Наставница (СИ)

И главное, нельзя терять бдительность, он мне враг, волк, притворяющийся овечкой. Никаких лишних слов: я должна, как обычно, внимательно следить за своей речью. Никакого доверия: это смертельно опасно. Никаких настоящих чувств: нельзя обнажать уязвимости. И прикрывать это все должна отличная маска, позволяющая сделать вид, что мы доверяем друг другу.

— Прошу простить за опоздание, — с улыбкой извинилась я, хотя опоздала всего на пару минут.

Рихард Кросс улыбнулся еще шире и подошел ко мне, положил руку на талию поверх обтягивающего платья:

— Ты хорошо выглядишь.

— Благодарю, архимагистр, — улыбнулась я, заодно этим намекая, что я помню свое место и на «ты» к нему не обращаюсь.

Он в ответ на мои слова хмыкнул:

— Вечер обещает быть интересным, — и обвил мою талию рукой, другой указав на стол. — Идем.

Интересно, что сам он перешел на «ты» со мной не сразу, а только сейчас, хотя мог сделать это уже давно. Может ли это что-то значить? И что, интересно, он имеет в виду этой своей фразой про вечер? Ох, как мне все это не нравится, словно этот тигр решил поиграть со своей добычей, прежде чем сожрет. Что ж, если он так думает, не на ту напал.

Я села на услужливо отодвинутый им для меня стул и взяла в руки меню. Мой взгляд только успел прочесть пару названий, как он выхватил меню из моей руки и легким жестом выкинут за парапет. А в ответ на мой немой вопрос во взгляде сообщил:

— Я уже обо всем позаботился.

Да что он вообще себе позволяет! Снова он сумел меня изрядно взбесить, и я лишь надеялась, что на моем лице этого не отразилось, но все же решила возразить:

— С вашей стороны было несколько самонадеянно полагать, что вы знаете, чего я хочу, — я постаралась сказать это максимально вежливо.

Он покрутил в руках салфетку, словно размышлял, что мне ответить, а затем уставился мне в глаза со своей усмешкой и сообщил:

— Куриные кусочки с масалой, булочка из Челси и любое игристое вино. Выбрал на свой вкус! Признайтесь честно, вам ведь просто пузырьки нравятся? — он снова смотрел на меня с этой бесячей усмешкой.

А я была так сильно удивлена его познаниями в моих вкусах, что единственное, что я смогла ответить:

— Что ж, ваша самонадеянность оправданна…

Я помедлила всего секунду, приходя в себя. Он сумел меня удивить. Интересно узнать и о нем что-нибудь. И я сразу продолжила:

— … А что любите вы?

Он широко улыбнулся, складывая салфетку обратно на стол, прежде чем ответить:

— Порядок.

Какой интересный ответ. Вообще весь наш с ним разговор казался мне немного странным. Словно мангуст танцевал вокруг змеи, но нападать не собирался. Мы с ним как будто аккуратно прощупывали друг друга, как если бы мы не собирались останавливаться на всего лишь сексе, а хотели узнать друг друга лучше, но так, чтобы второй не понял. И если я права, то он мне не совсем враг. Скорее, партнер по танцу.

К нам постучались в дверь, и Рихард Кросс перевел на нее взгляд:

— Войдите!

Внутрь вошло несколько официантов, разом принесших нам наши блюда, чтобы не мелькать туда-сюда. И вместе с блюдами нам на стол поставили небольшой металлический звоночек, чтобы мы могли позвать официанта в случае необходимости, например, убрать тарелки.

— Благодарю, уважаемый. Благодарю. А теперь идите. Идите, — он помахал кончиками пальцев, указывая на выход официанту, и когда мы остались одни, обратился ко мне. — Здесь прекрасно готовят! Вы обязательно должны это попробовать.

Я смотрела на свои любимые блюда, перечисленные им несколько минут назад, и решила в самом деле немного насладиться пищей. Я сегодня не ела с самого утра, потому что немного нервничала перед предстоящим ужином. Но с Рихардом оказалось все же чуть легче, чем я полагала. На вкус куриные кусочки в самом деле были прекрасны. Наедаться я не собиралась, так что некоторое время просто молча и без суеты наслаждалась пищей в приятном обществе и сочла уместным неторопливо продолжить разговор:

— Знаете, я бы очень хотела кое-что спросить.

— Об Эрике Бэккер? — попытался угадать он, разрезая свое мясо.

— О вас. Кто вы такой? — и после этого я широко улыбнулась.

Ну, давай, не ты один умеешь загонять в угол своими словами.

Рихард пристально посмотрел мне в глаза без тени шутки, слово на секунду он приподнял свою маску.

— Для тебя я могу быть кем угодно, — и только после этого небольшая улыбка появилась на него губах, и он налил в мой бокал вина. — Ты ведь уже поняла, кто я такой.

Этим он почти задел меня за живое. Поняла. Но не могу поверить. И почему нельзя просто прямо ответить на мой вопрос? Впрочем, если я права, то прекрасно понимаю, почему нельзя. О таких вещах вслух не говорят. Если хорошо подумать, то кто может быть выше статусом, чем старшие чародеи второго круга? Только представители, страшно сказать, третьего круга. Да об одном только их существовании знают в лучшем случае эти самые старшие чародеи второго. И разумеется, о своей принадлежности к настолько скрытому обществу, что оно скрыто даже от скрытого общества чародеев, говорить вслух было бы по меньшей мере странно.

Вот только он мне в самом деле ответил. Словно мы просто общались. Он скрыл это от чужих ушей, но до меня информацию донес. Словно мои уши для него не входили в понятие «чужие». И когда я об этом подумала, заметила, как задумчиво он разглядывает очертания моего тела, подчеркнутые платьем, как взгляд его, добравшись до края стола, останавливается, словно он сквозь скатерть и дерево стола пытается увидеть мои бедра и ноги. Кажется, дай ему волю, он набросится на меня со всей своей энергичностью. И мне безумно нравился этот взгляд, и я хотела, чтобы это желание в нем разрослось еще сильнее. Чтобы оно вылилось за все возможные границы и затопило сознание этого самоуверенного привлекательного наглеца.

Он резко отложил салфетку и встал из-за стола с таким видом, что мне даже показалось, что он меня сейчас придушит. За что? Просто так. Он так же резко остановился рядом со мной, и я замерла. На секунду даже мелькнула мысль, что если он в самом деле попытается сделать мне что-нибудь, я свою ящерку на него спущу. За свое благополучие надо бороться, этому меня жизнь уже научила, и я всегда готова к бою. Но я ошиблась в его намерениях. Он протянул мне ладонь и улыбнулся:

— Станцуем, Каллисто?

Вот уж удивил так удивил.

— Я думала, для танца нужно еще кое-что, помимо танцующей пары, — пришла моя очередь улыбаться.

— Что же? — он все еще стоял, протянув ладонь, и согласился поиграть в предлагаемую мной словесную игру, задал подразумевающийся вопрос.

— Музыка, Рихард.

Я намеренно обратилась к нему по имени, проверяя границы дозволенного, и не прогадала. Он улыбнулся еще чуть шире и отступил от меня на пару шагов:

— Ну конечно! Я все время забываю о таких мелочах.

Он расставил ладони в стороны, словно приглашал обняться, и я ощутила, как по его рукам струится магия воздуха, а затем звуки музыки, едва доносящейся из основного зала, стали отчетливо слышны.

— Так лучше? Или пригласить оркестр сюда?

Он не против общаться на «ты»! Какое пьянящее чувство, когда можно отбросить условности и просто наслаждаться обществом человека. Человека, который, смею надеяться, как и я, просто хочет побыть собой. И может это сделать. Среди чародеев я всегда на войне. А с ним, здесь и сейчас, я в мирном месте. И пусть даже это перемирие временное, оно так прекрасно!

И я не стала сдерживать улыбку. Встала и подошла к нему, положила руки ему на плечи, а он опустил свои на мою талию. Мы начали двигаться в такт музыке:

— Ты всегда такая молчаливая или только со мной?

Сейчас его голос звучал тише, интимнее, и такой он вызывал желание обнять его крепче или прижаться ближе, или поцеловать, или раздеть, а лучше все вместе. Мы не отрывали глаз друг от друга, словно, кроме нас, больше ничего не существует.

— Ты знаешь мои любимые блюда, но не знаешь, как я общаюсь?

— Я же не общался с тобой раньше, всего лишь приглядывал издалека.

— Как на лекции? Ты не был таким уж незаметным.

— О, там я не скрывался. Считай, зашел поздороваться, — он снова улыбнулся. — И впервые увидел, как в реальности выглядит выражение «метать бисер перед свиньями».

Он закружил меня, как того требовала музыка, заставив прервать контакт наших взглядов, но лишь на несколько секунд. Музыка снова вернула нас друг другу, и взгляды снова обнялись, как и мы.

— А ты невысокого мнения об Уроборосе, — заметила я, прижимаясь к нему в танце все ближе; или это он прижимался ко мне.

— Можно подумать, ты высокого.

Он почти фыркнул в ответ, и по изменению выражения его лица я поняла, что задела за живое. Он стал говорить быстрее и энергичнее:

— У нынешнего Уробороса нет будущего. Тебе ли не знать. Ты ведь обиваешь пороги, чтобы продвинуть новую магическую школу, а что же делают они? Ничего. Только мешают. Ты говоришь им, объясняешь, но они даже не слышат тебя. Не хотят и не будут слышать. Ты стараешься на благо Уробороса, а они — лишь на благо самих себя. Думаешь, я просто так пришел по поводу Бэккер именно к тебе? Я знал, что ты справишься. Только ты. И ты сделала это. Уничтожила всю популяцию. Всего за два дня, если ты не заметила. И когда работа была уже выполнена, что они сделали? Слетелись, словно падальщики, в надежде урвать кусочек твоей славы. Дай я им возможность — они бы в подробностях рассказали, как много труда они в это вложили, а ты в их рассказе была бы в лучшем случае второсортной помощницей, если вообще была бы.

Он снова резко развернул меня, закружил и так же резко прижал к себе за талию, но теперь уже так крепко, что я поняла: танцы закончились. Мы замерли так: нос к носу, и я, поднявшая лицо, отметила, что он выше меня.

Все, что он говорил, меня задевало. Било по больному. И от него это не укрылось.

— О да, я вижу это в твоих глазах, Каллисто. Знаю, не будь ты такой умной, давно подняла бы бунт, чтобы изменить систему. Но ты понимаешь, что так нельзя, и пытаешься добиться власти в рамках законов, чтобы изменить все изнутри, бескровно, лояльно, хотя при этом ненавидишь этих самовлюбленных насквозь прогнивших идиотов у власти, которые ведут Уроборос в никуда.

И от его слов мне было так больно, что я не стала сдерживать свой дерзкий ответ:

— Надеюсь, третий круг существует и ты оттуда. Иначе все, что ты сказал, лишь слова на ветер от того, кто сам ничего с этим не сделал и не пытался.

Его ладони, все еще прижимающие меня к нему, с наслаждением ползли вверх по моей спине, не отрываясь ни на секунду, но после моей фразы он резко и немного зло вжал меня в себя:

— Я никогда не бросаю слов на ветер! Я здесь не из-за Эрики Бэккер. Я здесь из-за тебя и твоих достижений. Королева всего лишь была еще одним подтверждением твоих умений, — его пальцы немного расслабились. — Третий круг заметил тебя и приглядывал за тобой, надеясь пополнить свои ряды. И я здесь, чтобы удостовериться, что ты всё еще та, кем была, когда травила своего наставника. Может, уже пора признаться, что ты это сделала? Клянусь, я никому не скажу.

И снова издевательская усмешка легла на его лицо. У него странное чувство юмора, но я начинаю к нему привыкать. И я лишь хмыкнула.

— И каков твой ответ? — спросил он. — Хочешь стать одной из нас?

Думать сейчас мне не очень хотелось. Его тело — такое крепкое, такое близкое, и он сам не чета всем, с кем я встречалась. Последний раз я испытывала похожее чувство только рядом с Николасом, и с его уходом оно оказалось потеряно, и как я думала, навсегда. Он научил меня многому, и одна из тех вещей, что он говорил мне, это «не принимай важных решений, не осознавая последствий».

— Если скажу «да», пути назад не будет. Но ты сказал слишком мало, чтобы я могла решить. Нельзя же подписывать договор кровью, не читая.

— Мыслить трезво в порыве радости — редкое умение, — он усмехнулся тоже. — Впрочем, не такое уж и редкое для таких, как мы. Ничего особенного от тебя не потребуется, Каллисто.

Его руки снова начали неторопливо гулять по мне, изучая каждый сантиметр тела, и говорил он так же неторопливо, чтобы дать своим рукам побольше времени:

— Ты получишь доступ к нашим знаниям, будешь напрямую общаться с нами. На свои исследования получишь столько ресурсов, сколько потребуется, а также будешь сотрудничать с нами на благо Уробороса. Со временем для прочих ты уйдешь в тень, как мы все, и никто не будет знать, кто ты такая. Вот как я.

— Ты очень занятой человек.

— Ты очень скоро станешь такой же. Если согласишься. Но поверь, в числе твоих дел будут очень даже приятные, — с этими словами его пальцы крепко сжали мои ягодицы, а сам еле заметно прищурился, не скрывая, как ему нравится меня обнимать и трогать.

— Я согласна.

— Даже не сомневался.

Усмешка снова на его лице, а сам он уже тянется к моим губам. И я с удовольствием вцепилась в высокий воротник его длинного камзола, словно не хотела позволить ему отодвинуться. Он схватился пальцами за мои руки, будто собирался отцепить их от своего ворота, но не стал, и просто оставил их там.

Целовались мы долго и с упоением, оба дорвались наконец-то до того, чего так долго хотели. В конце концов он первый начал отстраняться, и я вопросительно посмотрела ему в глаза. Тяжело дыша, он посмотрел на меня и сообщил:

— Сейчас я должен сказать, как я рад, что к нам присоединилась новая сестра. И теперь я должен разговаривать с тобой без издевок и на равных. Даже можно обращаться на «ты».

— Мы и так это делаем весь вечер, — я улыбнулась.

— И ты мне такая, открытая, нравишься, — он потянулся и начал расстегивать пуговички моего платья на спине, приблизился к уху и тише добавил с улыбкой. — Но иногда раздражаешь меня до такой степени, что я хочу тебя прикончить вот этими самыми руками.

Я засмеялась, вот уж в самом деле признание, и начала расстегивать пуговички на его камзоле.

— Не волнуйся, Рихард, ты меня порой бесишь не меньше.

— Замолчи, — сквозь зубы прорычал он, намекая на то, что я слишком много болтаю для такого момента.

С последними словами он нетерпеливо дернул за край моего платья, расстегивая последнюю пуговицу, впрочем, ничего не оторвав.

— Полегче, Рихард, мне еще домой в этом возвращаться.

Я ожидала какого-то ответа от него, но он уже был так увлечен, что ничего не сказал. Его руки жадно схватились за края платья и верхнюю часть опустили на уровень пояса, а губы легли на мою грудь. Давно у меня не было мужчины, я даже начала забывать это приятное чувство, когда он, такой жадный до меня, ласкает меня. Когда он хочет так сильно, что сходит от этого с ума. Когда готов на все, чтобы получить меня, и когда наконец получает, его удовольствие безгранично. Когда он делает это не ради статуса, который я могу дать, и не ради того, чтобы удовлетворить свои извращения, а просто потому, что он хочет меня. Именно меня. Когда он такой же умный, как я.

И вот этот последний параметр для меня не менее важен, чем остальные. Да, я — гений в своей области. И он — гений в своей. И каждый из нас любит то, чем занимается. Я наконец-то не одинока. И перед ним, в отличие от других, могу не скрывать саму себя и даже открыто гордиться этим, не пытаясь замести свои достижения под кровать, лишь бы никто не заметил. Это всегда было моим пунктиком. Я должна была молчать, чтобы не вызвать зависти, ибо зависть магов второго круга опасна. Вместо того, чтобы обойти меня честным путем, они свои средства и возможности, скорее, пустят на месть. Я так глупо не поступаю. Не более, чем нужно, чтобы они не посчитали, что можно кататься у меня на шее. И мне эта грызня порядком надоела. Надеюсь, все остальные члены третьего круга такие же, как я и Рихард.

А пока я наслаждалась его губами, его ласками и жадными ладонями. И мне ужасно хотелось самой коснуться его кожи. Мои пальцы забрались ему под рубашку и легли на пресс. Мышцы под пальцами были приятно напряжены, и в это момент он слегка прикусил мне сосок, отчего я зашипела сквозь зубы и впилась ногтями в его кожу. Ему явно было больно, он отпустил мою грудь из губ, выпрямляясь, агрессивно глядя мне в глаза, однако расширенные зрачки однозначно говорили о степени его возбуждения. Его пальцы схватились за мои соски. Сначала нежно, но уже через секунду сжали их до легкой боли, но именно от этой агрессии во мне что-то щелкнуло. Дрожь возбуждения пронеслась по телу, заставив сжаться пальцы на ногах. Теперь уже я, впадая в ярость, рванула за края его рубашки, выдергивая ее из штанов и распахивая. Схватилась за его плечи, впиваясь ногтями в кожу, потянулась к его уху, чтобы приласкать губами, но кажется, сейчас я не вполне управляла собой, потому что обведя языком, я сразу прикусила, и сделала это, судя по ответному шипению Рихарда, болезненно.

То, что мы с ним сейчас друг с другом делали, вообще было болезненно, но эти ощущения так четко вплелись в нашу игру, словно им тут самое место, превратив обычный секс в бешеную борьбу двух диких животных. Это уже не танец мангуста со змеей, это открытая схватка за доминирование между двумя хищниками с острыми когтями и клыками, и нежность, что была в начале, улетучивалась быстро, как дым.

Рихард одной рукой резко прижал мои бедра к своим, заставляя меня ощутить, как он возбужден, а затем сразу сделал шаг к столу. Я не ожидала такого маневра и вцепилась в него пальцами, несмотря на то, что он и так крепко меня держал. Он воспользовался этой секундой моего замешательства, чтобы второй рукой просто смахнуть с части стола приборы и еду. И вместе со звоном разбивающихся бокалов и тарелок он подхватил меня обеими руками и почти бросил спиной на стол.

— Дверь! — возмутилась я, растеряв всю свою красноречивость, как и он.

Не хотелось бы, чтобы на шум сюда сбежались официанты. Рихард не был доволен, что я его отвлекаю, он положил мне ладонь на грудь, прижимая к столу, будто я собиралась сбежать, и позволил себе потратить лишь секунду на взмах пальцев, магией воздуха закрывающих задвижку на двери.

Единственное, за что я могла уцепиться из такого положения, это его пояс и штаны, что и сделала. Он повернулся обратно ко мне, перехватил за запястье эту руку и резко отдернул ее в сторону, а второй отпустил меня и сам расстегнул ремень, освобождая свой мужской орган, ко всему давно готовый. Я потянулась свободной рукой к той, что была зажата в его пальцах, но он перехватил и вторую, агрессивно прибив оба мои запястья к столу у головы, и навис надо мной. Секунду посмотрел мне в глаза, наслаждаясь своим положением победителя, а затем снова впился в мою грудь.

Теперь это ощущалось совсем иначе, нежели в начале: острее, сильнее, более возбуждающе. Да и сам Рихард был куда как менее нежен, и я видела, что ему это нравилось. Он слетел с катушек и останавливаться не собирался. Как и я. Мы просто оба отдались во власть своим желаниям. Я сжимала пальцы в кулаки, стонала, впиваясь ногтями в свои же ладони. Все происходило быстро и в то же время долго. Он еще не касался меня между ног, но там уже все горело. Я попыталась сжать ноги, но коленями уперлась в его бедра, что не дали мне сомкнуть их. И он посчитал это сигналом, отпустил мои руки, ухватился за бедра и вошел резко, яростно.

Я уже давно была готова его принять, и теперь он наконец облегчил мои страдания, позволив ощутить его внутри. Не раздумывая, он начал двигаться во мне, и я вцепилась в руки над его запястьями. Под моими пальцами оказались крепкие донельзя напряженные мышцы, в которые так и хотелось вонзить ногти посильнее, и я не стала сдерживаться. Да я вообще не думала сейчас, отключила разум, полностью отдавшись инстинктам. Ногти впились в него, причиняя боль, но он не отпустил мои бедра, наоборот, только сжал крепче, начав вбиваться в меня еще яростнее. И я хотела именно этого. Застонала, кончая. Мир взорвался, меня трясло, и я не могла и не хотела останавливаться, хотела продолжать ощущать это безумие удовольствия. И он, будучи со мной на одной волне, вбился глубже и сильнее, сжал зубы, тихо сдавленно рыча, кончая вместе со мной.

Я устало осталась лежать на столе, когда он начал выходить. Разум постепенно возвращался на законное место, и я отпустила руки Рихарда, медленно и аккуратно разжав закостеневшие от напряжения пальцы. Рихард отпустил мои бедра и стоял сейчас, опираясь по бокам от них на край стола. Несколько секунд его словно не было здесь, он был в глубине своих мыслей, осмысливая то, что только что произошло. А затем он приподнял подбородок и окинул меня таким взглядом, каком я обычно смотрю на успешные результаты своих трудов: гордо и немного самодовольно. И протянул мне руку, не двигаясь с места:

— Вы в порядке, госпожа Хадзис?

В смысле «госпожа»? Мы что, опять на «вы»? Я уставилась на него, не сразу сообразив, что он просто, как обычно, шутит. Заметив выражение моего лица, он улыбнулся шире и добавил уже более добродушно:

— Каллисто.

Я выдохнула и недовольно закатила глаза со смыслом «опять ты за свое», принимая его руку: