Южная пустошь – 6 (СИ)

— Призови сама, — отозвалась я. — Ты ведь тоже можешь…

Ягурда поняла мой ответ и захохотала: «Тогда тебе придется смотреть, как умирают от удушья твои люди. В том числе и эта девочка, которую ты хотела спасти».

Она на мгновение спряталась, выпуская душу Олиры. Взгляд девочки мгновенно изменился, растерянность, страх на грани паники, губы дрогнули и скривились в плаче, а на глазах появились слезы.

«Мама! Мамочка!» — только и успела проплакать несчастная девочка. И… сунуть руку в небольшую сумочку, на ее поясе и выкинуть оттуда темный камень — артефакт, прячущий Хигрона.

Ягурда вернулась, но она не заметила, что под ногами ее лошади, утонув в снегу, прятался наш последний шанс. Олира начала общаться с магом тогда, когда Ягурды уже не было. И, вероятно, каким-то способом сумела скрыть эти сведения от вернувшейся Верховной.

Я замерла, стараясь не смотреть на артефакт… Остальные были так поражены горем, что ничего не заметили.

«Хигрон! — мысленно позвала я мага, надеясь, что ушлый призрак придумает способ покинуть купол Идора. — Хигрон!»

Я звала его снова и снова, но ничего не получалось. Я уже почти отчаялась, когда заметила, что Веним, которого я обнимала спит. И Илайя тоже… Прямо так, как была, стоя на ногах и привалившись к стволу дерева…

— Ты здесь, — выдохнула я тихо. Было слишком светло, чтобы видеть призрака, но он точно был здесь.

— Тссс! Молчи, — услышала я в голове его довольный голос. — Если проклятая Верховная заметит меня, то все… пиши пропала. Эта стерва имеет на меня зуб еще с тех пор, когда мы оба были живы и топтали эту землю своими ногами.

Он захохотал… И перед глазами появилась картинка, чрезвычайно довольный призрак потирает руки, как будто бы получил то, чего давно ждал.

— Ты хотя бы представляешь, что сделал этот мальчишка⁈ — захихикал он. — Не-ет, не представляешь! Это грандиозно! Великолепно! Хотя, конечно, требует доработки… Слишком нестабильное заклинание получилось. Надо чуть-чуть изменить формулу и усилить резонанс в точке слияния. Изменить проницаемость в обратную сторону. Что это за защита, если сам маг того гляди сдохнет, как крыса загнанная в угол… и еще этот непонятный побочный эффект. Надо будет изучить, какие именно волны подняли чертову ведьму… И как ей, вообще, удалось задержаться в теле девочки, если Великая Мать самолично вышвырнула ее оттуда… Вопросы-вопросы…

— Я ничего не понимаю, — мысленно произнесла я, надеясь, что маг, еще висевший перед моим внутренним взором и что-то бормочущий будто бы про себя, услышит.

Хигрон закатил глаза…

— Елина! — рявкнул он, — не тупи! Ты же сама ощутила действие нового заклинания Идора! До того, как резонанс разогнался до опасных пределов, случился взрыв и заклинания схлопнулись превращаясь в это, — маг указал на купол.

— Да-да, — прошептала я, хотя понятнее мне совсем не стало. — ты прав. Но сначала помоги, пожалуйста, выпустить моих людей! Я не хочу, чтобы они погибли!

— Ты чем меня слушаешь! — рявкнул маг. И хотя голос звучал только в моей голове, в ушах зазвенело. — Я же сказал, заклинание нестабильно и саморазрушается! Осталось не больше четверти свечи… Но на твоем месте я убрался бы подальше… Возможно, окончательный разрыв магических связей приведет к еще одному взрыву.

— Саморазрушается⁈ — уловила я главное.

Маг ничего не ответил, только тяжело вздохнул и снова закатил глаза. Мол, и почему я разговариваю с такой бестолковой женщиной.

— Мне пора, — внезапно он вздрогнул и, оглянувшись назад, в сторону купола, — проклятая Верховная, кажется, что-то почувствовала. А я не хочу попасть в руки старой ведьмы.

Хигрон исчез. Почти сразу в моих объятиях зашевелился Веним. А Илайя дернулась, просыпаясь, и не удержавшись на ногах, плюхнулась в снег…

— Что за ерунда? — забормотала она.

— Нам надо уходить, — приняла я решение. — Прямо сейчас.

Илайя удивленно хмыкнула. Она уже вскочила и сейчас отряхивала одежду от снега.

— Нет, я не уйду от сына, — отчаянно замотал головой Веним. И, всхлипнув, вытер рукавом тулупа глаза и проплакал, — я не могу оставить его умирать одного…

Он не уйдет… но и сказать вслух то, что поведал мне Хигрон я не могла. Ягурда могла услышать. Поэтому наклонилась к уху Венима и зашептала:

— Друг, ты веришь мне? — Он кивнул. — Я обещаю, с Идором все будет хорошо… Ну, почти… Прости, конечно, но я самолично выпорю твоего сына за то, что он устроил. Раз он словами не понимает, что с магией надо быть осторожным, придется вколачивать в него эти знания розгами.

— Но ваше величество! — округлил глаза Веним, — так нельзя!

— Нельзя подвергать опасности своих друзей, — качнула я головой, — а получить по заднице от руки королевы, а не топором по шее от палача, можно сказать огромная удача. А сейчас ты должен встать и пойти со мной… Веним, давай, поднимайся. Верь мне…

Кое-как мне удалось уговорить монаха отойти от купола. Он никак не хотел этого делать. Особенно после того, когда наши передвижения заметили те, кто остались внутри. Амазонки, стоявшие по периметру отреагировали по-разному: кто-то попытался ободряюще улыбнуться, кто-то сделал вид, что ничего не увидел, а кто-то презрительно скривил губы, осуждая нас, как предателей, сбежавших с поля боя.

Идор прикусил губу и обреченно взглянул на отца, прошептав что-то неразборчивое. Он давно беззвучно плакал, понимая что именно сотворил.

Хелейна упрямо сжала губы, вздернула подбородок и, шагнула к Идору, внезапно обняла мага, стоявшего на коленях прямо в снегу. Прижалась и что-то шептала прямо в ухо.

И только Олира радовалась тому, что мы уходим, оставляя их на верную смерть. Она снова захохотала так, что все остальные стали оглядываться на нее с недоумением.

— Ты уверена, что уйти, чтобы не видеть их смерть, лучше, чем остаться? — Илайя, помогала мне тащить Венима, поддерживая его с другой стороны.

Я кивнула… Толстый монах рыдал, громко всхлипывая и даже подвывая. То ли не верил мне, то ли страх за сына был сильнее его выдержки. Но я не стала его успокаивать, пока он плачет можно не бояться, что та, которая осталась в куполе, могла нас услышать.

— Они не умрут, — тихо шепнула я. — Купол скоро развеется. Но нам нужно уйти подальше, чтобы не попасть в эпицентр взрыва…

— Взрыва? — нахмурилась Илайя. — Ты имеешь в виду, что тот грохот, который мы слышали, магический взрыв?

— Именно так…

— Интересно, — пробормотала амазонка, — насколько сильная его поражающая сила? Разрушит крепостную стену или нет? И можно ли использовать такой магический взрыв при защите крепости?

Я ничего не ответила. Только вздохнула… Кто о чем, а лысый о расческе — подкинула мне фразочку из другого мира, пробудившаяся память призванной души…

Мы успели отойти не больше чем на полсотни шагов, когда купол за нашими спинами взорвался с громким, оглушающим хлопком. Ударная волна опрокинула нас, и на несколько мгновений лишила сознания…

Я открыла глаза, лежа лицом в снегу. Кое-как встала на колени и потрясла головой. В ушах тоненько звенело, я плохо понимала, где верх, где низ, пространство перед глазами слегка покачивалось, а к горлу подступала тошнота. Рядом застонал Веним…

Нам с ним повезло, мы упали в сугроб. А вот Илайя ударилась головой об большой камень, почти не заметный под толстым слоем снега, и еще не пришла в себя. Я кое-как, борясь с головокружением и держась за оказавшийся под рукой стволик молодого деревца, поднялась на ноги и обернулась назад, чтобы увидеть что произошло с теми, кто был внутри купола.

Над полянкой висели клочья густого тумана, которые постепенно рассеивались, открывая ужасную картину.

Все мои люди, лежали на полянке вповалку вместе с лошадьми. Амазонки, Идор и Хелейна…

Глава 4

Все было плохо. Хуже некуда. Все те, кто оказался заперт внутри купола были контужены во время взрыва. Они пришли в себя через какое-то время, но чувствовали себя откровенно плохо. Держались за голову, жалуясь на сильнейшую, распирающую изнутри боль. Не могли сфокусировать взгляд, каждый раз съезжая в сторону, как перебравший хлебного вина пьянчужка. Мучились от головокружения, из-за которого очень сильно нарушилась координация движения. А кое-кого и вовсе постоянно рвало… Они плохо понимали, где находятся, и не помнили, что произошло.

Лошадей тоже контузило, и они испытывали те же симптомы, что и люди. Нам еще повезло, что все спешились и согнали животных в центр круга. Поэтому упавшие во время взрыва кони никому не переломали конечности людям. Только своим товаркам. Четверых нам пришлось прирезать. Но и остальные тоже не могли выполнять свои функции и везти людей или грузы. Ноги лошадей подламывались на каждом шагу, они спотыкались на ровном месте и то и дело заваливались на бок, иногда падая прямо в сугроб.

Нечего было и думать, чтобы двигаться дальше.

Мы с Илайей посоветовались, и решили, что лучшим вариантом будет остановиться в том лагере, в котором жил Веним. Пусть там полно трупов, но монах перенес останки в один из шатров. Хотя сжигать не стал, опасаясь, что дым от такого большого костра будет замечен. И к тому же для такого количества мертвых, нужно было слишком много дров. Однако он провел над ними все обряды и можно было не бояться, что покойники поднимутся под действием дикой, или направленной магии.

Ко всему прочем в купеческом обозе был большой запах продуктов. А мы пока даже примерно не представляли на сколько нам придется задержаться в лесу.

Веним во время нашего бегства к куполу потерял обувь. Мы попытались ее отыскать, но снег был слишком глубок, а ударная волна засыпала кое-где следы нашего перемещения между деревьями. Поэтому Венима мы сразу отправили в лагерь, сопровождать тех, кто мог худо — бедно идти сам. Они должны были подготовить места для раненных, о которых должны были позаботиться мы с Илайей.

Ох, нелегкая это работа… крутилось у меня в голове, когда впрягшись в наспех сооруженную из молодых деревьев волокушу, мы с Илайей тащили на себе самых тяжелых. Тех, кто не мог идти сам набралось пять человек. Чуть меньше половины всего нашего отряда.

Среди них была и Хелейна. Амазонка так и не пришла в себя, а я боялась думать о ее нерожденном ребенке и о том, как на нем сказался этот ужасный взрыв.

Пот застилал глаза, дыхание стало хриплым и глубоким. Ноги проваливались в снег, лишая точки опоры. Такое уже было в моей жизни…

Однажды мы с Демьяном, поехали в глухую деревню, в которой осталось всего пара домов. Он хотел уговорить старух, влачивших там жуткое существование, переехать в центральную усадьбу. Он построил в нашей деревне дом престарелых, где старики-колхозники, оставшиеся без поддержки родных и близких, могли спокойно доживать свой век в заботе и комфорте.

Пока мы уговаривали старушек переехать, соблазняя их прелестями цивилизации в виде центрального отопления, канализации и водопровода, пошел сильный дождь. И грунтовая дорога мгновенно раскисла, превратившись в грязевое болото. Председательский УАЗик, которому казалось бы все ни по чем, утонул, провалившись до самого днища, едва мы выехали из деревни. Оказалось, когда-то в этом месте была трясина, гиблое место погубившее множество душ. Но болото осушили и проложили дорогу напрямик, совсем не подумав, что при каждом дожде вода будет накапливаться, превращая дорогу в непролазную топь. Чтобы вытащить машину из болота, нам пришлось толкать ее. Никогда не забуду, как мы со старухами надрывались на болоте, выламываясь из последних сил. Как сейчас.

И я тогда тоже бормотала себе под нос эту фразу про болото и бегемота, помогая собраться силами и сделать еще один рывок.

Пробудившаяся память призванной души из другого мира, пугала. Я уже давно не вспоминала ничего так четко и ясно, как сейчас. С тех пор, как я призвала душу пожилой учительницы из другого мира, прошло больше двадцати лет. И, пережив слияние, я всегда считала себя больше принцессой Елиной, а не Еленой Анатольевной. Хотя в первые годы именно ее знания и умения помогли мне выжить в мире Нижнего города.

И сейчас у меня было такое же ощущение. Я по-прежнему оставалась собой, но жизненный опыт Елены Анатольевны снова был так близко, как будто бы призыв случился только что.

— Елина!

Я так сильно ушла в себя, пытаясь абстрагироваться от тяжелейшей работы, что не слышала, как Илайя звала меня. И только когда она с силой дернула меня за рукав, вернулась в реальность.

С трудом сфокусировала взгляд на бледной до синевы амазонке, которая дышала, как паровоз на станции перед отправлением. Думаю, я выглядела не лучше. Я тоже хватала воздух, грудь распирало от жуткой боли, а в голове плавал туман. Картинка плыла, от едкого пота, застилающего глаза.

— Елина, — Илайя говорила с трудом. И я ее понимала. Каждое слово было таким же тяжелым, как кирпич, который ты поднимаешь, чтобы положить на итак уже переполненную тележку. — Сними шубу. Тебе станет легче…

Я кивнула. Она была права. Если снять шубу, то тело будет охлаждаться гораздо быстрее. И жар перестанет душить меня. С трудом нащупала застежки Руки тряслись так сильно, что большие круглые пуговицы выпадали из рук. Никогда не думала, что расстегнуться так трудно.

Пуговицы выскальзывали из мокрых, дрожащих пальцев. Но у меня не было сил даже для того, чтобы выругаться. Но наконец-то у меня получилось. Я скинула шубу, свежий морозный воздух тут же забрал лишний жар. И мне, вправду, стало легче. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что вся моя одежда промокла от пота, и я смертельно рискую оставаясь в таком виде на морозе. Но я была так измучена, что не успела ее осознать.

Кинула шубу на нары, накрывая раненных, и снова впряглась в веревочные петли. К счастью веревок у нас было с избытком. Хватило и на то, чтобы связать волокушу, и привязать к ней цепочкой полудохлых лошадей, которых мы тоже не хотели терять, и для того, чтобы сделать подобие упряжи для двух женщин королевских кровей, игравших здесь и сейчас роль тягловых животных… Если бы я могла почувствовать иронию всей этой ситуации, то посмеялась бы. Но сейчас мне было не до смеха.

Мне казалось, что мы тащимся к лагерю целую вечность. Но когда впереди наконец появились первые шатры, оказалось, что мы с Илайей смогли уложиться в один световой день.

Когда Веним присоединился к нам, я даже не заметила. Просто в один момент осознала, что тянуть стало чуточку легче, а рядом запыхтел толстый монах в темно-мерой рясе. Он до сих пор так и ходил по снегу в одних тонких обмотах, совсем забыв о потерянной обуви.

Пока мы волокли раненных, одна из контуженных амазонок уже пришла в себя и смогла позаботиться об устройстве лагеря: принести и нарубить дрова, развести большой костер… Нам нужны были угли, чтобы обогреть шатры, которые станут нашим пристанищем в ближайшие дни…

— Сюда, — прохипел Веним, уводя нас чуть в сторону, туда, где между телегами, расставленным вкруг для защиты каравана, была небольшая брешь, достаточная для того, чтобы протащить нашу волокушу…

Едва оказавшись за «забором» мы с Илайей повалились без сил. Веним в одиночку перенес раненных в шатры, в которых вовсю пылали жаровни. Амазонки, которые были на ногах, пытались помогать, но скорее мешали, путаясь у него под ногами. А мы с Илайей продолжали лежать на снегу, тяжело дыша и не чувствуя холода.

— Елина, — Илайя перекатилась по снегу, чтобы быть ближе. — Мы должны вернуться и забрать лошадей, которых зарезали…

— Ну, их, — выругалась я, слишком сильно устала, чтобы соблюдать реверансы. — Обойдемся без мяса. Веним сказал, здесь достаточно пропитания.

— Дело не в этом. Мертвые лошади привлекут измененную тварь. И тогда она легко найдет нас…

Я застонала… Нам как раз не хватало измененной твари для полного счастья. Илайя была права. Лошадей надо было забрать.

— И засыпать следы крови золой, — кивнула Илайя. — Чтобы тварь не выследила нас.

Четыре лошади это больше полутонны мяса! Магические забавы Идора обходятся нам слишком дорого! Я снова застонала.

— Вот-вот, — невесело усмехнулась Илайя, — абсолютно с тобой согласна. Идору надо всыпать так, чтобы седьмицу присесть не мог.

— Пусть только придет в себя, — тяжело вздохнула я, поднимаясь сначала на четвереньки, а потом на ноги. И позвала. — Веним, тебе придется помочь нам. Только сначала надеть что-нибудь на ноги, а то простудишься…

— Так нет ничего, — пожал плечами монах. И взмахнул рукой, обозначая место стоянки купеческого каравана, — здесь только женщины. Самые большие валенки я уже забрал, а у остальных слишком маленькие ноги…

Я прикусила губу, чтоб не выругаться еще раз. Досадно. Хотя и не понятно, почему такой большой грилорский караван отправился в путь без мужчин. Очень странно…

Илайя поднялась и встала рядом. Посмотрела на босые ноги Венима, обвела взглядом лагерь и нахмурилась. А потом крикнула:

— Тейла, — амазонка, та самая, что чувствовала себя гораздо лучше всех остальных, обернулась. — У кого из наших самая большая нога?

— А твое какое дело? — довольно грубо отозвалась она. Но Илайю как будто бы только насмешило это пренебрежение.

— У монаха нет обуви. А нам нужна его помощь, чтобы забрать мертвых лошадей, — пояснила она таким тоном, которым разговаривают с потерявшими разум людьми. — Хотя если ты хочешь встретиться этой же ночью с измененной тварью, которая положила весь караван…

— Не хочу, — буркнула амазонка. И сев на снег прямо возле костра принялась стягивать с ног сапоги, а потом толкнула их в сторону Венима. — Эй, маг! Бери, пока я не передумала…

— А я думала тебя называют Большеножка потому, что ты быстрее всех бегаешь, — насмешливо фыркнула Илайя.

Тейла недобро зыркнула на нее, но ничего не сказала. Зато я имела что добавить, пока Веним натягивал на ноги сапоги амазонки.

— Илайя, — позвала я, — не понимаю чего ты добиваешься, таким отношением к людям. Ты могла бы быть повежливее… глядишь, тогда и к тебе стали бы относиться лучше…

— Могла бы, — согласилась она. И прежде чем я кивнула, мол, хорошо, что ты это понимаешь, добавила с усмешкой: — но не хочу.

Тяжело вздохнув, я отвернулась. Горбатого могила исправит. Пришла на ум поговорка из другого мира, которая подходила к этому случаю больше всех других. Если Илайе нравится, что все вокруг ее ненавидят и презирают, то я не собираюсь вмешиваться и что-то менять.

Время приближалось к вечеру, в голых, спутанных ветках кустарника, уже стала собраться тьма. Очень скоро на лес опустятся фиолетовые, полупрозрачные сумерки, которые с каждым мгновением будут становиться все темнее и темнее. Если мы не успеем вернуться в лагерь до темна, то рискуем попасть в лапы измененной твари раньше, чем дотащим лошадиные туши.

— Идем, — скомандовала Илайя. Пока я смотрела по сторонам, она уже нагребла холодную золу в мешок, который стянула с одной из подвод. Товар, лежавший в мешке, был без всякого сожаления вытряхнут прямо на снег. Там был какой-то травяной сбор густо приправленный полынью, пряный аромат которой мгновенно защекотал ноздри.

Пока шли к месту, где лежали лошади, я никак не могла перестать думать о погибшем караване. Что-то было не правильно в той картине, которая вырисовывалась исходя из известных мне фактов. Но я никак не могла понять что.

Илайя тоже молчала всю дорогу, хмуря брови и о чем-то размышляя. Одновременно ее взгляд оббегал все окрестные кусты, успевая контролировать обстановку вокруг. Она вряд ли делала это обдуманно, скорее всего сработала привычка воина.

Веним топал рядом, слегка прихрамывая, сапоги Тейлы оказались чуточку малы. Двигались мы по следу, который оставила наша волокуша, уплотнившая сугробы так сильно, что ноги почти не проваливались в снег.

Волокушу мы решили с собой не брать. Проще срубить новые деревца, чем тащить обратно.

— Что-то не нравится мне это, — пробормотала Илайя.

— Что именно? — встрепенулась я.