Одержимость Желтого Тигра

– Отпусти!

Но мать Миранды сделал вид, что не слышала, сосредоточив все внимание на наследнице Драконов.

– Мой тебе совет, деточка… – начала Астрид.

– Я сказал: отпусти, – повторил, шагнув к ней, и высвободил Ники из ее хватки.

– Беги! – прокричала она нам вслед. – Беги, пока не стало поздно!

И вот мы уже вышли за дверь, навстречу ночной прохладе столицы.

Идиот. Чертов идиот. Какого хрена поперся именно сюда?

Стремясь убраться как можно дальше, я тащил Ники за собой вниз по улице, пока она не уперлась ногами в землю, пытаясь меня остановить. Когда у нее ничего не вышло, в дело вступил крик:

– Майк! Да остановись ты уже. Мне больно! – заорала она, дернув рукой, которую я сжимал тисками.

Проклятье.

Резко затормозив, я отпустил. Николетта отошла от меня, потирая запястье и глядя так, будто перед ней настоящий псих.

Может, так оно и есть.

Прикрыв веки, я вновь увидел перед собой искаженное яростью лицо Астрид.

– Сука! – заорал я, распахнув глаза, и со всей дури пнул стоящую возле закрытого цветочного салона урну. Содержимое разлетелось по асфальту, а Николетта вздрогнула, отступив еще на шаг.

Я ненавидел Астрид, как и Лиама. Даже при жизни дочери они видели во мне не более чем грязь, въевшуюся в их идеальную, белоснежную жизнь. Запрокинув голову, взглянул на ночное небо и мысленно обратился к Миранде, заявив, что ее мать все та же бездушная стерва.

Я достал из кармана пачку сигарет и закурил, затем повернулся к Николетте, которая все это время продолжала наблюдать за мной.

– Кто эта женщина? – тихо поинтересовалась она, продолжая сохранять дистанцию.

– Никто. Отголосок прошлого.

– Почему она назвала тебя убийцей? Что ты сделал?

Затянувшись, я прищурился, раздумывая, насколько откровенно готов ответить. Мне не хотелось рассказывать Ники про Миранду. К чему ей знать? Она и без того осторожничает со мной.

– Она винит меня в смерти своей дочери, – ответил я, не уточняя характер наших отношений с последней.

– И ты действительно причастен? – спросила Николетта, поежившись от очередного порыва ветра, и обхватила себя руками.

Докурив, я затушил сигарету. Затем снял пиджак и направился к Ники. Я заметил, как она едва дернулась, будто желая отступить, но силой воли заставила себя остаться на месте.

Подойдя, я накинул пиджак ей на плечи, а затем притянул к себе. Она уперлась ладонями мне в грудь, не давая полностью обнять. Но и этого достаточно. Я просто не хотел встречаться с ней взглядом, произнося следующие слова:

– Нет. Я ее не убивал, – сказал ровным тоном. И даже не соврал. Я и пальцем не тронул Миранду. Не то чтобы это как-то умаляло мою вину…

Плечи Николетты заметно расслабились, и она, перестав сопротивляться, сама прижалась к моей груди.

– Ты же не врешь? – тихо спросила девчонка, побуждавшая меня совершать глупости.

Мой пульс ускорился. В ее голосе прозвучал оттенок горечи. Жизнь во лжи всегда накладывает отпечаток, не позволяя до конца довериться, особенно кому-то новому. Обрекает на паранойю. И хотя я не мог позволить себе стопроцентную искренность, пополнять ряды откровенных лжецов тоже не планировал.

Когда на нас налетел новый порыв ветра и Ники сильнее вжалась в меня, я услышал отдаленный смех. Он звучал будто из-под воды. Мелодичный, до боли знакомый.

Я зажмурился.

Только не снова.

Следом за смехом поток воздуха донес до меня слова, пропитанные желчью, но произнесенные некогда родным голосом: «Отдай ее мне».

– Нет, – выдавил я, одновременно отвечая на вопрос Николетты и просьбу мерещившегося мне фантома Миранды. Сильнее стиснув в объятиях девчонку, я вдохнул ее аромат, стараясь прогнать удушливое чужеродное присутствие непрошеного гостя в сознании.

Когда ветер стих, растворив в последнем порыве злобный смех, я отстранился от Николетты и рефлекторно прижал руку к груди, нащупывая под рубашкой кулон, который практически никогда не снимал. Однажды доктор Миллер сказал, что в моменты, когда разум от меня ускользает, я должен держаться за якорь. Человека или предмет, способный напомнить, кто я. И таким предметом стал старый кулон с двумя перекрещенными знаками бесконечности. Долгое время я носил его скорее по привычке. И вот, кажется, он снова понадобился…

– Майк?

Николетта взяла меня за руку, вырывая из мыслей.

– Да? – спросил я, растерянно глядя в зеленые глаза оттенка мха под лучами утреннего солнца, в которых плескалось беспокойство.

– Я спросила: есть тут какая-нибудь закусочная неподалеку? Я бы все же перекусила.

Оглядевшись и прикинув, куда мы можем зайти, я ответил:

– Тут недалеко кафе. Там вкусная пицца. Ну, раньше была.

– Отлично, – кивнула Ники. – Веди. Не понимаю, зачем ты вообще потащил нас в этот помпезный ресторан.

Я усмехнулся и, приобняв ее за плечи, направился дальше по улице.

– Разве не очевидно? Хотел впечатлить. Показать, что по желанию вполне могу вписаться в твой мир.

Николетта удивленно взглянула на меня.

– Мой мир?

– Брось, – фыркнул я. – Дорогие рестораны, роскошь, один твой особняк чего стоит. Ты же привыкла к этому уровню.

Николетта рассмеялась. Искренне. Звонко. Так, словно никогда ничего смешнее не слышала. Я одновременно наслаждался каждой ноткой и хмурился.

– Что смешного?

– Любитель роскоши у нас Дэни.

Я сильнее сжал ее плечо и стиснул зубы при упоминании надоедливого Дракона.

– Что? – спросила Николетта, заметив мое напряжение.

– Твой поклонник и так надоедает мне каждый день своим присутствием в отеле. Можем не говорить о нем хотя бы сейчас?

– Друг.

– Что? – спросил я, опустив на нее взгляд. Сложив руки на груди, девчонка смотрела на меня так, будто я ее оскорбил. – Что опять не так?

– Дэни – мой лучший друг. Не больше.

– Конечно. А я королева Великобритании, – усмехнулся я.

– Ты невыносим, – заявила Николетта, а следом добавила: – Думай что хочешь. Но что касается роскошных заведений… – Она вновь обратила взгляд ко мне и улыбнулась. Мягкой, нежной улыбкой. Такой притягательной, что мне ужасно хотелось наклониться и поцеловать наследницу Драконов. Но, прежде чем я успел провернуть это, она продолжила: – Просто оставайся собой.

Оставайся собой… Ты даже не представляешь, о чем просишь. Если откроюсь и выпущу своих демонов наружу, они вцепятся в тебя своими мерзкими когтями и больше не отпустят.

Погрузившись каждый в свои мысли, остаток пути до кафе мы прошли в тишине.

Оказавшись в заведении, заняли столик возле стены с неоновой вывеской в виде молнии.

– Здесь… мило, – пробормотала Ники, оглядывая пространство, а затем открыла меню и принялась изучать блюда.

Когда к нам подошла официантка в синей униформе с белым фартуком, мы озвучили свой заказ. А затем… затем вновь погрузились в тишину. Я продолжал прокручивать в голове эпизод с Астрид, подстегивая закипавшую внутри ненависть, а Николетта… кто, черт возьми, разберет, что творилось в голове этой девчонки?

Затянувшуюся паузу нарушила сменившаяся в кафе песня, доносившаяся из развешанных по углам динамиков.

– Так-то лучше, – заметил я и пропел пару строк куплета, вторя чистому вокалу исполнительницы.

Ники тоже вынырнула из своих мыслей, взглянула на меня и, прислушиваясь к тексту, спросила:

– Кто это?

– Восходящая немецкая звездочка с очень… ядовитым именем, – ухмыльнулся я. – Белладонна [4]. Не слышала о ней?

Николетта пожала плечами.

– Я мало знакома с немецкими исполнителями.

– Ты многое потеряла. Я редко выделяю кого-то. Но Белладонна… – Перед глазами мелькнул образ дерзкой, миловидной немки. – Уверен, скоро она прогремит на весь мир. Люди обожают эпатаж с нотками безумия, а в ней… – И тут меня прервал писк телефона.

Но не моего…

Ники округлила глаза и схватилась за сумочку. Она удивленно достала мобильный и на выдохе произнесла:

– Ожил… Надо же.

Я прищурился. В голове зазвенели тревожные колокольчики, породив десяток вопросов. Но самый важный так и норовил сорваться с языка: что за игру затеяла наследница Драконов?

Ники продолжала невинно хлопать ресницами, пока я тянулся к своему мобильному, чтобы разблокировать.

Журнал вызовов подтверждал: она звонила Тедди. Однако разговор длился несколько секунд. Гораздо меньше, чем отсутствовала Ники.

Продолжая с подозрением смотреть на экран, я зашел в галерею и заметки, пытаясь прикинуть, что ей могло понадобиться. Если мое чутье не ошибается, а оно, мать его, кричит о том, что здесь что-то нечисто…

Я сглотнул.

– Что тебе понадобилось в моем телефоне? – напрямую спросил я.

Николетта даже не дрогнула. Только свела брови вместе, приоткрыла соблазнительные губы, сформировав почти идеальную букву «о».

– Я же говорила: мне нужно было позвонить. Телефон не включался.

Николетта хорошая актриса или же я параноик?

Плевать. Вздохнув, я встал, достал бумажник и направился к бару, на ходу бросив:

– Забыл заказать напиток.

Мне нужно было остыть. Остыть и перестать загоняться. Сегодняшний вечер, очевидно, собирался меня добить. Но как только я озвучил заказ бармену, мысли вновь вернулись к странному инциденту с телефоном. Мне не хотелось выискивать подтекст в действиях Ники, но чертова подозрительность продолжала отбивать ритм в голове, призывая соблюдать осторожность. Желание находиться рядом с Николеттой, касаться ее, приручить… напрочь затмило любые другие порывы. Отчего мне и в голову не приходило ставить под сомнение ее искренность. Очевидно, зря.

– Ваш заказ, – сказал бармен, протягивая стакан с прохладительным напитком. Сначала я порывался взять виски, повинуясь привычному инстинкту: заглушить тревогу алкоголем, но в последний момент передумал, боясь окончательно потерять связь с реальностью. Хватало и долбаных галлюцинаций.

Однако все мои мысли касаемо странного поведения Николетты и встречи с Астрид тотчас улетучились, когда я вернулся к нашему столику и заметил, что наследница Драконов крутит в руках маленькую стеклянную баночку, которую я прихватил с собой из отеля и оставил в кармане пиджака. Накинутого ей на плечи.

На мгновение пелена ярости затмила разум и затуманила зрение. С резким хлопком я опустил стакан на стол, едва не расплескав содержимое, и выхватил у нее из рук пузырек с таблетками.

– Тебя, на хрен, не учили не трогать чужое? – взревел я, чем вызвал неодобрительные взгляды малочисленных посетителей кафе.

Николетта вздрогнула, испуганно округлив глаза.

Я сел на место, опустив руку с зажатым в ладони пузырьком под стол.

Во взгляде Ники читалась смесь удивления и раздражения.

– Извини, – выдавила она. – Я… привычно полезла в карман и не сразу вспомнила, что пиджак принадлежит тебе. Наткнулась на пузырек… Прости, но… – Она вновь взглянула на меня. – Зачем они тебе?

Я не торопился отвечать, неистово сжимая стекло. Да, я хотел сблизиться с девчонкой, но не собирался пускать ее в свою голову. В свою чертову душу. Вернее, в ее самые темные и потаенные уголки.

Не дождавшись моего ответа, Ники задала еще один вопрос:

– Галлюцинации?

Я недоуменно моргнул.

– Что?

– Мне знаком этот препарат. Обычно его назначают, когда пациент видит то, что не должен.

Раздражение вновь явило свой отвратительный лик. Какого дьявола она лезет в то, что ее не касалось?