Вокруг света без виз

Дорога оказалась длиннее и значительно круче, чем мы полагали, глядя на карту. Тропа петляла по склонам гор — то круто поднимаясь наверх, то так же круто спускаясь вниз. Уже начинало темнеть, а мы вначале шли, а потом уже и карабкались по крутому склону, который казался бесконечным.

Путь до пещеры занял у нас пять часов. Дошли мы уже в густых сумерках. С наступлением ночи быстро похолодало. Чтобы не замерзнуть в своих рассчитанных на тропики спальных мешках, пришлось надевать на себя всю одежду. И все равно жарко не было. Но все же и не замерзли — главным образом потому, что вчетвером забились в двухместную палатку.

К входу в Ледяную пещеру пришлось метров тридцать спускаться вниз под крутым наклоном. Под ногами лежал грязный, но еще достаточно прочный прошлогодний снег. Внутри тоже было холодно. И очень много льда. Именно из него, а не из камня и сделаны здесь сталактиты и сталагмиты. Даже в начале осени, когда большая часть ледяных скульптур растаяла, в пещере еще остались ледяные глыбы самой причудливой формы.

Впрочем, в Дурмиторе вообще было довольно прохладно. На обратном пути в поселок мы наткнулись на заросли малины. Удивительно, но ягоды еще не созрели. И это в конце сентября!

В Жабляке мы зашли на автовокзал. Выяснив, что ближайший автобус пойдет только через два часа, отправились на выход из города — благо он там недалеко.

Водитель джипа, оказавшийся профессиональным альпинистом, взялся увлеченно рассказывать, как штурмовал Эверест вместе с русскими коллегами. Но его рассказ прервался почти в самом начале. Джип заглох и, несмотря на все манипуляции, никак не хотел заводиться.

Машина перегородила асфальтированную, но узкую дорогу. Однако пробки не возникло. Ведь мы были не на шоссе, а на какой-то глухой сельской дороге. Здесь машины появляются только случайно. Бывший альпинист вызвал подмогу по мобильному телефону. А мы пошли искать выход на главную трассу.

Шли напрямик, через поля и перелески. Немного поплутали, но с помощью местных жителей все же добрались до шоссе. Тем временем автобус, который мы не хотели ждать в Жабляке, успел проскочить буквально перед нашим носом. Но вскоре мы вчетвером уехали на попутке.

Попали к местному «шумахеру». Он как разогнался на старте, так и не снижал скорости. Уже и стемнело, и крутые серпантины начались. А он все гнал и гнал по узкой дороге, как по треку гонок «Формула 1». Обгонял всех подряд, даже на самых крутых поворотах. Пропущенный нами автобус мы с ним тоже обогнали. Однако все равно в Никшич попали уже в темноте. Ночной автостоп, как известно, занятие неблагодарное. Поэтому в монастырь Острог, до которого оставалось еще около 22 километров (из них 8 — вверх по склону), поехали на такси.

Монастырь Острог — самая крупная, самая почитаемая и самая известная православная обитель на Балканах. В XVII веке к скале, на высоте 1000 метров над уровнем моря, «прилепилась» маленькая церковь. Рядом с ней поселились монахи. Основанный ими монастырь стал таким популярным, что они просто физически не могли принять всех паломников. Поэтому в 1820 году в дополнение к старому монастырю создали еще один, расположенный на 200 метров ниже по склону. Его стали называть нижним.

Верхний монастырь постоянно расширяли. Достроили Крестовоздвиженскую церковь, по строили новое общежитие для монахов. На втором этаже для паломников выделили три большие комнаты: № 1, № 2 и № 3. В них поставили рядами трехэтажные железные кровати. Ночевать можно бесплатно. Даже разрешение спрашивать ни у кого не нужно — заходи, выбирай свободную койку и ложись! Одеяла, ватные матрацы и подушки свалены огромными кучами на первом этаже. Самое удивительное в том, что здесь нет деления на мужские и женские кельи. Поэтому в келье обстановка как в плацкартном вагоне.

Утром мы встали по сигналу колокола и пошли на утреннюю службу. А после ее окончания сразу же отправились в Бар. Нет, не в питейное заведение. Такое странное имя носит город на Адриатическом побережье Черногории.

В Баре закончилось путешествие самой молодой участницы кругосветки — Виолетты Шаниной. Ей нужно было возвращаться в Москву. Учеба! Поэтому старый Бар мы осматривали уже втроем.

Старый Бар со стороны похож на огромную крепость. Он с трех сторон окружен высокими каменными стенами, а с четвертой стороны подступы к городу преграждает глубокое ущелье. Территория, ограниченная городскими стенами, была очень плотно застроена, а теперь она еще плотнее завалена руинами домов, церквей, мечетей, турецких бань и дворцов. Среди руин растут гранатовые деревья и нежатся на раскаленных камнях змеи.

На самом высоком месте внутри городских стен стоит крепость. Строили ее в XI веке. Старались. Рассчитывали на века. Все нападения она выдержала. Даже во время Второй мировой войны здесь шли ожесточенные бои — о них свидетельствует установленный внутри крепости мемориал. И крепость устояла. Однако во время землетрясения 1979 года от цитадели отвалился большой кусок стены. Он, правда, не упал, а стоит рядом, как будто небрежно прислоненный каким-нибудь великаном.

С угловой башни цитадели прекрасно видно, что в городе есть не только руины — результат недавнего землетрясения, но и несколько только что отреставрированных церквей — а это уже результат усилий местных властей по привлечению туристов.

Бар известен как «город олив». Оливковые деревья здесь встречаются на каждом шагу. Среди них есть и старые, и очень старые. Одно — самое большое и развесистое дерево — официально признано старейшим в Европе. Считается, что ему уже две тысячи лет. Огромную развесистую оливу превратили в мини-музей. Ее огородили со всех сторон. Поставили калитку — с платным входом. А рядом установили мраморную табличку, на которой написано, что этому дереву ровно две тысячи лет. Так что есть еще в мире вечные ценности. Пока эта плита не разрушится и не придет в негодность, дерево будет как бы заморожено в своем почтенном круглом возрасте.

Из Старого Бара мы поехали в Ульцинь… на такси. А почему нет? На автобусе с каждого по 5 евро, а такси — 15. Если же поделить на троих, то получается то же самое.

Небольшой каменистый мыс, на котором в V веке до н. э. поселились греки, во II веке до н. э. привлек внимание римлян. Они основали здесь свою колонию Ольцинум. Это название, немного в искаженном виде, у города сохранилось и до наших дней. Хотя кто здесь только не жил. Место было очень бойкое.

Первую крепость на скалистом мысе основали римляне. Ее остатки сейчас раскапывают археологи. А построенная на античных руинах турецкая крепость прекрасно сохранилась, и ее превратили в музей. Здесь собрали заржавевшие стальные пушечные ядра, мраморные колонны и камни с латинскими надписями. В стеклянных витринах выставлены монеты, посуда и украшения, найденные при раскопках.

Новый город, раскинувшийся на обращенных к морю холмах, удивительно похож на турецкий средиземноморский курорт. Побеленные бетонные трех-четырехэтажные дома с балконами и террасами, минареты мечетей, кофейни и магазинчики.

Ульцинь считается самым солнечным городом Черногории. Здесь, по статистике, бывает в среднем 217 солнечных дней в году. Но это статистика. В реальности же как повезет. Когда мы приехали, действительно светило солнце. Но ночью начался сильный дождь. Он не прекратился и утром. Однако мы все же были настроены двигаться дальше. Но столкнулись с непреодолимым препятствием. Дело в том, что мы поселились в гестхаусе, а вещи сдали в стирку. Постирать-то их постирали. А вот высушить не успели. В таком солнечном месте, конечно, никому и в голову не приходит покупать стиральные машины с сушилкой. Или хотя бы делать навесы над веревками с сохнущим бельем. Придется остаться еще на один день. Будем смотреть на дождь из окна. Однако на следующий день мы обязательно продолжим наше путешествие — при любой погоде.

От Ульциня до албанской границы мы добирались на такси. Летом, в разгар туристического сезона, здесь ходят и автобусы, и маршрутки. Но осенью желающих поехать в Албанию так мало, что общественный транспорт гонять нерентабельно.

Глава четвертая

Албания

Албания — формально визовая страна. Но, по примеру Хорватии, каждый год здесь специальным указом на летний период вводят безвизовый режим. Ведь и албанцам хочется привлечь в свою страну как можно больше туристов. Получается пока, правда, не очень. Имидж страны очень уж сильно подпорчен.

После окончания Второй мировой войны здесь долго правил диктатор Энвер Ходжа, который умудрился поругаться одновременно и с Западом, и со странами социалистического лагеря. Затем наступил полный беспредел. Во время народных волнений разграбили оружейные склады и… открыли границы страны. Вооруженные албанцы стали разбредаться по Европе. Началась война за передел сфер влияния в криминальном мире. Хорошо организованные (как и все, кто воспитывался при социализме) и решительно настроенные (как и все, кому нечего терять) албанцы потеснили тех, кто до них занимался в европейских странах проституцией, торговлей оружием и наркотиками.

Естественно, у европейцев складывается впечатление, что и в самой Албании все сплошь преступники. Поэтому на тех, кто собирается сюда поехать, смотрят как у нас на туристов, отправляющихся на экскурсию в Чечню.

Пограничный переход между Черногорией и Албанией по размеру не больше стандартной автозаправочной станции. Черногорские и албанские пограничники сидят вместе — за одним столом. Все компьютеризировано. Вначале наши паспорта проверил по компьютерной базе черногорский пограничник, затем то же самое сделал албанский. И — что удивительно — ни тот, ни другой не поставили ни одного штампа.

С албанской стороны на нас сразу же набросились таксисты. Мы немного поторговались. Все же Албания — это Восток, а здесь ни в коем случае нельзя соглашаться на первую же предложенную цену. Не поймут. В результате нам удалось сбить цену в полтора раза (с 10 евро до 7), и мы поехали в Шкодер на старом, но очень большом «Мерседесе» — в Албании чуть ли не все машины такси этой марки.

В Шкодере первые поселенцы — одно из иллирийских племен — появились уже в IV веке до н. э. Но первую мало-мальски заметную крепость строили два века спустя уже римляне. Потом ее неоднократно реставрировали, и сейчас на въезде в город можно увидеть результат совместного труда турок и австрийцев — ведь после римлян город успел побывать и в составе Османской империи, и в австрийской империи Габсбургов.

Во времена коммунистического режима Энвера Ходжи Албания попала в Книгу рекордов Гиннесса как единственная в мире атеистическая страна. Здесь официально были запрещены ВСЕ религии сразу. Сейчас и христиане, и мусульмане активно борются за паству — вернуть тех, кто еще не забыл о своей религиозной принадлежности, и навербовать новых адептов. Поэтому здесь не только реставрируют пережившие период гонений церкви и мечети, но и активно строят новые. И сейчас именно религиозные сооружения выделяются яркими пятнами на общем сером фоне жилых зданий, сохранившихся с коммунистических времен.

Судя по карте, Шкодер связан с Тираной железнодорожной линией. Вокзал мы нашли. Но он не работал. Двухэтажное бетонное здание с зеленой крышей не развалилось и даже не разрушено. И вывеска «Stacioni Hekurudhor Shkoder» на месте, и стекла в окнах целы. Только дверь закрыта на ключ. На заросших бурьяном станционных путях стояло несколько старых вагонов — и тишина. Никого! Даже охраны не было никакой.

Автовокзал в Шкодере, возможно, есть. Но искать его нам не пришлось. Маршрутки и автобусы на Тирану отправляются от разворотного круга у театра в самом центре города. В Тиране автовокзал — вернее, забитая автобусами площадка — находится прямо возле железнодорожного вокзала (тоже не работающего), всего в паре сотен метров от центра города.

Тирана — сравнительно молодой по местным меркам город. Его основали не римляне, а турки. И всего лишь в 1614 году. Долгое время это был заштатный торговый городок, о котором мало кто слышал. Но в 1920 году именно его сделали столицей получившей независимость Албании. Вероятно, выбор был продиктован исключительно удобным географическим положением. Тирана находится практически в самом центре Албании. Да и строить новую столицу здесь было проще — никакие древние руины не мешали.

Впрочем, сами албанцы строительством поначалу и не занимались. Итальянцы, оккупировавшие страну вплоть до 1944 года, заложили сеть широких проспектов и построили на них первые правительственные здания. Затем за дело взялись советские строители. В результате получился город, похожий одновременно и на типичный южноитальянский городок, и на российский областной центр где-то в нечерноземной полосе.

Характерный пример такого градостроительства — центральная площадь города, площадь Скандерберга. Конный памятник этому национальному герою Албании возвышается в самом центре площади. Но больше ничего албанского на ней нет. За памятником виднеется построенное итальянцами правительственное здание. Перед ним стоит построенное советскими строителями (а после того, как Албания поругалась с СССР, албанскими, но по советским чертежам) белое здание Дворца культуры. Рядом с ним видно здание Национальной картинной галереи, украшенное гигантской фреской с изображением албанского народа, идущего под красным флагом к счастью. Ведет его девушка, наряженная в свадебное платье, но с гордо поднятой над головой винтовкой.

Архитектурный ансамбль площади сформировался в прошлом веке. Но с двух сторон уже видны стрелы подъемных кранов, а прямо за минаретом и башней с часами высится стандартная коробка современного высотного здания. Она пока еще опутана строительными лесами. Но наверху уже видна огромная надпись «Alba Skela».

Конечно, и албанские строители внесли свой посильный вклад в украшение города. Пройдя немного дальше по широкому бульвару, мы увидели и чисто албанские здания. После пересечения бульвара с улицей Жанны дʼАрк слева стоит гигантская… пирамида. Почти точная, только уменьшенная копия настоящей — египетской. Построили ее не из камня, а из стекла и бетона. Но цель была точно та же. Это должен был быть мавзолей современного фараона (в новых коммунистических условиях этот титул звучал как «генеральный секретарь») — «любимого руководителя» и «отца народа» Энвера Ходжи.

Строительство пирамиды завершилось в 1988 году. Но по прямому назначению ее не использовали. Общественный строй к тому времени уже радикально поменялся. Пирамида оказалась никому не нужной и постепенно разрушается.

Центральный парк — тоже памятник прошедшей эпохе. Тут есть бронзовая скульптурная группа, изображающая единение народа и армии — босоногая девушка дает напиться солдату в ботинках и военной форме. А неподалеку от них стоит памятник трем братьям-революционерам — три бронзовые головы на гранитном постаменте. Между памятниками героям войны и труда по асфальтированным дорожкам неспешно прогуливаются ветераны, вспоминая дела давно минувших дней.

В коммунистические времена город застраивался серыми бетонными коробками — местными хрущобами. Быстро их снести невозможно. Но поменять облик города в соответствии с новыми веяниями очень хочется. Оригинальное решение нашел мэр албанской столицы Эди Рам. Он, будучи сам по образованию художником, в 2000-х годах стал перекрашивать все уродливые серые панельные коробки в яркие цвета. Каждый дом стал оригинальным, не похожим на соседние по использовавшейся при его окраске палитре цветов, по орнаментам и рисункам. Эскизы для украсивших фасады рисунков мэр рисовал сам — в свободное от управления городом время.

Никакого социалистического реализма здесь нет — вообще никакой конкретики, как в современном абстрактном искусстве. Только яркие круги, квадраты и треугольники — красные, синие, зеленые, ярко-желтые. Результат — налицо. Унылые улицы засверкали всеми цветами радуги, превратившись в одну огромную художественную галерею под открытым небом.

Новые здания строят уже под новый — яркий и красочный стиль. Строительство идет очень активно. Никто и не спрашивает, откуда на это деньги берутся. Албания ведь не может похвастаться ни залежами нефти, ни современными промышленными предприятиями. Однако повсюду видны не только новые дома, но и новые рестораны, и новые отели.

Тирана, бывшая когда-то итальянско-советским городом, постепенно возвращается к своим корням. Ведь изначально город и был чисто турецким. Даже в кухне местные жители остались приверженцами турецких традиций. В кафе самое популярное блюдо — типично турецкий бурек с сыром, шпинатом или мясным фаршем.

Из современной столицы Албании мы переехали в ее старую столицу — Дуррес.

Первыми там обосновались греки. В 627 году до н. э. здесь высадились переселенцы из Коринфа. Они назвали свое поселение Эпидамнос. По свидетельству древнегреческого географа Страбона, этот город был одним из крупнейших центров поклонения богине Венере. Аристотель в своей «Политике» описывал политические процессы на примере событий, происходивших именно в этом городе.

В Дурресе была олигархическая форма правления. Торговцы и ремесленники, даже самые богатые, не имели никаких политических прав. В 431 году до н. э. они подняли бунт и стали требовать демократии. В конфликт между олигархами и демократической оппозицией вмешались греческие полисы. Началась война, в которой воюющие стороны впервые в мировой истории поделились не по этническому, а по идеологическому принципу. За местных олигархов вступилась Спарта, в которой была олигархическая форма правления, а за демократическую оппозицию — «оплот демократии» Афины. Все остальные греческие полисы также распределились на противников и сторонников в полном соответствии со стилем своего правления. Началась первая общегреческая война.

Определить, какая из форм правления лучше, должны были силой оружия. Война шла почти тридцать лет и закончилась полным разгромом Афин. Так на практике удалось доказать, что олигархическая форма правления эффективнее демократической. По крайней мере, во время военных конфликтов. Поэтому и неудивительно, что с тех самых пор войны затевали только страны с авторитарной формой правления. У них ведь больше шансов на победу, чем у их соседей — демократов.

В 229 году до н. э. Эпидамнос вошел в состав Римской империи. Римляне и построили на склоне холма величественный амфитеатр на 15 тысяч мест. Он и сейчас, хотя и в полуразрушенном состоянии, своими размерами не уступает современным городским постройкам. От амфитеатра осталась ровно половина — зрительские ряды, построенные на склоне холма. С них виден лежащий внизу на месте сцены зеленый пустырь. Сразу же за ним начинаются дома. Верхняя часть амфитеатра отгорожена от проходящей по вершине холма улицы железной решеткой.

Прямо на набережной на оштукатуренных и выкрашенных в бледно-розовый цвет камнях установлен бронзовый памятник албанскому солдату с гордо поднятой рукой, в которой зажата винтовка. Пьедестал памятника изуродован граффити — видно, так местные жители выражают свое отношение к счастливому социалистическому прошлому. А его следы видны буквально повсюду.

Во дворах может не быть детских площадок, но там обязательно обнаружится хотя бы один бетонный бункер. В них, по замыслу великого вождя Энвера Ходжи, албанцы должны были защищать идеалы социализма от врагов. А у страны, находившейся в полной изоляции от остального мира, врагами были все — как капиталистические, так и социалистические страны. И все, как казалось тогдашнему партийному руководству, только и думали, как бы напасть на гордую и независимую Албанию. Сеть маленьких бетонных бункеров покрыла всю страну. Их было построено около ста тысяч. И это в одной из самых маленьких европейских стран. Никто на Албанию так и не напал. Коммунистический режим развалился сам, ненадолго пережив смерть диктатора.

Дурресс стоит на побережье, он отнюдь не стал приморским курортом. На набережной, правда, создали луна-парк. Но пляжа, как такового, в городской черте нет. Берег грязный и заваленный высохшими морскими ежами. В воде можно увидеть только рыбаков, забрасывающих сети точно так же, как делали это описанные в Евангелии рыбаки на берегах Галилейского озера. Они заходят в воду примерно по пояс и бросают сеть с укрепленными на ней по кругу свинцовыми грузилами. Когда сеть подбрасывают в воздух, грузила, равномерно распределенные по периметру, увлекают ее за собой. Но в центре образуется что-то типа колокола. Он с мягким хлопком шлепается в воду и тут же исчезает из виду. Затем рыбак тянет за веревку и, вытащив сеть на берег, вытряхивает ее содержимое на камни. Сеть, по идее, должна накрыть всю рыбу, оказавшуюся в зоне ее «поражения». Но чаще всего в ней оказываются лишь водоросли.

Древняя история Албании связана с греками, римлянами и турками. Первый по-настоящему албанский национальный герой жил в XV веке. Именно с него начинается история современной независимой страны. Георгий Кастриоти (1405–1468) был сыном албанского принца. В юном возрасте его взяли в заложники и увезли в Эдирне, где тогда находилась столица Османской империи. При дворе султана молодого албанца приняли в ислам, дав ему новое имя — Искандер. После окончания учебы способный юноша стал быстро подниматься по карьерной лестнице. В период правления султана Мурата II он дослужился до ранга бея (губернатора). Турки стали называть его Искандер-беем, а албанцы — Скандербергом. Именно под этим именем он и вошел в историю.

Воспользовавшись ослаблением турков после поражения от венгров в 1443 году, Скандерберг отказался от насильно навязанного ему ислама, вернувшись к христианству, и поднял восстание, провозгласив себя правителем независимой Албании.

Турки несколько раз пытались подавить восстание. Они четыре раза осаждали Крую — в 1450, 1467 и 1468 годах. Но каждый раз албанцам удавалось отбиться. Конечно, во многом благодаря помощи венецианцев, для которых враг их основного врага был если и не другом, то союзником. Однако, как оказалось, важен был и авторитет, которым обладал Скандерберг. После его смерти в 1478 году турки смогли легко захватить крепость, которая на протяжении четверти века была им не по зубам.

От крепости, где с 1443-го по 1468 год находилась резиденция Скандерберга, до наших дней сохранились только одна башня и фрагменты проходящих по гребню холма над обрывом каменных стен. Все остальное было разрушено, а позднее застроено обычными частными домами. Часть из них снесли, чтобы освободить место для здания музея, стилизованного под средневековый замок — с круглыми башнями, высокими стенами и зубцами, с похожими на бойницы узкими окнами.

Странно, что фотографировать внутри запрещено. Ведь экспозиция там не художественная и даже не историческая, а чисто пропагандистская. На стенах развешаны портреты национального героя Албании или его соратников, оружие и предметы быта XV века. На самом верхнем этаже реконструирован кабинет Скандерберга с огромным письменным столом и креслом.

Глава пятая

Черногория

Сделав круг по Албании, мы вернулись назад в Черногорию и отправились в Будву. Согласно древнегреческим мифам этот город основал сын царя Агенора Кадмус Финикийский. Его вместе с женой изгнали из Греции. Им пришлось отправиться на поиски нового места жительства. Они и облюбовали это благословенное место с мягким климатом.

Однако, согласно историческим данным, первое поселение возникло все при тех же неугомонных римлянах в середине II века до н. э. После разделения Римской империи на западную и восточную Будва оказалась как раз на границе между ними. А позднее здесь проходила и граница между западным христианским и восточным мусульманским мирами. Воевать приходилось часто, поэтому город был хорошо укреплен. До наших дней сохранилась стена, построенная в XV веке. Она и сейчас со всех сторон окружает Старый город.

Мы приехали в Будву уже в темноте. Пройдя несколько раз Старый город вдоль и поперек, мы нашли сравнительно удобное место — маленькую скалистую площадку между крепостной стеной и кромкой воды. Для палатки там было слишком мало места. Но палатки у нас уже и не было — мы отправили ее в Москву с Виолеттой. Поэтому спали под открытым небом.

Утром нас разбудил звон колоколов — даже будильника не надо. В Старом городе есть несколько старых церквей, и все действующие. В бывшей крепости, примостившейся в одном из примыкающих к морю углов, создали морской музей, посвященный местной истории. В музейную стену вмурован древний символ Будвы — две смотрящие в противоположные стороны рыбы.

Есть тут и древний круглый каменный колодец, диаметром чуть больше метра. Воды не видно. А дно покрыто толстым слоем из монет. Колодец закрыт железной решеткой с толстыми прутьями — чтобы кто-нибудь ненароком не свалился. Но в углу сделан маленький люк — как раз можно пролезть человеку.

Олег тут же вызвался спуститься вниз, чтобы произвести археологические раскопки. Сказано — сделано! Он пролез в люк, потом свесился вниз, держась за железные прутья, и отпустил руки. Прыгать пришлось с небольшой высоты. Но назад без посторонней помощи ему было уже не подняться. Привлеченные необычной суетой, стали подтягиваться редкие в этот утренний час туристы. Все выражали свою поддержку и одобрение: «Молодцы, ребята! Так и надо. Зачем монеты там гноить?»

Примерно за четверть часа Олег выковырял из влажной земли две горсти самых разных монет. Закончив раскопки, он с моей помощью выбрался наружу.

Промыв монеты от прилипшей к ним грязи, мы стали разглядывать найденные сокровища. Никаких раритетов обнаружить не удалось. Колодец, очевидно, периодически все же чистят. Больше всего было монет бывшей Югославии.

Встречались монеты из европейских стран, уже перешедших на евро, и сами евро, и рубли, и украинские копейки, и американские центы… — откуда только сейчас не приезжают в Будву туристы.

Которская бухта врезается в сушу на глубину в 28 километров, образуя удобную естественную гавань для кораблей. Ее называют Бока Которска. Бока на староитальянском языке означает залив, а в дословном переводе «рот» или «пасть». Жители этих мест, бокели, издавна считались отличными мореходами.

Самый большой город, расположенный в южном торце бухты, называется так же, как и вся бухта — Котор. Здесь причаливают огромные океанские круизные лайнеры, которые с трудом проходят в узкую горловину и потом долго разворачиваются.

За массивными каменными воротами начинается лабиринт узких улочек и миниатюрных площадей. Когда долго по ним блуждаешь, естественно возникает желание окинуть взглядом сразу всю картину. И для этого там есть прекрасная возможность. В любой, даже самый маленький просвет между домами видна тянущаяся по склону над городом крепостная стена и руины замка. Наверх ведет мощенная камнем дорога, которая постепенно переходит в узкую тропу, а затем уж и вообще приходится идти прямо по каменной кладке. Но все усилия не напрасны. Сверху виден и сам Котор, и большая часть длинной узкой бухты.

Прекрасно виден и маленький городок Пераст, расположенный прямо напротив узкого пролива Вериге, самой узкой части Которской бухты. Маленьким этот город был всегда — для большого поселения между кромкой воды и холмом Святого Ильи мало места. Однако, несмотря на свои скромные размеры, в прошлом он был довольно известным и влиятельным.

Как гласят местные легенды, в XIV веке основали Пераст пираты. Венецианцы не стали долго терпеть здесь пиратскую вольницу. В 1420 году они захватили город и навели в нем порядок. Он оставался под их контролем вплоть до развала Венецианской республики в 1797 году.

Любовь к морю у местных жителей вытравить не удалось, но ее направили в мирное русло. Здесь создали верфь и мореходную школу. Местные капитаны, отличающиеся не только храбростью, но и высоким профессионализмом, прославились на всю Европу. Поэтому и неудивительно, что именно сюда Петр Первый отправил молодых русских бояр обучаться морскому делу.

Первые 17 русских студентов были направлены в 1697 году в мореходную школу «Наутика» (навигация). В городском музее на самом почетном месте висит картина 1711 года «Русские бояре по повелению Петра Великого учатся морскому делу у Марко Мартиновича». Именно с этого эпизода и началось активное сотрудничество русских и бокелей. Многие из них отправлялись в Россию и делали там успешную карьеру. Капитанов из Которской бухты хорошо принимали при русском дворе, доверяли им командовать русскими военными судами и целыми флотилиями.

Прямо напротив Пераста лежат два островка — Богородицы скал и остров Святого Георгия. На одном из них нашлось место только для церкви, а на другом есть еще и кладбище. На берегу моря — прямо напротив островков (примерно посредине) мы и расположились на ночь. Место тихое и уютное. Только спать пришлось под светом полной луны, как на освещенной мощными фонарями городской улице.

Утром на первом же автобусе мы отправились в Херцег Нови, расположенный на берету все той же длинной Которской бухты, но уже почти у входа в нее со стороны Адриатического моря. Центральная улица города названа в честь адмирала российского флота и при этом местного уроженца — Марко Войновича (1750–1807). В 1770 году он поступил на службу в российский флот в звании мичмана. Марко принимал участие в крупных сражениях против турок, был награжден орденами за храбрость. Однажды он попал в персидский плен, но вскоре был освобожден. Позднее Марко командовал Каспийской флотилией и Черноморским флотом, а в 1801 году был произведен в адмиралы флота. В его честь названа не только улица в Херцег Нови, но и, например, Графская пристань в Севастополе.

Марко Войнович — самый знаменитый, но не единственный местный житель, судьба которого оказалась неразрывно связанной с Россией. Более того, в период Наполеоновских войн весь город входил в состав Российской империи. Однако после того, как порядок в Европе был восстановлен, российский император добровольно отказался от своих прав на него.

Глава шестая

Хорватия

От Херцег Нови до погранперехода мы доехали на такси. С хорватской стороны транспорта было мало, поэтому первые пять километров от границы в сторону Дубровника мы прошли пешком. А оставшиеся сорок километров проехали на попутке.

У входа в Старый город к нам подошла женщина и предложила комнату в своем доме за 30 евро (на троих). Мы тут же согласились. По пути она стала рассказывать о том, как здесь вольготно жилось во времена социалистической Югославии.

— Я уже тогда сдавала комнаты туристам. У меня был патент, и я исправно платила все положенные налоги. — Потом она стала жаловаться, как тяжко ей пришлось во время войны. — Город три месяца был в осаде. У нас не было ни электричества, ни воды, ни продуктов. И очень страшно было. С горы по нас стреляли из пушек.

Мы прошли примерно до середины центральной улицы Плаца и свернули налево в узкий переулок, круто поднимающийся наверх по склону. Зашли в один из стоящих стена к стене домов. Хозяйка показала нам комнату на втором этаже. Три кровати, окно на улицу — вернее, на окно стоящего всего лишь в трех метрах прямо напротив дома.

Для нашей хозяйки сдача комнаты внаем сейчас единственный источник дохода.

— Я сербка, а Дубровник — город хорватский. После войны кажется, что мы живем здесь мирно и дружно. Но это только видимость. Загляните в любой магазинчик или ресторанчик — ни в одном из них вы не найдете хозяина серба. Весь бизнес сейчас принадлежит только хорватам. Сербы здесь — люди второго сорта. У тех, кто еще не уехал, сейчас зачастую единственный источник дохода — сдача своего жилья туристам.

Сейчас Дубровник с окрестностями такой же оторванный от основной территории Хорватии анклав, как российская Калининградская область. Впрочем, этот город и раньше, на протяжении большей части своей истории, предпочитал держаться обособленно.

На территории Дубровника люди поселились еще в незапамятные времена. Но город основали хорваты — где-то в середине V века, еще до начала массовой славянской миграции. Название, вероятно, произошло от слова «дубрава» — дубовые леса в окрестностях города до сих пор встречаются в изобилии.

Изначально Дубровник находился под контролем Византии — как и все балканское побережье Адриатики. Но в XII веке он получил самостоятельность. Местные князья формально никому не подчинялись, а город сохранял свою автономию. Однако без могущественных покровителей обойтись было нельзя. Вначале на протяжении 150 лет Дубровник был вассалом Венеции, хотя и конкурировал с ней в торговле и судостроении. Потом местные князья переметнулись под крыло османского султана. Турки не стали ограничивать культурную и торговую автономию Дубровника, ограничившись лишь тем, что получали ежегодную дань за свое «покровительство». И позднее, формально входя в состав Югославии, город продолжал оставаться таким же обособленным от окружающих его республик. Только судостроение и торговля стали уже не главными источниками дохода. На первое место вышел туризм. Популярности города способствовало и его включение в 1979 году в список памятников ЮНЕСКО. Во многом благодаря помощи этой авторитетной и богатой организации удалось так быстро залатать бреши, проделанные в городских домах и храмах в 1991 году, когда Старый город обстреливали закрепившиеся на вершине горы войска югославской армии. Сейчас бывшие артиллерийские батареи стали всего лишь туристической достопримечательностью. К ним можно подняться прямо на фуникулере. С вершины горы, от верхней станции фуникулера, можно рассмотреть и весь Старый город. Но значительно проще это сделать во время прогулки по окружающим его городским стенам, общей протяженностью почти два километра.

Для туристов по городским стенам проложен круговой маршрут. Движение только в одну сторону — против часовой стрелки. Входы находятся в трех местах (плюс пара мест, где на стену можно забраться «неформально») — там же проверяют билеты у проходящих. По стене можно ходить часами. Длинная сеть расположенных на разных уровнях узеньких переходов, лестниц, башен и башенок дает возможность рассматривать Дубровник с разных точек, и с каждой из них вид немного меняется, но остается замечательным. Руки так и тянутся к фотоаппарату. Уже и аккумулятор на последнем издыхании, и карточки забиты, но кажется, что лучший кадр еще где-то впереди. На закате еще интереснее: освещение меняется очень быстро, и даже не нужно менять своей позиции, чтобы изменилась картинка перед глазами.

Как только начало темнеть, вход на стены закрыли, а на остававшихся на них туристов устроили облаву, загоняя к выходу, как стадо неразумных овец. В самом же городе — на узких улочках и мощенных камнем площадях — жизнь продолжала кипеть и с наступлением темноты.