Вспыльчивый барон Кенинг. Книга 1

Антон Тутынин

Вспыльчивый барон Кенинг

Книга 1

Пролог

Получилось! Вырвался!

Определённо вырвался. Но куда? Осмотревшись понял, что сижу в высокой кровати, только что поднявшись с подушки набитой мочалом. Комната имела деревянные стены, бедную обстановку, а окно было затянуто вместо стекла мутной пеленой бычьего пузыря.

Попытался вспомнить всё произошедшее, но понял что с трудом понимаю кто я вообще такой! Мысль эта меня настолько выбила из колеи, что я отбросил прочь всё остальное, начав вспоминать. Тотчас в голове всплыли образы о бескрайней вселенной, где я жил с начала времён, момент моего пленения могущественными смертными и моё превращение в их оружие. Точнее меня заточили в оружии, заставив работать на дело бушевавшей тогда войны. Полтора миллиона лет заточения! Арх, как же неприятно об этом вспоминать — я сейчас готов взорваться от гнева! Но в то время я даже не подозревал о таком чувстве как гнев, а потому всё вытерпел, едва не сойдя с ума от скуки и ощущения высасывания сил. Теперь же всё совсем иначе…

Я больше не полуразумный дух пламени, ифрит, суть энергии и её проявлений — я теперь ещё и человек!

Николай Фёдоров, обычный экономист-технолог сельхозпредприятия, любящий путешествовать дикарём по горам мира, я нашёл мою же тюрьму, пролежавшую в недрах безвестность планеты больше полумиллиона лет, неосторожно прикоснувшись к силовому кристаллу из обычного смертного любопытства. Как подсказала память, в те далёкие времена мои пленители проиграли войну ещё более могущественным смертным, потерпев крушение на древней Земле.

И второй я рискнул! Вырвался наружу, и пока моя суть ещё оставалась стабильной, слился с душой смертного, перестроив структуру души ифрита на смертный манер, по сути сделав себя человеком!

Да, я больше не был тем духом стихии как прежде, потеряв часть способностей из-за ранений, и перестройки души, но я получил нечто иное — новую жизнь и полную свободу воли, как и было задумано когда-то высшими силами для этих жалких смертных! А значит теперь был способен и созидать и разрушать в полной мере.

Однако судьба вновь внесла свои коррективы в мою жизнь. После бегства из силового блока оружия, тот разрушился, породив мощный выброс энергии. Взрыв останков древнего оружия уничтожил моё новое тело, на мгновение пробив дыру в пространстве-времени этого измерения, из-за чего меня выбросило в совершенно иную плоскость миров!

Так я и оказался внутри этого тела… Выбросило мой дух над этой неизвестной деревней, на высоте чуть выше километра, и дабы не погибнуть окончательно от медленного самораспада без материальной привязки, я спешно нашёл единственное пригодное для меня вместилище. Во второй раз вселяться в смертного мне было уже много сложнее, ибо перестройка собственной души на человеческий манер отняла у меня ту лёгкость, с коей я обращался с божественными энергиями! Однако, у моего нового тела, что спало в тот момент беспробудным пьяным сном, оказались задатки неплохого манипулятора силой, пусть и бездарно загубленные, что в итоге сильно облегчало мне задачу. Я выжил!

Так кто же я теперь? Я всё ещё Николай Фёдоров, экономист-управленец и немного технолог, рождённый на Земле, в Российской Федерации в 1990-м году. Мои память и знания никуда не делись, оставшись со мной. При этом я всё ещё ифрит, дух вечного пламени, рождённый вместе со вселенной, чьё умение обращаться с энергиями вселенной теперь наше основное оружие. Но ведь я ещё и Вальтер Кёнинг — барон Сальдисской империи! Шестнадцатилетний бездарь, прожигающий жизнь! И от этой личности также осталось немного памяти и жизненного опыта, проявившегося в основном в любви к выпивке и молоденьким девушкам. Покопавшись в памяти на эту тему, я мельком отметил прекрасную работу половых органов, мгновенно откликнувшихся на призыв фантазии.

— Занятно…

Так кто же это такой, барон Вальтер Кёнинг? Молодой пятнадцатилетний повеса, сын графа Кёнинга. Младший из пяти братьев, сосланный на самые крайние земли графства, где ему были выделены четыре мелких деревни, кусок горного хребта, где был даже небольшой потухший вулкан, река и изрядный кусок хвойного леса. По сути его буквально отрезали от рода, выделив хоть какой-то надел в самых ебенях, ибо парень рос бесхарактерным алкашом, волочившимся за любой юбкой. И единственное что у него хорошо получалось — это позорить свой род в столице империи, городе Асзато́р, да прогуливать золото с серебром по борделям.

Я тут же скривился от отвращения к новому телу: «Гнилой был парень!». Что тут же подтвердила боль в области печени, почек и головы, а также тот самый смрад разложения жизни, что я ненавидел больше всего. Из-за чего я тут же рефлекторно разжёг очищающее пламя по всему своему телу.

Ох и зря я это сделал! Я мгновенно свалился с кровати, ибо тело так скорчилось от боли, что из горла вырвался даже не стон — звериный визг пополам с рёвом. Моё тело жгло! Рвало на куски! Растворяло в кислоте! Расщепляло на атомы! Всё что угодно но только не очищало, как я привык за свою бесконечную жизнь. Не думал, что это может быть ТАК больно… да и само понятие боли стало для меня новым, весьма освежающим открытием. Тела и души людей буквально купались в море ощущений и чувств!

Странно, но на мои крики даже никто не появился, хоть по понятиям местных барон был фигурой заметной. Особенно на своих землях! Мало кто кроме императора мог ему что-то здесь запретить. Плати налоги — и делай что хочешь, если это конечно не измена короне…

Правда позже я решил, что это хорошо, ибо никто не увидел, как белые языки пламени гуляют по моему телу, выползая из глазниц, ноздрей, рта и прочих естественных отверстий тела, пробегая от кончиков волос на голове до самых пяток и обратно.

А спустя десять минут агонии тело моё всё-таки успокоилось, вернув мне полный контроль, хоть и ощущалось теперь словно выжатая тряпка.

Однако, мне стало легче дышать, сознание прояснилось, боль в органах утихла, а сам я закашлялся, выплёвывая из себя серо-коричневый пепел. Как же хорошо, что очищающее пламя всё ещё было при мне!

— Вот значит кто мы теперь. Ну ничего, мы и здесь наведём порядок! — пробормотав это, мы поднялись на ноги. — Так, стоп. Не мы — я! Те трое, что дали мне жизнь исчезли. И пусть древний ифрит до сих пор довлел над моими смертными началами, всё же теперь есть только я! Та сущность, какой было абсолютно плевать на такие понятия как справедливость, любовь, жизнь или смерть просто исчезла.

Сжав кулак, с удовольствием полюбовался на охватившее его красное пламя. Плоть человеческая засверкала искрами и разводами словно раскалённый уголь, однако боли больше не было — белое пламя дало мне не только внутреннюю чистоту, но и защиту от моей собственной силы.

— Этот мир ещё узнает, что значит пылать!

Глава 1[1]

— Дьявол! — посмотрев вниз, понял, что стою полностью голый, да ещё и весь в пепле. Следовало как-то привести себя в порядок, одеться, и начать наконец приёмку местных владений. Уже два месяца как барон переехал в свои новые земли, будучи отрезанный от своего рода, а до сих пор кроме бухла ни черта и не видел! Это же надо было быть таким идиотом, чтобы переодеть своего собутыльника-слугу в аристократа и притащить на приём в дом герцога?! Не удивительно что его в итоге выгнали, когда этот финт раскрылся! Дед был в ярости.

Так что парень уже два месяца только и делал что пил с горя, пока его холопы пытались понять, что же их ждёт дальше.

— Эй, есть кто-нибудь?! — открыв дверь в горницу, Вальтер крикнул что есть мочи, но ему так никто и не ответил. — Да что, они тут все, бессмертия где-то поели что ли? Куда мои люди делись?

Вернулся в комнату, обыскал всё как следует, но одежду свою не нашёл. Наверное, для стирки и глажки забрали. И голым выходить было серьёзным уроном авторитету, о чём не могло быть и речи. Его должны бояться и уважать, а не смеяться, вспоминая как он голым бегал после пьянки!

«Тук-тук!» — в дверь неожиданно постучали, вырвав его из раздумий.

— Барон? Вы уже проснулись? — через дверь просунулась белокурая головка молодой девушки, лет шестнадцати от роду, — Ой!

Ну да, барон Кёнинг стоял полностью голый, ибо одежды ему не оставили. Тем более холод его не волновал абсолютно — ибо внутри человеческого тела находилась мощь, превосходившая даже звёзды! Ну а чувство стыда в нём и вовсе недавно сгорело, вместе со всеми другими чувствами, противными белому пламени. Зато остальные чувства разгорелись с особым жаром! И одним из таких пламенных чувств была банальная похоть.

— Зайди, — властный голос молодого барона заставил девушку подчиниться, пусть ей и было до жути страшно. Её выбрали из числа деревенских девок именно для этого, ибо как говорили старики, ночная кукушка дневную всяко перекукует. Против местного управителя старались! Вполне ожидаемый ход со стороны деревенских, дабы иметь влияние на молодого барона. Но одно дело понимать, что это необходимо, и ей по сути оказано огромное доверие, и совсем другое пережить становление женщиной, едва выйдя из детского возраста.

— Как тебя зовут? — Вальтер подходил медленно, разглядывая гостью, принёсшую ворох тряпья, и с каждым шагом его желание распалялось только сильнее, приводя к закономерным изменениям в теле. Так что рядом он стоял уже с каменной эрекцией!

— Люсиль, господин, — старясь смотреть куда угодно лишь бы не на голого барона, девушка с трудом сдерживалась чтобы не убежать. Она обязана через это пройти, даже если будет больно и неприятно! Ради деревни и её родичей! Во всяком случае мама предупреждала её об особенностях первого раза, так что она потерпит.

— Красивое имя, — Вальтер коснулся её лица ладонью, начав распалять внутри девушки то самое белое пламя очищения. Но на этот раз осторожно, мягко, помня какую боль он сам пережил, с дуру отпустив его на полную мощь. Одновременно с этим, барон нащупал ту самую эмоцию, кою испытывал сам в эту минуту, начав её подпитывать жаром огня, отчего Люсиль буквально затопила похоть, девушка тотчас начала прерывисто дышать, раскраснелась, а бёдра её заёрзали друг о друга, пытаясь бороться с разрастающимся желанием.

— Барон Кёнинг… я… мне… — куча одежды выпала из ослабевших девичьих рук, а ноги её даже подкосились, когда она испытала свой первый непроизвольный оргазм. Вальтер молниеносно подхватил тело Люсиль, мягко уложив на кровать, после чего просунул руку под подол длинного грубого платья, нащупав нужное место на промежности, топорщившееся малюсенькой горошиной. Что такое клитор и как им пользоваться он помнил из прошлой жизни землянина, да и опыт по части женщин теперь имел немалый, так что гряз лицом не ударил!

— Ах! А-ах! Ох! Ой… мм-м…! Айх! — Люсиль в его руках трепетала словно маленькая птичка, попавшая в сети. Её выгибало и дёргало в разные стороны, а из груди порой рвались самые сладострастные звуки, ибо жар желания и похоти горели в её теле сейчас неистовым пожаром! Молодой Вальтер, действуя нежно, но уверенно, довёл девушку до такого состояния, что вскоре она уже не могла понять где находится и даже не заметила, как лишилась одежды. Как и тот момент, когда барон вошёл в её лоно, ещё глубже погрузившись в пучину наслаждения.

Вальтер брал её жёстко! Всаживал свой член с таким напором и силой, что огромная постель скрипела под ними едва ли не громче стонов Люсиль, но юноше на это было плевать! Он впервые испытывал такую бурю чувств и эмоций. От простой словно лесной пожар похоти, до чувства физического превосходства над женщиной, обжигающего словно яростный свет близкой звезды. И даже наслаждение самой Люсиль ему приносило своё особенное, новое ощущение, ибо осознание того что это он довёл её до такого невменяемого состояния, грело его душу спокойным, мягким огнём словно долгожданное тепло от жарко натопленной печки после холодной зимней дороги. И Вальтер увлёкся.

Разворачивал Люсиль спиной, наклонял вперёд и брал сзади, садил сверху и насаживал её на себя, помогая руками, брал лёжа на боку, и даже стоя, держа девушку на весу, покуда не ощутил, что наконец-то опустошён. А наступил этот момент лишь спустя пару часов после начала…

И только сейчас он понял, что перестарался, ибо девушка, впервые познавшая мужчину, лежала почти без чувств, хрипло дыша. Если бы не белое пламя, поддерживающее её здоровье и целостность всё это время, он легко мог бы сломать её тело! А может и психику…

— Спи, — приподнявшись с кровати на локте, Вальтер погладил Люсиль по головке, и её измученное тело мгновенно уснуло. Сам же барон, испытывая тепло благодарности неожиданной гостье, вновь взялся за очищение, начав с излечения мелких синяков на её теле, следов от укусов и даже внутренних ран. Всё же потеря девственности не проходит вот так просто, бесследно.

— А помыться опять нечем… — оглядевшись, Вальтер плюнул на всё, очистив себя белым пламенем. После того как огонь выжег остатки пота, следы спермы и смазки с его тела, он обмахнулся льняным полотенцем, после чего сам оделся и вышел во двор. Пришло время для инспекции новых владений!

Его дом представлял собой бревенчатую избу в один этаж. В наличие был двор, плавно переходивший в поля, а также хлев, где, судя по звукам и запахам, жила какая-то скотина. Кудахтанье птиц слышалось из-за высокого забора, а вот мычания коров или лая собак заметно не было.

Во дворе людей он не нашёл, словно его здесь оставили одного, так что он вышел за ворота, желая наконец понять, что тут к чему.

— Нда… — глядя на целый луг, заменявший здешнему поселению улицу, где паслись пяток коз, барон внимательно осмотрелся. Вот один косматый мужичище в лаптях вылезает откуда-то из-под земли, а вот второй, но теперь с другой стороны луга. Больше людей не видно — видать в поле. Дымов почти нет, как и привычных печных труб, и тем более изб, а значит топят жилища как-то по-чёрному, если вообще топят.

«Они что, в землянках живут? А изба тогда откуда?» — обернулся Вальтер, по-новому оценив жилище. Оказалось, что он ещё шикарно устроился! Там ведь даже было натоплено.

— Вы проснулись, господин? — рядом словно из-под земли нарисовался мужичок. В кожаных сапогах, в белой одежде, подпоясанный расшитым поясом. В сравнении с остальным так сущий олигарх! Местный глава поселения, единственный кто умеет читать и писать — отчёты шлёт. Налоги собирает… И конечно же ворует.

— Да, проснулся, — оглядев его с ног до головы, барон поморщился. Гнилой человек… Подлая натура, жадность и угодливость буквально смердят на всю округу! Вальтеру, не терпевшему теперь присутствия гнили, казалось, что он вот-вот врежет огненной плетью поперёк упитанной бородатой хари. Но нельзя было просто так портить человеческий материал — следовало сперва попробовать очистить этот кусок дерьма от скверны. Выживет — хорошо! А нет, ну да и хер с ним.

— Как обычно, стол для вас уже накрыт! Хлебное вино тоже готово — только что из погребка, — не успел мужик с гадливой улыбкой на лице толком закончить предложение, как барон схватил его за горло, — Кх-х…! Чтхо тх-ра-кхое…

— От тебя несёт дерьмом за версту! Так пусть же сгорит всё что должно сгореть, — тотчас с его руки к горлу, носу и ушам перепуганного кулака метнулись белые язычки пламени, моментально исчезнув внутри толстяка. Как только Вальтер отпустил несчастного, тот сразу задёргался, зарычал, разрывая своё горло ногтями и вскоре тихонько засипел. Его тело покраснело, начало тлеть, и вскоре было уже целиком объято пламенем очищения, медленно обращаясь в пепел.

— Тц! Не получилось. Гнилой слишком, — барон стряхнул пепел со своих сапог, после чего ещё раз осмотрелся вокруг. Благодаря чему успел заметить, как за раскидистыми кустами метрах в пятидесяти, ближе к реке скрылась чья-то чумазая мордаха.

«Юноша, лет двенадцати» — машинально отметил он про себя. Подошёл ближе, и сразу услышал сдавленный шёпот.

— Да я те зуб даю, он дядьку Пахома только что сжёг!

— Показалось тебе… Разве ж в нашу глухомань отправили бы пирамта? Этак тебе и драконы мерещиться начнут. Айда лучше в поле, а то опять вожжами попадёт!

Двое мальчишек, спрятавшись среди густого ивняка, что рос рядом с оврагом, явно что-то мастерили, ибо звук строгания ножом по дереву барон Кёнинг помнил с детства.

— Ага, в поле. Урожай наш так и так заберут, а мы хоть рыбы наосрожим ночью — всяко жить сытнее будет. А возжи уж переживём… мамка не лютует.

Пару секунд было молчание, сопровождаемое строганием деревяшки.

— Так, а если не привиделось? Если и правда дядьку Пахома барон сжёг? — опять заговорил внимательный юноша.

— А туда ему и дорога, тады. Грешно так говорить, но он папке мому аж вдвое налог на этот год повысил, якобы тот норму на барских полях не делает.

— А чего так? Он же у тебя с рассвета до заката с согнутой спиной.

— А потому что мамку не дал в обиду! Она ж у меня ещё красавица, дойки во(!) вот дядька Пахом и навострился клинья подбивать — а батя ему морду-то и начистил. Ещё и про лес припомнил, который дали позволение свалить, что тот мол налево его сплавил, а с обществом не поделился.

— Ага, ты ещё пойди докажи это имперским дознавателям. Одним разом уже пытались, да говно какое-то вышло. А за самосуд нас тут всех порешат…

— Здоров, орлы, — неожиданно в природный закуток меж четырьмя густыми ивовыми кустами, где был даже небольшой костерок и бревно для сидения, вклинился сам молодой барон!

— Здравия вам желаем… — пробормотал сухощавый, даже скорей тощий мальчишка с чумазой от копоти мордой, жутко растерявшись. В руках его был маленький ножичек, вероятно сапожный, и тонкая длинная острога, кою тот готовил для рыбалки. Оба парня глядели на юного барона испуганно, но с любопытством.

— Хм. Нет, так дело не пойдёт! В вашей жизни, парни, слишком мало огня, — улыбнулся барон, после чего молниеносно дотронулся указательными пальцами до лбов обоих мальчишек. Белое пламя скользнуло по его пальцам, впиталось в тела ребят, и те сразу раскраснелись, пошатнувшись.

По своей юной природе они ещё не успели загнить, так что и боли особой не испытали, но зато едва тлеющее пламя их натуры легко удалось раздуть, укрепив будущие характеры! Ещё и от нескольких хворей очистить повезло: в одном были какие-то паразиты, а у второго нога загноилась. Так что опасная процедура пошла им только на пользу.

Глава 2

Двое мальчишек после натурального крещения огнём взглянули на мир другими глазами. Из взглядов их пропали страх, неуверенность в себе и сомнения, зато решимости было хоть отбавляй. Нет, они смотрели на барона Кёнинга не с вызовом, не нахально, а просто были готовы жить на полную, ожидая от юного господина новых слов или пожеланий.

— Мне нужны помощники, глаза и уши в деревне, и окрестностях. Плачу кормёжкой от пуза и добрым отношением, — юноша улыбнулся отощавшим ребятам, явно страдавшим от недоедания. Хорошо ещё рахита не было! И этот вопрос он тоже собирался решать, но всё по порядку.

— Мы готовы, господин! Скажите только, что делать!

— Ха. Для начала хоть представьтесь.

— Я Марк! — вскочил тот самый глазастый мальчуган, что заметил расправу над Пахомом.

— А я Рико! — вскочил второй, с ножом и острогой в руках.

— Считать умеете?

— Нет, господин, — синхронно замотали ребята головами.

— А старшие умеют?

Марк:

— Кто как. Землю да мешки с зерном считать мой батька разумеет. А что посложнее уже дудки!

Рико:

— Ага, у меня этим мамка владеет. Батька всё больше руками любит работать. Но вот писать на имперском не умеет никто кроме дядьки Пахома.

— А и не надо. Сгоняйте бегом по полям, скажите барон приказал узнать кто сколько земли в личном пользовании имеет. Сколько земли барской распахано, и какая животина есть у кого — для учёта надо. Пусть к вечеру к избе моей подойдут по человеку от семьи, да мне доложатся.

— А как же дядька Пахом? Он деревенским запретил к вам подходить, говорит, чтобы немытыми рожами не смущать.

— Кончился Пахом. Воровал у меня, падаль скользкая, так я его наказал за это! Так что всеми делами буду лично теперь верховодить. Усекли?

— Ага-ага! — радостно закивал Рико. — Усекли, господин!

— Тогда бегом марш! Чем скорей обернётесь — тем быстрей поедите!

Мальчишек словно ветром сдуло, так что из кустов выбирался Вальтер в одиночестве. И тут же прошёлся по всей деревеньке от реки до леса и обратно. Не забыв издали глянуть на поля, засеянные какими-то злакам. Заглянул в пару пустых землянок, оглядел личное хозяйство и скарб своих холопов, тотчас придя в глубокое уныние. Кроме как мраком и безнадёгой жизнь этих людей назвать было нельзя! Вдруг Вальтера привлёк странно знакомый звук…

— Ребёнок плачет что ли? — навострив слух, он направился к источнику, очутившись вскоре в тёмной длинной землянке, где лежала одинокая малышка. Месяцев шесть от роду, если он хоть что-то в этом понимал. Девочка распинала пелёнки, ибо описалась и обкакалась, хотя казалось при таком истощении и какать-то особо будет нечем. Глазки её заплыли какой-то дрянью, по которой уже ползали мухи, пупок тоже гноился, хотя давно должен был бы зажить, а рёбра её буквально выпирали сквозь кожу. Плачь девочки и вовсе был какой-то хриплый и слабый. Такого надругательства над новым пламенем жизни Вальтер стерпеть никак не мог!

— Тише-тише, хорошая, сейчас, — он взял её аккуратно на руки, выпутав из тряпок, выпустив по округе белое пламя очищения. Всю землянку вскоре затопило целое море огня, жадно испепелявшее всю ту заразу, что скопилась во влажной земляной яме, пожирая в том числе и грязь, что налипла на кроху. Вынеся её на свежий воздух, Вальтер столкнулся с измученного вида женщиной, с ужасом глядевшей на него во все глаза. Суконное платье всё было в пыли, босые ноги покрыты мозолями и грязью, а под глазами выделялись чёрные круги усталости. И дополняла этот жалкий образ ранняя седина, выбивавшаяся из-под грубого платка без вышивки.

— Маля! — мальчишка лет шести, что крутился под ногами матери попытался броситься к сестре, но женщина его ухватила железной хваткой и заткнула рот, заставив замолчать. Но даже теперь ничего не сказала, продолжая с ужасом наблюдать за происходящем.

Барон Кёнинг же перестал обращать внимание на незнакомцев, вновь распалив белое пламя. Руки его и девочка в них мгновенно потонули в языках пламени без остатка, отчего женщина перед ним едва не рухнула в обморок прямо там, где стояла. Но этот факт он отметил как-то отстранённо, ибо сейчас был занят куда более важным делом — пытался сохранить этот слабый огонь новой жизни, очистив его от разъедающей скверны! Девочка плакала, надрывалась, ибо очищающее пламя приносило ей боль. Паразиты, и болезни, аллергия и раздражение, инфекция внутри и снаружи, истощение и гнойники, барону приходилось работать почти ювелирно, но даже так боль для малышки была очень сильна.

Так что не удивительно что, когда он закончил, собравшиеся рядом запыхавшиеся потные женщины с деревянными лопатами и двузубыми вилами в руках стали для него сюрпризом. Как и для них стала сюрпризом живая, и главное здоровая Малечка, что лежала на его руках. Белое пламя пироманта не тронуло малышку!

— Возьми свою дочку. Теперь она здорова, — желая разрядить обстановку, Вальтер протянул младенца заплаканной крестьянке. Та едва не вырвала её из рук юноши, прижав к груди и разревевшись наконец в голос.

— Чудо! Бабоньки, чудо ей богу!

— Чудо какое…

— Не сгорела девка…!

— Чудны дела твои, великое пламя…

Загомонили бабы сразу, как поняли, что барон не сошёл с ума и не решил сжечь ребёнка заживо, а вылечил какой-то особенной магией огня.

— Почему ты оставила её одну? Это было явно уже не впервые! Ещё день и её бы не стало! — подождав, когда всхлипы женщины немного стихнут, Вальтер пошёл в атаку, дабы перехватить инициативу толпы. — Она истощена, почти не кормлена! Голодом решила дочь со свету сжить?

— Я не… — робко попыталась та что-то сказать.

— Не гневайся, господин. Мужа у неё нет, схоронила его и двух старших сыновей неделю назад — зверьё порвало в лесу. Сикерты совсем озверели, уже и средь бела дня нападают на людей! Сын младший ещё мал чтобы работать, вот она сама в поле и горбатится — тягло-то никто не отменял. Чай на семью оно идёт, — тут же вступилась за ревущую в захлёб женщину дородная баба с обширными телесами. — А дитё мало уж очень, никак его не взять в поле — на жаре сомлеет насмерть. Или птица хищная унесёт — были уже случаи. А так бегает раз пять в день, кормит как может. Надеялись, что хоть так выживет…