Помоги проекту - поделись книгой:
— Эй! Зольдат⁈ Пить! Вода, — захрипел немец, дергая за плетеную дверцу. — Зольдат⁈ Где есть твой официр? Я хотеть пи…
Голос окончательно пропал, превратившись в сипение. Оставалось лишь дергать за дверь в надежде, что часовой его услышит.
— Кхе-кхе…
Наконец, с улицы донесся шорох. Плетенка резко упала наружу, а внутрь кто-то спрыгнул. Франц прищурился, пытаясь понять, кто это. Но солнце слепило, оттого и лица не разглядишь.
— Пить? Вода? — Франц сделал шаг вперед, раскрывая рот и показывая на него пальцем. — Битте…
Вошедший тоже шагнул, закрывая собой солнце, и теперь его можно было хорошо разглядеть. Это оказался довольно молодой парень со странной ухмылкой на лице. Словно предвкушающей чего-то особенного. Словно хищник, с жадностью облизывавшийся на свою добычу.
— О, Иезус, — обер-лейтенант, когда-то примерный католик и певчий в церковном хоре, вдруг помянул имя Господа. — Ты же…
Франц внезапно вспомнил, что с ним произошло в этом злополучном лесу. Словно плотину прорвало, и в памяти стали непрерывной чередой всплывать совершенно дикие образы и эмоции.
— Найн, найн, — судорожно зашептал немец, начиная пятиться назад. Один, второй шаг, и, наконец, снова уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. — Кредо им деум, Патрем, — казалась бы уже давно забытая латынь старинной молитвы истово срывалась с его губ, словно это могло его защитить.
Вспомнил… И эту зловещую, нечеловеческую ухмылку, и жадный людоедский блеск в глазах, и явное наслаждение чужой болью. В ушах стоял жуткий шепот, напоминающий шорох от тысяч и тысяч мерзких ядовитых гадов. Перед глазами вновь возник нож с едва заметной капелькой крови, которую с наслаждением слизывал багровый язык.
— … Ет им Иезум Кристум…
Его словно накрыло плотным покрывалом, сплетенным из жуткого мешанины детских страхов, тщательно скрываемых переживаний из юности, и самого настоящего животного ужаса. Закостеневшие мышцы сковали тело, не давая двинуть ни рукой, ни ногой. Сердце стучало так, будто пыталось вырваться из грудной клетки.
— … Кредо ин Спиритум Санктум… Кто ты е…
Франц не договорил. Кончик ножа уткнулся ему прямо в подбородок, а потом скользнул к горлу. Мерзкое ощущение разрезаемой плоти становилось все сильнее и сильнее.
— … Ху… ма… нс-с-с-с… — раздалось знакомое зловещее шипение, среди которого Франц с трудом разбирал слова. И из того, что понимал, выходила какая-то жуткая муть. — Хуманс-с-с… Я не забыл про тебя… Темная госпожа уже заждалась своего подношения… Ты хороший воин, а поэтому уйдешь за Край, как и подобает… с мучениями. Поверь мне, я знаю, как этой делать. Тебе не будет стыдно перед Богиней.
Нож, оставив в покое шею, нанес короткий порез на губе, потом шее, и застыл у самого глаза. Качнулся и подцепил веко, оттягивая его вверх и обнажая дёргающееся глазное яблоко.
— Я… Я… Я же есть плен… — зашептал немец, с трудом выталкивая из горла слова. — Это есть нарушение конвенции… Ты не можешь…Я пленный… Секретные сведе… — попытался трепыхнуться, но мигом оказался прижат к стене. Словно в тиски зажали. — Я…
Лезвие уже было у брови. Через мгновение на лбу выступила кровь струйкой скользнув по щеке и к подбородку. Острозаточенная сталь клинка начала медленно срезать тонкий ломтик кожи, затем еще один и еще один.
— Держись, не позорь себя, — жуткий шепот, казалось, наполнял все вокруг, становясь чем-то живым, реальным. — Ллос обязательно понравится такая жертва… даже без алтаря.
Франц даже не почувствовал, как по ноге что-то потекло. Остро запахло мочой.
— Ду бист… Люцифер, — с ужасом лепетал немец, понимая, что наступает его последний час. — Иезус.
Застонав, он упал без чувств. Незнакомец же, услышав с улицы шум приближающегося автомобиля, быстро выскользнул за дверь.
У главного поста лагеря уже собрался весь комсостав полка, встречая несущийся в облаке пыли черный автомобиль. Судя по двум грузовикам с охраной позади, ехал кто-то очень важный, возможно, даже с генеральскими звездами на воротнике.
— Втянули животы, вашу мать! — рявкнул комполка на своих подчиненных. Сам Жуков едет! Вые…т теперь всех и в хвост, и в гриву.
Командиры за его спиной с тревогой переглянулись. Кому-то сегодня точно не поздоровится. О суровом нраве генерала Жукова целые легенды складывали, в которых нерадивые командиры косяками под трибунал шли. Правда, народная молва и жуковской справедливости не забывала. Мол, если не испугаешься, слабину не дашь, то Жуков никогда этого не забудет.
— Б…ь, как же так⁈ Целых дне недели этот сукин сын под нос лазил, а мы не слухом не духом! — все продолжал сокрушаться полковник, качая наголо бритой головой. — Тут же целых два склада — дивизионный с горючим и армейский со снарядами, о которых, вообще, ни одна живая душа не должна знать. А если он уже все передал? Если уже бомбардировщики летят?
Кривясь, вскинул голову к небу. Следом, словно по команде, запрокинули головы и остальные. Многие даже стали вслушиваться, а вдруг, и правда, летят?
— Мать вашу, точно недоволен, — комполка вытянулся едва только взвизгнули тормоза и автомобиль остановился рядом с ним. — Товарищ генерал…
Предлагаю глянуть и на другие книги про перенос на Великую войну
Например, «Лирик против Вермахта». Поэт и песенник из будущего выносит немчуру. https://author.today/reader/318440/2908317
Или «Физик против Вермахта». Бывший советский физик изобрел плазменную пушку и прожарил немцев вместе с их танками, флотом и самолетами https://author.today/reader/314768/2871650
А может «Друид. Второй шанс». Друид из другого мира с помощью полумагических биотехнологий показывает всему миру кузькину мать https://author.today/reader/262130/2357408
Глава 10
Дорогу осилит идущий
Просто так сложились обстоятельства. По всём признанным и не признанным канонам военного искусства начальник генерального штаба воюющей страны должен держаться от линии военных действий как можно дальше. Его стихия в тиши высоких кабинетов рядом с огромными картами местности, расчерченными прямом красными и синими линиями и черточками. Его задача планировать удары и контрудары по противнику, а не мотаться на пыльном штабном автомобиле по буеракам и колдобинам. Только быстроменяющаяся ситуация боевых действий современной войны, невероятно стремительное продвижение противника вперёд и полнейшая неразбериха в тылу диктовали совсем иное.
В конце июля, когда Москва ещё надеялась на скорое изменение стратегической ситуации на фронте, генеральный штаб должен был организовать мощный контрудар в направлении флангов Центральной группировки немцев, для чего планировалось привлечь всё имеющиеся механизированные соединения. Сильный бронированный кулак из четырёх танковых корпусов, имеющих в своём составе больше семи тысяч боевых машин, должен был смять фланги немцев, как картонку, и поставить всю группировка противника перед сложным выбором — атаковать дальше, рискуя попасть в окружении, или отступить для перегруппировки.
Но стройность планов на бумаге не прошла поверку реальностью, превратившись в фикцию уже на следующий день. Грозные танковые корпуса, одним своим видом бронированных машин должные ввергать противника в панику, оказались разбросаны на огромной территории, уже понесли большие потери в личном составе и материальной части, имели крайне малый запас горючего. Вдобавок, командиры соединений, да и командующие целых фронтов, подчас совершенно не владели обстановкой. В генеральный штаб приходили десятки панических депеши, звонков, нередко взаимоисключающих друг друга. По одним немцы были близко, по другим далеко.
Собственно, поэтому начальник генерального штаба и оказался так далеко от Москвы. Желание обладать полной информацией об оперативной обстановке перевесило потребность в безопасности. Закрепленная годами службы привычка все контролировать самому сработала и в этот раз. Пытаясь, как можно скорее разобраться в ситуации, Жуков вылетел на место сбора советской войсковой группировки, предназначенной для нанесения контрудара. Но, не найдя никого на месте, принялся колесить со взводом охраны по окрестным лесам в поисках командующих механизированными корпусами и сами части. А тут такой сюрприз…
— Вы что тут совсем мышей не ловите⁈ В лесах курорт устроили⁈ — плотный невысокий, напоминавший собой внезапно ожившую гранитную глыбу, Жуков резко вышагивал вдоль строя с командирами. Все — комполка, комбаты, ротные, начальник особого отдела и политруки — окаменели, не думая и слова вставить. Просто стояли и молчали. — Оказывается из-за этого сукина сына тут у вас штаб 5-го мехкорпуса вместе с командующим пропал! Целых два десятка командиров с охраной, как корова языком слизала, а они даже не почесались! Ладно эти из мобилизованных, толком еще и пороха не нюхали, а вы куда глядели⁈
Начальник особого отдела полка майор Журов, потевший так, что китель выжимать можно, то краснел, то бледнел. У него и мысли не было что-то возразить про свою подведомственность. Отсюда до наркома Берии далеко, а Жуков здесь, близко. Махнет рукой и сегодня же отправишься под трибунал, где никто даже смотреть не будет твои петлички.
— Что молчим, товарищ майор⁈ Что лично вами было предпринято после исчезновения в полном состава штаба 5-го мехкорпуса? Какие части, в каком количестве были задействованы? Какие результаты? — не останавливаясь, забрасывал вопросами генерал. Злой, как черт, из-за всего происходящего, он даже не думал сдерживаться. — Как же вы воевать собрались, если уже здесь ни черта не делаете⁈
Выхватив из рук ординарца протоколы допроса схваченного диверсанта, Жуков несколько раз тряхнул ими.
— Что это, вообще, такое⁈ Две недели он тут бродил, как у себя дома, а ни слухом, ни духом⁈ Как это понимать? С оружием, с рацией⁈ Чем вы тут занимаетесь⁈
Остановившись уже около командира полка, тоже стоявшего, как статуя, с силой ткнул его пальцем в грудь:
— Сегодня же провести смотр боеспособности всего полка! Чтобы по полной программе: со стрельбами, с рытьем окоп, занятием плацдарма, с маршем. Не пожалею времени, лично буду присутствовать! И не дай Бог, полк не будет готов к бою, все у меня под трибунал пойдете! Все, без исключения, вплоть до ротных! А теперь показывайте этого…
Генерал махнул рукой куда-то в сторону и скрылся в штабной палатке, куда через некоторое время привели и пленного.
— Ого-го, вот это красавец! — вырвалось у Жукова, едва в палатке появился немец.
Выглядел тот, и правда, краше в гроб крадут. На сине-багровом одутловатом лице сверкала белоснежная повязка, которую, похоже, только-только сменили. Вместо бровей две ранки, густо обработанные мазью. Глаза превратились в щелки.
— Хорош гусь! — Жуков подошел ближе, держа в руке найденные у диверсанта документы. — Обер-лейтенант Франц Фишер, значит. Говоришь, заброшен для охоты на представителей высшего командного состава Красной Армии?
Немец нехотя кивнул.
— Вижу, сопротивление оказывал, — генерал прошел к столику, на котором лежали вещи обер-лейтенанта. — Какие странные ножи. Метательные что ли?
На поверхности стола лежала кожаная перевязь с узкими кармашками-ножнами, в которых лежали необычной формы ножи. Генерал взял в руки один из них, отметив утяжеленную режущую часть, прекрасную сталь. Таким при должной сноровке можно и тонкий лист металла пробить.
— До самых зубов вооружен. Хм, как только все это пер…
Его глаз скользнул и по богатому вооружению диверсанта. Рядышком лежали массивный парабеллум и аккуратный, почти женский, вальтер, винтовка маузер с оптическим прицелом. Последний был заботливо укрыт в замшевый чехол.
— Смотри-ка, и снайперская книжка в наличии. Сто тридцать шесть человек, значит, на счету, — скрипнул зубами Жуков, заметив подчеркнутую цифру. Немец оказался еще тем аккуратистом, тщательно ведя подсчет своим жертвам. — Думаю, тебе еще мало досталось. Если бы наши бойцы при захвате прознали, точно бы пришибли.
Закончив рассматривать трофеи, вновь повернулся к диверсанту.
— А где герои? Почему нет представлений на награждение? Живо привести бойцов, что притащили этого выродка!
Комполка почему-то поморщился при этих словах, что не укрылось от внимания Жукова.
— Так… У меня, кажется, были награды. Филипчук, принеси из машины портфель. Прямо сейчас и оформим. Думаю, всю группу нужно к Отваге представить. Что? — комбат наклонился к генералу, что-то шепнув. — Как один? Этого матерого волка взял один боец⁈ Тогда к ордену Красной Звезды героя…
В этот момент в палатке появился и тот, о ком шла речь. Жуков, развернувшись к нему, сразу же отметил ладную крепкую фигуру, уверенный взгляд и приметные ухватки, отличавшие опытного бойца.
— Товарищ генерал, рядовой Биктяков, по вашему приказанию прибыл! — спокойно замер перед ним боец, причем без какого-либо намека на волнение или суету.
— Твоих рук дело, рядовой?
— Моя добыча, товарищ генерал, — как-то странно ответил боец. Правда, Жуков особо и не обратил на внимание. Ему было интересно, как это все произошло.
— Рассказывай, как провернул такое. Не каждый день такой матерый диверсант в наши руки попадает. И не надо скромничать, все, как было, рассказывай. А то есть у нас любители приписывать себе чужие заслуги.
За спиной генерала при этих словах, и вовсе, притихли. Похоже, наверх уже было доложено о больших заслугах местного командования в деле поимки диверсанта.
— Давай, говори! — торопил Жуков, поглядывая на часы. — Этот, сопротивлялся, поди? За это помять его пришлось?
— Хороший враг оказался, товарищ генерал. Сильный, опытный, одно удовольствие на такого охотиться…
По мере рассказа странный говор и необычное строение фраз все же бросились в глаза генералу. Сразу вспомнилось, что только что сказал комбат про этого бойца. Мол, герой из глухой татарской деревни и немного странный. Собственно, в этом и было все дело, решил Жуков. Ведь, в Красной Армии были бойцы из среднеазиатских республик, что, вообще, русским языком не владели.
— … А после привел его сюда.
Тем временем боец закончил рассказ. Все было лаконично, без особых прикрас. С его слов получалось, что во время ночной проверки караула взводный, которым и являлся боец, заметил диверсанта и, вступив с ним в схватку, пленил его. Скромный рассказ, однако.
— Подожди-ка, взводный, а притом рядовой? — Жуков сдвинул брови. Непорядок, получался. На должности командира взвода находил не ефрейтор, не сержант или лейтенант, а самый обычный рядовой. — Что это еще за бардак? Полковник, потрудитесь объяснить?
— Э-э… — замялся командир полка, явно не зная, что и ответить. — Товарищ генерал, полк только формируется. Еле-еле ротных нашли, с взводными, вообще, беда. Вот и решили на рядового Биктякова посмо…
Жуков резко поднял руку, заставляя командира замолчать:
— Хватит тут мямлить. Сегодня же подготовить документа на сержанта Биктякова. Посмотрели на него, справиться со взводом? — полковник кивнул, правда, как-то неуверенно. — А награду сейчас вручим. Держи, сынок, заслужил. Продолжай так и дальше служить.
Прицепил орден на грудь бойцу, и крепко обнял.
— Еще неделя отпуска. Съездишь домой, родных проведаешь.
А боец вдруг мотнул головой:
— Не нужно отпуска, товарищ генерал.
У Жукова аж щека дернулась, как всегда бывало от сильного удивления. Ведь, в отпуск съездить, да еще с наградой, это ведь заветная мечта каждого бойца. Кто в здравом уме откажется от такого⁈
— Значит, не желаешь в отпуск? — переспросил он, внимательно смотря в глаза Биктякова. — Хм, может просьбы тогда какие-то есть?
Последнее, конечно, больше спросил для проформы. Какие еще могут быть у бойца просьбы. Война идет, и все просьбы лишь об одном. Однако, рядовому снова удалось удивить генерала.
— Разрешите по своему обучаю убивать врагов?
Не знавший что и ответить Жуков замолчал. Советский Союз огромен и на его просторах живут сотни народов и этносов со своими обычаями и традициями, которые подчас русскому человеку непривычны, непонятны, а иногда и невероятны. Возможно, и у татар есть что-то свое, особенное, связанное со смертью.
— Знаешь, Равиль, — после недолгого молчания произнес Жуков. — Наш советский поэт, фронтовой корреспондент Константин Симонов недавно написал стихотворение «Убей его». Вот там есть такие строки, — прокашлявшись, продолжил глубоким голосом.
— Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал.
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так убей же хоть одного!
Так убей же скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз и убей!
Снова немного помолчав, генерал добавил:
— Убивай немца, товарищ Биктяков, убивай со всей большевистской яростью! Убивай, чтобы этой нечисти даже духу здесь не осталось! Хоть пулей в них стреляй, хоть ножом режь, хоть штыком коли…
Удивительно, но в глазах рядового разгоралось пламя. Словно настоящие огоньки вспыхнули, отметил генерал.
— Не подведи, сержант, не подведи меня. Лично за тобой следить буду, — по-родственному улыбнулся Жуков. — Держи, от меня, на память.
Снял со своей руки часы с большим циферблатом и вручил их Биктякову.
— А у меня… Мне нечем отдариться, — поник головой боец, почему-то сильно побледнев. Словно генерал не часы ему подарил, а подарок невероятной ценности. — Пока нечем, товарищ генерал. Придет время…
Поделиться книгой: