Приемный ребенок

– А того, что ты такая тихая и люди почти ничего не знают про твое прошлое, достаточно, чтобы тебя теперь посчитали ведьмой. – Мэри пожимает плечами. – Ведь на самом деле немногое изменилось, правда?

Элли думает об этом, о женщинах, про которых ей рассказывала ее мама, про то, как женщин судили, обвинив в колдовстве только потому, что те отличались от других. Она и подумать не могла, что люди будут так же вести себя и в наши дни. Или о том, что судить будут ее и называть ведьмой.

Мэри гладит ее по волосам, потом берет за подбородок и поднимает его так, чтобы Элли встретилась с ней взглядом.

– Послушай меня, Элли, не нужно из-за этого волноваться. Надо надеяться, что они сейчас разойдутся по домам, они же все мокрые. Пусть задумаются о том, что произошло сегодня вечером, может, поймут, насколько глупо они себя вели. Или, по крайней мере, поймут, что ты не одна, на твоей стороне человек, который не позволит им так к тебе относиться. А если что-то про это будут говорить в школе, они от меня получат пинки под зад. Я не позволю им так себя вести с тобой, Элли. Ты теперь моя младшая сестра, и я о тебе позабочусь.

Элли пытается улыбнуться, но накопившаяся внутри злость еще не ушла.

– Да, как ты и сказала, я уверена, что в конце концов им это надоест, – тихо говорит она. – Я уверена, что они найдут еще какую-то жертву и сосредоточат свое внимание на ней.

Если, конечно, они знают, что хорошо для них.

– Ну а если не найдут, и у тебя опять возникнут проблемы, когда меня не будет рядом, просто попытайся защититься. Ты же знаешь, что можешь. Затем расскажешь обо всем мне, а я уж разберусь со всем.

– Мне рассказывать Саре о случившемся?

Мэри качает головой.

– Пока нет. Давай вначале сами попробуем разобраться с Наоми, хорошо? Когда в дело вмешиваются взрослые, все идет наперекосяк.

Когда Элли была маленькой, мама подарила ей сжирающего беспокойства монстра. Элли записывала на бумажки все, что ее беспокоило, и засовывала эти бумажки ему в пасть, а утром они исчезали. Как бы ей сейчас хотелось иметь такого сжирающего беспокойства монстра. Она представляет, как его острые фетровые зубы превращаются в блестящие клыки, и видит мысленным взором, как эти клыки впиваются в горло Наоми Харпер, и ярко-красная кровь капает из глубоких ран, оставленных клыками. Она знает, что сегодня ночью ей будет сниться Наоми.

Глава 15

Имоджен

– Имоджен, прости, что я опоздал.

Я сижу в переговорной уже десять минут, и вот наконец в комнату врывается Эдвард Тэннерс, сжимая в руках потрепанный блокнот с загнутыми кончиками листов формата А4 и кружкой чего-то горячего. У меня не было времени выпить чаю или кофе – я слишком боялась не найти нужное помещение и опоздать, если по пути загляну в столовую. Надо отдать должное Эдварду, он замечает, какой взгляд я бросила на его кружку.

– О, ты тоже хочешь? Тебе кто-нибудь столовую показал? Прости, что не смог уделить тебе внимание утром – с девяти утра бегаю по совещаниям с партнерами, идут одно за другим. Если я еще раз в ближайшее время услышу словосочетание «целевые показатели», я кого-нибудь убью.

Я вежливо улыбаюсь.

– Все в порядке, честное слово. Люси мне все показала, а айтишник настроил компьютер. Я готова приступить к работе.

– Боже, ты, наверное, знаешь какие-то волшебные слова – обычно требуется как минимум четыре или пять дней, чтобы айтишники что-то сделали. – Эдвард улыбается, но эта улыбка показывает, что это не совсем шутка. – Я рад, что Люси тебе помогает обустроиться; тебе придется работать в плотном сотрудничестве с ней и другими членами команды. Предполагается, что каждый здесь ведет свои дела, но работа отличается от частного сектора. Нас сейчас четверо, а выполнять мы должны работу шестерых, какое-то время нас было только трое. Мы должны действовать, как одна сплоченная команда. К счастью, у нас на самом деле отличный коллектив.

На этот раз он улыбается искренне, и у меня создается впечатление, что, по крайней мере, это правда. Несмотря на все отличия от моего предыдущего места работы, к которым мне придется приспосабливаться, здесь хотя бы хорошая обстановка, все ведут себя легко и расслабленно, и отношение людей друг к другу в этом коллективе станет одним из самых положительных моментов.

– Все кажется отличным. С нетерпением жду возможности поработать со всеми.

– Говоря о работе… – Эдвард открывает блокнот и ставит дату на первой странице, наверху. Я делаю то же самое. – Мы берем направления не только из Гонта, но и нескольких школ из округи. Вы с Люси будете заниматься теми, кого направляют школы, Джемма с Чарли – уязвимыми взрослыми [8], но ты должна ожидать, что придется при необходимости переключаться с одной группы на другую. Не возражаешь?

– Отлично. Как мы распределяем дела?

– Раз в две недели по вторникам мы проводим совещание, на котором обсуждаются наши планы. Там мы распределяем работу, но если между этими совещаниями появляется что-то срочное, мы обычно действуем по ситуации, в зависимости от того, кто свободен.

Насколько я понимаю, это означает «тот, кто снял трубку», и киваю.

– Понятно. Есть ли какие-то незаконченные дела, оставшиеся от моей предшественницы, которые вы хотели бы перепоручить мне?

Эдвард колеблется одну секунду.

– У нас есть пара направлений, с которыми наша группа еще не разобралась; я пошлю тебе подробности по электронной почте. Все наши сотрудники ведут дневники. Мы тебе покажем программу с папками по делам в производстве. Мы ее используем, чтобы все могли войти в курс дела, если вдруг кто-то выиграет в лотерее и уволится.

Я улыбаюсь и пытаюсь выглядеть очень заинтересованной и страстно желающей работать.

– По крайней мере, вам не нужно беспокоиться, что я сбегу, чтобы выйти замуж. – Поднимаю руку и показываю кольцо. – Я уже замужем и все равно здесь.

Эдвард вроде бы в недоумении.

– А почему замужество могло бы заставить тебя уйти с работы? – У него вытягивается лицо. – Мы здесь не возражаем против замужества.

– О, простите, – заикаясь, извиняюсь я. – Просто, насколько я поняла, Эмили ушла по этой причине. Я только пошутила…

Эдвард с готовностью кивает.

– Конечно, я понял, что ты имеешь в виду! Ха! Это кажется немного странным, правда? Я почти забыл. – Он отъезжает на стуле от стола. – Все правильно. Прости, что получилось такое короткое знакомство, но у меня вся вторая половина дня тоже расписана – сплошные совещания, приближается конец месяца. – Эдвард пожимает плечами, словно это все объясняет. – Сегодня после обеда ты встречаешься с Тэмми из отдела кадров, она расскажет тебе всю эту скукотищу про охрану здоровья и технику безопасности, а остаток недели ты будешь сопровождать Люси на запланированные у нее встречи, я уже договорился. Остальные дела я тебе перешлю, чтобы ты на них взглянула. Позвони или напиши мне на почту, если потребуется какая-то дополнительная информация или вообще возникнут вопросы.

Эдвард встает, я тоже встаю, чувствуя себя немного ошарашенной таким резким и быстрым окончанием встречи.

– Здорово, что ты к нам присоединилась, Имоджен. Мы на самом деле рады, что человек с твоим опытом, который столько всего достиг, теперь стал членом нашей команды.

– Спасибо, – говорю я в его удаляющуюся спину. – Я рада, что я здесь.

Глава 16

Имоджен

– Как прошел сегодняшний день? – спрашивает Дэн, вручая мне чашку чая и устраиваясь на диване рядом со мной. – Никто соль в чай не бросал? Липкую ленту на стульчак унитаза не приклеивал?

Я улыбаюсь.

– Я не первый день в школе, Дэн. Они все были очень милы со мной. – Притворяюсь, будто оглядываюсь через плечо. – Если только не приклеили к моей спине записку «Дай мне в зад», которую я не заметила.

– Я ее сорвал, как только ты вошла, – шутит он. – А то это предложение дать тебе в зад было очень искушающим.

Я легонько его стукаю.

– А у тебя как день прошел? Написал сегодня что-то из бестселлеров? Смена обстановки должна вдохновлять и все такое.

– Написал. – Он наклоняется, подхватывает мои ноги, кладет ступни себе на колени и начинает массировать одну из них. Я издаю стон от удовольствия – я благодарна ему и ценю заботу, и устраиваюсь поудобнее. – Ты была права насчет этого места, это на самом деле прекрасный маленький городок в сельской местности.

Я внутренне морщусь. Я уверена, что никогда не называла «прекрасным» мой родной город, когда его описывала. Я вспоминала, как часто в прошлом чувствовала себя здесь не к месту и как все время думала о том, чтобы навсегда сбежать из Гонта. А затем, когда мне наконец удалось это сделать, оказалось, что меня тянет назад, как мотылька к свету. Я говорю себе, что это была необходимость – кто платит арендную плату за квартиру, если унаследовал дом в сельской местности? Но вернувшись сюда, я задумываюсь, не было ли это чем-то большим. Например, незаконченным делом.

– И это отличное место для увеличения семьи, – добавляет Дэн, потому что я молчу. – Ты выяснила, какие они платят пособия по беременности и родам и какой предоставляют отпуск?

– Да, конечно, – отвечаю я, даже не пытаясь скрыть сарказм. – Первым делом, только оказавшись за своим столом, я распечатала целиком руководство для персонала и подчеркнула в нем льготы для матерей.

– Хорошо, я понял, это очень смешно.

Дэн немного меняет положение тела, подтягивает поближе мою вторую ступню и начинает массировать ее большим пальцем. Ощущения совершенно потрясающие, моим усталым ногам так приятно. Этот переезд меня полностью вымотал – одному богу известно, насколько сильнее я устала бы, если б все это пришлось делать, организовывая переезд целой семьи. Утром я была вся на нервах, причем психовала так, что меня даже подташнивало, и теперь я чувствую, как у меня опускаются веки, хотя сейчас всего восемь вечера.

– Может, стоит подождать недельку, а потом ты скажешь им, сколько детей собираешься родить.

Он произносит это в шутку, но внезапно у меня перед глазами возникает жуткий образ меня самой в грязном халате, в окружении семи или восьми грязных, что-то лопочущих детей, они пытаются щипаться или дать друг другу в глаз. Я непроизвольно содрогаюсь.

– Ты замерзла? – спрашивает Дэн, вставая, и комично ударяет себя в грудь. – Развести огонь?

– Нет, со мной все в порядке, спасибо. Я сейчас допью и пойду спать. Не возражаешь? Первый день на новой работе.

– Нет, конечно, нет. – Он мгновенно реагирует. – Ты хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

Я слишком быстро качаю головой. Я знаю, что имеет в виду Дэн под «составлением мне компании», и это совсем не включает отдых для моих глаз.

– Не сегодня вечером, дорогой. Если ты так рано отправишься спать, то проснешься на рассвете. А мне нужно выспаться, чтобы завтра нормально себя чувствовать – вернуться в боевую форму.

Глава 17

Элли

Если закрыть глаза, то Элли вспоминает, как впервые оказалась здесь, в этом кабинете. На ней была чужая одежда, которая висела на ней, как на вешалке, напоминая, что одежда не ее, и у нее самой больше нет дома. После пожара ее отправили в отделение неотложной помощи. Из Франции прилетела бабушка и сидела вот за этой самой дверью, на которой написано «Без вызова не входить». Элли, сидевшая спиной к ней, слышала каждое произносимое слово: «Не самое лучшее место для ребенка… не то окружение… лучше остаться в ее родной стране… дядя и тетя… у них и так уже трое детей…»

И вот она снова сидит здесь, только на этот раз она не одна. На этот раз рядом молча сидят Билли и Мэри и напрягаются, пытаясь уловить хоть что-то из разговора, который идет за дверью.

– Она только что сказала «ноги и спирт»? – спрашивает Элли.

Мэри корчит гримасу.

– «Ноги и спирт» – это какая-то бессмыслица. – Мэри хмурится и поднимает палец вверх, призывая Элли к тишине, когда голоса начинают говорить снова. – Я считаю, что сейчас сказали «судебное дело».

Элли прижимается к стене так сильно, как только может, остается только ее проломить. Они с Билли засыпали Сару и Марка бесконечными вопросами по поводу этой встречи – почему они идут в социальную службу? Это имеет отношение к Элли? Как долго она еще будет жить у них? Но Сара и Марк упорно молчали, только иногда обменивались улыбками друг с другом и говорили: «Подождите и все узнаете». Мэри не сказала ни слова.

– Хотите попить? – спрашивает женщина, появляясь из соседнего кабинета и обращаясь к ним троим. Она высокая и худая, с резкими чертами лица, но с широкой улыбкой. Похоже, она из тех женщин, которые прилагают огромные усилия, чтобы выглядеть дружелюбными, но всегда выглядят так, словно хотели бы оказаться в другом месте.

– Я хочу, – грубо говорит Билли.

– Нет, спасибо, – отвечает Элли.

– Шшш, – шипит Мэри, полностью игнорируя женщину. – Это точно было «судебное дело». И еще «полгода». Может, ты у нас останешься еще на полгода, Элли, а может… – Она качает головой. – Нет, мне не следует это говорить. Не нужно зарождать у тебя надежды, это плохо.

– Может, речь обо мне, – перебивает Билли. – Может, я останусь. Может, твоя мама меня усыновит, Мэри.

– Знаете, вы вообще-то не должны подслушивать, – замечает женщина, кивая на закрытую дверь. – Это дела взрослых. Если б они хотели, чтобы вы знали, что они обсуждают, вас бы пригласили зайти вместе с ними.

Судя по виду Мэри, она хотела бы дать женщине пощечину.

– Возможно, они просто не понимают, в какой степени их решения влияют на остальных членов семьи, – высказывает свое мнение Мэри, гневно глядя на женщину. – Может, это и взрослые разговоры, но в конце-то концов с результатом всегда приходится жить детям.

Женщина решает не спорить с ними дальше. Она кивает, разворачивается и уходит, говоря себе под нос:

– Сейчас принесу попить.

– Что ты собиралась сказать? – спрашивает Элли у Мэри, когда женщина оказывается вне пределов слышимости.

– Я собиралась сказать, что, может, они говорят о твоем удочерении.

Элли молчит.

– Ты бы хотела этого, Элли? Ты хочешь стать частью нашей семьи навсегда?

– Она? – с неверием в голосе спрашивает Билли. – Они никогда не захотят удочерить шизанутую типа нее. Вероятно, говорят обо мне.

Мэри бросает на него такой взгляд, что он мгновенно замолкает – эффект от ее взгляда, как от удара кулаком в рот.

– Элли?

Элли пожимает плечами. Она ненавидит Гонт, ненавидит школу и всех остальных детей, но кто может сказать, будет ли ей лучше в другой школе, в другом месте? Она не видит оснований, чтобы Джефферсоны ее удочерили. Она не думает, что сильно нравится Саре, а Марк кажется безразличным. Но, по крайней мере, Сара не относится к ней плохо, она не злая, не ведет себя с ней гнусно, а Марк… Пусть лучше будет безразличен, чем как приемный отец в предыдущей семье, с алчными, голодными глазами, который следовал за ней повсюду. Он шел за ней в ванную, чтобы проверить, не нужно ли принести ей еще одно полотенце, он гладил ей лицо, когда укладывал спать, и целовал, желая спокойной ночи.

Нет, есть гораздо худшие места, чем у Джефферсонов, где она могла бы оказаться. И как там в той поговорке? Лучше известное зло, чем неизвестное. Элли не совсем уверена, что это значит. Мама обычно повторяла это, когда они ссорились с отцом. Как кажется Элли, суть в том, что лучше оставаться там, где ты живешь, а не уезжать куда-то, где будет хуже. И, по крайней мере, здесь у нее есть Мэри. Если Элли отправят куда-то еще, то она вполне может оказаться совсем одна. В школе могут заставить есть личинки насекомых, если не набираешь нужное количество баллов при тестировании, или отжиматься, если опоздала, а если забудешь домашнее задание, то на час поставят в угол на одной ноге. Одна из учительниц в ее старой школе рассказывала им про такие школы, когда они пожаловались на то, что весь класс оставили в наказание после уроков. Учительница с большим удовольствием рассказала им про все ужасные вещи, которые могут с ними случиться.

– Элли, спускайся с небес на землю. – Мэри слегка толкает ее в плечо. – Я тебя спросила: ты хочешь, чтобы мои родители тебя удочерили? Ты хочешь с нами остаться навсегда или нет? – Она берет руку Элли в свою. – Мы могли бы стать настоящими сестрами.

– Наверное, – отвечает Элли.

На самом деле она не может представить, как будет расти в этом странном месте, в окружении этих людей, когда единственным ее союзником является дочь ее временных опекунов, которая на самом деле ей не сестра, но она не может представить и как растет в каком-то другом месте. Если это не сработает, если Джефферсоны не захотят оставить ее у себя, ее все-таки отправят во Францию к бабушке? Или, может, тетю Полину заставят ее взять? И ей тогда придется переехать в Дербишир и жить вместе с тремя жуткими детьми Полины – Айком, Тристаном и Вагнером, или как их там зовут. Какие дурацкие имена! Ей придется ходить на уроки игры на фортепиано, и она превратится в маленький испорченный кусок дерьма. Именно так ее папа сказал маме, когда, как они думали, Элли их не слышала: «Эти дети – маленькие испорченные куски дерьма». Все равно ни одна из этих жизней не воспринимается как ее настоящая, она должна быть другой! Они воспринимаются как временное, преходящее существование до тех пор, пока не удастся снова найти ее настоящих маму и папу. Это все временно, пока ей не вернут родителей назад, чтобы ее жизнь шла правильно, так, как и должна, с мамой, папой и маленьким братом. Элли хочет, чтобы началась снова та жизнь.

– Тебе не нужно воспринимать это с энтузиазмом, – серьезно заявляет Мэри, выпуская руку Элли, и бьет ногой по ножке стула. Ей скучно, она в нетерпении. – В любом случае я отсюда уеду через несколько лет, – добавляет она, глядя на Элли в ожидании реакции. – Как только это можно будет сделать по возрасту. Я хочу убраться из этого города, и ничто не заставит меня сюда вернуться.

– А куда ты собираешься, Мэри? – спрашивает Билли, скатывая в шарик рекламный листок с одного из соседних столов и бросая в нее. Мэри хмурится.

– Не лезь не в свое дело.

– Ты можешь взять меня с собой? – спрашивает Элли, в груди у которой зарождается надежда.

Мэри смеется.

– А что я буду с тобой делать? Тебе тогда максимум будет пятнадцать лет. Ты не сможешь найти работу и оплачивать свой переезд. Ты все еще будешь учиться в школе. Нет. – Она напряженно изучает свои ногти. – Ты не сможешь поехать со мной туда, куда я собираюсь. Но тебе осталось ждать не так долго, примерно лет семь, и тогда ты сможешь уехать сама. Даже шесть, если у тебя все будет хорошо получаться и ты сама сможешь уже о себе позаботиться в семнадцать.

– Семь лет – это целая жизнь, – объявляет Элли. – Снова почти целая моя жизнь. Я не смогу здесь столько продержаться без тебя.

Судя по виду, Мэри собирается что-то сказать, но тут скрипит и поворачивается ручка, и дверь открывается. Билли мгновенно садится прямо и притворяется хорошим мальчиком.

– Подслушивали? – спрашивает Сара, но в голосе не слышно укора. Она широко улыбается. – Ну, что вы трое услышали?

– Ничего, – признается Мэри. – Ты объяснишь нам, что происходит?