Натали Нил
Тринадцатая. Найти и присвоить
Глава 1
Он снова пришёл. Невидимые руки осторожно ползут по моему телу, чуть касаясь мягкими ладонями горячей, чертовски чувствительной кожи. Каждое прикосновение обжигает, заставляет нервно вздрагивать, гонит кровь по венам. Кажется, что я вся в огне. Желание ползёт вслед за руками, захватывает в плен, не отпускает. Он очень искусен. Никто никогда не касался меня так…
Требовательные, умелые пальцы будят самые глубинные чувства, заставляют задыхаться от необычных, постыдных желаний.
— Где ты? Скажи, не бойся… — вкрадчиво, но настойчиво просит ласковый голос, продолжая сладкую пытку.
И тут же в сознании звенит колокольчик тревоги. Тревога примешивается к желанию, раздражает и мешает наслаждению. Нет! Нельзя! Зачем ему знать?
— Кто ты? — пытаюсь спросить невидимку, но с губ слетает только стон — громкий, бесстыдный, тягучий, как патока. Я даже не знала, что умею так.
— Не бойся… — шепчет, искушая, голос. Он шелестит в моей голове и тоже дрожит от желания. О, он безумно хочет меня! Это приятно. — Я найду и заберу тебя. Мы должны быть вместе. — наглые руки ласково огладили живот, добрались до грудей, накрыли их и чуть сжали. — Скажи же! Ну!
Пальцами впиваюсь в простыни, безжалостно сминая их. А голос требует, ползёт по коже, странно туманит разум, отравляя его сладостью греха.
— Не могу… — с трудом выталкиваю слова из сухого горла.
— Глупости! Ты наша. Наша… — шелестит настойчивый нахал, продолжая ласкать мою грудь. Он мурчит, тянет слова, заставляет падать в пропасть наслаждения и наслаждаться падением. — Скажи, тебя ведь никто не касался, как я? Ведь, правда? Я чувствую тебя так остро, так приятно… — наглая рука толкнулась, пытаясь проникнуть между крепко сжатых бёдер. Ну нет! Это уже слишком. Сильнее сжимаю бёдра.
Невидимка разочарованно вздыхает и снова ползёт руками по телу вверх.
Не хочу отвечать! Это не его дело! Страх снова поднял голову и показал острые зубы. Чужак слишком настойчив. Я даже имени его не знаю… но почему-то отвечаю правду:
— Нет.
— М-ммм… ты — наша вкусная девочка. Ты наша… — снова страстно шепчет голос.
— Кто ты? — между стонами мне всё-таки удаётся озвучить свой вопрос. Но он тоже не торопится отвечать:
— Узнаешь. Скажи, где тебя искать? Как найти? В какой туманности ты прячешься от нас и почему? — голос журчит, искушает.
Так хочется ему поддаться, так хочется ответить, рассказать всё. Но губы упрямо твердят:
— Не могу. Нельзя…
— Скажи! Это просто. Давай же! — вдруг резко приказывает голос.
— Нельзя… Нельзя! — как в бреду, повторяю запрет.
— Прошу, скажи. Ну же! Давай! Это так просто, и мы будем вместе. — невидимые руки нежно гладят моё лицо, проходятся, чуть касаясь, подушечками пальцев по губам, ласкают так порочно, так сладко.
Я уже готова поддаться безумству, хочу рассказать, когда в мой сон врывается ещё один голос — противный, металлический, без эмоций:
— Тринадцатая, время подъёма! Ваша вахта через двадцать минут. Подъём, Тринадцатая!
Глава 2
Стряхнув с себя последние сладкие оковы сна, сажусь на узкой полке кровати, прикреплённой к перегородке такой же узкой кабины орбитальной станции. Что же это такое? Почему мне снится этот странный, такой нереально реальный сон? Почему раз за разом подсознание играет эту странную шутку со мной? Растираю виски пальцами.
— Тринадцатая, время до начала вахты — пятнадцать минут. Вам следует поторопиться. Время на гигиенические процедуры — пять минут.
Заботливый искин всегда вежлив и спокоен. Что случится, если я опоздаю на вахту? Ни-че-го… Меня даже не накажут. А кто может это сделать здесь, на последней орбитальной станции Земли в дальнем космосе? Разве что…
— Тринадцатая, — снова ожил голос искина, — я регистрирую необычную заторможенность после сна и подавленное настроение. Пройдите в медицинский отсек для обследования. Время вашей вахты перенесено на неопределённый срок.
— Не надо! — я подскакиваю с узкой постели. — Я готова. Я сейчас соберусь.
— Не обсуждается, Тринадцатая. Специалисты медицинского отсека уведомлены. Вам надлежит немедленно отправиться на обследование.
Я обречённо вздохнула. Очередное обследование… Которое за последние два месяца? Когда медики примут решение, что мой ресурс выработан? Что я больше не вывожу, а значит, мне дорога в отсек утилизации? Когда это случится? Сегодня? Или через неделю? Или через месяц… Вот тебе и «не накажут».
Делать нечего. Искин дал предписание. Надо идти. Я быстро собралась, натянула опостылевший серый рабочий комбинезон, плеснула в лицо ледяной водой и поплелась светлыми, но тесными коридорами орбитальной станции в медицинский отсек. Я смотрю в огромные иллюминаторы в черноту космоса. Почему-то мне кажется, что наша станция, залитая никогда не гаснущим светом, выглядит слишком чужеродной в этой черноте, в этой идеальной гармонии пустоты.
— Тринадцатая, куда торопишься? — улыбнулся Р-двадцать седьмой. Он шёл мне навстречу с металлическим ремонтным чемоданчиком в руках.
Разве я куда-то тороплюсь? Да я еле ноги переставляю.
— К медикам. — отвечаю уныло.
— Опять? — Р-двадцать седьмой обеспокоенно заглянул мне в глаза.
А я только губы сжала плотнее. Да, опять.
— Прости, мне пора. — я попыталась пройти мимо, но Р-двадцать седьмой вдруг взял меня за руку. Прикосновение его прохладных пальцев показалось омерзительным, отозвалось желанием забрать руку. Мне оно неприятно. Совсем не так, как во сне с тем, другим. Воспоминание о пережитых моментах страсти заставило мои щёки вспыхнуть румянцем.
— Послушай, если тебе надо поговорить, я всегда готов выслушать. Давай выпьем кофе после вахты? — это он так ласково называет безвкусную бурую жидкость, которую для нас синтезирует старый аппарат, созданный ещё на Земле. — Или набери меня на комм, как будешь свободна и у тебя будет настроение. — парень радушно улыбался.
Я ему нравлюсь… Но я не буду пить с ним кофе, и не буду откровенничать. Ни к чему. Я заставила себя улыбнуться ему, неопределённо кивнула и продолжила путь.
Перед дверями медицинского отсека животный страх, почему-то разлившийся ледяным холодом внизу живота, заставил замереть на пару секунд. Сегодня мне невыносимо трудно поднять руку и приложить её к сканеру. Лбом упираюсь в прохладное полотно алюминиевой двери и прикрываю глаза. Не хочу туда… Не хочу! Каждый раз, как на плаху. Но двери разъезжаются сами, открывая вид на сияющий белизной отсек.
— Проходите, тринадцатая! Мы заждались. — хмурится всегда серьёзный М-пятый.
Мне приходится войти внутрь.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. — я, и правда, хорошо себя чувствую. — Не знаю, почему искин прицепился ко мне.
М-пятый подключает меня к мониторам. У меня берут кровь, и тут же на мониторах выводятся все мои биологические параметры.
— Что тебе снится, Тринадцатая? — неожиданно задаёт вопрос М-восемнадцатый.
Я испуганно вскидываю на него взгляд.
— Ничего…
— Почему ты врёшь? — сегодня он не отстаёт. — За последние три месяца ты уже седьмой раз попадаешь к нам утром по направлению искина, который регистрирует подавленное настроение и потерю концентрации после пробуждения. Тебе придётся объяснить. Мы ждём.
Оба медика уставились на меня в ожидании ответов. И что же мне сказать? Что кто-то бесстыже ласкает меня, запускает в моём теле желания, которые подавляются у всех здесь, на станции? Ни за что! Я опускаю глаза на нервно переплетенные пальцы на коленях и нагло вру.
— Мне снятся кошмары…
Глава 3
— Что? Ты опять потерял с нею связь? — далёкий голос брата клинком врезался в сознание, причиняя дикую боль.
Сколько раз просил его не делать так! Я, ведь мог быть ещё в связке. Но он слишком не терпелив. Каждый раз, когда не его очередь ласкать нашу незнакомку, он слишком бесится. Впрочем, как и я, когда подходит его время.
— Отвали, Имис! — я тёр лоб, пытаясь вынырнуть из невероятно яркого, очень реального сеанса связи. М-мм, каким он был.
Сегодня её эмоции были такими мощными, такими вкусными! Я не напился. Мне мало.
До сих пор мои ладони ощущают её приятную, атласную кожу, дрожь податливого тела, переполненного таким чистым, ярким желанием, упругость груди. Член ноет от напряжения, пытаясь выпрыгнуть из штанов и получить желанную разрядку.
— Она прервала сеанс. Вернее, нас прервали. Чей-то противный голос. Голос без эмоций. — нехотя, всё же отвечаю на вопрос брата.
— Что он говорил? — Имис тут же ухватился за него, как за нить, торопливо приказал, — Вспоминай!
Я морщусь, пытаясь восстановить воспоминания, потому что в мозгу отложился лишь жар её тела и моё сильнейшее желание.
— Что-то, типа «ваша вахта…» бла-бла-бла…
Имис запустил руки в необычные для нашей расы огненные волосы. Его мать была иномирянкой, привезенной отцом из очередного военного турне. Зачем он только приволок её?! Хотя, будь иначе, и у меня не было бы сводного брата — верного спутника во всех развратных приключениях.
— Вахта? Робот? — он продолжает допрос с пристрастием. Дотошный, как отец, когда выпытывает мельчайшие детали наших проделок. В следующий раз я буду допрашивать его так же пристально. Прицепился!
— Для робота голос слишком нежный. Скорее, искин или бортовой комп.
— Значит, она на корабле? Значит, она из продвинутой расы? Хвала звёздам, нам досталась не дикарка! — Имис поднял глаза к потолку.
Я пожал плечами.
— Возможно. Или на орбитальной станции, или на колонизированной планете. И таких «или» я могу тебе ещё с десяток придумать. А на счёт «не дикарка»… Всё очень и очень сомнительно.
— Почему же она не говорит, где прячется? — Имис с досадой плюхнулся в лётное кресло и откинулся на спинку, показывая, как он недоволен таким положением вещей.
— Знаешь, сегодня я был глубоко в её подсознании. — я прикрыл веки, стараясь воскресить и заново пережить сладкие воспоминания. — Она действительно боится. Что-то или кто-то запретил ей называть место пребывания.
— Третий месяц, Райд! Третий месяц мы пытаемся её найти! Космос — не отдельная планетка. Он слишком большой. Мы можем никогда не узнать, где наша пара.
— Не отчаивайся. — я усмехнулся, отлично понимая и разделяя чувства брата. — Пока мы её слышим, не всё потеряно. Быть может, однажды она уступит и назовёт координаты. И тогда мы найдём её и присвоим.
— Внимание! Звездолёт входит в плотное облако обломков и космической пыли! Опасность столкновения семьдесят два процента! — искин подтвердил сообщение включением аварийной сигнализации. Противно взвывший корабль увёл часть датчиков в красную зону. Только этого не хватало!
Мы с братом тут же отставили разговоры.
— Управление мне! — рявкнул Имис, натягивая шлем виртуальной реальности.
Я потянулся за своим и забыл про ноющий член. Не до разрядок, когда звездолёт входит в облако гигантских обломков, и каждый из них может оказаться размером с наш корабль, а то и больше.
И как в воду смотрел. Звездолёт сильно тряхнуло от первого удара. Имис грязно выругался, и я поспешно натянул шлем. Второй удар заставил звездолёт изменить траекторию полёта…
Глава 4
После неприятного разговора с медиками, мне выдали транквилизаторы, и я перестала видеть сны. Моя жизнь снова стала монотонной, размеренной и серой, как те мыши, которых мы никогда не видели вживую. Такой, какой она и должна быть.
Я, как и остальные четыре тысячи девятьсот девяносто девять людей, — последний оплот Земли в дальнем космосе. Последние выжившие.
Земляне начали терраформировать Зеру всего сто лет назад. Нас отобрали из миллионов, желающих прикоснуться к великому делу. Мы были лучшими. Каждый из нас обладал высоким уровнем интеллекта и отличным здоровьем.
Мы шли через космос в сопровождении огромных грузовозов, затаренных модулями, деталями и оборудованием для монтажа огромной, автономной орбитальной станции. Погружение в искусственную гибернацию сохранило нам молодость и силы. Потом долгие годы мы монтировали станцию на орбите Зеры, наблюдая, как медленно, но уверенно меняется юная планета. Вся наша жизнь состояла из снятия показателей, их анализа и отправки данных.
Станция стала нашим домом. Последним домом. Когда пустые грузовозы вышли в обратный путь, Земля вдруг замолчала. В один момент мы оглохли и осиротели.
Просчитав вероятность нападения возможного врага из космоса, искин станции принял решение прекратить посылать сигнал в космос. И мы остались единственными живыми существами на многие тысячи световых лет вокруг.
Пять тысяч оставшихся в живых землян. Да, я думаю, что Земля погибла. От этого ноет в груди и хочется биться головой о перегородки станции. Но как иначе объяснить, почему она молчит? Ведь, если бы кто-то выжил, нам бы дали знать. Нас бы не бросили на орбите планеты, которой до окончания терраформирования ещё не известно сколько веков…
Численность населения станции никогда не меняется. Мы не знаем, кто такие дети. Я помню их. Они милые. Последний раз я видела их там, на Земле. Кажется… Как же давно это было?
Мы не умираем навсегда, как на Земле. Когда искин и медики решают, что очередной человек выработал свой полезный ресурс, нас… утилизируют. Никто не знает, что это такое. Мы просто исчезаем без следа. Это самая страшная тайна станции. Но потом в отсеке для клонирования вырастает новый человек. Он выходит оттуда полностью готовым к работе. Технологии переноса сознания позволяют нам помнить всё, что нужно, и отсекают все разрушающие воспоминания и эмоции. А заодно, никто из нас не может иметь детей…
Сколько раз уже клонировали меня? Я не помню. И никто не помнит. Но сейчас я думаю, что каждый раз, когда нас клонируют, у нас забирают что-то очень ценное, что-то очень важное — частичку воспоминаний, которые кто-то посчитал бесполезными. Всё чаще думаю, на сколько я отличаюсь от той, самой первой Тринадцатой? Какой была та личность? Как её звали по-настоящему. Ведь, у всех людей на Земле были имена и фамилии. Фамилия — это семья, принадлежность к роду. Быть оторванным от этих знаний — больно. Я просто Тринадцатая… Всего лишь номер в длинном числовом ряду. Интересно. Раньше меня это не беспокоило.
А ещё я думаю, что та первая я была очень смелой, раз решилась на такой полёт. И что та смерть, самая первая, и была настоящей…
— Тринадцатая, о чём ты думаешь? — Семьдесят девятая легонько стукнула меня в плечо.
— Прости? — я тут же включилась в разговор.
— У тебя проблемы с концентрацией внимания? — Семьдесят девятая внимательно всматривалась в моё лицо.
Она специально это делает. Каждый раз, стоит мне задуматься или замедлиться, и она тут как тут со своими глупыми вопросами.
Камера искина, оценивающе, тут же уставилась на нас.
— Почему ты отвлеклась от работы? — я поторопилась вернуть ей её же монетой. — Похоже, это у тебя проблемы с концентрацией. Не хочешь обратиться в медицинский отсек?
Семьдесят девятая хлопала густыми длинными ресницами, стараясь сообразить, как же мне ответить.