Помоги проекту - поделись книгой:
Великая и ужасная Хакусана согнулась под тяжестью лет почти до земли. Она выходила приветствовать только постоянных гостей. Лицо ее, некогда белое и гладкое, покрылось рытвинами морщин. Во рту не хватало нескольких зачерненных зубов. Пальцы застыли под странными углами прихотью артрита. Двигалась хозяйка рёкана с большим трудом: шаркала, волочила правую ногу. «Ни к чему пугать остальных живой маской жестокого времени, – говаривала она. – Напоминать лишний раз, что даже борзый конь в старости не лучше клячи». В основном Хакусана сидела в кабинете и вела счет доходам и расходам, вооружившись очками с толстыми линзами и ясным разумом. Оками-сан правила гостиницей железной рукой. Обязанность встречать гостей, которая в рёканах по обычаю лежала на хозяйке, переложила на непутевых внуков. Заносчивый Рюу и стеснительный Нобуо плохо походили на горничных-накаи. Увы, небо не наградило Хакусану толковой невесткой и внучками. Но гостям нравились их манеры и лица. Особенно старшего.
Хакусана сразу распознала изменения в отеле. Рюу решил сыграть с ней. Пар источников стал горчить, воздух загустел, дверь 103-го номера скрипнула, натянув невидимую жилу. Струну, от которой по коридорам разнесся долгий звук, похожий на стон.
Старший внук заселил кого-то в люкс.
Хакусана потерла грудь. Уже давно изматывающая болезнь поселилась под ребрами, вцепилась крепко, а теперь отрастила холодные щупальца и подтянулась выше, к горлу. Хакусана постучала по выпирающей грудине, стук отозвался першением в горле. «Что ж, час настает, – рассудила она. – Но сейчас не стоит отвлекаться. Деньги не любят, когда к ним относятся невнимательно. – Хакусана взялась за карандаш и погрузилась в расчеты. Ровные столбцы цифр успокаивали. – Сперва посчитаю, потом поиграю».
3. Знакомство начинается с пинка
Мичи исподлобья наблюдала за администратором. Ее бесили плавные движения и учтивость молодого человека.
Где же накаи? Почему не горничная показывает номер? Мичи колотило от негодования. Если рассуждать трезво, причина вовсе не в симпатичном работнике рёкана. Не в этом работнике. А в другом – старшем и неприятном. Он не хотел ее заселять! Списывал все на ошибку системы! Но Мичи-то не ошибка системы, она живой человек!
На вокзал за Мичи приехал симпатичный молодой водитель, дерганый и смущающийся. Она сразу отметила, что у представителя отеля глаза светло-карие. «Такому присуща склонность к уединению», – выглянула из подсознания бабушка. «А мне нравится, бабушка, – ответила ей Мичи. – Они его совсем не портят. И у меня тоже карие глаза».
Мичи мысленно поспорила с бабушкой о том, что карие глаза у девушки свидетельствуют о спокойном нраве их обладательницы, и о том, стоит ли узнавать у парня группу крови, и поинтересовалась именем встречающего.
– Мацумура Нобуо, – представился он.
На лацкане пиджака поблескивал значок с названием отеля, глянцевый бок микроавтобуса вторил ему – «Туманный лес».
«Он повезет меня в лес, где зелень листвы омыта туманами. – Мичи изо всех сил старалась растормошить радостные предчувствия, что наполняли ее всю дорогу в поезде, но они не торопились возвращаться, топтались на расстоянии, точно как Мацумура Нобуо. – Если бы он топтался чуть ближе или не отводил так быстро глаза, когда наши взгляды пересекались в зеркале заднего вида. Это все бабушкино влияние!» – одернула себя Мичи и уставилась в окно.
Дорога к рёкану вилась между живописных деревенек, вблизи проплывали соломенные крыши домов, вдали виднелись рисовые террасы. Но Мичи не обращала никакого внимания на пастораль за окном. Деревеньками и террасами она наелась у бабушки. Микроавтобус нырнул в лес. Щемящее предчувствие всколыхнулось, Мичи прильнула к окну. Не светлый многоголосый бамбуковый лес и не картинная багряная чаща кленов провожали ее к рёкану. По обеим сторонам возвышались сосны. Мичи открыла окно, запустив в машину пахнущую хвоей душу леса.
«Никто не помешает отыскать здесь мой покой», – вспомнила Мичи строки из стихотворения на сайте отеля. Радость занимала подготовленное место чуть ниже солнечного сплетения.
Деревья тесно обступали трассу, почти заглядывали в окна микроавтобуса и смыкались за машиной. Мичи обернулась: лес поглотил скользящую позади дорогу.
– Вас должны были оповестить о некоторых накладках с заселением, – водитель, молчавший всю дорогу от самого вокзала, ожил в лесу.
– На сайте был какой-то сбой, – сказала Мичи, насторожившись. – Но потом пришло письмо с подтверждением. Я все оплатила, если вы об этом. И вчера мне звонил ваш менеджер, заверил, что нет никаких проблем.
– Э-э-э, – замялся водитель. – Это был Рюу-сан.
– Значит, проблема решена?
– Д-да. Все хорошо.
Как она поверила в неловкий ответ Мацумуро Нобуо? Отвлеклась на лесной антураж! Или все же дело в его глазах?
За деревьями мелькали тени. Мичи размышляла о том, не перевести ли сюжет книги в историческое русло или добавить мистики. В таком мрачном лесу наверняка кого-то убили ради мести, или во имя славного рода, или чтобы скрыть страшную тайну. И дух невинно убиенного – мстительный онрё – бродит меж сосен по сей день.
Мичи вошла во вкус: дух за много лет напитался жаждой мести и периодически являлся в ближайшую деревню, чтобы найти случайную жертву, до тех пор, пока настоящий виновник или тот, кто связан с ним кровными узами, волей судьбы не вернется в лес. Сила духа возросла: вот он уже мог вызывать пожары и землетрясения, после которых бродил по разрушенным поселениям и собирал души умерших, чтобы стать еще сильнее. Мичи почти создала в воображении облик духа и тут заметила комара, умостившегося на запястье. Мичи хлопнула по руке. Комар как ни в чем не бывало вылетел в открытое окно. На коже остался след его пиршества.
– Мы почти на месте, – сказал водитель, глянув на Мичи в зеркало.
Мичи закрыла окно. Почесала укус. Впереди загорелись фонари-торо[20] и окончательно вернули ее в реальный мир.
Рёкан раскинулся в самом сердце леса. Высокие каменные фонари с навершиями в форме цветка лотоса вели к большим воротам, напоминавшим шапку буддийского монаха.
– Пересекаем границу мира духов, – проговорила Мичи отчего-то с интонациями робота, хотя стоило добавить немного заунывности. – Оставим за воротами глупое, слабое «я».
Водителю шутка не зашла.
– Приехали, – сообщил он невесело. Помог Мичи выбраться из автобуса, вытащил ее розовый чемодан.
– Благодарю, Мацумуро-сан! – кивнула Мичи.
– Нобуо, – буркнул он.
– Простите? – удивилась Мичи.
– Мы просим всех гостей обращаться к нам по имени.
«И тебе это не очень нравится», – подумала Мичи, разглядывая напряженную спину Нобуо. Он достал из багажника ее чемодан, колесики дробно застучали по мощеной тропинке.
Стоило Мичи ступить на дорожку отеля – как восторг, который она так старательно призывала, наконец накрыл ее с головой. «Нет же! Будет история любви! Прекрасная героиня влюбится в работника отеля, узнает страшные тайны его семьи или, – Мичи вновь позволила фантазии разыграться, – о древнем проклятии, наложенном на окрестности. И вместе они победят злой рок. Почему бы и нет? Все здесь так и поет о любви!»
Двор рёкана действительно пел. Щебетали птицы, журчали небольшие фонтаны. В глубине сада Мичи увидела рукотворный водопад, каскады и чашу, поросшую мхом. Негромко общались гости, голоса соединялись в единый напев, подхвативший Мичи. Она парила в этом благозвучии по саду, в котором каждый угол, каждый ракурс открывал новое. Прогулочные дорожки тянулись во все стороны. Гордо поднимали роскошные головы лилии, белели скромные калимерисы. Трехэтажное аккуратное здание предстало перед Мичи. По навесу разлетались журавли, на крыше игриво загибались хвосты рыб, на деревянных перегородках раскрывали рты вырезанные лягушки; первые обещали гостям благоденствие, вторые – защиту от пожара, а третьи – благополучное возвращение домой. Переговаривались колокольчики, развешенные в галереях по периметру отеля. Рисовая бумага сёдзи светилась, пропуская солнечный свет внутрь комнат. На первом этаже Мичи приглянулось круглое окно с изящной решеткой из бамбука. Она представила, как чудно у него сидеть и любоваться на сад.
Вход в рёкан украшали мукаэдори – птицы счастья. Мичи не удержалась, тронула одну из них за крыло и испытала легкий трепет. Птица ответила ей, не иначе. «У меня все получится!» Мичи прикусила губу от удовольствия, как будто будущее счастье с непоколебимой решительностью уже снизошло на нее.
Нобуо откинул занавес с вышитой на нем эмблемой рёкана – рукой, держащей ветвь с вытянутыми трубочкой цветами. Прежде чем войти, Мичи скинула кеды, наступив на задники.
– Мы постараемся сделать все возможное, чтобы вам было комфортно в нашем отеле, – обернулся к ней Нобуо. – Обращайтесь ко мне по любому вопросу. Я также провожу экскурсии. – Он сжимал и разжимал ручку чемодана. – По лесу, к водопадам и в храм.
– Спасибо. На водопады я бы посмотрела.
– Мы предлагаем групповые и индивидуальные экскурсии. Если вас что-то заинтересует. – Нобуо замолчал, пауза затянулась.
Мичи разглядывала его круглое лицо и аккуратно уложенные на пробор волосы. Нобуо все молчал. «Он волнуется, – подумала Мичи. – Приятно, что он так переживает за гостя. Хочет, чтобы все понравилось».
– Спасибо, – повторила она. – Я к вам на несколько дней, обязательно выберу одну из экскурсий.
Нобуо поклонился и быстро пошел по холлу.
Солнце пробиралось в рёкан сквозь ворота, сад, галерею и занавес рассеянными мягкими лучами, освещало другое, нарисованное на стене солнце и пару журавлей, изогнувших шеи в танце. Роспись на стенах двигалась в игре света и теней. Мичи наблюдала за движением бликов и теней. Ей почудилось, что гладь воды заволновалась, задрожал тростник, взлетели лепестки сакуры. Воображение в очередной раз встрепенулось, Мичи не шла, ее несло дыхание рёкана. Окрыленная, она почти не замечала людей вокруг, пока не наткнулась на каменный взгляд пожилого мужчины за стойкой регистрации.
Восхищение разбилось о его недовольное лицо.
– Госпожа Хирано Мичи, в 103-й, – доложил Нобуо. – Я пока отнесу багаж.
– Погоди-ка, – остановил его старший менеджер.
И началось. Как легко разрушить красоту! Она лопается с мелодичным звоном. Превращается в иллюзию – в то, чем она и является, – красоту момента, эмоции, интерьера. Краски меркнут, благозвучие оборачивается какофонией, упоение – разочарованием.
Мичи стойко держала оборону. Она чесала укушенное комаром запястье и возмущалась. Нет, она не хочет в другой отель. Нет, она не понимает, что произошла ошибка программы. Нет, она не согласится переночевать в стандартном номере три ночи, пока не освободится другой люкс. И да, она готова подать жалобу. Где же обещанное гостеприимство? И лицо у вас неприятное! И залысину не прикроют редкие прядки! И уголки рта безвольные! В Мичи сражались обида и бабушка. Побеждала обида, хотя впервые Мичи болела за бабушку.
– Ваш коллега только что обещал мне комфортный отдых, – выпалила она. – Я не понимаю, в чем проблема.
Старший менеджер воззрился на Нобуо, тот открыл рот, чтобы – Мичи хотелось верить в это – встать на ее защиту. Но за стойкой размещения появилось третье действующее лицо.
Мичи испугалась юноши с белоснежными волосами и серыми контактными линзами. Он отделился от стены, не иначе. Вырос неожиданно, положил руку на плечо коллеги и повторил низким голосом:
– Никаких проблем. Это я возьму на себя. Спасибо за ваш труд, Сэдэо-сан.
Мичи мысленно пообещала ему место в книге. Внешностью он как раз походил на призрака. Поэтому Сэдэо-сан вздрогнул от прикосновения! «Он не может противиться воле призрака, – тут же включилось воображение Мичи. – Обязан повиноваться ему. Иначе гнев духов падет на отель. Может ведь быть влюбленный призрак? Почему нет?»
– Мацумура Рюу, – представился юноша.
«Братья, – отметила Мичи. – А тот, – она прищурилась в сторону удаляющегося Сэдэо-сан, – наверняка отец. У Нобуо такие же глаза. Интересно, почему одному братцу разрешили выкраситься в дурацкий цвет?»
Кимоно со строгим орнаментом из треугольников, цепляющихся друг за друга основаниями, перевязанное ленточным поясом, сглаживало впечатление от его необычной внешности.
– Но все называют меня просто Рюу.
Мичи все же смущало, что сотрудники рёкана просили обращаться к ним по имени. И Рюу, вероятно, заметил ее замешательство:
– Прошу, и вы зовите меня Рюу, – произнес он. – Благодарю, что выбрали «Туманный лес». В номере вас ожидает небольшой сюрприз. Надеюсь, он сгладит неприятное впечатление от заселения. Мне очень неудобно за отца и брата. Простите нас! – Он поклонился. – И простите, что не оками-сан встречает вас сегодня. Бабушка стара, ей нездоровится. Я приложу все усилия, чтобы скрасить ваше пребывание в рёкане.
И он снова глубоко поклонился.
– Вы можете оставить обувь здесь. – Рюу протянул Мичи комнатные тапочки. – Позвольте проводить вас в 103-й.
Рюу повел Мичи на третий этаж.
– 103-й носит имя «Восход». Если проснетесь около пяти часов утра, то насладитесь красивейшим рассветом в вашей жизни. Лес так и тянется к солнцу. На табличках значатся номера цифрами, для удобства иностранных гостей. Мы также заменили входные двери: постояльцам хочется больше уединения. И сменили простые ключи на ключ-карты.
Рюу приложил ключ-карту к замку и открыл дверь в «Восход».
Гордо задранный подбородок Мичи отвис от удивления. Татами звали пройтись по ним, присесть на дзабутон[21] или на сиденье возле вполне европейского вида столика, раскрыть ноутбук и писать. В настенной нише висел свиток с хайку и изображением необычного дерева. Его бледно-фиолетовые цветы напоминали колокольчики. «Цветы с эмблемы», – узнала Мичи. Под деревом художник изобразил реку, по застывшей воде плыл листок с крохотным то ли пауком, то ли жуком. Как и положено номеру рёкана, 103-й не давил мебелью, не нависал над гостем вычурностью украшений, картин и техники. Все сёдзи были раздвинуты, и Мичи видела сиреневатые завихрения воздуха, он будто обрел цвет и форму и ласково дохнул на вошедших. Волосы Рюу взлетели, Мичи спешно прибрала пряди своей модной «волчьей» стрижки. Мичи манил балкон – просторный, нет, бескрайний, приглашающий в сине-зеленый лес и дальше, за горы.
«Нару-тян утопится от зависти! – подумала Мичи. – В своем Мияко».
– Номер с личной ванной комнатой. – Рюу прошелся по номеру, открыл незаметную дверь. Мичи досталась полноценная ванна – редкость для рёканов, где в основном все пользовались удобствами на этаже.
Рюу продолжал знакомство с номером:
– Гардеробная, где вы найдете выбор юкат, спальня, гостиная. Перегородки формируют пространство, двигайте по своему желанию.
Мичи ходила за ним, прижимая ладони ко рту. Она тихонько попискивала и надеялась, что Рюу не слышит. «Благовоспитанная девица не корчит рожи. Если она хочет рассмеяться, то улыбается кончиками губ, прикрываясь ладонью», – напомнила Мичи бабушка, которая прочно засела внутри внучки и выступала самозваным голосом совести. «Я рот прикрыла», – мысленно огрызнулась Мичи.
– Комплимент от отеля. – Рюу кивнул на журнальный столик: в большой плоской тарелке умостилась гора фруктов, а в глиняной пиале блестел зеленый чай. – Смею верить, что вы простите нас за возникшее недоразумение. Сервис как честь, мы им дорожим. Гость для нас бесценен.
Мичи уловила легкую издевку в словах Рюу. Он высился над ней, бледный и серьезный, выискивал малейшее проявление недовольства. И все-таки говорил чуть насмешливо.
«Я придираюсь, – решила Мичи. – Такой номер! А я придираюсь!»
– К вашему возвращению мы подадим ужин. Во сколько вам удобно? В шесть или в семь вечера?
– В семь, – наугад выбрала Мичи.
– Как скажете. А пока, мой совет, спускайтесь к источнику. Для вас подготовлена индивидуальная купальня. По территории отеля можно ходить в юкате. Полотенце с собой не носите, вам все выдадут у онсэна. Поверьте. – Рюу сверкнул ровными зубами. – Вы забудете о проблемах. Вода творит чудеса.
Он направился к двери.
– Погодите, – обратилась к нему Мичи. – Такие же цветы у вас на эмблеме. Это же дерево кири[22]?
– Да. – Рюу вернулся, встал рядом. – Все предпочитают сакуру, но лично мне по душе кири. Сакура говорит о мимолетности жизни, а цветы кири – о самой жизни. И, возможно, о надежде на счастье в мимолетности.
Мичи дотронулась до нарисованных лепестков.
– По легенде, – Рюу поправил кимоно и отступил от Мичи, – птица феникс хо-о прилетает, чтобы полакомиться его плодами. В Китае его называют деревом дракона. У нас – деревом принцессы. Когда в семье рождалась девочка, «дерево принцессы» обязательно высаживали во дворе. Когда девушка выходила замуж, дерево срезали и из него изготавливали свадебный сундук.
– Оно цветет в мае, кажется? Такие красивые цветы.
– Оно росло в саду, но, к сожалению, погибло, больше не цветет. Мы сохранили память о его красоте на этом свитке. Обратите внимание на любопытное хайку, если вы интересуетесь поэзией. О жучке, плывущем в неизвестность. – Рюу поклонился и, не разгибая спины, вышел из номера.
– Как там говорят, в семье не без черной овцы? – спросила Мичи у закрывшейся двери. – В этой не без белой!
Она не стала вчитываться в строки. Пусть жучок плывет, куда хочет! Закружилась по номеру, раскинув руки.
– Все мое! Спасибо папе за его прибыльную работу! Спасибо маме за сообразительность!
Мичи достала из гардероба первую попавшуюся юкату. Развернула. Ничего необычного: пеньковое голубое кимоно, серый пояс. Мичи выбрала старинный отель, чтобы погрузиться в атмосферу прошлого, вдохновиться и засесть уже за свой роман, в котором не могла продвинуться дальше второй главы.
– Да, я же здесь не просто так! Сегодня же засяду. Ну. – Она потерлась щекой об юкату. – После купания засяду.
Юката щекотала кожу. Мичи путалась в полах одеяния. Она не особо любила традиционную одежду. Облачалась в неудобные кимоно на праздник девочек и на совершеннолетие. «И на спектакль!» – вспомнила Мичи. В начальных классах ставили спектакль, Мичи выпала роль младшей служанки младшей дочери младшей жены императора. Даже эта простая юката выглядела эффектнее, чем ее наряд в спектакле. В школьном представлении отважная императрица бросилась в море со скалы в обнимку с сыном-наследником. «Смерть придет к нам как победа, мы не сдадимся на милость врага!» – кричала Нару-тян, разодетая в императрицу. Мичи, поджав губы, отворачивалась. Кимоно Нару-тян взлетало, обдуваемое вентилятором, и она делала вид, что изящно падает. Мичи же предстояло раздирать лицо в скорби, что ее совершенно не вдохновляло. Она тоже мечтала драматично кричать и грациозно падать.
Мичи оборвала мысль о том, что надо бы обрядить предательницу-подругу в будущей истории в безликое кимоно и науськать на нее призраков. «Я плохая подруга, – укорила она себя и тут же оправдалась: – Я просто обиделась на Нару». «Как маленькая!» – совесть не сдавалась. «Ее никто не просил звать меня в горы», – Мичи не уступала совести в упорстве. Совесть промолчала: оказалась умнее.
Откуда-то донеслась музыка. В отеле, видимо, работала аудиосистема. Прозвучали первые одинокие ноты, затем – череда трезвучий и после, долгими переборами, полилась грустная мелодия. Мичи пробежалась по балкону. Пологие склоны гор, подернутые туманом, ласкали взор. Чистый воздух переполнял легкие, вызывая головокружение. На балконе мелодия звучала тише. Мичи вернулась в номер. Музыка шла из стен. Добравшись до двери, Мичи выглянула в коридор в поисках источника мелодии. Коридор звучал поскрипывающей тишиной: рёкан отзывался на движение гостей по лестнице и этажам. На третьем этаже находилось два номера. Мичи прошлась налево, на следующей двери блеснула табличка: «14». Мичи пошла обратно: справа от 103-го обнаружился одноногий столик. На шестигранной поверхности громоздилась статуэтка-нэцке, изображавшая известный сюжет: сражение бога правосудия Сёки и
– Привет, – не слишком почтительно улыбнулась она борющимся фигурам.
Надутый от злости
– И ты здесь по той же причине? – спросила Мичи
Фигурки
– Одного нуля недостаточно, чтобы спастись от тринадцати, да?
Поделиться книгой: