Лиорн

— Попытаюсь выяснить, что смогу, о парочке джарегов.

— Еще работенка от босса?

— Хватит, Дерр.

— Как скажешь, босс.

— Ты чертовски прав.

* * *

Когда связь прервалась, я некоторое время еще сидел там и смотрел в бледно — голубую стену. Чуть погодя Лойош осведомился:

«Босс?»

«Прости, приятель. Задумался.»

«Демон и все такое?[10]»

«Ага.»

«Я ведь тоже теперь помню, сам понимаешь.»

«То есть и в твоей голове тоже покопались? Я должен был это вычислить. Прости.»

«Да ладно. Просто не давай себя призвать.»

«И как, интересно, этому помешать? Снова покорежить себе память? Нет уж, спасибо.»

В кои — то веки он не ответил. Лишь позднее спросил:

«Босс?»

«Да?»

«Как думаешь, Левая Рука знает, что ты демон?»

Сердце мое замерло, меня внезапно пробрало холодом.

«Груди Вирры! Надеюсь, что нет. Если узнают, и выяснят, как меня призвать — игре конец.»

Он снова не ответил.

Если бы я мог возложить вину на Некромантку за то, что сделала меня демоном, или на Деймара за то, что восстановил эти мои воспоминания, а заодно и тот набор звуков, который каким — то образом был моим именем, а это значило, что меня снова могут призвать; вот только, как ни крути, винить во всем этом некого, кроме меня самого. Ну и кроме той волшебницы Левой Руки, которая прежде принадлежала к Дому Тсалмот, однако тогда я по собственному выбору вышел на охоту. Разве что я винил Вирру, Богиню Демонов, ну да это уже по привычке.

Я мог и дальше подыскивать оправдания, но всегда по сути все возвращалось ко мне самому. Вот что бывает, когда действуешь: кое — что просто случается.

Ротса на втором моем плече хлопнула крыльями. Небось подхватила настроение от Лойоша и меня.

«Я голодный," — сообщил Лойош, наверное, в надежде меня отвлечь.

«Я тоже. Крейгар скоро найдет для нас еды. Надеюсь.»

На тот момент я силой держал себя в бодрствующем состоянии скорее упрямства ради, и если бы случилось что — то плохое из — за того, что я отказывался сдаться и лечь — это было бы как раз то, чего я и заслужил.

Впрочем, ничего не произошло.

Я встал и нашел пустое помещение этажом ниже. Одна из стен была вся в зеркалах, а деревянный пол блестел в свете двух фонарей, которые я зажег.

Еще вдоль зеркальной стены тянулся поручень, уверен, какая — то важная причина для этого имелась. Столько зеркал в одном месте я не видел уже… ну в принципе не так чтобы давно, честно говоря, но то место было очень странным и по иным причинам[11].

Я расположился перед зеркалами, обнажил шпагу, отсалютовал сам себе и примерно полчаса тренировал различные приемы. Закончив, я отсалютовал парню в зеркале, потому что получилось у него очень даже прилично, а потом вернулся обратно, проверить, а вдруг кто — то уже доставил еды. После еды я собирался поспать. Очень — очень собирался, да.

* * *

«Четырнадцатый император — лиорн, Валенда Второй, является одной из самых ярких фигур за все время от Прорыва до Междуцарствия. Однако важно уяснить, что противоречия относительно его характера существовали не только у историков как таковых, но также и внутри его же Дома. Официальные летописцы Дома Лиорна сошлись в яростной схватке, споря о том, являются ли слова «тиран» и «деспот» — ибо нельзя встретить ни одной статьи о Валенде, где не было бы этих слов, — в достаточной мере точными, поскольку этот вопрос идеально подмечает различные интерпретации чести внутри Дома: то есть использование обычного перевода старинной поговорки лиорнов «честь сердца, честь ока».

Она сама по себе заслуживает краткого обсуждения. На древнем наречии лиорнов высказывание звучит как «китавех, хиджасик». Перевод «китавех» как «честь сердца» достаточно точен, то есть здесь речь о целостности, о выполнении обещанного, о принятии ответственности, и то, что тут можно охарактеризовать одним словом, любой дзурлорд или драконлорд примет как «честь». С «хиджасик», однако, все сложнее. Его часто упрощают, особенно те, кто не принадлежит к Дому Лиорна, мол, это «важно выглядеть действующим по чести». На самом деле все куда сложнее. Здесь речь в первую очередь о сохранении чести Дома, чтобы у врага не было оснований подвергать ее критике; во — вторых, о необходимости избегать действий способом, который может показаться бесчестным; и в-третьих, о сохранении традиций Дома в частности, а также всех традиций и обычаев как таковых, которые считаются достойными сохранения; и в-четвертых, что самое сложное, не позволять себе ввязываться в действия, которые заставят других лишиться «китавех». А еще где — то в недрах «хиджасик» кроется требование сохранять достоинство как при победах, так и при поражениях.

Читатель, несомненно, способен представить себе немало случаев, когда разные эти концепции могут столкнуться друг с другом, и именно такое вот столкновение имело место внутри и вокруг персоны его величества во время Четырнадцатого правления Лиорна.

Валенда пытался жить согласно этому кредо, однако испытывал противодействия, числа которых невозможно назвать даже приблизительно, а не понимая их, мы не сможем понять и событий, которые привели к кровавому штурму Западного предела.

Здесь я, должна добавить, не пытаюсь оценить справедливость его действий, скорее — просто объяснить их. Персональную его ответственность, если таковая вообще имела место быть, каждому читателю предлагается определить самостоятельно; и обеспечение необходимой для этого информации и составляет остальную часть данной работы.

Таким образом, чтобы продолжить изложение, мы можем сказать, что правление Валенды было рутинным и незаметным вплоть до конфликта между Энивской и Чернокаменным, а также всех вопросов, сопутствующих таковому и проистекающих из него…»

* * *

Удача была со мной; корзинка с моим именем стояла на полу рядом с пожилым креотой, который впервые впускал меня сюда, а звали его, как я уже выяснил, Тряпочник. Или, быть может, это не имя, а титул из загадочных давних секретов театральной истории.

Поскольку ему пришлось какое — то время сидеть и нюхать эти ароматы, я поделился с ним толикой креветок, прожаренных до хруста в масле с лимоном.

Особо мы с Тряпочником не говорили, но почти уверен, он решил, что как для выходца с Востока я вполне неплох, и ко мне можно относиться почти по — человечески.

А креветок в корзинке было немало, потому что Крейгар при всех своих недостатках хороший челочек, и они еще не совсем остыли. Так что Лойош,

Ротса и я почувствовали себя гораздо лучше.

После еды я немного почитал, а потом Крейгар связался со мной с информацией насчет Крестина и Искреца. Ничего особо интересного; просто пара жадных джарегов, которые хотят, чтобы монеты крутились, ну и, может быть, слегка расширить границы своих территорий. Мы также оказались правы насчет Искреца, у него в прошлом имелись аферы со страховкой от пожара.

Еще говорили, что время от времени он делает «работу». Насчет Крестина такого подтверждения Крейгар не получил, но безопаснее предполагать, что и на его не так легко надавить. На сей раз мы общались осторожно, чтобы не проговориться ни о чем, что открыло бы, где я нахожусь, потому как кто — то мог подслушивать благодаря сотворенному одним идиотом.

Когда глаза мои слишком устали, чтобы читать — что случилось скоро, — я вернулся обратно в театральную зону. На сцене как раз был некий условный драконлорд, который пел о том, как он мучается от похмелья (когда у меня похмелье, петь — это последнее, чего мне хочтеся), и тут мне сообщили, что прибыл некто в цветах джарегов и хочет меня видеть.

«Так, — сказал я Лойошу, — началось.»

Всегда интересно столкнуться с джарегом, которого ранее не встречал, особенно если желаешь чего — то от него добиться. Учитывая всякие разные обстоятельства, у меня самого известность достаточно неплоха, что может сработать как в мою пользу, так и наоборот. Да, конечно, я велел Женьке не говорить, кто я, если только его не спросят — но скорее всего они спросили, и конечно же, он ответил. И хотя я был почти уверен, что ни один из них не попробует прикончить меня вот так вот сразу и без причин, с подобными встречами всегда есть опасность начать что — то такое, что заканчивается повреждениями в чьей — нибудь одежде и дополнительной работой для бальзамировщиков.

Если бы я мог, я вновь переоделся бы в цвета джарегов для этой встречи, но я, как говорится, путешествовал налегке и пытался привлекать к себе не больше внимания, чем может привлекать выходец с Востока, носящий меч и разгуливающий по свету с джарегами на плечах.

Ладно, если так посмотреть, цвета тут ничего не изменили бы. В любом случае я вышел встретить его в своем кожаном дорожном костюме.

Физиономия у джарега была словно чуть сдвинута набок, уши торчали в стороны, а взгляд говорил: любое замечание на эту тему будет ошибкой.

Пришел он один и при виде меня не выказал и тени удивления. Подвердил он это, проговорив:

— Талтош? Я Крестин. Вы хотели меня видеть.

— Да, — ответил я, — спасибо, что дали себе труд заглянуть. Женька просил меня повидаться с вами и, возможно, выяснить, сможем ли мы как — нибудь решить возникшие разногласия.

Он изучающе взглянул на меня. Одна из причин, почему я остановился в четырех футах от него, это чтобы он не столь явно смотрел на меня свысока.

Крестин заметил:

— Вы — то точно знаете, зачем нам нужны деньги.

— Угу. А еще я знаю, что у вас сделка с этим оркой.

Он сделал неопределенный жест.

— У вас есть что — то на уме?

— Нет. Я надеялся, мы сможем что — нибудь придумать, чтобы у вас было то, что нужно вам, но мой друг при этом смог бы продолжать устраивать представление. Идей пока нет.

— Просто помогаете другу, значит? — молвил он, словно ни на миг мне не поверил.

Вот почему люди столь недоверчивы, а? Правда, бесит — в тех редких случаях, когда говоришь правду.

— Угу, — подтвердил я, а вдруг получится.

— У меня сложилось впечатление, — заметил Крестин, — что вы не хотите покидать это место.

— Угу.

— За вами охота?

— Угу.

— По — прежнему?

— Скорее снова.

— Хотите объяснить?

— Не-а.

— Потому как я думал, возможно, смогу помочь, чтобы подправить договоренность.

— Это вряд ли, — вздохнул я. — Мысль — то хорошая. Но в данном случае, боюсь, несколько не наш профиль.

— Может быть, я подумаю.

— Хорошо, — кивнул я. — Я тоже. Посмотрим, возникнул ли у нас какие — нибудь идеи. Сделку — то вы заключили.

— Знаю.

— Как мне с вами связаться?

— Отправьте послание в гостиницу «Желтый привратник» на Северном.

Можно прямо на мое имя, ничего вычурного. И я так понимаю, вы не хотите, чтобы все подряд знали, где вы находитесь?

— Было бы неплохо, да. Совет оценит.

Он кивнул и ушел, а я решил, что первая встреча с незнакомым джарегом прошла неплохо. Ничего не решили, но обошлись без угроз.

Полтора часа спустя, как раз когда я думал, что стоит на сегодня закруглиться и уйти спать, пришло извещение, что появился второй джарег. В театре как раз был перерыв, все кучковались обычными компаниями, и я легко обнаружил его у «края пять», благо никого другого рядом не было. Я спустился по ступенькам и вновь остановился в четырех футах от гостя.

— Спасибо, что…

— К черту, — прервал он и шагнул вперед, сократив расстояние между нами до двух футов, нависая надо мной. Один из таких. Что ж, я тоже сделал шаг вперед и зыркнул снизу вверх.

— Слушай, козел, — проговорил я. — Я дрожу от страха и сильно раздражен. Будем говорить, или хочешь, чтобы Женька перевел сделку на твоих наследников?

— Ты мне угрожаешь, Талтош?

— Вероятно, я неясно выразился. Мне это казалось очевидным. Да, я угрожаю тебе. Угрожаю прикончить тебя. Мне нужно объяснить…

— Я прибыл сюда из уважения к Крестину, потому как он попросил. Но тебе я могу сказать только одно, а именно — если ты хотя бы дыхнешь на какое — нибудь из моих дел, ты…

— Что я? Давай, скажи, что я тогда сделаю. Ты живешь в глубокой норе или просто идиот? — Я сделал еще шаг, мы стояли почти грудь в грудь, вернее, грудь в живот. — Ты знаешь, что будет, если я пропаду без вести или окажусь трупом? Или тебя никто не просветил?

— Да слышал я, но если ты считаешь…

Лойош приподнялся на моем плече и зашипел, прерывая его тираду.

А я сказал:

— Заткнись.

И еще сказал:

— Обидишь меня, и вся Организация займется тобой. Я знаю, что это такое. Тебе не понравится. И уличный бандит вроде тебя подобного не переживет. И… — Он открыл было рот. — Нет. Я еще не закончил. Я ведь еще не врезал тебе по морде, правда? А ведь я могу, и тебе придется это перетерпеть. Еще у меня есть вот это вот.