Тени исчезают на рассвете

Семенов зашел в директорский кабинет и склонился над корзинкой для мусора. Брезгливо морщась, отбросил пальцами влажный окурок и вытащил синий конверт. Бережно расправил его и сунул в карман пиджака.

РАЗГОВОР В МАШИНЕ

Было ровно три часа дня, когда Сергей Павлович зашел на центральный почтамт. Он направился к будке телефона-автомата, снял трубку и набрал номер кабинета Мокшина, хотя прекрасно знал, что никого там нет.

Рассеянность? Может быть… Но что такое делает Сергей Павлович? Ожидая ответа, он листает лежащую на черной полочке книгу телефонных абонентов. Вот он открывает предпоследнюю страницу и, чуть загнув нижний ее угол, проводит ногтем по месту сгиба. Затем закрывает книгу и кладет ее на место…

Из почтамта Сергей Павлович пошел в кинотеатр "Май", находившийся поблизости, взял билет и посмотрел новый фильм. После окончания киносеанса, он снова вернулся к кассе и купил на этот раз уже целых три билета на последний сеанс.

— Один билетик отдельно, — попросил он кассиршу. — И поближе к двери, пожалуйста.

Кассирша пожала плечами, но ничего не сказала. Разная бывает публика! Одним подавай вместе, другим — врозь, третьим — поближе к двери, четвертым — подальше от дверей…

Сергей Павлович жил довольно далеко от центра, в небольшом деревянном домике. Он занимал здесь одну половину, состоявшую из комнаты и кухни. В другой половине жила чета пенсионеров Монаховых. Муж — Егор Ефимович — был прежде железнодорожником, его жена — Мария Степановна — учительницей. С Семеновым они жили душа в душу. Он был хорошим соседом: жил тихо-мирно, не пил, не скандалил.

— Здравствуйте, Сергей Павлович, — приветствовал его старик Монахов, сидевший на завалинке возле дома. — С работы?

— Как вам сказать, Егор Ефимович. Отпросился я сегодня пораньше, побродил по улицам. Растет город наш, растет! Молодежь не замечает, а вот мы с вами, старожилы, — все видим…

— Садитесь, Сергей Павлович, потолкуем… Хорошо здесь, на солнышке.

Монахов подвинулся, давая место соседу.

— Пойду-ка лучше вздремну немного. Что-то ночью неважно спалось… Ах да, чтобы не забыть, Егор Ефимович! Пойдемте сегодня вечером в кино все вместе. Итальянская картина идет, говорят, хорошая.

— Я бы со всем удовольствием. Вот как Маша только, не знаю.

— Да я уж и билеты взял, — сказал Сергей Павлович. — На десять тридцать.

— Ну, раз взяли — кончено! Пойду старуху агити-ровать.

Егор Ефимович поднялся с завалинки. Они вместе зашли в маленький темный коридорчик.

— Разбудите меня в десять, Егор Ефимович, ладно? А то боюсь, просплю.

— Разбудим, разбудим, а как же…

Но Сергей Павлович и не думал ложиться спать. Тщательно прикрыв за собой дверь, он сбросил ботинки и прошел на кухню. Вытащил из кармана конверт, отрезал ножницами уголок, где была наклеена марка, и опустил его в блюдце с теплой водой из термоса. Когда марка отмокла, Сергей Павлович осторожно снял ее с бумаги.

Это была самая обыкновенная рублевая почтовая марка с рисунком Кремля. Ничего примечательного на ней не было, ни с лицевой стороны, ни на обороте. Марка, как марка! Но Сергей Павлович тем не менее проделывал с ней странные вещи. Он взял со шкафа маленький пузырек — аптечная наклейка гласила: "Валерьяновые капли". Тщательно смочил жидкостью из пузырька клеевую поверхность марки и обождал, пока она подсохнет.

Из ящика стола Сергей Павлович вытащил небольшую металлическую коробочку. В ней были принадлежности для письма: бумага, конверты, марки. Он взял из коробки марку и, стараясь не касаться пальцами клеевой стороны, наложил на нее другую, смоченную "валерьянкой". Когда Сергей Павлович разнял марки, на нижней был четко отпечатан портрет молодого человека, сфотографированного с чемоданом в руке. Очевидно, дело происходило в вагоне, так как по сторонам снимка виднелись края полок, а в глубине — большое окно.

С помощью лупы, лежавшей тут же, в ящике стола, Сергей Павлович с трудом прочитал микроскопическую надпись на краю фотоснимка: "Алексей Петр. Воронцов.

Южносибирск. Редакция". Затем поставил на место пузырек, сжег марку с конверта и остатки бумаги. Марку же с отпечатанным на клеевой стороне фотоснимком он спрятал в портсигар, ловко сунув ее в бумажный мундштук папиросы.

Сергей Павлович убрал со стола и с удовольствием потянулся. Ну вот! Теперь, пожалуй, можно и отдохнуть.

…Егор Ефимович постучал в дверь ровно в десять. На улице уже темнело.

— Сергей Павлович! Время!

— Сейчас встану…

У входа в кинозал Сергей Павлович посмотрел на билеты и ахнул:

— Смотрите-ка, а ведь места-то разные… Ну и народ пошел! Ведь я этой кассирше специально сказал, чтобы обязательно билеты вместе были, а она вот что сделала. Нет, я это так не оставлю. Где тут директор кинотеатра?

— Да что вы, не надо, Сергей Павлович! — уговаривала его Мария Степановна. — Подумаешь, беда какая!

Продолжая возмущаться и негодовать, Сергей Павлович все же прошел в зал и отыскал свое место. Оно оказалось возле самой двери. Оглянувшись, он помахал рукой своим старичкам. Они сидели в другом конце зала.

Погас свет. По полотну экрана забегали первые кадры кинохроники. Сергей Павлович быстро, не выпрямляясь, шагнул к выходу, осторожно снял крюк и прикрыл за собой дверь.

На автобусной остановке он дождался машины на Северный поселок, а еще минут через двадцать стоял далеко от кинотеатра на самой окраине города. Было уже совсем темно. Лишь свет фар проезжавших по шоссе машин на мгновение вырывал из мрака белую таблицу с черной надписью: "Южносибирск".

Сергей Павлович и не заметил, как к нему подкатил легковой газик — он шел вплотную за огромным грузовиком. Казалось, машина бесшумно вынырнула из ночи. Открылась задняя дверца.

— Садитесь, — произнес приглушенный голос.

Сергей Павлович осторожно перешел через канаву, силясь разглядеть номер газика в свете фар подъезжавшей сзади машины. Но, как и в прошлый раз, табличка вся была залеплена грязью.

— Скорее! — повелительно сказал тот же голос.

Сергей Павлович забрался на заднее сиденье и прихлопнул дверцу. В машине был лишь один человек. Он сидел впереди, за рулем, одетый в плащ с поднятым воротником. На голове у него была кепка. Вот все, что мог видеть со своего места Сергей Павлович.

Некоторое время ехали молча. Навстречу шли машина за машиной, и водитель сосредоточился на управлении автомобилем. Но вот поток машин прекратился. Газик сбавил ход и, тихо урча, пошел, прижимаясь к обочине дороги.

— Что случилось? — спросил водитель глухим голосом, словно его рот был набит ватой.

— Пришел фотоснимок.

— Воронцов Алексей Петрович?

— Откуда вы знаете? — удивился Сергей Павлович. И тут же догадался: рация!

Водитель коротко хмыкнул.

— Давайте!

Сергей Павлович вытащил из кармана портсигар и подался вперед. Ему не терпелось увидеть лицо водителя.

Но тот, не оглядываясь, протянул к Сергею Павловичу руку в перчатке.

— Кладите сюда… А теперь слушайте. Этого так называемого Воронцова придется украсть и выжать из него — силой или деньгами, это все равно — весь их план, а главное, кто такая "Анна". Потребуются ваши связи среди уголовников.

— А если Воронцов ничего не скажет?

Водитель пожал плечами. В машине наступило молчание.

— Когда вам надо быть в городе? — спросил наконец водитель.

— В двенадцать. У кинотеатра.

— Пора возвращаться. — Он развернул машину. — Связь по-прежнему будем держать через будку телефона-автомата. Сделать надо вот что…

Сергей Павлович вышел из машины в темном переулке неподалеку от кинотеатра. Газик поехал дальше, а он заспешил к выходу из зала. Вот-вот должен был кончиться сеанс.

Он успел вовремя. Только подошел к двери, как она распахнулась и из зала повалил народ. Сергей Павлович встал в сторонку, подождал своих соседей. Вот и они!

— Ну как? — спросил он, восторженно улыбаясь.

— Очень хорошо! Очень!.. А песенка какая… "Ты подари мне…" — запел вполголоса Егор Ефимович.

— "…свой поцелуй, мой милый", — поддержал его Сергей Павлович. — Замечательно!

— Тише, вы! — смеясь, затеребила их за рукава Мария Степановна. — Народ смотрит… "Подари", "поцелуй"… Развоевались, старые развалины.

— Это мы-то старые развалины? — возмутился Егор Ефимович. — Ну уж положим… Давай снова, Сергей Павлович, назло ей.

— "Ты подари мне свой поцелуй, мой милый…"

Молодежь оборачивалась и, улыбаясь, смотрела на них. Какие они веселые, особенно вон тот, с усами и бритой головой!

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Поезд прибывал в Южносибирск утром. Алексей поднялся, когда еще только стало светать. Осторожно, стараясь не разбудить Надю — железнодорожники с верхних полок сошли ночью на каком-то полустанке, — он оделся, вышел в коридор и прильнул лбом к холодному оконному стеклу.

Кругом, насколько хватал глаз, простиралось необъятное пшеничное поле. Лишь изредка вдали проплывали небольшие рощицы. Алексею стало казаться, что поезд остановился — так однообразна была картина, развертывавшаяся за окном. Лишь ритмичный перестук колес да мелькавшие за окном телеграфные столбы напоминали, что с каждой минутой ближе и ближе Южносибирск.

Каков он, этот Южносибирск? Как описала его Надя — чуть ли не лучший город на свете. Но ей не очень-то можно верить — она ведь местная, а свой город всегда кажется самым лучшим.

Интересно, как его примут в коллективе. Народу там, наверное, много, — газета большая. Хорошо, если есть молодые ребята — с ними легче сойтись. А то ведь у него знакомых — никого.

Никого? А Надя… Удивительное дело — едут они всего пять суток, а кажется, будто уже давным-давно знакомы. Она такая веселая, общительная. И какая-то она… Красивая? Нет, не то: милая…

В гости к себе пригласила. Надо будет сегодня же зайти. А удобно ли сегодня? Ничего, удобно, он выдумает какой-нибудь предлог. Попросит, например, книжку по солнечной энергии… Нет-нет, сегодня нельзя. Только приехал — и уже за книжкой. Дня через два — другое дело. И пригласить ее в театр — есть ли в Южносибирске театр? Ну, если нет, тогда в кино. А вдруг она с ним не пойдет? Кто он ей такой — случайный попутчик, подумаешь! У нее, может быть, друг есть. Тоже какой-нибудь солнечный специалист. Интересно, что они делают в Южносибирске?..

В коридоре стало людно. Забегали молоденькие проводницы, вынося из купе постельные принадлежности. Некоторые пассажиры из числа менее терпеливых стали перетаскивать в тамбур чемоданы и свертки.

В окне замелькали первые городские строения…

На привокзальную площадь вышли вместе. Глазам открылся довольно унылый вид. Здание вокзала было старое, маленькое, облупленное. Зал ожидания вмещал лишь небольшую часть пассажиров. Остальные ждали поездов прямо на площади, располагаясь на узлах, мешках, чемоданах. Площадь была грязной, пыльной, утренний ветерок лениво гонял по ней покорные клочья бумаги.

За площадью виднелись приземистые бревенчатые домики с деревянными, позеленевшими от старости крышами. По ухабистой мостовой с хозяйским видом расхаживали куры.

— У-у, — разочарованно протянул Алексей. — Не таким я себе представлял Южносибирск.

— Да, вокзал у нас не очень… Но посмотрите туда…

Надя указала на восток. Там, на фоне розового утреннего неба, четко выделялись силуэты многочисленных строительных кранов. Издалека они казались легкими, воздушными, словно сотканными из тончайших кружев.

— Видите, что там делается?! Новый город строим, — с гордостью сказала Надя. — Когда я была маленькой, таких вот домишек даже в центре полно было. А теперь их там совсем мало. И на окраинах, возле заводов, там тоже целые поселки новых домов. Съездите туда, посмотрите… Ну, давайте прощаться, Алеша. Мне ведь далеко добираться.

— Но мы с вами встретимся, да?

Алексей задержал ее маленькую сухую руку в своей ладони.

— У вас ведь есть мой адрес… Приходите, я вас познакомлю с мамой, угощу чаем…

Алексей хотел сдать свои чемоданы в камеру хранения. Но, увидев очередь, выстроившуюся у избушки, в которой помещалась камера хранения, передумал. Чемоданы легкие. Он шутя донесет их до гостиницы.

На ближней улице раздавались звонки трамвая, но Алексей решил идти пешком. Интересно ведь впервые пройти по улицам незнакомого города, в котором предстоит жить и работать.

Южносибирск оказался городом контрастов, как, впрочем, и все города, где новое растет рядом со старым, оттесняя его и утверждаясь все прочнее. Алексей шагал по улицам, где рядом с древними, вросшими в землю хибарками высились красивые дома-блоки, занимавшие целые кварталы. Он перепрыгивал через выбоины и канавы, шагал через глубокие лужи, чтобы минуту спустя очутиться на широком асфальтированном проспекте, усаженном тополями и прямом, как струна. Но стоило отойти десяток шагов в сторону, как он снова попадал в царство луж и безмятежных хрюшек. Неподалеку от здания телевизионного центра стояла водоразборная колонка — в домах этой части города, видно, еще не было водопровода. У строящегося широкоэкранного кинотеатра проходил тротуар из прогнивших досок.

Пятиэтажное здание гостиницы с огромными трехстворчатыми окнами и просторным подъездом, по обе стороны которого стояли "Победы" и ЗИМы, выглядело вполне современным. Алексей уже предвкушал удовольствие от горячей ванны. Но оказалось, что свободных мест в гостинице нет.

— А вы в какую организацию приехали? — поинтересовалась дежурный администратор, полная пожилая женщина с приветливым лицом. — В редакцию? Ну, они вас устроят, не беспокойтесь… Это недалеко. Идите до угла, где доска объявлений висит, там поверните налево, дойдите до следующего угла, потом снова налево. Увидите двухэтажное здание с колоннами. Вот там они и работают.

Пришлось идти в редакцию с чемоданами в руках. Миловидная девушка, с которой он столкнулся в дверях, с удивлением посмотрела на него.

— Вам куда?

— В редакцию.

— Материал привезли? Из какого района?

Алексей рассмеялся.

— Неужели вам материалы в чемоданах везут?.. Я на работу к вам приехал. Из Московского университета.

Девушка оказалась техническим секретарем редакции. Она пригласила Алексея пройти в общую комнату и обождать редактора.

— Только он, наверное, поздно придет. Дежурил вчера, — пояснила она.

Алексей поставил в угол свои чемоданы, а сам сел в кресло рядом со столом секретаря.

Редакция постепенно наполнялась народом. Алексей с интересом смотрел на каждого входящего, стараясь определить, какую работу тот выполняет в газете. Но так разве угадаешь! Сотрудников много: молодые и старые, мужчины и женщины, веселые и хмурые. Что делает, например, вот этот высокий, худой, с брезгливым выражением лица? То ли он корреспондент, то ли заведующий отделом, то ли фотокорреспондент… Хотя нет, фотокорреспондент, вероятно, вот тот, с аппаратом. Разодет как — стиляга! Эти баки! А держится просто. Веселый, живой.

В комнату вошел пожилой мужчина с мрачным лицом и густыми черными бровями, нависшими над глазами, словно кусты над пропастью. Несмотря на безоблачное утро, обещавшее жаркий солнечный день, на нем был плащ с поднятым воротником, кепка.

— Привет, — поздоровался он глуховатым, низким голосом.

— Здравствуйте, Олег Викторович, — ответили ему.

Олег Викторович подошел к вешалке, повесил кепку, предварительно отряхнув ее от пыли, аккуратно расправил плащ. Затем перебрал письма, лежавшие на столе секретаря.