Сержант. Назад в СССР. Книга 4

Достаточно смелый вопрос, на который Игнатьев отреагировал нормально.

— Не побоюсь сказать, что Громов образец того, каким должен быть настоящий разведчик. Я лично видел, на что он способен и как он принимает те или иные решения. Быстро, быстрее многих опытных офицеров ориентируется в сложной, спешно меняющейся обстановке. Именно по его инициативе, трое из тех, кто сейчас находятся в этой комнате, живы и здоровы, а не сидят в плену у душманов. Конечно, Громов еще молодой, многое делает неосознанно. Ему, как и всем вам, многому еще предстоит научиться.

— Понятно, — кивнул Иванов.

После короткой паузы, я снова вспомнил про главный вопрос.

— А какова цель подготовки нашей группы? Для чего?

Ответил Игнатьев не сразу.

— Командование приняло решение создать такую группу с нуля. Название у нее будет, но пока не придумали. Сначала нужно обучиться, по итогу сдать все нормативы кураторам из Москвы. Сразу скажу, что будет очень тяжело. Никаких поблажек, вроде, «я устал», или «не могу». Встал и побежал. Устал? Да к черту! Беги! Жрать охота? Что в лесу нашел, то и сожрал! Спать хочется? Будь готов не спать трое суток! А что касается целей, то это уже зависит от того, что увидят кураторы, какие будут итоговые испытания. Сразу в мясорубку не пошлют, хотя… Некоторые там уже были…

Самарин при этих словах вздрогнул.

— Все шесть месяцев будем тренироваться здесь?

— Не только. Будут и совсем нестандартные методы обучения в самых разных условиях, которые только собираются внедрить в общую систему подготовки для групп специального назначения.

— То есть, на нас будут ставить эксперименты?

— В некотором роде — да. Что, уже появились сомнения? — при этих словах он улыбнулся. — Что-то рановато!

— Нет! — хмыкнул Корнеев. — С чего бы?

— Никаких сомнений! — решительно подтвердил я. — Раз мы здесь, то первый шаг уже сделан!

Я уже проходил этот путь, пройду еще раз. Ведь теперь мне нужно будет просто вспомнить, как оно было раньше.

Капитан Игнатьев поднялся с места, окинул каждого взглядом.

— Я обязан спросить еще раз… Все готовы приступить к обучению, или я не прав и кто-то оказался тут по ошибке?

Глава 4

Понеслось

Ответ был твердым. Никто не отказался.

Да это было понятно и с самого начала. Когда по округу прошел приказ и отдельных участников группы отобрали на обучение, уже было понятно, что все серьезно.

Конечно же, многие старшие офицеры почуяв, чем «запахло» провели с кандидатами беседы. Мотивация там была на высшем уровне. Каждому сказали, что их будут ломать.

Вообще, первые подразделения спецназа ГРУ были созданы в пятидесятых годах. Задачи у них куда сложнее, чем у регулярной армии — сюда входит работа в глубоком тылу противника, контрразведка, различная диверсионная деятельность, контртеррористическая деятельность. Впрочем, в СССР понятия терроризма еще толком и не было. Само собой такие подразделения отметились во всех вооруженных конфликтах, особенно в Афганистане и Чечне. Впрочем, это я забегаю вперед.

Что же, весь мой опыт прошлых лет службы говорил о том, что спецназ ГРУ это наиболее подготовленное подразделение во всей советской армии, а впоследствии и в российской тоже.

В целом, обучение солдата специального назначения это тяжелейший комплекс физической и психологической подготовки. Само собой и критерии для отбора тут куда выше, чем в любые другие подразделения. Не секрет, что туда попадают в основном те, у кого в личном деле значится «годен к службе в ВДВ». Рост не имеет особого значения, но физические данные должны быть выше среднего. Иногда есть исключения, но все это сугубо индивидуально. Разряд по военно-прикладному спорту приветствуется. Парашютный спорт, стрельба, рукопашный бой — все это также в плюс.

Однако у разведчика основной уклон не на бой. Главная «мышца» бойца ГРУ это голова, которую нужно прокачать еще до армии. Желательно в институте, техникуме или даже в школе. Но тут получается своеобразная карусель — тот, кто прокачал голову, скорее всего, забыл про тело, а потому в армии им сложно. И уж точно, в большинстве случаев, ботаник вместо армии выберет что-то другое. Да и чего греха таить, в армии шибко умные не нужны. Зачем ему такому умному и образованному бегать с автоматом там, где опасно? Лучше пусть где-то в другом месте что-то новое создает. Так можно смотреть с обеих сторон.

Помню, когда меня отбирали в спецназ, принимающий вступительные «экзамены» суровый полковник ГРУ задал мне всего один вопрос — что тебе тут надо? Вернее, не так. Что тебе нужно в спецназе? И не дай бог ответить неверно — двери будут для тебя закрыты надолго, а второго шанса может и не представиться вообще.

Вот так, с двадцать пятого декабря, восемьдесят пятого года у нас начался курс подготовки. Большую часть всего, что нас ожидало, я представлял хорошо потому, что ранее уже проходил через нечто подобное. Впрочем, я слегка недооценил это обучение.

Подъем, как и везде, был строго в шесть утра. Вот только в отличие от остальных армейских подразделений, не было дурости, вроде той, чтобы одеться и обуться за сорок пять секунд. Ну, или по-другому, пока горит спичка. Кстати, очень редко получается так, чтобы спичка горела те самые положенные сорок пять секунд. Это все глупая показуха для фильмов.

Так уж получилось, что сам Игнатьев, хоть и на правах командира группы, все делал вместе с нами. Такое было требование командования. Звания тут вообще не важны, сержант или капитан… Не важно! Вместе бежать, вместе есть, вместе спать, если повезет. У нас были свои инструктора, причем во всем. Реально во всем. Сам Игнатьев во время обучения нами почти не командовал, он просто был старшим в группе и делал ровно все то же самое, что и мы. Поблажек не было. Кстати, на время обучения, все мы получили форму без погон — просто «афганка».

Возможно, это было странно — ведь Игнатьев уже офицер ГРУ, зачем все повторять⁈ Зачем проходить заново, зачем вообще все делать вместе с рядовым составом, если можно спокойно ходить с важным видом и ничего не делать? А объяснение было очень простое — группа спецназа ГРУ это не один человек, это команда. Сработать команду воедино можно только так, и никак иначе. Эффективность зависит от того, насколько плотно бойцы притрутся друг к другу. Важен каждый и все вместе, единый механизм. И командир совсем не исключение. Вариант «Эй ты, солдат! Я капитан, иди делай, а я похалтурю!» — в спецназе не прокатит. Группа такого командира просто не будет воспринимать. Отсюда неэффективность. Это сугубо психология. Не каждый ее примет, не каждый поймет.

Первое же утро началось с урока мотивации.

— Отделение, становись! Равняйсь, смирно! — скомандовал майор Карев, осматривая построившихся в проходе восьмерых «новобранцев» суровым взглядом. Наверное, в прошлом я выглядел, примерно, так же, как и наш новый «старший» инструктор, когда перешагнул свой порог в сорок лет. — Запомните одну важную вещь! Вы лучше всех! Нет, даже не так! Вы круче всех!

Это тоже вопрос психологии. При каждом случае, в любое время дня или ночи, нам вбивали в голову эту простую истину. Боец спецназа ГРУ обязан быть таким, его таким делают. И он в это верит. Если по каким-то причинам этого не происходит, бойца безжалостно возвращают туда, откуда он пришел. Меняют мышление человека, делают его готовым идти до конца, убивать без раздумий, если перед тобой враг. Именно по этой причине, чтобы угомонить трех пьяных десантников, вызывают отряд СОБРа или ОМОНа. Победа в спецназе разведки это не когда ты схватил пулемет и с криком «ура-а» попер на толпу врагов. Победа, это тогда, когда группа тихо выполнила возложенную на нее задачу и в полном составе вернулась обратно на базу.

— Это ясно⁈ — гаркнул майор Карев.

— Так точно! — хором ответили мы.

— Хорошо! А сейчас форма одежды номер четыре и марш на зарядку!

Зарядка здесь тоже не из простых. Нужно бегать, много, соблюдая темп. Прыгать, ходить гуськом, ползать. Бывает так, что выполнив задание, группа засветилась. Если ее преследуют, ни о какой скорой эвакуации при контакте с противником и речи нет. Только в особых случаях. Поэтому чаще всего группе заранее сообщают координаты точки эвакуации, к которой необходимо явится в назначенное время. Как? Неважно. Чаще всего, бегом и в бешеном темпе. Держать темп, не выдыхаться.

Подробно описывать зарядку не буду, все то же самое, что в обычной армии, но дольше и интенсивнее. Сложнее. С постоянным повышением нагрузок.

В первые же дни, некоторые посыпались. Это было ожидаемо. Женька Смирнов и Паша Корнеев, чуть лучше был Гена Артемов. Очевидно, что хоть ефрейтор и служил в ВДВ, но так много бегать ему не приходилось. Со Смирновым все понятно — сиди себе, крути баранки, нажимай педали. Если что-то прилетело, нужно вытащить машину и себя самого из-под обстрела, при этом нужно распластаться по кабине ниже упомянутых выше педалей. Корнеев же, хоть и сверхсрочник, все-таки не солдат воздушно-десантных войск, хотя срочку служил в спортроте. Многое забылось. Дали возможность подтянуть.

И верно, уже после недели такой интенсивной зарядки, все трое наверстали упущенное. Тот же капитан Игнатьев, несмотря на опыт, в число лучших, не попал. Ему тоже приходилось все вспоминать и заново нарабатывать. Поднимать выносливость. Никто не стонал, не жаловался. Стиснув зубы, истекая потом, задыхаясь от усталости, делали так, как приказывали. Смотрели друг на друга, помогали. Вопрос упрямства и стойкости был на первом месте. Об этом думали постоянно.

После утренней зарядки шел очень плотный завтрак.

Вообще, кормили на убой. А все потому, что обмен веществ при интенсивных нагрузках повышенный, жрать хочется постоянно. Организм на постоянном стрессе. Во время приема пищи давалось строго определенное время — не успел, сам виноват. Зачастую бывает так, что разведчику просто некогда есть и он делает это на ходу. Либо вообще не ест. Иногда, даже сутками.

После завтрака давали немного времени, чтобы все «утряслось», затем пробежка. В легком, но настойчивом темпе. Потом добавили РД-54, с дополнительным весом.

Потом шли занятия по тактико-специальной подготовке, которая была чуть ли не основной. Затем сразу по рукопашному бою. Вообще, мастером по рукопашке быть вовсе не обязательно, но любой боец группы обязан бегать как конь, иметь хорошую дыхалку и выносливость. Потом стрельбы, занятия по тактике. Обед. Небольшой отдых. Снова физподготовка. Занятия по инженерной подготовке. До самого вечера. Ужин. Занятия по медицине, взрывному делу. И только потом отбой. И вовсе не в десять вечера.

Первые две недели мы спали по шесть часов, не более. Потом это число снизили до пяти. Меньше четырех часов спать уже нельзя по уставу. Нужно было приложить немало усилий, чтобы научить отдыхать организм за отведенное время. Общеизвестный факт — мозг управляет телом, а задача инструкторов запрограммировать этот мозг. Не до крайности, конечно же.

На каждое направление были свои инструктора.

Майор Карев отвечал за общую подготовку. Собственно, он и был тем, кто гонял нас больше всех, не давая отдыха. На стрельбах и все, что касалось огневой подготовки и применения стрелкового оружия и боеприпасов, командовал майор Хапов. Навыкам и искусству рукопашного боя обучал подполковник Шандырханов. А у него был заместитель, который заслуживал отдельного внимания.

Названная нам фамилия «зама» была ненастоящей. Да и сам он был не из Союза.

Конечно же, мы ничего не знали, когда наше отделение первый раз привели на занятия по так называемой «боевой практике». Честно говоря, впервые слышал про такое название. В зале, где все было застлано спортивными матами, находился лишь один человек, азиатской наружности. Не крупный, среднего роста, возрастом около сорока пяти лет. Самый обычный человек.

— Ну что, товарищи… — весело хмыкнул подполковник Шандырханов, потирая руки. — Наверняка, кое-какие навыки рукопашного боя у вас уже есть. Каждый дрался во дворе, да и в армии вас чему-то учили. Для начала посмотрим, кто и что из себя представляет. Перед вами мой заместитель, инструктор по тесным физическим контактам, капитан Хан. В данный момент, это ваш противник. Его нужно победить.

— Как? — спросил Иванов.

— Ну, хотя бы просто повалить на мат. Итак, кто желает стать первым и навалять ему?

Ох, сколько же пафоса крылось за этой фразой. Одновременно вызывающее, провоцирующее на необдуманные действия предложение. Я-то сразу просек, что этот странный Хан вовсе не так прост, как кажется. С такими противниками, да и вообще с любыми, нужно сражаться с трезвой головой, без эмоций, спокойно. Расчетливо. А вот прапорщик Корнеев отчего-то решил, что азиат не представляет из себя ничего опасного. Все-таки, сам Паша был чуть ли не на голову выше капитана. Ну и легкомысленный. Впрочем, последнее лечиться болью.

Корнеев просто вышел из строя и сделал несколько решительных шагов к противнику. Шандырханов только улыбнулся — исход учебного боя он уже знал. Паша начал с классического бокса, но едва вышел из стойки и выполнил первый удар, как Хан уложил его на мат, да еще и руку скрутил в таком болевом приеме, что Корнеев истошно взвыл.

— Следующий? — спокойно произнес подполковник.

Наши рты пооткрывали, мол, как так? Мужичок азиатской наружности, в какой-то робе, не выглядит опасным, нет бугров мышц, ростом особо тоже не вышел. Как же так?

Вперед выдвинулся Самарин в полной уверенности, что борец с массой за восемьдесят пять килограмм, уж точно свалит азиата на маты. Куда там — первый же бросок под ноги прошел впустую. Капитан Хан оказался настолько вертким, что Димка его даже не коснулся. Не прошло и тридцати секунд, как и второй боец из нашей группы уже лежал на мате, корчась от боли.

Капитан Игнатьев только улыбался — знал, что по-другому и быть не могло. На то он и инструктор.

— А теперь сразу двое! — приказал подполковник Шандырханов.

Одновременно шагнули Смирнов и Иванов. Оба уверенные в своих силах. Да еще и вдвоем. На лице азиата не дрогнул ни один мускул. Он спокойно отошел от корчившегося от боли Самарина.

— Ты справа, я слева! — Кирилл посмотрел на Женьку.

Оба ринулись в атаку одновременно. Но слаженной работы не получилось.

То, что творил Хан, было невероятно. Он двигался быстро и шустро, уклонялся от ударов. Его ни разу не зацепили — за то оба бойца, так же как и остальные, вскоре оказались на матах с застывшими на лицах болезненными гримасами.

Я смотрел, анализировал и плохо понимал, что же за стиль боя использует инструктор. Казалось, там было понамешано всего и вся. Причем очень гармонично.

— А чего ты улыбаешься, капитан? — вдруг нахмурился Шандырханов, глядя на Игнатьева. — Ну-ка, твой выход!

— Вдвоем? — уточнил кэп.

— Да хоть вчетвером! — с некоторым акцентом произнес Хан. За все время, он первый раз подал голос. Хоть он уже и провел три быстрых «контакта», дышал так, будто спокойно медитирует. — Ну?

— Так, а ну Громов, иди-ка сюда! — Игнатьев решительно пробежался глазами по оставшимся на ногах бойцам, затем поманил меня рукой.

— Макс, смотри… — тихо произнес офицер, когда я подошел ближе. — Хан не просто инструктор. Его нельзя взять в лоб. Тут хитрость нужна, ловкость. Скорее всего, у нас ничего не получится, но попробовать все равно стоит. Я нападу первым, обманкой, он уйдет влево. Попробуй предугадать его действия, связать и ограничить в движениях. А дальше уже по обстановке.

— Добро! — кивнул я, оценивая положение и стойку инструктора.

Когда капитан сделал ложный выпад, азиат никак не отреагировал. Это сразу поломало нам все планы. За то, как только кэп шагнул вправо, Хан ловко использовал преимущество в скорости и владении техникой боя. Я подоспел слишком поздно, Игнатьев уже падал, попавший в переплет. Тем не менее, я смог нанести скользящий удар в плечо и даже ухватить правую кисть Хана. Правда, доделать начатое, я не смог. Азиат, словно рыба, мгновенно выскользнул из захвата, извернулся, крутанул меня вокруг своей оси, ухватившись за одежду, а затем сделал мне такую подсечку, что я и сам не понял, как полетел на пол плашмя. От удара грудью о мат, весь воздух резко вышел из легких, отчего перехватило дыхание. Было и больно и неприятно. А как это ударило по самооценке…

Нет, я не считал себя лучше других, хотя во многом это было так. Уж опытнее — точно. Сломя голову бросаться на неизученного противника чревато. Но в этот раз, моя осторожность не помогла.

Подполковник загадочно усмехнулся. Он знал, что так будет. Так было всегда.

— Пожалуй, хватит! — Хан вдруг остановился в задумчивости. — Если хотите научиться так же, должны делать, как я скажу и никак иначе. Всегда и во всем. На сегодня я вам покажу общие принципы…

Честно говоря, даже я был поражен. Конечно, ранее я видел нечто подобное. Хан использовал какую-то лютую смесь всего сразу, тут и ушу и древнее джиу-джитсу, тут и айкидо и даже блоки от вин-чун. Конечно, совместить все сразу это сложно. Это реально сложно. А при всем при этом еще и двигаться нужно быстро. Хан двигался. Конечно, с точки зрения профессионала его технику оценить было сложно.

Но нам он навалял. В легкую.

Он нас учил. Правда, таких занятий было мало. Первое — вводное. Чтобы дать нам понять — учиться, учиться и еще раз учиться, независимо от имеющихся навыков. Шандырханов преподавал основы рукопашного боя и самбо.

Так и шло изо дня в день, каждый был похож на предыдущий. Иногда мы теряли счёт времени, забывая, что за день недели.

Шесть часов на сон, остальное время пахать как конь. Ну и перерывы на прием пищи. Во время бега были постоянные внезапные вводные. То засада, то обстрел, то опасность снайперского огня. То условно раненого тащить двадцать километров на горбу, меняясь с остальными… Соответственно и «рваный» бег у нас был чуть ли не постоянно.

По лестнице в казарме, по коридору, даже по комнате между кроватями, мы передвигались так, будто все заминировано. Стрельбы каждый день, как в тире, так и на учебно-стрелковом полигоне. А то и в полях. Сначала стреляли только из АК-74, потом добавился пулемет Калашникова, СВД, даже РПГ. Земли тут обширные, пустые. Никто не мешал.

Ко всему этому постепенно добавлялась все больше и больше тактико-специальной подготовки, больше занятий по взрывному и саперному делу, чему Паша Корнеев был очень рад. Он показывал блестящие результаты, я в этом плане отставал, хотя и не сильно. Медицина тоже была в ходу — каждый должен был уметь оказать не только первую помощь при ранении, но и суметь вернуть бойца в строй, хотя бы ненадолго.

Гуманность тут была занижена. Кому-то это может показаться ерундой, но так и есть. Никаких поблажек, либо ты тут, либо дуй обратно и тебя заменят лучшим кандидатом. Это нам вдалбливали каждый день, и это работало. Когда кто-то не тянул, остальные мотивировали. И это тоже работало. Первый месяц все было особенно тяжко.

По окончании тренировочного дня, мы падали на кровати чуть ли не замертво. Особенно первые дни. Казалось, болело все. Каждый сантиметр тела, каждая клеточка. А на утро, скрипя зубами и суставами, все начиналось вновь. Как же тяжело было сползать с кровати, когда все тело упорно сопротивлялось командам мозга. Нас учили это подавлять.

Конечно же, одной психологией и мотивацией тут не обойтись. Нас дополнительно заряжали ударными дозами витаминов и минералов, чтобы организму было проще восстанавливаться.

Так прошел месяц. Пролетел новый год, который мы встретили лежа в грязи, выжидая удачного момента, чтобы напасть на учебного противника. А вместо поздравлений был трехэтажный мат майора Карева, который мы уже воспринимали как музыку…

А двадцать пятого января, вошедший в комнату кэп Игнатьев произнес:

— Завтра у нас будут «скачки»…

Глава 5

Скачки

«Скачки», это своего рода — экзамен.

А проводится он с целью выяснить, что и насколько хорошо группа усвоила за прошедший месяц и как поведет себя в сложной обстановке. Обычно, такой экзамен проводится через три или шесть месяцев после начала обучения.

Однако в нашем случае, первые испытания наступили как-то слишком уж быстро и должны быть упрощенными. В теории.

— И как они будут проходить? — спросил Корнеев у Игнатьева.

— Ну-у… Точно не знаю, но скорее всего, нас высадят вертолетом где-то километров за сто отсюда, дадут карту и немного времени. Цель простая — добраться до определенной точки за время. А чтобы никто не расслаблялся, нас будут гнать вперед. Если кто-то выдохнется, все начнется по новой.

— Что, как добычу? — насмешливо уточнил Иванов.

— Именно так! И ничего смешного тут нет… — вид у нашего капитана был серьезным. Лишь он один представлял, что именно нам уготовано. Ну и я тоже.

Кстати, так уж получилось, что в процессе учебы у нас появились рабочие псевдонимы. Игнатьев незаметно стал «кэпом» — сокращение от воинского звания. Хорева Паша звал его «медициной». Иванов стал «Урду» — переводчик же… Меня, что было вполне очевидно, называли Гром. Смирнов и Самарин прозвищ не получили. Пока не приросло. Артемова, как радиста, окрестили просто — «Герц». А сам Корнеев стал «Шутом». Вернее, он и был им. Тут сыграл роль его не всегда уместный юмор, а заодно и отношение к стрельбе. Донт щут!

Конечно, отчасти это выглядело несколько смешно и, возможно, даже немного по-детски. Однако так куда лучше, чем просто по номерам. Первый, второй, третий номер. Очень быстро все привыкли — это было удобно. Так мы быстрее притирались друг к другу. Вместо того чтобы кричать Корнееву о том, чтобы тот занял позицию и снял условного часового, все сокращалось условными жестами, знаками и короткими обращениями.

Конечно же, не все у нас шло гладко, были и свои нюансы. Например, лично я бы сделал хороший акцент на выживание в диких условиях, но его было мало. И вот как раз это нам и нужно было продемонстрировать. Основной уклон по большей части шел на общефизическую подготовку, тактику, стрельбу, инженерку, рукопашный бой. Были и шероховатости между отдельными участниками. Тот же Иванов смотрел на меня с каким-то ехидством. У меня как-то произошел с ним разговор, в котором мы выяснили отношения. Правда, без стычки не обошлось. Ну а как иначе? Мужской коллектив, всегда будет здоровая конкуренция, не без дедовщины. Сверхсрочник прапорщик, должен подчиняться срочнику младшему сержанту — нелегко такое принять. Все это было неявно, Игнатьев продолжал делать акцент на том, что в его отсутствие — я старший.

В любом случае, что бы мы там себе не представляли, инструктора учебного центра сделают так, чтобы было максимально сложно. Иначе, что это за спецназ такой?

Вообще, даже полгода интенсивных тренировок — слишком мало. Нужно хотя бы года два, тогда получится именно то, что требуется. Но и потом нельзя останавливаться, ведь нет предела совершенству. Но в нашем случае, как уже не раз говорилось, обучение группы за шесть месяцев — это очередной эксперимент, коих в Союзе было много. Вполне возможно, что после сдачи итоговых испытаний, нас засунут еще куда-нибудь, разобьют по другим подразделениям. Дальнейший критерий эффективности не был известен никому — возможен любой вариант.