Армейская пора (Лыжню! – 2)

Эх, если бы ему хоть немного поработать под руководством опытных специалистов, ведь есть они в СССР, хоть в Москве и в это время! Но не тянет он на этот уровень, чтобы посылать солдата — срочника в столицу! Максимум, пришлют своего специалиста из ГСВГ или из министерства обороны из той же Москвы.

Ведь, тем более, одного уже послали из той же белокаменной. И что того, раз он сам заболел, ждите, пусть выздоровеет, у нас больше нету. Или что еще?

С этими волнительными мыслями о тяжелой армейской жизни я подошел к двухэтажному зданию, в котором, я только сейчас узнал, находился штаб учебного центра и некоторые обеспечивающие подразделения.

Интересно, а к капитану Гришину надо пройти, он ведь тоже здесь находится. Однако, Малов ничего о нем не говорил, только о полковнике Назарове. Плевать, рискнем!

Около двери кабинета начальника учебного центра я опять заколебался. Надо туда смело и нагло врываться или лучше переждать в коридоре? Вот ведь какая закавыка!

К счастью, события разворачивались пока без моего участия. В кабинете Назарова явно кто-то был и эти участники все громче ссорились. При этом как участники? Лично я слышал только гневный голос оного полковника. Ну его… к богу, не пойду. Попадешь его под выдачу, тут тебе и наказания свыше, и ругань и в конце, как лакомый десерт — внеочередный кросс с полнм боевым комплектом и обмундированием.

Однако, бурная жизнь пришла ко мне сама в лице незнакомого старшего лейтенанта. Надо сказать, центр наш был не то что маленьким, но компактным точно. И даже я, молодой и зеленый, ведомственных офицеров если и не знаю, то их на дню хоть раз вижу точно. А тут совершенно чужой, да еще после перепалки с полковником красный и потный.

Меня он увидел сразу же, но не фокусированным взглядом.

— Р-рядовые! — заорал он с ходу, — почему сидим, почему не приветствуем старшего по званию? Разболтались здесь!

Понято было, старлей нуждался в некоей психологической разрядке, только вот проводить он ее будет на несчастном мне и даже без моего малейшего согласия. Уже через несколько минут я с этой разрядкой был бы согласен и провел ее даже с помощью кулаками. Да, я бы провел это мероприятие и словами, исключительно бранными или даже ласковыми, если б только знал как?

Ведь любая ссора, или, не дай бог, драка между мужчинами в армии, это конфликт между старшим или младшим по званию или должности. Редко когда они бывают равными, будто это как-то спасает их от наказаний. И тем более, здесь мне точно ничего не поможет.

И я, попаданец с очень большим возрастом, старше меня только тов. И. Христос, стою и мнусь около ряда стульев.

Но затем дверь кабинета открылась и в коридоре появился сам полковник Назаров. Я даже уже не знал, что делать — начальник учебного центра был не менее зол, чем старший лейтенант и, похоже знал, на ком он сейчас проедется. Не на мне!

Я едва это понял и попытался спрятаться в совершенно голой стене, среди нескольких стульев. И мне это удалось. Здесь не было божественного чуда или иных экзерсисов. Полковник глядел на своего офицера — не коллегу, как удав на кролика. Старлей уже зримо боялся Назарова и проклинал тот момент, когда он вздумал наехать на местного солдатика.

Чужак был в полной прострации. Всего лишь наорать на обычного срочника была обычной благодетелью. Мало ли какая причина, но чужой офицер так напугает даже деда, не то что зеленого. И все будут рады. А тот полковник как белены объелся.

Я, разумеется, мог бы хотя бы предположить, почему полковник вдруг решил меня защитить. Или даже снова напасть на него зачем-то, ну а это вообще мне оно надо?

Благозвучный диалог с матерным эхом (мат — никак нет, мат — так точно и т.д.) раздавался не долго, минут десять. Назаров почему-то не стеснялся срочника, то есть меня. А у него, между прочим, есть уши, чтобы слушать и язык, чтобы болтать. И мало ли что я это никак не умел, вы знаете? Или они уже, полковник Назаров в первую очередь, стал считать меня исключительно мебелью…

Я стоял по стойке смирно, хотя и прижавшись на всякий случай. и молча слушал, потихонечку офигевая. Потом мне понемногу торкнуло. Полковник Назаров ведь не зря все кружится по теме «военно-советская вычислительная техника и вклад ГСВГ в это дело», нагнетая в нее отрицательные аспекты.

Так он что меня воспитывает на примере старлея? Ага, подумал, теперь еще раз включи серое вещество. Зеленосерое вещество в статусе (можно еще звание) рядовое показывают на примере офицера, как не надо работать!

Подождал пару минут, уже безэмоционально стал размышлять. Незнакомый старший лейтенант сумел, видать, много навешать косяков, если даже спокойный Назаров взбеленился и кроет его матом почем зря.

Тебе об этом надо думать, восклицая и удивляясь. А сколько этих косяков, какого они уровня и сколько нам дано времени от лица генералов или даже маршалов. Разумеется, не буду встревать, ха, очень интересный и актуальный разговор. А то ведь мне без лишних слов отремонтируют личико. Даже отшлифуют, у них времени на это хватит.

А вот потом, когда этот старлей, настолько же заносчивый и грубый, насколько бестолковый, наконец-то уйдет, то я сам поговорю с начальником нашего центра и задам вопросы. Придется быть очень настойчивым и упрямым, даже настырным, но обязательно вежливым!

Пойдешь между Сциллой и Харибдой, иначе никак. То есть задание высшего командование, никак не меньше, слишком уж были эмоциональны офицеры. Но и сразу же поставить свою позицию. Иначе, эти товарищи вначале раскатаю свою губу, а потом наедут на себя и что из того, что ты сделаешь часть задания, им надо будет все, а, значит, ты все равно виноват!

Подождал окончание разговора этих собеседников, которые чем дальше, тем сильнее напоминали моему старческому взору взъерошенных тараканов. Вот как бывало, придешь вечером в квартире в темную кухню и ненароком набрызгаешь дихлофоса. Так, немножечко, чтобы себя не спалить и включаешь свет.

И вот эти очень бестолковые, но очень стойкие насекомые туда-сюда бегают, толкаются, о чем-то болтают. Они бы еще и орали, но природой им это не суждено. Вот и эти офицеры суетятся, зачем-то бегают. Да еще вдобавок орут. Вернее, полковник орет, а старший лейтенант оправдывается.

Я, разумеется, здесь оказался женихом на чужой свадьбе. Или свидетель на уголовном деле. Вроде бы и не убили никого и не избили, и не украли много, а в совокупности очень хорошо тянет господ виновников, а заодно уж и свидетелей. Их ведь тоже предупреждают о соответствующих статей в случае лжесвидетельств. Вот же будет интересно и даже смешно, если по итогам уголовного розыска посадят только свидетеля!

Когда, наконец, разговор закончился, а «уважаемый» старший лейтенант кое-как уплелся, Назаров зашел обратно, молча махнув и мне. Понимаю, не дурак, надо и нам поговорить. А то, сколько не ругайся, дело так не пойдет.

Закрыл дверь за собой, вытянулся по стойке смирно около нее. Вы не смотрите, что еще зеленый, солдатские ритуалы все прошел! И стал смотреть на начальника — снесет яйцо курочка или нет?

Глава 7

Назаров спокойно и рассудительно сел на место, будто и не он только что ругался и громко и матом. Или, если старлей ушел, так можно и эмоции убрать? Если так, то и наивный вы простак, товарищ полковник! Женщины тоже частенько почему-то считают, что они умнее всех, особенно мужчин. Причем без каких-то причин. Умнее и все! Так это женщины, они и головой-то думать не умеют. А вот вы, товарищ Назаров?

Так или иначе, но я пропустил часть эмоций на личико, и начальник учебного центра обозлился теперь на меня, забурчался, заворчал. Потом успокоился, стал поглядывать на меня. Я понял, что наступает мой бенефис. Все-таки я немного компьютерщик, а он даже не понимал, как включить свой компьютер. Не говоря уже того, что я почти его вдвое старше. Хоть он этого и не понимал. Но нам надо поговорить!

Полковник это тоже чувствовал. Он даже не пытался как-то мне показать, что я зеленый салага в его кабинете не играет никакой роли. А то еще повысит цену будущей работы до немыслимой. Нет, он аккуратно убрал свободное место за столом, положил туда руки и замер. Говори, мол, я внимательно слушаю!

Я немного прошел к Назарову ближе исключительно для того, чтобы не орать у двери. Конечно, эта Сталинская подозрительность, но ведь раз в сто лет на сцене и незаряженное ружье стреляет. Подслушает еще кто-нибудь, а я сегодня хотел поговорить чуть больше, чем полагалось молодому солдатику.

— Товарищ полковник, — негромко, но отчетливо сказал я, — вы понимаете, мне еще мало лет, совсем молодой. Да и звание у меня маленькое, рядовой срочной службы. Но, товарищ начальник учебного центра, я, между тем, успел стать мастером спорта международного класса. Женился и стал кандидатом в члены КПСС.

Все это он мог прочитать в личном деле. М-да, если и не в начале, на фига я, очевидная зелень, ему нужен. Мой тогдашний уровень — писари-срочники из кадров, да беглый взгляд моего ротного капитана Гришина. Затем он, естественно, приказал принести мои официальные бумаги. Это даже сомневаться не стоит. И дело даже не в скромном моем положении. Раз стал сотрудником в важном вычислительном (компьютерном) отделе, значит, должен ознакомится. И ничего, что там две-три куцые бумаги, ищущий да найдет!

Хотелось надеяться, что Назарова Я-бумажный впечатлил. Но надо еще добавить. Солидно неторопливо сказал:

. — Я, товарищ полковник, хоть по совместительству, но имею стаж работы на оборудовании ЭВМ. Пусть на официальных бумагах это не оказалось отображено, но опыт-то есть.

Видимо, я сказал нечто не то, или невзначай посолил на свежую рану, но Назаров снова бросил на меня недовольный взгляд. Ладно хоть его обозлил не я, а то бы взора хватило бы — спилил до кучки пепла, только и жалей потом, что так бездарно умер.

Но все равно прокомментировал он это действо глаз раскатистым сердитым голосом:

— С-сволочь, разгильдяй, рукожопый болтун!

Честно говоря, впервые минуты я просто опешил, не зная, что предпринять. Ну а когда не знаешь, то берешь паузу. Или, учитывая армейскую специфику, вытягиваешься по стойке смирно.

Как оказывается, я все сделал правильно, не спеша оправдываться. Это ведь Назаров понимал, кого он ругает. Я то абсолютно был враздрай и первоначально откровенно опасался, что виновником полковничьего гнева являюсь ваш покорный слуга. Затем оказывается, что нет.

В речи оратора все чаще звучала фамилия Сыромятникова. Мне она была совершенно не информативна, и я поначалу совершенно не обращал на нее внимания. Но потом частые повторы заставили быть повнимательнее. А уж когда он назвал к этой фамилии воинское звание, все стало понятно. Это же мой стародавний знакомый старлей из недавней сцены, где я был как раз на второстепенной роли.

А Назаров продолжал:

— Его прислали мне из штаба ГСВГ в ответ на многочисленные мои просьбы. Дескать, это все, что есть, остальные совсем не знают, а этот хоть утверждает о его знании ЭВМ. Оказывается, он сильно преувеличил их. Языком молотил знатно, аж я уши развесил. Но в итоге, девять машин ЭВМ он так разобрал, что только испортил, все теперь сломаны и не работают.

Девять! А за них, между прочим, валютой платили, и запасные части к ним почти отсутствуют. И кто отвечать будет — опять аз многогрешный начальник учебного центра? Но я администратор, я привык опираться на специалистов! Гад Сыромятников, лучше бы он побился в автомашине на пути сюда.

Назаров выпустил все свои эмоции, нахохлился, представляя собой маленького воробушка. Я миролюбиво растянул губы на лице (улыбкой это назвать было нельзя). Полковник, по-моему, преувеличивал. Как правило, простой сборкой сломать ЭВМ было нельзя. Тем более, в эксплуатацию их не ввели. Осторожно поинтересовался об этом у собеседника.

Назаров только махнул рукой, пояснив, что большинство собранных машин вообще не работали ни секунды.

— Но от сети их отключили? — продолжал настаивать я. Ведь если ЭВМ «забыли» в таком положении, то будет хуже. Уже то, что включили вилку в розетку — настоятельно плохо, но это все-таки не катастрофически. А вот оставили подсоединенными к электрической сети, означало почти смертельно, по крайней мере, для части машин. Присоединить новые узлы я еще условно могу, хотя и с напрягом, но вот отремонтировать сами нет. В конце концов, я же не Сыромятников, у меня существуют ограничители!

Но Назарову я уже уверенно сказал, что, наверняка, смогу хотя бы часть машин отремонтировать. Большего я обещать не мог. Ведь я и не знал, какие это компьютеры, то есть ЭВМ, и что с ними сделал бестолковый старший лейтенант Сыромятников. А теоретически можно пускать силлогизмы, как пузыри со дна реки достаточно долго, до окончания запасов воздуха в легких. Только зачем?

Как-то так сказал товарищу полковнику, мягко, но настойчиво. Ведь если он хочет болтать до упомрачения ни о чем, то это к товарищам политработникам. А я тут пас!

Назаров все же был человеком здравомыслящим, как военный, конечно. Промурыжив меня еще с полчасика, толи добиваясь с меня хоть каких-то гарантий, толи просто успокаивая нервы, он самолично повел меня на склад.

Оное учреждение находилось в этом же здании, но с другой стороны и в подпольном помещении. Впрочем, подвал был сухой, теплый и даже обеспечен ярким электрическим светом. Не на каторгу все же сослали. Правда, брошенные тут и там детали, узлы, полуразбросанные системные блоки и мониторы ЭВМ, куски картона и пластика придавали этому помещению вид мусорный и даже грязный.

Назаров на это обратил внимание сразу, пояснив, что приказал специально ничего пока не выбрасывать.

— Но как только ты, Ломаев, с этим разберешься, то я сразу прикажу прислать сюда солдат хозслужбы с каким-нибудь лейтенантиком административной службы. Пусть потрясет свой объемный живот.

«Что? — встревожено подумал я, — как я, зеленый рядовой буду приказывать офицеру? Да он даже пальцем не пошевелит, подвигнет на меня деда. И сам буду один все убирать и с большими моральными издержками. Не надо!»

Полковник Назаров, поглядев на мое встревоженное лицо, коротко прокомментировал:

— Не бойся, сам буду командовать, ты лишь отремонтируй мне оборудование. Сколько, говоришь, можно реанимировать машин?

— Примерно половину так навскидку. Руками увижу, скажу точно. ЭВМ — дело тонкое и весьма сложное, просто не скажешь.

— Ну, Сыромятников, ну, конченная сволочь, — злобно ответил Назаров на эти мои слова, — молись какому-нибудь богу, чтобы так оказалось. Иначе я на тебя напишу большую ругательную докладную главнокомандующему ГСВГ. Будешь потом радоваться жизни на Камчатке.

Полковник, видимо, смотрел на ремонт ЭВМ в черную очень пессимистично. И не понятно почему. Я же, хотя и осторожничал, но считал, что, по крайней мере, очень — очень, не получится отремонтировать одну — две машины.

Ведь, во-первых, я уже говорил что не с работающим компьютером почти невозможно разломать;

Во-вторых, к подобной партии всегда поставляются запасные части, особенно винчестеры, кулеры и прочие комплектующие. Если, конечно, наши торговцы из МВТ СССР не лоханулись и не разворовали товар.

— А в-третьих, я уже перебздел и успокоился. Где наша не бывала!

Так, а пока через его высокоблагородие… отставить, через товарища полковника приказать отсортировать весь этот мусор. Одна группа — еще нетронутое, ох, слава господи, оборудование. Вторая группа — как раз тронутая старлеем. Хочется верить, что отсюда не появится группа окончательный утиль.

И третья группа — просто мусор, появившийся в ходе укомплектования ЭВМ — техническая бумага, картон, фольга, пластик, из которых делали ветошь для смягчения перевозки деталей. Большое количество инструкций, все на английском языке, дубляж — на остальных европейских языках, иногда даже на азиатских и латиноамериканских. Русский здесь уже или еще не водится.

— Товарищ полковник! — четко и громко, с учетом, что нас будут слушать пришедшие солдаты и аж два офицера, — разделить все оборудование на три группы. Товарищам военнослужащим прошу иметь в виду, что в западных товарах, как правило, не бывает лишних и ненужных деталей. И что, если таковые появились — это чья-то ошибка или небрежность и не надо торопиться прятать их в карман.

— Слышите? — раздраженно поднял глаза на хозяйственников полковник, — и не дай бог мне придется разбираться по этому вопросу с вами. Срочники из нарядов не будут вылазить, офицеры получат плохие характеристики при аттестации.

Как я понимал, в хозяйственники попадались солдатики не первого сорта, в основном, по физическим недостаткам. По идеологическим или моральным шероховатостям в ГСВГ вообще не брали, как — никак заграница, хоть и ГДР.

Но это, в общем-то, уже не мое дело. Что я, диссидент, бороться с и так уже гниющим государством и социальным строем? Сейчас уже, и так развалятся представители восточноевропейского социализма, а потом и сам их гегемон СССР. Так все развалится, только береги себя в этих развалинах.

А у него вот ЭВМ, которые так незаметно (я, во всяком случае, не заметил в прошлой жизни) будут переименованы в компьютеры. И надо их привести в жизни, кровь из носу! А вы тут крах социализма…

Поскольку ремонтировать компьютеры на полу было довольно трудно, то в подвал были принесены пять столов и столов и с десяток стульев. И те и те явно технического фасона. И по цвету, и по фасону, и по качеству. Наверно ведь были соструганы где-то по соседству и теми же хозяйственниками. Мол,для себя, сойдет и так.

Конечно, сойдет, лишь бы ножки гвоздей в задницу не вкалывались, брюки бы не рвали, м-гм. Что там у нас с первым по очереди компьютером. Та-ак, что-то мне кажется, у нас классический пример оперы «Горе от ума». Или балет? Я не силен в классических жанрах музыки. А ЭВМ можно реабилитировать простым переключением блоков.

Вычислительная ведь техника, как я говорил, довольно сложная. Это вы табуретку можете как угодно колотить. Правда, и тут до определенного уровня. А ЭВМ надо подключать в точной схеме, а то ведь не станет работать. Еще и возгорание образуется на радость пожарникам.

Чертыхнулся, стал переключать провода. Западные производители вычислительной техники, замордованные законодательной базой и знающие местных потребителей, постарались максимально обезопасить. И провода были разной формы и цвета, и разъемы не подходили. То есть к конкретной розетке нужна была конкретная вилка.

Но дуракам закон не писан, и, особенно, дуракам советским. Я, уже не особо сдерживаясь, матерился, отсоединяя провода. Ведь видит же старлей Сыромятников, что даже пластмассовые разъемы не подходят, какого… хрена с силой втискиваешь. Разно хоть пластик не такой жесткий как металл, можно горячими плоскогубцами отформатировать. И то несколько гнезд пришлось заменить. Точно гад!

Назаров, видя, как я рву провода, со стороны было видноименно так, явно уже поставил жирный крест на всем этом компьютерном проекте. И зря. Я ведь ничего не рвал. Просто долбанный старлей вбил провода в гнезда. А я, соответственно, их также вырвал. Только держался не за провода. Тонкие нитки быстро бы порвались. За пластмассовые разъемы хватался железными пальцами. Но все равно, вездесущая пыль, когда она только осела, представляла из меня машинного варвара.

И, тем не менее, когда я включил монитор, а потом на системном блоке нажал на кнопке «Вкл», то ЭВМ включился! Товарищ полковник от неожиданности открыл рот, вонзил свой орлиный взор во включившийся экран, словно там появилось нечто непотребное.

Порнуху наши разлюбезные враги скачали, так сказать совершили идеологическую диверсию? А что вы так на меня недружелюбно смотрите? Я, между прочим, половозрелый мужчина, женатый человек и нахожусь вдали от любимой женщины.

Тем более, посмотрел я на включенный экран. Обычная заставка Микрософт аж 286, такая древность! Покосился на полковника, тому, видимо, действительно никто не пишет, убрал разочарованно взгляд. Нет, брат, Микрософт тебе точно писать не будет, тем более на странице программного обеспечения.

А я перешел к другому компьютеру. Тоже, между прочим, не работающим, ха-ха. а если серьезно, то здесь было не в подключении. Физический аспект оказался совсем не при чем. Пришлось поработать.

Дело в том, что ЭВМ был привезен без программного обеспечения. Точнее говоря, машины были отдельно, программы отдельно. Да ладно еще на лазерном диске, на карточках! Вот, видимо, Сыромятников и перепутал их. Ведь оных же оказались десятки.

Пришлось перезагружать, что потребовало много времени. Но нет худа без добра, Назаров на меня стал смотреть более уважительно. Как же, сразу видно, что программист!

А потом наступило время обеда. Вот чем хороша армия, так это распорядком дня. Нет не все, конечно, но кушать всем хочется. Я не являлся исключением. И когда приближался полдень, все чаще поглядывал на часы. Впрочем, не только я, солдаты тоже посматривали. Ибо приказы — приказами, но издеваться то зачем?

Назаров, впрочем, придерживался такого же мнения. В надлежащее время он отправил солдат в столовую. Я полагал, что меня, как рядовой состав тоже отправят в армейский общепит, а сам Назаров отправится с офицерами в специальный кабинет для командира.

Дело в том, что столовая делилась на три неравных зоны — для солдат, где мест всегда не хватало, для офицеров, которым оказывалось свободнее, и для командира, чувствовавшего совсем комфортабельно.

Вот и полагал, что мы будем питаться соответственно, согласно чинопочитанию. Однако товарищ полковник моим мнением пренебрег. Все-таки он был старшим офицером, я же обычным солдатом, пусть и попаданцем.

В общем, солдаты пошли к себе, офицеры к себе, а меня товарищ начальник учебного центра направил к себе. Вот этого я никак не ожидал! Но поблагодарить официально, ну, в крайнем случае, повысить в недалеком звании, но ставить за свой стол, да…

Хотя, вскоре я вроде бы догадался, поскольку к нам на обед явилась дочь Назарова Вероника. Но и этот вариант оказался сугубо неверным, уж очень удивленным был товарищ полковник. И даже весьма недоволен.

Будь она помоложе, она бы быстро скрылась, спешно поев. Но Вероника уже была довольно взрослой, где-то возраста моего тела. И, главное, она и не собиралась обедать. Так, попросила стакан чая у солдата — официанта, дабы делать вид, что тоже занята за обеденным столом.

А в остальном я был прав, меня охмуряли. И ведь в этом я же оказался виноват! Почему мужчины всегда оказываются виноватыми перед женщинами?

Первоначально Вероника всего лишь хотела поблагодарить меня, ведь ее отец довольно жестко отругал ее. Потом молодой человек Ломаев легко доказал ему, что он не только не прав, но и ЭВМ не сломан.

Тут бы мне тихо промолчать, но стать декана восторжествовала, и я начал говорить. В итоге Вероника всерьез мной заинтересовалась. О, горе мне!

Глава 8

Тут ведь такое дело — я знаю, что у меня на личном фронте все прекрасно. И я свою Машеньку крепко люблю, а она меня ждет и надеется на мое возращение. Почему я так уверен? Да хотя бы потому, что к моменту моего ухода в армию она была уже на втором месяце беременности. И ее родители, зная об этом, уже в животе любили и обожали внука (внучку) и даже назвали Аркадием (если он) или Катей (если она).

Даже если гипотетически предположить, что жена вдруг радикально изменит свою позицию и разлюбит меня (ситуация совершенно фантастическая), то кому она такая нужна замужняя и с ребенком?

И полковник Назаров великолепно знает, что я женат, и мы с женой любим друг друга. Казалось бы, все уже кончено и даже говорить не о чем. Но вступает новый фактор — неисповедимая женщина по имени девушка Вероника и весь миропорядок рушится.

Нет, разумеется Машу я любить не перестал. Но проблема совсем не в этом. Она угнездилась в это девчушке, так красивенькой и хорошенькой, какими они бывают где-то в 17 — 18 лет. И взгляд ее любопытный и, по-моему, уже влюбленный. Господи, три слова всего сказано и два взгляда брошено!

И я, со своим старческим многолетним опытом понимаю, что это конец. Видел уже в прошлой жизни и на занятиях и даже в собственном деканате, как эти юные девушки мгновенно вспыхивают и как потом тяжело и мучительно их оторвать (если, конечно, представитель мужского пола хочет это). И при этом данная любовь может быть адресована кому угодно — сокурснику, доценту, даже мне, тогда уже немолодому декану. И ведь красивая вроде бы студентка, а так вляпается.

Он безысходности я смотрю в суп, прямо в его центр и чувствую, как краснею. Это очень просто — если ты ощущаешь, что щеки теплеют, то оно самое. И ведь кому объяснишь, что попаданец Олег Николаевич Ломаев, ныне уже собирательный персонаж из старого Ломаева и молодого пацана, здесь не причем! Само тело так реагирует.