Оглянись в темноте

— Я не видел, господин.

— А, ну да, — согласился сержант. — Кто еще в доме живет?

— Жестянщик, мастер Ривер.

— Всех мастеров увели в лагерь за городом, так что раньше, чем через декаду, не жди отца обратно. А мать есть?

— Нет.

— Ладно приятель, не грусти. Завтра эту мразь, короля Югора, который пытался бежать в империю, вместе со всем его ублюдочным выводком четвертуют на площади. Слишком долго этот кровосос коптит на белом свете. Все вам легче будет. Да, станете теперь не столицей королевства, а всего лишь герцогства, но, по сравнению с нашими городами, у вас и вовсе дыра. Тем более, говорят, эти земли отдадут герцогу Ларду Филару. А он, как известно, очень справедливый и щедрый хозяин. В Цисарии все его вассалы с тугими кошельками ходят. У нас если видят хорошо одетого крестьянина или свободного гражданина, сразу про такого знают, что это филарийский видать человек. Так что заживете как нормальные люди, а не рабы.

Постирав белье, сержант все сильно отжал от воды, развесил на веревке в прихожей и, с чувством выполненного долга, развалился на кровати. Несколько минут он еще что-то бормотал, а потом просто уснул, захрапев.

Я же тем временем, стараясь двигаться тихо, вылил грязную воду из тазика, протер верстак, пол, отмыл руки, на которых до сих пор остались кровавые мозоли, которые, очень болели, Сам тихонько пристроился на лавке в прихожей. Коль есть возможность принять горизонтальное положение, в котором я просто остро нуждался, так как в моем случае, это просто шанс скорее прийти в себя и полноценно встать на ноги. Все-таки сотрясение от удара по голове я точно получил. Поэтому нужен покой и еще раз покой…

Проснулся примерно через час от громкого, протяжного и крепкого храпа сержанта. Уснуть больше не получится, а просто отлеживаться — бока уже болят. Тут я вспомнил, что хотел привести в порядок свой новый посох. Там, у стены, я его просто обломал, сейчас же хотел чуть обстругать кончик, чтобы сухая деревяшка гулко стучала по мостовой.

Я, когда-то, смотрел подробный документальный фильм о том, как ориентируются в пространстве инвалиды по зрению. Не имея возможности видеть глазами, что сейчас, в моем положении, очень даже актуально, такие люди учатся определять окружающее пространство на слух, создавая звук ударом тросточкой. Своеобразный эхолот: звук отражаясь от препятствий, улавливается слухом и происходит ориентация в пространстве. Тут помогают и тактильные ощущения, на предмет всевозможных препятствий. Теперь, мне самому придется всему этому учиться. И ведь как просто все воспринимается. Если бы я выжил в той катастрофе, то уверен на все сто, с кровати бы я больше до конца жизни не встал. Ожоги у меня были страшные. А тут получил новую жизнь, в молодом и почти здоровом теле. Единственная загвоздка — хреновое зрение. Хотя, до получения удара в висок, там, на стене, было нормальным. Есть надежда, что все еще образуется, возможно это временно…

Как бы там ни было, посох для меня сейчас актуален. На тросточку, он конечно не тянет, но зато, при случае, им можно отбиться. Спустившись с лавки, я стал наощупь перебирать инструмент в ящике под скамейкой стараясь особо не шуметь, чтобы не разбудить сержанта. Достаточно было простого ножа, чтобы уверенно обработать разлохмаченный в месте слома кончик посоха. Вместе с ножом, я нашел и точильный камень. Да, ножик стоило чуточку поправить. Но если начну шоркать лезвием, сержант проснется, и это ему может не понравится. Воспользуюсь тем, что есть.

Все тщательно проверяя кончиками пальцев, принялся править обломок копейного древка. Крепкая была древесина, не дуб, но что-то лиственное, может клен или вяз. Хотя, это совсем другой мир, тут могут расти и другие деревья. Для меня сейчас важно научиться быстро и проворно ощупывать руками предметы быта, вещи и инструменты. Может случиться так, что этот опыт пригодится. Я ведь еще не придумал, что стану делать дальше. С таким увечьем дорога либо в монастырь, либо в нижний город, в трущобы. Не хотелось бы, конечно, я уверен, что как-нибудь выкручусь, но пока голова работает с трудом, хоть и болит уже не так сильно. Кстати, я даже не обратил особого внимания на то, что заговорил на совершенно незнакомом мне языке, словно на родном. Видимо моя сущность окончательно прижилась в этом теле, подчинив его моему разуму, но при этом используя память мальчишки.

На улице опять послышалась какое-то шевеление. Судя по звуку, в переулок въехали несколько телег запряженных подкованными лошадьми. Раньше конные повозки, кроме карет знати, в город не пускали. Во всяком случае без специального разрешения. Но сейчас, на все правила и былые запреты благополучно «забили» новые хозяева города.

— Первая рота, подъем! Хватит спать, лежебоки! — послышался с улицы зычный окрик.

Несколько телег проехали в начало улицы и остановились там. Стал нарастать гул голосов, скрип дверей, звяканье железа, сдержанная ругань и одинокие командные возгласы.

Проснулся и сержант. Примерно минуту гремел чугунками и горшками на полке возле печки и найдя что-то, тут же вышел на улицу.

— Обозники! Червей вам в пиво! Мало того, что с обедом нас прокатили так еще с ужином запаздываете.

— Не гневайся, сержант, — слышу бойкий ответ, — нам как приказ дали, так мы сразу полевые кухни растопили. Тыловые до сих пор по дорогам подтягиваются. Это мы уже из здешних складов довольствие набрали.

— Ты мне зубы не заговаривай, давай наваливай с горкой, нам еще в ночь выходить на дежурство. Вот скажу лейтенанту — он тебе все уши оборвет! Да! Так –то! Вина давай…

Через пару минут сержант вернулся. В прихожей запахло горячей кашей с мясом.

— Все, малой, бросай свою палку, пошли к столу, угостимся божьей милостью…

Как говорится, дают — бери, бьют — беги. Содрав с вязанки в углу головку чеснока и прихватив ее с собой, я все же не оставил посох и вместе с ним, прижав его локтем к груди, осторожно пошел в комнату.

Сержант, тем временем, расставлял на столе миски и ложки. Нащупав деревянную тарелку, я почистил в нее несколько зубчиков чеснока. Достал с полки солонку и коробочку с перцем. Старый мастер очень любит перец. В королевстве эта приправа считалась дорогой, но мастер всегда ее покупает, когда есть такая возможность.

— Во, малой! Какой у нас с тобой знатный ужин получается.

Навалив из большого котелка полную тарелку каши, сержант подвинул ее ко мне и сунул в руку ложку. Одновременно с этим, он стал распечатывать бутылку с вином. Я тут же вспомнил, что так было принято. Напитки предпочитали чуточку крепленые. Где пиво, где вино, даже водка была и медовуха, и сидры. Правда спиртное больше служило для дезинфекции воды. Но кто же станет разбавлять пусть и не самое хорошее, но вино, и уж тем более водку?

От каши я отказываться не стал, а вот от предложенного вина воздержался, обошелся кипяченой водой.

Сержант ел по-солдатски быстро и проворно. Закончив с одной миской, тут же положил себе добавки.

— Давай, давай, малой, наворачивай. Я же вижу, что ты от голода уже еле ногами двигаешь. Не стесняйся, это из запасов вашего короля, все, что он у вас отобрал. Так что давай, бери больше.

С трудом осилив миску каши, я понял, что дальше насиловать организм не следует. Хотелось еще, но я знал, что нельзя. Запросто можно получить заворот кишок, а оно мне надо? Вычистив миску куском хлеба, услышал, что сержант тоже наелся и отставил тарелку. Остатки в котелке, он прикрыл крышкой.

Я тут же стал собирать посуду чтобы помыть. Налил таз теплой воды, отмыл все плошки, ложки и расставил по местам. Не выливая грязную воду, замочил в ней два точильных камня. Пока шоркал по посоху не заточенным ножом — намучился, — натертые еще топорищем ладони, очень болезненно реагировали на тупой нож, которым я попытался выправить край посоха, чего, кстати, еще не доделал.

Вымочив камни, я взял тот самый старый нож и тщательно его ощупав, стал править сначала на грубом бруске. Работа простая. В прошлой жизни у меня была небольшая коллекция хороших кухонных ножей. Я, как большой любитель готовить, собирал хорошие ножи и, как следствие, был вынужден их самостоятельно точить и, как-то, лет десять назад, отдал дорогие кухонные ножи на заточку в мастерскую. Заточили очень хорошо, с гарантией, но и цену содрали такую, что я в следующий раз не поскупился и приобрел целый набор профессиональных точильных камней и просмотрел несколько уроков по заточке. В конечном счете, после нескольких десятков экспериментов, выработал собственную методику, не такую дорогую как рекомендовалось в видео, но и не с помощью сомнительных приспособлений для нетребовательных домохозяек. Можно сказать, в этом деле, я был специалист. Самоучка, но весьма въедливый и скрупулезный.

— Я смотрю, у тебя неплохо получается, малой. А что и мой нож сможешь заточить как следует?

— Простите. Я могу уйти во двор, если вас раздражает звук.

— Там уже темнеет, приятель…

— Да, но для меня это не имеет значения, — нашелся я с ответом. — Давайте ваш нож, сделаю в лучшем виде.

Порывшись в своем снаряжении, солдат протянул мне довольно увесистый тесак, эдакий нож «Крокодила Данди». И сталь хорошая, вот только тупой как валенок. Тщательно ощупав нож, я бросил его в воду вместе с точильными камнями и собрался было идти на улицу, как сержант меня остановил.

— Делай здесь, парень, мне не мешает, заодно посмотрю, как сын мастера работает.

Кстати, вполне логично, что солдат принял меня за сына мастера. Ведь слепого ученика или подмастерья, никакой мастер терпеть не станет, а вот если родной сын, тогда другое дело. Интересно, а где сам мастер? Давно бы уже должен был появиться. Если он не в кабаке, который сейчас, наверняка, пользуется большим спросом и не угнан для обслуживания армии захватчиков, тогда просто не могу представить куда он мог пропасть. На кой черт он кому-либо мог понадобиться? И если жив, то должен явиться: не на улице же ему ночевать.

С ножом сержанта провозился часа полтора. Сталь действительно очень хорошая, но кромка лезвия запущена. Я вывел все плоскости, заточил на трех разных камнях, убрал пятна ржавчины, отшлифовал на самом тонком камне. А когда закончил, очень осторожно проверил всю кромку кончиками пальцев и вернул сержанту.

— Сталь очень хорошая, мастер-сержант. Заточка продержится долго. Знатный нож, от хорошего мастера.

— Эх, молодец малой, — похвалил сержант, беря у меня нож, — да как остро, да я им завтра бриться смогу. Сразу видно руку мастера. Молодец парень, добрая работа.

Вот тебе и ответ на твои вопросы, дорогой попаданец, чем надо дальше заниматься! Денег у меня нет, зато есть точильные камни и тазик с водой. Сяду на центральном рынке в сторонке, как раз между мясным и рыбным рядом, и стану точить ножи за денежку малую. Чем не работа? Если в день два, три заказа будет, и то хлеб. А уж я расстараюсь. Мастер, бывало, за пару дней если с десяток медных монет заработает, уже доволен, а на рынке, если увидят, что качество моей работы хорошее, то и обращаться станут, острые ножи всем нужны. Очень хорошая идея, насчет которой, стоит подумать и проработать все нюансы. Рынок, как мне известно, это отдельная субкультура, вписаться в которую с наскока может и не получится, так что надо все взвесить и просчитать риски. Разберусь. Небось не капиталы вкладываю в новый бизнес, а самого себя, так что и риск небольшой.

Как мог прибрал в комнате, стараясь не шуметь, потому что сержант опять завалился спать. Очень жаль, что у меня такая беда с глазами, если днем, на улице, еще как-то различаю силуэты свет и тень, то в сумерках и без того темного помещения — совсем слепой как крот. Но опускать руки нельзя. Мне дан шанс и его обязательно следует использовать. Из памяти прежнего владельца тела, я не смог выудить какие-то подробности городской жизни. Похоже на то, что парню было совсем не до праздных шатаний по городу; мастер загружал работой, да так, чтобы рационально использовать весь световой день. Так что, со временем, придется все изучить самостоятельно, если собираюсь оставаться в этом городе. А пока воспользуюсь моментом и еще отлежусь.

Еще раз проверив рану на виске, повторно обработал, слив из бутылки сержанта несколько капель вина, что остались на донышке. Все лучше, чем простой водой. Обновил повязку и вновь улегся на скамейку, прокручивая в голове сумбурные мысли, пытаясь отделить воспоминания мальчишки и свои собственные, постепенно приводя в порядок свое сознание.

Белоглазый

Проснулся уже поздно ночью от того, что на улице вновь началась какая-то возня. Послышались громкие мужские голоса, выкрики и грубый мат. Загрохотали какие-то железяки и послышался топот копыт.

Я слышал, как сержант поднялся с кровати, что-то выискивая в своей дорожной сумке. Через несколько мгновений раздался щелчок, и в комнате загорелся фитиль масляной лампы.

Бубня себе под нос что-то невнятное, сержант прошел на веранду и сдернув с веревок белье, которое стирал днем, оделся и стал облачаться в броню.

Натужно сопя, наполняя тесную и натопленную комнату запахом пота и перегара, он напоследок обулся и прихватив оружие вышел на улицу, где уже были слышны десятки голосов и зычные команды. Вставших на постой в соседних домах солдат выгоняли на улицу строиться. Сквозь щель в двери я видел свет армейских фонарей, и мелькавшие на их фоне тени. Минут пятнадцать еще солдаты собирались, строились наполняя узкую ремесленную улочку гомоном и топотом. Наконец, прозвучала команда начать движение. Загомонившая разом толпа солдат просто побрела как стадо, лениво шоркая ногами вслед за командирами.

Я не специалист, но завоевавшая город армия не кажется очень дисциплинированной. Ни строевого шага, ни единой формы. Все, так называемые солдаты, одеты кто во что горазд, может это не регулярные войска, а ополчение. Хотя, на мой взгляд, для ополчения, они слишком дорого одеты. Во всяком случае, мастер-сержант имел как минимум кирасу, наплечники, наручи и весьма неплохой фальшион, если не ошибаюсь. Не знаю, как здесь он называется, но это такой вроде как меч, с гардой и рукояткой, вот только заточен с одной стороны, как мачете и достаточно длинный.

Но к черту армию захватчиков. У меня своих проблем хватает. Вчера повезло, сержант поделился со мной едой, а вот уже сегодня придется выкручиваться самостоятельно. То, что я придумал для себя заняться заточкой ножей, это совершенно ненадежный вариант. Судя по воспоминаниям парнишки, может случиться так, что возникнут сложности. Тут вот в чем подвох: если заточка ножей — это ремесло, то я, как ремесленник, обязан вступить в цех. Так здесь называются гильдии или профсоюзы. Хотя, такое требование было при прежней власти, а как будет при новой, понятия не имею. Тем более, для работы мне нужны точильные камни, корыто с водой, где мне это взять. Если стащу у мастера, он обязательно об этом узнает, когда вернется. Он, кстати, в этом самом цеху городских ремесленников состоит, и эта самая мастерская, не его собственность, а цеховая, за нее кстати, тоже надо платить аренду. Надо подумать, где еще взять точильные камни. Лежа на лавке, я этого никогда не узнаю. Надо идти на разведку. Улицы города я вроде как примерно вспомнил, не совсем уверенно понимая, что и где находится, но в моем новом состоянии изучить их как следует получится не сразу.

Я еще долго валялся, неспособный уснуть: голова просто пухла от всевозможных мыслей и тревог. Можно было отправиться в город прямо сейчас, пока темные улицы пустынны. Но я знал из памяти парнишки, что ходить по ночам было делом опасным, и вовсе не из-за преступников или грабителей, нет, шастать по ночам запрещала прежняя власть. А сейчас, когда в городе полно солдат захватчиков, меры предосторожности ими, наверняка, усилены многократно.

Под утро стало прохладно и мне пришлось встать, чтобы принести поленьев и растопить печь. Вот тоже проблема с добыванием огня, если бы не воспоминания мальчишки, то сам бы намучался. Ведь прежде мне не приходилось разводить огонь огнивом и трутом.

Согрев воды, я умылся, вновь осмотрел и обработал рану на виске. Замотал отрезом льняной ленты, которую вчера тщательно выстирал.

Сегодня надо провести осмотр местности, и первым в моем списке был городской рынок. Была еще торговая улица, но там мне пока делать нечего.

Небо уже достаточно просветлело, чтобы я смог разглядеть очертания домов и силуэты прохожих. Взяв в руки обновленный посох, который, похоже, надолго станет для меня незаменимым инструментом выживания, я вышел на небольшую приступку из двух ступенек, осторожно простукивая пространство перед собой, определяя куда наступить. Непросто будет в таком состоянии добраться до городского рынка.

— Ардум! — вдруг окликнул меня высокий женский голос. — Ты ли это? Что с тобой случилось сынок?

Так вот, оказывается, как меня зовут — Ардум, а не Ард. Я повернулся на оклик и смог разглядеть силуэт полной женщины, которая стояла у соседней двери с большим деревянным корытом в руках. Воспоминания сами собой всплыли в моей памяти.

— Это вы, тетушка Мика?

Соседка буквально плюхнула корыто на мостовую возле двери и подошла ближе.

— Светлые Боги! Ардум, что с тобой…

Соседка тут же заткнулась, закрыв рот руками, видимо увидев бельма моих глаз.

— Вот, по башке прилетело.

— Будь прокляты эти цисарийцы… — буквально прошептала тетка. — И мастер сгинул, и тебя, горемычного, калекой сделали.

— А что с мастером, тетушка Мика? Его со вчерашнего дня нет.

— Дурак твой мастер Ривер, — тут же ответила женщина, — ни стыда, ни совести, уж прости. Он, как только тебя в ополчение отдал, — вновь перешла на шепот соседка, — сразу с дружками своими купили вина. Упились проклятые так, что на ногах еле стояли, да видать мало им показалось, полезли в лавку винокура. Там-то их стража и сцапала. Признали мародерами, сейчас на городской площади висят, ворон кормят. Ой, бедный ты бедный, Ард, что ж теперь делать то…

— Сам не знаю.

Соседка все причитала, а я, опустив печально голову, задумчиво направился обратно в коморку.

Вот значит, как все вышло. Жаль мастера, но с другой стороны, мне это только на руку. Сейчас в городе еще неразбериха, буквально сейчас по соседней улице прокатилась телега в которой везли мертвецов. Сам-то я не видел, но возница и его помощники довольно громко интересовались нет ли где еще на улицах покойников, потому то я и знаю, что эта телега погребальной команды была. Стало быть, новая власть стала наводить порядок в городе и скоро меня из каморки попрут, как гильдия заявит на нее права. Смерть мастера, конечно, чуточку облегчала дело и действовать надо обдуманно. Отложив посох, я стал шарить по углам, складывая на веранде инструмент, который пригодится мне самому. Не так уж его и много, но даже из того, что есть, мне не все сгодится. Отложил для себя три точильных камня, на мое ощущение, не самых плохих; пару ножей, моток вощеных ниток, шило, керн и кусачки. Молоток, медный паяльник, припой, зубило, щипцы, сложил в холщовую сумку. Эту коморку все равно придется бросить, платить ремесленному цеху аренду мне нечем, но и бездомным пока оставаться тоже не хочется. Весь собранный инструмент я положил под веранду за небольшой камень, чтобы можно было достать в любой момент, даже если коморку отберут. Вот теперь, можно отправляться на рынок, присмотреть там местечко, да и обстановку в городе разведать.

Конечно попасть в другой мир из палаты реанимации в тело ослепшего мальчишки, тот еще экстрим. Шансы на выживание, с каждым новым шагом, кажутся мне очень сомнительными. Страшно, черт возьми! Сейчас, я проходил по улице, на которой наглядно можно было увидеть результат того, что происходит с городом, отданным на разграбление войскам захватчика. Вот откуда ехали погребальные команды. Вонь, грязь, лужи крови, снующие крысы и каркающие вороны, вопли, ругань, причитания уцелевших людей. Пришлось обходить это место дворами, делая большой крюк. Я старался тщательно всматриваться, ища знакомые очертания домов или улиц, но было похоже, что заблудился. Выбора не было, пришлось просто брести, полагаясь на интуицию и везение. Если бы не посох в руках, чувствовал бы себя еще более беспомощным. Редкие прохожие меня сторонились. Выглядел я конечно, как оборванец, да к тому же калека, так что взять с меня было нечего, вот потому и обходили. Повстречал вооруженный отряд, издалека услышал бряцанье доспехов, потому заранее вжался в нишу у забора какого-то дома. Вооруженные люди прошли мимо, даже не обратив на меня внимания. Такое безразличие тоже по-своему радовало. Хоть не трогают и то ладно.

Блуждая по улицам, большей частью ориентируясь только на звуки, я каким-то чудесным образом оказался возле того самого храма Светлых Богов, с высоким шпилем покрытым медью, который видел со стены. На площади у храма собралось множество народу, но я не рискнул приблизиться, опасался, что в такой толпе меня просто затопчут. По всему было понятно, что это центр города и, наконец, я смог сориентироваться и понять куда забрел. Отсюда легче найти рыночную площадь.

Что мне до публичных собраний и событий. Тем более если это казнь, о которой вчера упомянул сержант, то зрелище наверняка не самое приятное, во всяком случае для меня. А если бы я и был бы любителем подобных зрелищ, то и тут облом. В том то и дело, что мне не до зрелищ, я в трех метрах от себя ничего толком не вижу.

Примерно через час блужданий, я все же добрался до рынка. Прежний владелец тела бывал здесь не раз, так что я смог теперь воспользоваться его воспоминаниями. На мое счастье рынок был пуст. Часть лавок разбита и разграблена. Парочка сараев, прижавшихся к городской оборонительной стене и вовсе были сожжены до основания. Но восстановительные работы уже начались.

Что интересно: рынок занимал небольшую площадь, которая прежде являлась частью комплекса оборонительных укреплений сразу за городскими воротами. Если я правильно понимал логику строителей, то за первыми городскими воротами был огороженный участок, также снабженный бойницами и стрелковыми башнями. Некий широкий двор, куда попадали вражеские войска прорвавшие первую линию обороны, оказываясь словно в колодце, который очень хорошо простреливался со стен. Сейчас все это уже не работало. Вторых ворот давно не было. Судя по всему, на город Саяр много десятков лет никто не нападал, вот оборонительные сооружения и перестали выполнять свою основную функцию. То, что раньше было частью оборонительной системы, сегодня превратилось в рыночную площадь.

Ближе к полудню, я смог изучить все пространство рынка и понять, как тут все устроено. Мало того, мне удалось подслушать разговоры строителей, которые наводили здесь порядок, из их диалогов понял, что новые городские власти, буквально требовали, чтобы рынок как можно быстрей начал работать. Для себя я присмотрел несколько мест. Нашел три перспективных закутка, где бы я смог начать работать, но только в одном был доступ к проточной воде, стекающей по общему городскому водостоку. Опять же из памяти мальчишки я знал, что вода поступает из акведука, который расположен выше, и вполне пригодна даже для питья. Если я правильно понимал, то в этом мире уже знали, что такое городской водопровод и дренажные каналы. Бродя по улицам, я не раз натыкался на сливные отверстия.

Все что хотел — разведал, пора было возвращаться. Я уже чуточку обвыкся в своем новом положении беспомощного калеки, уже проворней использовал посох.

Без приключений добравшись до коморки сразу понял, что какое-то время мне в нее не попасть. Судя по характерным звукам, сержант был в комнате не один, и мое присутствие его точно не обрадует. Так что пришлось примоститься на камешке на углу дома и просто ждать, пока не появится возможность вернуться на свою веранду.

Минут через двадцать такого ожидания, из соседней двери появилась, та самая полная соседка — тетушка Мика. Ни слова не говоря, она подошла ко мне и сунула в руку кусок серого хлеба. Всхлипнула и так же молча вернулась к себе.

Еще через час я понял, что сержант все никак не мог угомониться, а на улице уже смеркалось. Я подумал, что так может продолжаться еще долго, а сидеть и неизвестно чего ждать затея глупая. Подумал было, что надо бы вернуться на рынок, там я приметил несколько мест где можно переночевать, но, на мое счастье, сержант решил, что ему и его спутнице пора прогуляться. Чем я и воспользовался.

До самого утра сержант так и не вернулся. Тем лучше. Как только начало светать, я принялся собирать свои скромные пожитки. Войлочную куртку, примерно метровый отрез грубой льняной ткани, огниво, запасную рубаху, деревянное корыто и табурет, на котором любил сидеть мастер, растапливая печь. Отсыпал себе в кожаный мешочек половину солонки, забрал весь перец и одну головку чеснока. Брошенную сержантом на столе еду трогать не стал, хоть и чувствовал, что голоден. Выйдя на улицу, залез под лестницу извлекая оттуда припасенный инструмент, уже привычно взял посох и направился в сторону западных ворот. Все, больше меня с этой коморкой ничто не связывает, все что останется, ремесленный цех пусть забирает себе.

Сегодня я уже лучше ориентировался, и помнил дорогу к рынку, отчего шел уверенней и намного быстрей чем вчера.

До рынка добрался примерно через двадцать минут. На площади со всех сторон огороженной не очень высокой каменной стеной уже толпились люди. Пока только торговцы. Солдаты у ворот еще не опустили мост через ров, так что места на рынке занимали только городские торговцы. А там, за стеной дожидаются своей очереди обозы, что прибыли из предместий и хуторов. Свободные крестьяне везли в город на продажу свой товар.

Осторожно двигаясь в суетливой толпе, я протиснулся к мясному ряду. Именно в промежутке, между мясным и рыбным рядом, было то самое место с проточной водой, которое я посчитал самым удобным.

Утро было прохладным, поэтому я надел войлочную куртку и накинул на голову капюшон. Солнце еще не поднялось над стенами, а я уже удобно устроился неподалеку от протоки. Зачерпнул в корыто воды и замочил точильные камни. Усевшись на низкую табуретку, положил посох на сгиб локтя перед собой, чтобы всегда был под рукой и вынул из сумки единственный нож, что у меня был. Вымокший точильный камень уложил на две дощечки и принялся осторожно шаркать плоскостью ножа, контролируя движения, а заодно и привыкая делать все наощупь. Так-то я видел, что делаю, на таком близком расстоянии можно было использовать зрение, но все равно все казалось очень расплывчатым и мутным.

Зато, из-под капюшона, можно было осторожно наблюдать за тем, что происходит в проходе между рядов. Мост через ров уже опустили и на рынок потянулись крестьянские одноосные повозки, большую часть которых земледельцы тащили сами. Так из пары десятков прибывших, только две повозки, были запряжены мулами. Все, чем торговал рынок было мне знакомо из памяти мальчишки. Овощи, травы, крупы, практически ничем не отличались от тех, что я видел в прошлой жизни. Пусть некоторые и выглядели несколько странновато, но понять, что это и для чего используется, помогали воспоминания прежнего Ардума.

Слева от меня расположился мясной ряд, справа начинался рыбный, прямо напротив, через проход между рядами, охотничий. Все торговцы пока только раскладывали товар, готовились к торговому дню. До меня им дела не было, только торговка рыбой пару раз проворчала что-то в мою сторону, но продолжила заниматься своими делами.

Складывалось впечатление, что никому до меня нет никакого дела. Это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо, потому что я могу так просидеть целый день и ничего не заработать, а хорошо — пока не выгоняют и не выставляют каких-то требований. Сегодняшний день покажет, насколько правильным было мое решение. Запасного плана не было. Если не получится заработать хоть немного, то даже представить не могу, что буду делать.

На мне старые и довольно короткие штаны, не один раз заштопанная рубаха с кое как отстиранными пятнами крови, кожаные сандалии, дышащие на ладан, на правом так и вовсе скоро протрется дырка под большим пальцем. Войлочная накидка с капюшоном. Из одежды больше нет ничего. Сумка с инструментом и скромными пожитками, корыто и табуретка. Не густо, но я и этому рад.

— Ты чего это тут расселся? — услышал я визгливый голос торговки рыбой.

— Ножи точу, — спокойно ответил я, чуть приподнимая капюшон.

Увидев направленный на себя взгляд побелевших глаз, торговка чуть отшатнулась.

— Ремесленной улицы тебе мало. Сюда приперся…

— Чего ты вопишь с самого утра, — вмешался в разговор подошедший мясник. — Что за ор?

— Вот, приперся босяк какой-то, говорит, мол ножи точит.

Мясник уверенно приблизился и бесцеремонно содрал с меня капюшон. Я подумал, что сейчас получу затрещину и меня вышвырнут за ворота рынка, но мясник взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе лицом.

— Подожди-ка, я же тебя знаю, ты же был на стене.

— Тихо ты! — вдруг прошипела на мясника торговка рыбой. — Сам-то ты где был, дурень.

Тут уже мясник перешел на шепот, обращаясь ко мне.

— Ты же ученик Ривера, жестянщика. Так это он тебя послал на рынок?

— Нет больше мастера, — пожаловался я мяснику, не вдаваясь в подробности. — Теперь сам пытаюсь хоть как-то на жизнь заработать.