Помоги проекту - поделись книгой:
Лера бросилась к ней и успела подрать ногтями лицо, как охранники ударили ее в живот и отшвырнули на землю.
— Сука! Сдохни! — прошипела, Лера, стоная и пытаясь отдышаться от боли.
Лера шла по улице, ее шаги были тяжелыми и медленными. Холодный вечерний ветер обдувал ее лицо, но она едва это замечала, настолько была погружена в свои мысли. Разочарование и гнев кипели в ней, смешиваясь с острой болью от осознания своей неудачи и потенциальных последствий. Если теперь они что-то заподозрят и обыщут подвал? Найдут сейф? Что тогда делать?
— Как я могла так спалиться? Как они меня увидели? Как? — в упрек себе думала Лера. Она перебирала в голове каждый момент своего вторжения, пытаясь понять, что пошло не так и как она могла это исправить. Однако, глубоко в душе Лера знала, что основная ее ошибка заключалась в самом решении проникнуть в дом. Она показала Свете, что там есть нечто ценное.
Ну и Светлана и ее охранники могли действительно сообщить в полицию. Это могло привести к серьезным юридическим последствиям для Леры и создать еще больше проблем для ее семьи. «Мама будет так разочарована, если узнает…» — с горечью подумала Лера. Лена всегда учила ее поступать правильно, и этот поступок мог внести трещину в их отношения.
Лера остановилась, глядя на огни уличных фонарей, которые мерцали вдалеке. Она почувствовала, как слезы накатывают на ее глаза, но глубоко вдохнула и смахнула их.
«Нет, я должна все исправить. Я найду другой способ помочь маме и Насте, способ без лжи и кражи…папа не мог оставить дом этой твари…просто не мог. Я поищу…есть лазейка. Папаааа, помоги мне, дай знак. Где искать? Кто убил тебя на самом деле?», —
Лера направилась обратно к дому Ивана. Она решила все рассказать Ивану и маме, надеясь на их поддержку и помощь в исправлении ситуации. Этот шаг требовал мужества, ведь признание в своей ошибке всегда тяжело, но Лера понимала, что это правильно. Иван может придумать как забрать сейф. Нужно было изначально поговорить с ним об этом. Как она раньше не додумалась.
Глава 20
Стараюсь не смотреть на своё отражение. Но сегодня… сегодня посмотрю. Вот он я, вроде как прежний, но только внешне. Стою перед этим треснувшим зеркалом, которое скорее всего видело и рожи и пострашнее. За стенкой кто-то матерится, слышно как щелкают замки на камерах. В отражении — не я. Кто это вообще?
Прикидываю, сколько уже здесь. Сколько времени пролетело, как один день. С каждым днём стал только жёстче, холоднее… Так надо, чтобы выжить. Здесь, в этих стенах, слабых не жалуют. Я — не из таких, не слабак. Но одно дело пацанам это показывать, другое — каждый раз смотреться в эту трещину и видеть, как у меня под кожей скалится зверь.
Лена… Чёрт, как она там? Без меня. Моё сердце сжимается каждый раз, когда о ней думаю. Бесит, что не могу быть рядом, не могу защитить, не могу обнять. Хочу вырваться отсюда, бежать и не останавливаться. Пусть меня зовут сумасшедшим, но эта мысль не даёт мне покоя. В глаза ей посмотреть хочу. То ненавижу адски люто, то люблю до безумия так что кости выворачивает.
Рука сама собой сжимается в кулак, чувствую, как накатывает ярость. Злость на всю эту тюремную дрянь, на то, что она отняла у меня мою жизнь. С размаху бью по зеркалу. Осколки сыплются, как слёзы, которые я не позволю себе пролить. Пусть это зеркало разорвется, как и всё в моей жизни. Но я ещё не сломлен, понимаешь, Алена? Я ещё вернусь. Вернусь, слышишь?
И она должна знать, Лена должна знать, что я не забыл, не отпустил. И не отпущу. Никогда. Пусть написал херню…Пусть. Я найду способ вернуться, и черт побери, я сделаю всё, чтобы исправить это. Для неё, для нас. Такого Жени, каким он был до этой камеры, уже нет. Но будет другой. Будет тот, кто сильнее. И я покажу им, покажу всем, что не зря здесь отмотал этот гребаный год.
Теперь в камере только я и полумрак. И план, который начинает складываться в моей голове.
С первых дней тут я понял одно — надо давать отпор так, чтобы другие смотрели и держались подальше. Слабость? Нет уж, не в моих правилах. Начал с мелочи, подружился с парой правильных ребят. Молча делал своё дело, помогал, когда надо, но и показывал зубы, когда требовалась жёсткость. Моя кличка с воли и здесь прижилась. Скоро в камере стало понятно — Дикий не тот, с кем можно связываться. Не только потому, что могу постоять за себя, но и потому что не бросаю своих в беде. Да, в тюрьме свои законы, своя иерархия, и я, похоже, нашёл своё место.
Расписание моих дней теперь, как по часам. Утро начинается с тренировок — качалка здесь, как дом родной. Затем работа на кухне или на складе, в зависимости от расписания. Вечером — время общения с ребятами. Обсудить новости, поделиться планами, как всегда, под шумок, чтобы никто лишний не подслушал.
Тут однажды новенького пацана Вовку прессовали двое. Думали, опустят малого. Я вступился, показал, что опустить его только через меня придётся. С тех пор Вовка как тень за мной, и ребята знают — Дикий не тот перец, что будет стоять в сторонке. Волчонок моя шестерка. Так говорят. Но хер там. Он просто отдает долг. Мы друзья…Но я выше. И он об этом знает.
Иногда ловлю себя на мысли, что стал здесь… ну как бы это… лидером? Не знаю, как вне, но здесь, за этими стенами, у меня получается держать слово и помогать тем, кто не может за себя постоять. Это не делает меня святым, но, блин, даёт силы держаться и не сдаваться. Но все, по справедливости. Кого-то перемалывает, кото-то на колени ставит, кого-то в очко долбят. Всякое случается. Петушары и тут есть.
Да и друзья здесь настоящие. Среди решёток и замков мы нашли способ быть по-человечески близкими. Иногда, сидя вечером и играя в карты, я даже забываю, где мы. Просто люди, которые пытаются выжить и сохранить себя, насколько это возможно.
Каждый день, заканчивая свой маршрут у зашторенного окна камеры, я думаю о Лене. О том, как бы она посмотрела на меня сейчас. Надеюсь, она бы поняла. И да, она все еще в моих мыслях, несмотря на всё, что произошло. Несмотря на бардак, что творится тут и там. Жизнь безумна, но я ещё держусь.
На тюрьму опустилась ночь. Только звёзды да фонарик надсмотрщиков давали свет. Я сидел на нарах, закутавшись в одеяло, и в голове опять крутились мысли о Лене… О наших малых. Как же они там, без меня? Мой Жук, Настюшка… Каждый день без них — как нож в спину.
Представил как они там…как будто увидел со стороны придуманное мной видео. Лена смеялась, кружилась с детьми на заднем дворе моего дома…нашего дома. Женечка упал, сопя и хохоча, а Лена подхватила его на руки, целуя в пухлую щёчку. Я смотрел на них и думал, как мне повезло. Я могу лишь представлять себе — как эхо другой жизни, далёкой и недостижимой. Иногда кажется, что сойду с ума от этого разрыва между тем, чего я хочу, и тем, что есть на самом деле. Сижу в этих четырёх стенах, а моя семья — кто знает где. Лена… она справляется? Ей тоже тяжело без меня? Я всякого наговорил, оттолкнуть хотел. Не знаю чего хотел. И удержать, и отпустить. С ума сходил. Срок адский дали. На адвокатов ни черта бабла нет. И у нее нет я знаю. Да я б и не попросил. Последнее дело у женщины деньги взять.
Ночь тянется долго. Мысли о семье не дают спокойствия. Хочется орать от бессилия, от того, что не могу быть рядом, защитить их, поддержать. Я за решёткой, а они в мире, где я не могу до них достучаться.
— Какой я отец? Какой мужчина? Женился бы на ней прямо здесь…но я права не имею просить ее жизнь на меня положить. Как, блядь, быть? — спрашиваю себя. Мои дети растут, а я даже не вижу, как. И этот Иван… кто он такой? Что может дать моей Лене? Могу ли я с этим смириться?
Но ведь что мне остаётся? Как выбраться отсюда? Может, план с побегом — это мой шанс? Вернуться, всё исправить, начать сначала и больше не терять ни дня. Мне нужно делать что-то. Не могу просто сидеть и ждать, пока жизнь пройдёт мимо. Нет, Дикий так не сдаётся. Найду выход. Должен. За Лену, за детей. За нашу с ней любовь, которая, я верю, ещё не умерла. Потому что знаю, что это любовь. Никогда так никого… и она. По глазам читал, когда обнимал, когда брал ее как оголтелый, когда стонала в моих руках.
Такие ночи — самые тяжёлые. Перед глазами всё то, что могло быть… и что ещё может быть, если соберусь с силами. Надо ломиться, надо руками рыть себе выход, ломая ногти, вгрызаясь зубами. И делать всё возможное, чтобы вернуться.
И меня таки триггернуло. Был обычный пасмурный день в зоне. Я толкал тележку с книгами по библиотеке, когда Слепой, один из старожилов, подкатил ко мне. Его всегда кормили сплетнями, потому что слепота добавляла ему слуха. На этот раз у него была новость, от которой мне захотелось разорвать на себе проклятую робу.
— Слышал, Дикий, про твою Лену? Парни говорят, она не одна… Завела кавалера, Лешего, вроде как его звать.
Сердце моё остановилось, уши заложило, как под водой.
«Лешего? Нет, не может быть! Какого хера? Но Слепой продолжал:
— Да, вот так вот, брат. Говорят, он из тех, на кого лучше не нарываться. Да ты слышал о нем. Ванька Леший. Поднялся так что теперь только через охрану подойти можно. К нему переехала с детьми. Дом сгорел, и она теперь с ним живет. Что, брат, не в курсе был?
Как кувалда по голове. Как будто кто в печку запихнул и закрыл дверцу. Жарко, душно, не хватает воздуха. Лена, моя Лена? Нет, это хренова брехня. Не могла переехать. Только не к какому-то бандюгану. На хрен…Врет Слепой!
Но чем больше я думал, тем яснее становилось: она двигалась дальше. Оставила меня здесь гнить, а сама… Что, думала, я вечно буду сидеть?
Я на хер послал Слепого, а сам присел на стул. Голову домит, кости трещат, кажется сердце сейчас разорвет на хер. Предательство… это слово эхом в моих ушах. Лена с другим. И не просто с другим, а с Лешим. Боль в груди, как от ножа, будто крутят и крутят.
Сколько всего мы пережили… Как могла она? Это не могло быть правдой. Но если было… Это всё меняет. Сижу и чувствую, как что-то во мне ломается, меняется. Женя, который любил, который ждал — его больше нет. Остался только Женя, который должен выживать. Вырваться отсюда и посмотреть ей в глаза…Так вот с кем она теперь трахается. Я его вспомнил. Лешего этого. Вспомнил сучару. Когда меня из кабака выкинули, где я Светку шалаву покойного мужа Лены видел….С ним и видел. С Лешим, блядь!
Надо выбираться. Если она смогла пойти дальше, смогу и я. План побега, который крутился у меня в голове, теперь казался единственным выходом. Последней ниточкой, что я могу ухватить, чтобы не утонуть в этом море отчаяния и предательства.
Ночь была бессонной. Я прокручивал каждый шаг, каждое действие будущего побега. Теперь я думал только том, чтобы выбраться отсюда. Найти ее и его….найти чтоб понять какого хера именно он?!
Всё внутри меня как будто взорвалось. Я метался как животное в клетке, я чувствовал, как кипит кровь, как сердце готово вырваться из груди. Не могу больше сидеть спокойно, не могу дышать этим загаженным воздухом тюрьмы.
— Дикий, брат, успокойся! — кричал мне Васян, парень с койки напротив. Но я его не слышал, меня разрывало от эмоций.
— Отвали! — рычал я в ответ, отталкивая его руку. Мои кулаки сами собой молотили о стену, кости стучали по холодному бетону. Боль? Да какая разница. Сейчас во мне бурлил только один огромный крик отчаяния. Я продолжал биться, как зверь, пойманный в ловушку. Каждый удар по стене — это крик к Лене, за то, что посмела меня так предать.
— Жека, не надо, ты себе руки разобьешь! Щас эти припруться всыпят тебе! — Васян снова пытался меня схватить, но я оттолкнул его так сильно, что он едва не упал.
— Не трогай меня! — Орал я. — Все херня! Все, блядь, долбаная херня! Она меня предала! Понимаешь? Предала!
— Не ты первый не ты последний. Курвы бабы не ждут никогда. Уймись. Самую лучшую шалаву с воли приведем.
— Отвали!
Стена под моими ударами начала крошиться, осколки бетона впивались в кожу, кровь смешивалась с пылью. Я чувствовал, как от ударов тело начинало дрожать, но я не мог остановиться. Я бился и кричал, пока голос не сорвался, а кулаки не покрылись кровью.
— Дикий, блядь, успокойся, ты что, хочешь суициднуться из-за бабы? — Пашка, еще один из наших, подошел ко мне с осторожностью, как к раненому зверю.
— Не знаю…сука сдохнуть хочется! — кричал я в ответ. — На хер мне теперь жить? За что? Всё кончено, Пашка. Всё. Нет смысла. Она с другим…Ушла к нему…ебет он ее. Подумаю о этом и меня раздирает на куски!
Мои слова прервались сдавленным стоном. Я опустился на колени, обхватив руки вокруг головы. Мир вокруг стал тихим, только моё дыхание раздавалось в ушах, как эхо в пустоте.
Васян и Пашка осторожно опустились рядом со мной. Они уже не пытались меня успокоить словами. Просто сидели рядом, поддерживая меня своим присутствием. В эту минуту это было всё, что мне было нужно.
Сижу на полу, спина упирается в холодную стену, голова гудит. Руки трясутся, в глазах мутно. Но в этом беспорядке мыслей вдруг приходит ясность — мне нужно отсюда выбираться. Самому узнать правду, в лицо посмотреть Лене и этому… Лешему суке. Разрулить все это дерьмо.
Вздыхаю, тяжело, протираю лицо, костяшки на руках уже подсохли, весь перемазан кровью, встаю на ноги. Медленно, как старик. Пашка с Васяном молчат, но они уже поняли по моему взгляду. Есть дело.
— Пацаны, — говорю я тихо, чтобы только они слышали. — Мне нужно отсюда сматываться.
Их взгляды серьезные, понимающие. Они кивают.
— Есть идеи? — спрашивает Пашка, его голос глухой.
— Можно попробовать через старую канализацию, — предлагает Васян. — Слышал, крысы через неё вон как прут на волю.
— Точно, крысы, — мрачно усмехаюсь я. — И мы, блин, тоже крысы, если на то пошло.
Начинаем строить план. Пашка рисует на полу план тюрьмы куском грифеля от карандаша. Васян что-то шепчет, считая. Я всматриваюсь в схему, мысли мои заняты только одним — как пройти, чтобы не спалиться.
— Надо будет что-то с охраной придумать, — мурлыкает Пашка. — Отвлечь их… Может, фейерверк устроим?
— Не новый год, братан, — отмахиваюсь я. — Давай лучше бухло. Отравим их чайник, где они чай заваривают на ночь. Снотворное Бодя подкинет. Он его торчкам поставляет.
— Идея! — Васян поднимает большой палец. — Смешаем с лепестками чая.
— Отлично, — киваю я. — Разберемся с охраной, а потом к канализации. Всё должно получиться. Мы это сделаем. Хватятся только утром…Времени будет остаточно.
Мы сидим, обсуждаем детали, моё сердце бьется чаще. Нет уверенности, что план сработает. Но что выбора нет. Это мой шанс, и я собираюсь его использовать. И если что, лучше умереть, пытаясь вырваться, чем гнить здесь, думая о предательстве.
Под прикрытием ночи, когда вся зона уже почти спала и только шаги охраны иногда нарушали тишину, я тайком достал телефон. Не новьё, а так, жалкая замшелая китайская дрянь, но мне важно было только одно — она работала.
Сидя на койке, я набрал номер Лены. Мои пальцы тряслись, сердце колотилось, как сумасшедшее. «Пожалуйста, пусть ответит. Пусть скажет, что всё не так, что это всё враньё».
Звонок… долгий гудок… второй… третий. Никто не ответил. Сообщение. Может так лучше, напишу. Пальцы бегут по кнопкам: «Нужно поговорить. Прошу, ответь. У меня этих симкарт дохуя, я тебе каждый день с новой писать буду, все не заблочишь! Отвечай! Аленаааа!» Отправлено. Жду. Минута. Пять. Десять. Никакого ответа. Телефон молчит, как и моё сердце, что замерло в ожидании.
Начало стучать в груди все сильнее. Это молчание Лены… Оно говорит больше, чем любые слова. Она уже не моя. Она выбрала. Не меня.
Швырнул телефон на кровать, как будто он проклятый. Внутри все вывернуто как наизнанку сижу и чувствую будто нервы все обнажились, движение воздуха и меня скручивает от боли. Сидел, глядел в потолок, чувствовал, как внутри всё сжимается, становится камнем. «Не могу так больше», — прошептал я в пустоту камеры.
Решение пришло само собой. Нужно действовать. Нужно выбираться. Лена уже не ждёт, но я должен узнать правду. Для себя. Никаких больше сомнений. План побега, что мы с Пашкой и Васяном обдумывали, вдруг казался единственным выходом. В голове начали выстраиваться шаги, точные и решительные.
— Пацаны, — сказал я, когда они подошли ко мне после своей вахты. — Пора. Мы это делаем. Сегодня ночью.
Их лица стали серьёзными. Кивнули. В их глазах — поддержка и понимание. Мы были в этом вместе до конца. Сидя в тишине своей камеры, жду сигнала к действию. Сердце бьётся в предвкушении свободы. Свободы не только от заборов и стен, но и от лжи, предательства. Нет страха, только решимость. Решимость изменить всё. Неважно риски. Неважно последствия.
В эту ночь, независимо от того, что меня ждёт впереди, я верну себе жизнь. Или погибну, пытаясь.
Глава 21
Воздух был наполнен ароматом позднего вечера, когда последние лучи солнца едва касались вершин деревьев в саду за домом. Я стояла там, вздыхая от волнения и неуверенности, когда услышала шаги на маленькой гравийной тропинке. Это был Иван, и в его руках, пылал огромный букет алых роз. Сердце тревожно забилось. Почему-то его знаки внимания тревожили меня…Нет, совсем не в том плане как мне хотелось бы. Они не пробуждали какие-то желания, трепет. Скорее напоминали о том что за все это нужно платить…Да, никто не требует и не заставляет, но ведь надо. Человек старается, испытывает чувства…Как долго я смогу держаться в стороне и ничего не давать взамен.
— Привет, Лена, — сказал он с улыбкой, которая всегда мне нравилась, но заставляла смутиться.
— Привет, Иван, — ответила я, пытаясь скрыть трепет в голосе. Он подошел и вручил мне цветы, и я вдохнула их сладкий, пьянящий аромат. «Как красиво… Спасибо, они прекрасны», — не находя слов, пробормотала я, чувствуя, как румянец заливает мои щеки.
Мы медленно прогулялись по саду, наслаждаясь последними теплыми лучами дня и тишиной, которую иногда нарушал лишь легкий ветерок, играющий с листьями деревьев. Иван взял меня под руку, и мы нашли уютное местечко под старой яблоней, на скамейке.
— Лена, я хочу сказать тебе кое-что важное, — начал он, его голос был спокойным, но я почувствовала под его словами напряжение.
Мое сердце забилось в ожидании. Я молча кивнула, призывая его продолжать. Иван сделал глубокий вдох и, как в каком-то старом фильме, стал на одно колено передо мной. В его глазах я увидела свое отражение и вдруг подумала о том, что отдала бы полжизни чтобы увидеть свое отражение в глазах Жени. Чтобы просто его еще раз увидеть. Еще раз тронуть за руку…Прочь! Прочь из моей головы! К черту мысли о нем! Прочь!
— Лена, я знаю, мы с тобой не так давно вместе, но каждый момент с тобой для меня бесценен. Я не могу представить свою жизнь без тебя, и поэтому… — его рука затряслась, когда он достал маленькую коробочку с кольцом. — Лена, ты выйдешь за меня?
Мое дыхание перехватило. Сердце колотилось так сильно, что казалось, сейчас вырвется наружу. Мои эмоции захлестывают переплетенные с неожиданным страхом перед будущим. Но глядя в его глаза, полные любви и надежды, я знала свой ответ. Я должна…ради себя, ради детей сделать все правильно. Я уже не в том возрасте, чтобы тянуть и играться.
— Да, Иван, — прошептала я. — Да, я выйду за тебя.
Иван, все еще на одном колене, улыбнулся широко, его глаза сверкали радостью. Я не могла оторвать взгляд от маленькой коробки с кольцом, которое теперь символизировало наше будущее.
— Лена, ты сделала меня самым счастливым человеком на земле, — сказал Иван, медленно вставая с колена и беря меня за руки.
— Иван, я… я просто не знаю, что сказать, — я чувствовала, как мой голос дрожит от волнения. — Это всё так неожиданно.
Внутри перед глазами совсем другая картинка…как я надеваю кольцо на палец Жени…оно сделано из травинок, сплетенных в косичку и нет ничего дороже этих колосков. Только этого никогда не было и не будет.
— Я знаю, это было внезапно. Но я чувствую, что это правильно. Ты чувствуешь то же самое, не так ли? — Иван смотрел на меня искренне, его руки тепло сжимали мои пальцы.
— Да, я чувствую… — я покраснела, отгоняя все другие мысли. — Я рада, что мы будем вместе.
— Лена, я хочу, чтобы мы не тратили времени, — Иван выглядел решительно. — Мы оба знаем, что хотим быть вместе. Почему бы нам не расписаться уже завтра?
Я на мгновение замерла, пораженная его предложением.
— Завтра? Это… это действительно быстро, — прошептала я.
— Я знаю, что это быстро, — Иван улыбнулся, его глаза ласково смотрели на меня. — Но иногда, Лена, когда что-то чувствуешь правильным, не нужно ждать. Я не хочу терять ни минуты без тебя.
Поделиться книгой: