Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия

Я сделала вид, что задумалась.

— То есть, раз мы «просто приятели», если мне кто-нибудь здесь приглянётся, я могу… — и вопросительно посмотрела на супруга.

— Конечно! — расплылся он в лучистой улыбке. — Но то же распространяется и на меня.

— Разумеется, — моя улыбка не менее лучистая. — Значит, можно позвонить Алексу?

Лицо благоверного дёрнулось.

— Почему Алексу?

— Ну, он намекал, что мог бы составить компанию…

— На нашем медовом месяце?! — неожиданно рявкнул Константинидис. — Имею в виду… ты всё ему рассказала?!

— Что ты затащил… прости, что я могла бы разбогатеть, согласившись выйти за тебя замуж? Нет, конечно. Но он всё равно предложил.

На самом деле ничего такого не было — по крайней мере, прямо.

— С моими друзьями — никаких интрижек, — отрезал Константинидис. — Я же тебя предупреждал. Это правило остаётся!

— Как-то странно. Если уж у нас свободные отношения, то ограничений быть не должно.

— Не с моими друзьями! — отчеканил супруг. — Для моего окружения мы остаёмся счастливой супружеской парой!

— Которая разведётся через год, — подсказала я. — Что ж, не очень логично, но так и быть. Не менять же закон сразу после его подписания!

Константинидис сузил глаза, явно пытаясь понять, говорю ли я серьёзно. Но я уже подтянула к себе меню и подкупающе улыбнулась:

— Рада, что всё выяснили и можем, наконец, позавтракать. Умираю от голода!

Константинидис тоже раскрыл меню, но даже в него не глянул, продолжая буравить меня подозрительным взглядом.

— То есть, насчёт Алекса тебе всё ясно?

— Яснее не бывает! — я внимательно изучала меню.

— Чем он, вообще, тебя так зацепил? Из-за него не отвечаешь на звонки официанта?

Вот это дедукция и умение строить логические цепочки! Мне бы и в голову не пришло связать одно с другим, а в хитроумном мозгу моего благоверного уже явно родилась целая теория! И я не стала его разубеждать. Уклончиво качнула головой и помахала официантке.

— Разговор ещё не закончен, — сдвинул брови Константинидис.

— Если сейчас не поем, закончится — моей голодной смертью! — отрезала я и улыбнулась девушке. — Что посоветуете из местной кухни?

Всё время, пока девушка перечисляла кулинарные изыски местных поваров, Константинидис водил хмурым взглядом с меня на неё и обратно. Наконец, я выбрала себе завтрак, и девушка повернулась к моему супругу.

— Омлет, два тоста, «фета», томаты и оливки, — перечислил он. — И кофе, чёрный, без сахара.

Девушка склонила голову и вежливо переспросила:

— Простите, сэр, какой омлет вы хотите? У нас есть…

— Из яиц, какой ещё? — оборвал её супруг.

— Понятно, что из яиц, из лепестков лотоса его делать ещё не научились, — вступилась я за явно растерявшуюся девушку. — Но они предлагают шесть разных видов — знал бы это, если бы смотрел в меню, а не протирал взглядом дыру на мне.

— Когда, интересно, ты успела всё рассмотреть? Неужели пока собиралась звонить Алексу! — не остался в долгу Константинидис и поднял глаза на девушку. — Обыкновенный омлет из пяти яиц с солью, молоком и перцем.

— Классический, — «перевела» я.

Девушка неуверенно улыбнулась и унеслась выполнять заказ, а я посмотрела на супруга и поцокала языком.

— А ты тиран. Знай я об этом, когда выходила за тебя замуж…

— Что? Отказалась бы? Хотя так и не сказала, почему согласилась!

— У меня свои причины, — уклончиво ответила я и поспешила перевести разговор. — А с чего ты так бесишься из-за Алекса? На девушку ни с того, ни с сего накинулся…

— Ни на кого я не накидывался! А насчёт Алекса… если сойдёшься с ним, получится та же ситуация, которой я с трудом избежал с Эвелиной, только ещё хуже. Моя жена наставляет мне рога с одним из моих лучших друзей!

— Так вот, в чём дело… — теперь я откинулась на спинку стула. — Об этом не подумала. Ладно, значит, никаких Алексов, пока мы женаты!

— А после? — нахмурился супруг.

— А после не знаю, — развела я руками. — Или твои жёны, как наложницы китайского императора — остаются твоей собственностью до конца своих дней?

— Никто не говорил, что ты — моя собственность! Почему ты всегда всё так искажаешь?

— Сэр, мэм, — вернувшаяся девушка поставила перед нами напитки и, поклонившись, удалилась.

— Что это? — Константинидис подозрительно заглянул в мою чашку.

— Чай по-ланкийски, — я подняла чашку со стола и вдохнула аромат. — Хочешь попробовать?

— Думаешь, я никогда не пробовал чай с молоком?

— Такой, может, и не пробовал. Он не просто с молоком, а ещё и со специями, — я сделала глоток и кивнула. — Мне нравится!

— Ну ладно, попробую, — снизошёл Константинидис.

Но я демонстративно отодвинулась, прикрывая чашку ладонью.

— Сразу надо было соглашаться, сейчас свой шанс уже упустил!

— А я всё гадаю, почему рядом с тобой меня не оставляет ощущение, будто я в детском саду!

Ну как тут удержаться и не выплеснуть чай в эту заносчивую физиономию?! Но я всё же не стала переходить к крайностям. Просто сделала ещё глоток и пожала плечами.

— Во-первых, откуда тебе знать, как выглядит детский сад? А во-вторых, можешь не верить, но у меня рядом с тобой — такие же ощущения.

— Сомневаюсь, — жёлчно хмыкнул супруг.

— Сэр, мэм, ваш заказ, — к столику, кроме девушки, подошли ещё двое парней в саронгах и расставили перед нами тарелки.

— Приятного аппетита, — все сложили вместе ладони, поклонились и засеменили прочь.

А я тотчас забыла и про грубияна-супруга, и про намерение умыть его ланкийским чаем — аппетитные запахи расставленной перед нами еды сводили с ума… меня, но не Константинидиса. Вооружившись ножом и вилкой, он с нескрываемой брезгливостью покосился на мою тарелку.

— Ты будешь есть… макароны на завтрак?

— Никакие это не макароны, неужели настолько не различаешь? Это стринг хопперс, из рисовой муки. Они только выглядят как комки из вермишели, но на самом деле это что-то вроде лепёшек. Сейчас нужно вот так расправить лепёшку, полить её вот этим соусом, насыпать сверху кокосовой стружки, завернуть… и — voilà! — можно есть!

Константинидис, не мигая, смотрел, как я откусываю кусочек необычной «лепёшки», и передёрнул плечами.

— Нечего так смотреть, на вкус очень даже неплохо! — я подняла большой палец вверх. — Немного остро. Пробовать не предлагаю, но ты многое теряешь!

— Не думаю, — супруг врезался ножом и вилкой в свой омлет.

— Стоило тащиться на другой конец света, чтобы попробовать… омлет из пяти яиц с солью, перцем и молоком! — покачала я головой и отправила остатки лепёшки в рот.

— Я не пробую то, о чём понятия не имею, — отрезал супруг.

— Очевидно, только в еде, — хихикнула я.

— Это ещё что должно означать?

— Ничего, — я миролюбиво улыбнулась. — Наслаждайся своим омлетом из пяти яиц. Приятного!

Хопперсы были действительно вкусными, и портить себе удовольствие от завтрака, раздражаясь на благоверного, не хотелось. На десерт я заказала пудинг Ваталаппам — пришедшее на Шри-Ланку из Малайзии блюдо из кокосового молока, яиц, кардамона, ванили и агар-агара, щедро политое джаггери — пальмовым мёдом. И выпила свежий манговый сок, поданный в стеклянной кружке с трубочкой, по объёму напоминавшей небольшое ведёрко. Когда всё это приятно заполнило пустой, исстрадавшийся по еде желудок, я ощутила полное умиротворение и желание дружить со всем миром, включая и собственного супруга, продолжавшего с хмурым видом ковыряться в заказанном на десерт чизкейке.

— Если не нравится, не ешь. Такое впечатление, что решаешь, с какой стороны к нему подступиться, чтобы он не укусил тебя в ответ.

— Может, будешь смотреть в свою тарелку? — грубовато бросил Константинидис.

Моё намерение дружить с ним мгновенно испарилось. Пожав плечами, я допила сок и поднялась из-за стола.

— Мои тарелки уже унесли, и мне здесь больше делать нечего. Увидимся позже… наверное.

Но только двинулась прочь, супруг стиснул моё запястье.

— Ты что, обиделась?

— Почему ты бесишься? Всё уже выяснили, решили просто отдыхать, не доводя друг друга… — я постаралась высвободить запястье, но он и не думал разжимать пальцы.

— И, по-твоему, ты меня не доводишь?

— Потому что посоветовала не есть чизкейк? Ешь, только не нужно его бояться. Он чувствует твой страх!

— Ну вот опять! — всплеснул свободной рукой Константинидис.

— Да с каких пор ты стал таким чувствительным? — всё же стряхнула его руку. — Ешь свой чизкейк, бойся его, если хочешь… я — на пляж, aντίο[1]!

И чуть не бегом бросилась с террасы. Но, выскочив под пальмы, замедлила шаг. Может, и правда следует быть с ним помягче? Перспектива бегать от супруга, как от чумы, и смотреть на его недовольную физиономию, возвращаясь в наш «президентский люкс» вечером, совсем не радует. Тем более что мне начинает здесь по-настоящему нравиться, и тратить обещающий стать приятным отпуск на противостояние с благоверным — по меньшей мере глупо. Не говоря уже о том, что влюбить его в меня тоже становится всё нереальнее с каждым днём. Вздохнув, я повернула обратно в сторону «Кокосмоса», но тут же снова остановилась. Нет, не могу себя пересилить! Пусть всё идёт как идёт. Если благоверный и дальше будет хмуриться так, что от его вида молоку впору скиснуть — так тому и быть! От Эвелины он безропотно терпел выходки похлеще — ещё и выбегал за ней из ресторана, когда мадам изволили гневаться! А тут его, видите ли, задела безобидная шутка! Фыркнув, я вскинула голову и, уже уверенно направилась к нашему «люксу». Переоденусь — и на пляж! А на завтра закажу экскурсию по мангровым зарослям, в Калутару или к буйволу на рога, лишь бы убраться из отеля! И, вообще, что я в нём забыла? Денег у меня достаточно, чтобы все две недели отпуска колесить по острову на каком-нибудь тук-туке[2]! На душе сразу потеплело. Я с облегчением выдохнула, водрузила на нос солнечные очки и…

— Клио! — супруг налетел со спины, как тайфун, тотчас вцепившись в мой локоть, хотя убегать я не собиралась. — Опасался, опять исчезнешь и придётся искать тебя по всей территории!

Я смотрела на него, не скрывая растерянности. На лице сизигоса — уже ни тени недовольства, голос — совершенно нормальный.

— У тебя раздвоение личности? — не удержалась от язвительности. — Или вас два?

Константинидис замялся и небрежным жестом взъерошил волосы на затылке — как я успела заметить, это означало, что он смущён.

— Мне жаль, что я не сдержался. На самом деле про чизкейк было смешно, правда. «Он чувствует твой страх!», — и, неуверенно улыбнувшись, протянул мне раскрытую ладонь. — Снова друзья?

Я сделала вид, что колеблюсь, но всё же вложила ладонь в его и тоже улыбнулась:

— Приятель и приятельница, которые проводят отпуск вместе.

Константинидис кивнул и как ни в чём не бывало поинтересовался:

— Теперь на пляж?

— Ты тоже?

Вопрос его как будто удивил.

— А для чего ещё я сюда летел! Не за омлетом же из пяти яиц! — и, подмигнув мне, кивнул в направлении нашего «люкса». — Переоденемся — и к морю! Расслабимся как следует. Лично я собираюсь подниматься с лежака только чтобы поплавать, пообедать, поужинать и спать. Как тебе такое?

— Придётся купаться в защитном креме от солнца.

— Чтобы не обгореть? Да, я…

— Чтобы не покрыться плесенью!

Неторопливо шагавший чуть впереди Константинидис даже остановился.

— Ты все отпуски так проводишь? — ужаснулась я. — Две недели на лежаке?

— Ну… — супруг замялся. — А что ещё здесь делать?

Я спустила солнечные очки до самого подбородка, чтобы посмотреть на него «напрямую».

— Ты это серьёзно? В одной Калутаре интересных мест больше, чем на всём Санторини! Не то, чтобы твой остров мне не нравился…

— И ты собираешься посетить их все? — теперь ужаснулся он.

— Нет, конечно, — я вернула очки на место. — Буду совмещать активный отдых с пассивным. Тебе, кстати, совершенно необязательно меня сопровождать — я не обижусь, честно.