Я Александр… э-э-э… Жаров… С наступающим вас.

Ну вот, я и назвался чужим именем. В прихожую вышел и отец Эллочки.

— Порядок? — настороженно спросил он у парней.

— Да, вроде, — ответил один из них и протянул портфель.

— Ада, проводи гостя в гостиную, а вы подождите в машине пока.

Парни тут же вышли, а я двинулся за Адой Григорьевной.

— Как Элла себя чувствует? — спросил я. — С ней всё в порядке?

— Да-да, к счастью, всё в порядке. Только что доктор ушёл. Он её осматривал. Она так вымотана и потрясена, что уже уснула. Это такой ужас и кошмар, что просто не укладывается в голове. Я до сих пор осознать произошедшее не могу. Вы даже не представляете, через что мы все прошли. Врач посоветовал ей несколько дней оставаться в полном покое.

— Думаю, вам этот совет тоже не помешает, — понимающе улыбнулся я. — Я не планировал вас беспокоить, но ваш супруг настоял.

— Что вы, Александр, какое же это беспокойство.

— Это я настояла, — раздался дерзкий и немного хриплый голос от двери.

— Эллочка, ты зачем поднялась? Тебе же доктор…

— Да всё нормально, мама. Подростковая психика очень гибкая, врач же сказал.

Я хмыкнул. Подростковая. Ей восемнадцать, вообще-то. Студентка меда. Уже не лялька. Хотя, на вид ещё дитя. Она стояла в коротком шёлковом халате, выставив напоказ загорелые стройные ноги, и выглядела очень даже ничего. Привлекательно выглядела. Я вдруг почувствовал интерес. Давненько, как говорится не брал я в руки шашки.

Я оглядел её с головы до ног и подмигнул. Она только плечиком повела, смотрите какая. Вошёл глава семейства, успокоенный после пересчёта билетов государственного банка СССР.

— Ну, что же, Александр, присаживайся, — показал он на стул за столом. — Ада, давай будем ужинать. Элла, я так понимаю пришла в себя, достаточно, чтобы присоединиться. Переоденься пойди.

Девушка вспыхнула, покраснела, но перечить не стала, молча повернулась и вышла, причём, плавные покачивания бёдрами я принял исключительно на свой счёт. Вскоре она появилась в ещё более короткой джинсовой юбке и футболке, надетой на голое тело.

Кофман крякнул, но ничего не сказал, а она победно улыбнулась. Действительно гибкая психика, почти такая же, как девичий стан. Хоть она и просидела в холодном подземелье всего один день, меньше суток, тем не менее, реакция была весьма странной. Впрочем, она, как мне показалось, не верила, что с ней могло случиться что-то плохое.

Отец Эллы подробно расспросил кто я такой и что делаю в Москве. Узнав, что я москвич, но по распределению работаю на швейной фабрике в Сибири, а здесь сейчас нахожусь в командировке, успокоился, решив, что с моей стороны его дочери ничего не угрожает. В смысле, никаких амурных глупостей, на фоне внезапной любви к рыцарю-освободителю не предвидится. Банально, в силу нешуточного расстояния.

Ещё его крайне интересовал вопрос, не связан ли я с милицией или прокуратурой. Но узнав, что я занимаюсь вопросами снабжения, кажется, успокоился. И уже ничто не мешало нам сосредоточиться на еде.

Кормили в этом доме отменно. Увидев обильный стол, я понял, насколько голоден. Пирожок, проглоченный на вокзале, давно уже превратился в смутное воспоминание. Ели курицу и рыбу фиш, баклажаны и что-то ещё вроде хумуса. Ну и, разумеется, заморские деликатесы на столе тоже присутствовали. Ветчина, финский сервелат, и даже наш отечественный торт «Птичье молоко».

— Яше сегодня из «Праги» прислали.

Ну, ещё бы. Яша — величина.