Жизнь вопреки. Узники сферы

Жизнь вопреки. Узники сферы

Пролог

Десять тридцать утра. Солнечный июньский денек. Легкий ветерок колышет траву. Уже перестали квакать лягушки из болотца неподалеку отсюда, а им на смену начали петь птицы.

Все намекало, на то, что сегодня тут ожидается еще один погожий денек. Все бы так и было, пока внезапно не раздался звук движущихся автомобилей. Из-за горки по остаткам дороги стремительно мчались три бронетранспортера и четыре тентовых грузовика.

Транспорт организованно остановился в тридцати метрах от границы зеркальной стены, опоясывающей огромную территорию, за которой ничего не было видно.

Буквально через минуту, поддаваясь приказам командиров из бронетранспортеров и машины выпрыгнула сотня солдат, одетых в боевые костюмы. Шестьдесят из них выстроились в правильные коробки и спрятались за бронетранспортерами. У одних в руках появились автоматы и дробовики, у вторых из патрубков заалело пламя из огнеметов, третьи крайние в боевом построении отгородились ростовыми щитами и достали из-за спин короткие мечи.

Отдельно, словно нечто инородное, выделялась четверка магов. Они шли в пусть в защитного цвета, но длиннополых одеждах с посохами в руках.

И если лица бойцов закрывали маски, то у магов лица были открытые. Они были примерно одного возраста всем можно было дать не больше двадцати пяти, а жесткий взгляд холодных глаз не оставлял сомнений, что они были в себе уверены.

Один из них подошел вперед и, сделав перед куполом несколько движений и обернувшись, сказал коллегам магам: — Мы вовремя! Сфера и вправду скоро разрушится!

— Артефакт мог быть бракован? — спросил один из магов.

— Да нет, конечно! — ответил еще один. — Я же говорю. Там явно кто-то сильный заперт, и он-то и разрушает защиту. Поэтому нас всех сюда и нагнали. Раз в пять больше чем обычно. Еще и представители Святой Инквизиции в штабе отираются.

— Так! Все теории потом! — скомандовал проверявший стену маг и, нажав на громоздкую рацию у себя на груди, произнес: — Первый, триста пятнадцатому!

— Ответил! — грубым голосом проговорила рация.

— Достигли границы Сферы! Сохранность — один процент! Личный состав к проходу готов! — доложил маг.

— Принял! — кашлянул динамик еще раз и потом начал раздавать указания: — Командование подразделением переходит командиру роты! В его работу не вмешиваться, он сам знает, что и как делать! Людей не отвлекать! Все перегруппировки и остановки только с его разрешения! Это понятно⁈

— Триста пятнадцатый принял! — недовольно скрипнул зубами маг. Он вполне мог сам возглавить роту и ему не нужны были командиры. Тем не менее бросив короткий взгляд на сидящего в башне командира и увидев его кивок, он прикрыл глаза и сделав замысловатый пасс рукой направил узкий светлый луч в сторону Сферы.

В тоже мгновение словно по команде мага, стоящий перед ним купол с огромным хрустом, лопнул. А он, не отвлекаясь на шум, сформировал перед собой стену из огня. Еще один маг направил навершие своего посоха в магический конструкт и через мгновение в ту стороны вылетела волна воздуха, которая направила заклинание на двадцать метров вперед. Оставив после себя только черный обугленный песок и поднимающийся дымок.

Никто не завизжал, не отпрыгнул и вообще никого не было. Обычно оголодавшие твари с обратной стороны видели приблизившихся людей и стремились напасть на них сразу, как исчезнет преграда.

Дальше в дело вступил командир отдельной роты егерей майор Ананьев.

Занявший место в баше второго бронетранспортера он скомандовал на общей частоте: — Тварей нет! Скорость минимальная! Вперед-марш!

Единый слаженный организм воинского подразделения одновременно пришел в движение. С легкой натугой заревели бронетранспортеры, где-то загрохотала шестерня, механик водитель явно не сразу попал в передачу, но все равно техника тронулась одновременно. А следом за ними, с левой ноги, на выдохе двинулись вперед бойцы.

Все было уже давно отрепетировано и подготовленно, девяносто процентов роты хотя бы по разу производило зачистку подобных территорий.

Сам он в ликвидации последствий сферы участвовал три раза. И был уверен в себе и в бойцах. Среди щитоносцев есть десяток Мечников в ранге Ветеран. Отличное техническое оснащение и артефакты позволят справится практически с любым противником, а уж квартет боевых магов четвертого ранга не давал усомниться — они справятся.

Единственное, отличие от предыдущих штурмов заключалась в том, что в этот раз в площади покрытия Сферы оказалась мелкая деревушка с непримечательным названием Рудня. Причем попала она вместе с местными жителями, которые, естественно, не успели эвакуироваться.

Они пришли уже сотню метров по потрескавшейся дороге, в сторону все еще стоящих домов, а на них никто не нападал и это было странно. Неужели здесь демоны высоких рангов и они спрятались, выжидая?

— Контакт! — внезапно крикнул один из бойцов и его автомат глухо выплюнул две пули. Майор только и успел увидеть, как на лобной доле однорукого скелета две темные точки, а горящие неживым огнем бордовые глаза потухли.

— Контакт! — раздалось, с другой стороны, и аналогичный выстрел отправил еще одного неживого солдата в Пекло.

С каждым шагом интенсивность стрельбы возрастала. Только ведь противник, которого можно убить метким выстрелом и не противник вовсе. А это значит, что основные твари где-то прячутся. И это заставляло майора нервно дергаться.

— «Неужели тут Демон-маг?» — холодея, думал майор.

Через двадцать минут отряд дошел до перекрестка, где и стал дожидаться еще одну стрелковую роту, которая шла с юга Сферы по пересеченной местности.

Вперед они должны были пойти уже вместе. Основное направление движения — кладбище. Аналитики рассчитали, что убежище монстров могут быть вблизи местонахождения темной энергии. Несмотря на все обряды освещения, эта земля не должна была выдержать столь длительного соседства с тьмой Пекла.

Соседи появились на пять минут позже. Их командир капитан Голиков решил перестраховать и в некоторых местах делал остановки, также как и Ананьев, желая разобраться, что же все-таки происходит и не идут ли они в ловушку.

Только ни боковые дозоры, ни разведывательные отделения, направленные в наиболее странные места, не дали никаких ответов. Все было спокойно.

Четыре командира роты уже встали на одну частоту и стремительно двигались к кладбищу, попутно уничтожая скелетов. Командир сводного батальона, руководящий операцией сам находился в шоке, но кроме как продолжить выполнение задачи, приказать ничего не мог.

Кладбище было чуть на отшибе и поэтому между ним и деревней находилось пустое пространство, тщательно осмотрев которое было принято решение двигать вперед.

Посмотреть было на что. Помимо странного нагромождения памятников у небольшого здания. По направлению к кладбищу лежало огромное количество разнообразного костяка. Это можно было бы назвать кладбище костей.

Бойцы подходили ближе, и Ананьев уже отправил первый взвод к зданию, и все напряженно следили за их передвижением, как вдруг справа периферийным зрением майор уловил появившуюся фигуру. Повернув голову, он увидел молодого парня, который холодными глазами смотрел прямо на офицера и спокойно подняв руки, произнес: — Не нужно стрелять, мы люди. Кроме скелетов и нас здесь никого нет. А Врата закрылись только вчера.

— Ты кто? — удивленно спросил военный, отмечая, как напряглись стоящие рядом бойцы и стали пристальнее осматривать прилегающую территорию.

— Я то? Местный житель! — ответил парень. — Подобрался незаметно, чтобы вы не открывали огонь на поражение… Я так понимаю, Купол упал?

— Д-да! — ответил Ананьев, как парень чему-то довольно усмехнулся и негромко сказал: — Ну наконец-то…

Неожиданно даже для самого себя, Ананьев выхватил из кобуры пистолет и направил на парня. Подсознание сначала сработало с заторможенностью, а потом все же включилось как положено.

Поведение мальчишки было неверным, неправильным, так не должно было быть, и поэтому непонятно, как возникшая угроза должна была взята под контроль.

Только у командира ничего не получилось, едва он навел свой пистолет на парня, как тот, на секунду размазался в воздухе, а в следующее мгновение. Ему, опытному Мечнику ранга Ветеран и во всю приблизившегося, к рангу Боевир, было не уследить за парнем. Прошло даже не мгновение, а еще меньше, когда к артерии майора был приставлен кривой нож, а рука с пистолетом отведена в сторону. Тело же коленом вдавлено в люк.

Глаза парня на мгновения блеснули красным, и он медленно, но очень жестко произнес: — Не стоит наводить на меня оружие и стрелять! Я просто пришел поздороваться!

— Володя! — неожиданно для него и для бойцов рядом крикнул также непонятно, как появившийся, старик, стоящий на земле, одергивая парня, а потом повернулся к Ананьеву и внушительно произнес: — Доложите своему командиру, что здесь есть выжившие в количестве трех человек и они хотят покинуть это место!

— Я вижу двух! — не согласился майор.

— Еще я! Инквизитор! — заявил седой мужчина в черной форме. Он поднял руку и обвел всех оберегающим кругом отчего засветился, снимая все возможные вопросы. — Сообщите старшему, майор! Здесь есть выжившие!

— Хорошо, — спокойно ответил Ананьев, как только парень убрал клинок от его шеи, он выдохнул и засунул пистолет на место.

Спорить со странным стариком, от которого так и несло смертью и его более молодой копией он не будет, да и Инквизитор больше напоминал сумасшедшего. Судя по всему, дед и парень сами Мечники, да и Инквизитор… Пусть начальство разбирается.

На Ананьева только что дыхнула сама смерть и повторять этот опыт он не больше не хочет.

Глава 1

Сжать черенок, с силой вонзить лопату как можно глубже, а потом навалиться на него всем телом и вывернуть почву в сторону. Следом отложить лопату и взяв копаницу со злостью впиваться ею в рыхлую землю. А потом доставать из нее картофель. И так раз за разом.

Впиваться в землю со злостью. Со злостью, потому что отступить, как бы он не хотел не выйдет. Поле в двадцать соток было его персональным наделом, который он должен вскопать.

Только ему уже надоело работать. Надоело копать землю, надоело постоянно чувствовать усталость и боль во всем теле.

Проковырявшись еще немного, мальчик с тоской посмотрел вперед. До конца грядки осталось около восьми метров.

Можно было бы попытаться добить ряд до конца, но Володька уже десять дней боровшийся с картошкой, принял решение отступить. Конечно, лучше закончить сейчас, но он решил просто посидеть и передохнуть.

Сегодня ему еще нужно добить один ряд, так что силы еще понадобятся.

Подняв тяжелый кош, Володька, коротко перебирая ногами, поспешил в степку и там сбросил свое черное золото.

Подышал прохладным воздухом овощного хранилища и вышел с твердым намерением отдохнуть. Организм у него был молодой, двадцать минут и он будет как новенький.

Лето, словно пытаясь оставить о себе память, жарило землю вовсю. Короткие дожди едва орошали почву и приносили минутную свежесть, как снова солнце начинало немилосердно палить.

Отодвинув мокрую тряпку, накинутую на трехлитровую банку с молоком, Володька налил себе целую чашку и с удовольствием в один присест выпил. Чистая мокрая тряпица позволяла сохранить прохладу даже в самый знойный денек.

Постояв довольно прислушавшись, как холодная жидкость опускается вниз живота и, вернув все в исходное состояние, присел на старое продавленное водительское сиденье, каким-то образом оказавшееся на этом подворье и приволоченное сюда уже самим Володькой.

Он сразу влюбился в этот странного вида закуток. Раньше здесь стояла огромная бочка для сбора дождевой воды, но потом водосток переделали, и теперь она здесь не стекала. Бочка убралась, а на ее месте остался лишь кусок земли, заросшего густой травой.

Здесь, под сиренью, между домом и степкой он оборудовал себе место отдыха. Летом тут было замечательно. На это место солнце попадало только с самого утра, но в это время Володька впахивал, как вол на огороде, так что сюда он являлся, как правило, перед полуднем.

Единственное, что там стояло и выбивалось из местного антуража, это были оконные рамы из больших окон.

Дед с кем-то договорился и хотел поставить теплицу, стенами которой и являлись бы эти окна, но что-то у него не получилось и на этот год оконные рамы просто стояли, медленно чернея от попадающих на них осадков.

Володька и сам бы попытался что-то сделать, хоть маленькую теплицу чисто для пробы, но прекратил, когда услышал слова деда: — Только материал погубишь!

Рамы стояли в теньке, прислоненные к стене и поэтому в них можно было смотреться, как в зеркале. Изображение не очень четкое, но то, что нужно увидеть, Володька видел.

В отражении был мальчишка, который уже стал превращаться в юношу. Высокий для своего возраста, особенно вытянувшийся за это лето.

Школьные брюки, бывшие впору к окончанию этого учебного года, стали удивительно малы. И концы штанин доходили едва ли до середины лодыжек, больше напоминая бриджи. Выглядело это немного смешно, но мальчишка не переживал. Это одежда для огорода.

Майки не было и мышцы на загорелом до черноты теле больше напоминали перекрученный жгут. На голове была неровная стрижка выгоревших на солнце волос.

От тяжелой физической работы руки были длинные, как у обезьян с далекого Птура.

Лицо тоже ничем не примечательное. Продолговатое, с высоким лбом, низко посаженными глазами, острым носом и узкими губами. Не красавец, но и не урод.

В последнее время часто находясь вот так без сил. Он разглядывал себя, сидел и думал. Кто же его настоящий отец. Как бы было интересно его узнать. Он представлял, что отец какой-нибудь маг и как только узнает, что у него есть сын, сразу обрадуется и откроет Володьке мир чего-то нового, неизведанного.

Такие мысли иногда проскакивали у него в голове. Особенно в такие моменты, когда физическая усталость перерастала в ментальную.

Это были сладкие грезы. Грезы того, что с ним такого никогда не случится. Недавно ему исполнилось одиннадцать лет, и он точно знал, что мечтаниями и надеждой на светлое будущее себе не поможешь.

Голод и нужда с самого детства, страх смерти, драки со сверстниками заставили смотреть правде в глаза и четко отдавать себе отчет в том, что для того, чтобы быть сытым, нужно работать или хитрить.

А лучше и то и другое.

Воровать тоже можно было, но это ему не нравилось. Если сначала воровство давалось ему легко, потому что Володька голодал, то постепенно каждым разом было все сложнее и сложнее украсть. Зачем брать на себя грех, если на своем пути ему встречались и хорошие люди, и они помогли кормиться честным путем.

И он знал, что если что-то хочешь, то плати. Даже собственной матери…

Как всегда, при воспоминании о «самом близком человеке» настроение у парня быстро портилось.

Екатерина Александровна Воронина, тридцати лет от роду к нынешнему своему времени была самой обыкновенной алкоголичкой, воровкой и шлюхой.

В прошлом году он первый раз решил заняться сельским хозяйством в крупном масштабе. У них был огород, но огород был брошенный и заросший. Решив, что пусть получится не очень хорошо, но у него будет запас на зиму, мальчик принялся за работу. Вышел на участок, перекопал его.

У соседей за помощь по наведению порядка на подворье взял несколько мешков полугнилой картошки.

Кое-как восстановил степку и подготовил место для хранения овощей. На нескольких крайних свободных латках земли посадил помидоры, огурцы, редис и лук.

Пусть и было сложно, но у него получилось. Часть урожая он смог собрать, и даже наедался.

Идиллия длилась недолго. Один из дней он провел в библиотеке, а когда вернулся, его картошка оказалась выкопана. Продана фермеру, а в доме дым, шел коромыслом.

Мать, которой не было почти все лето в деревне, вернулась с промысла. И, судя по всему, неудачно, иначе как объяснить, что еще на подходе его предупредили сразу несколько соседских ребят, о том, что видели фермера, уезжающего с мешками. И что соседки ругались с матерью.

Может, он со старшаками и был в контрах, но свою долю уважения от соседских пацанов и их матерей сумел завоевать.

Они все видели, как он копался в земле, в которую в буквальном смысле вложил пот, кровавые мозоли и огромную кучу мыслей о том, что нужно все бросить. Сколько раз он хотел остановиться и бросить неблагодарное дело копания в заросшей травой земле.

В тот день был последний раз, когда он пытался до нее достучаться. Именно тогда и случилось крушение всех его детских надежд.

Сначала он просто захотел ее увидеть и посмотреть в глаза. Вот только едва он переходил из кочегарки в гостиную, как столкнулся с ней. Несмотря на алкоголь, мать сразу схватила его и больно сжала руку и рассвирепела: — Ты где шлялся! Маленькая дрянь!

— Кто выкопал мою картошку? — не вырывая руку прямо спросил мальчишка, проигнорировав вопрос. Обида сжала его сердце и в глазах у него было бешенство.

— Это мой дом! Моя земля и моя картошка! Будут мне еще всякие суки указывать, как свои дела вести! — агрессия встретилась с агрессией, мать была в своем амплуа. Только для Володьки столкнувшемуся с другим отношением от совершенно чужих людей стало понятно, что с этой женщиной ему отныне не по пути.

Раньше он ощущал это по-другому. Отношение к матери было спокойное и терпимое. Как же мать, какая бы ни была, но мать. Сердце маленького ребенка принимало эту жесткую и неприятную женщину, как близкого человека. Он просто ее любил, и сейчас это чувство угасло, он вдруг подумал: — «Почему я собственно, до сих пор остаюсь с ней?»

— Ну и живи тут! — Володька вырвал свою руку из стального капкана жестких пальцев и убежал.

Он зашел потом и забрал часть вещей, так и не понимая, как это все с ним произошло.

Всех подробностей Володька не знал, но мать его ненавидела.

А в пьяном виде и убить могла. Сколько раз Володька из-за ее наплевательского отношения мог умереть, не счесть…

— Эй, чего нос повесил? — неожиданно раздался голос деда, над головой.