Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 5
Черное колдовство
Еще в 1940-м, во время «Кампании во Франции», в советской и американской печати встречались полные тревоги сообщения, которые можно свести в общем к одному:
Эта фраза, как часто бывает с емкими и все объясняющими высказываниями, на самом деле мало что объясняет.
Эта книга не учебник тактики, я не смогу вам рассказать в двух главах науку войны, как не могу рассказать вам в двух абзацах латинский язык. Но я могу выделить несколько ярких отличительных особенностей.
Понимать нам достаточно только одну вещь — 2 марта 1943-го года, усиленный взвод 8-й гвардейской роты, не просто вступил в бой с передовым полком 6-й танковой дивизии вермахта. Против гвардейцев будет применена отработанная до мелочей, не дающая сбоя, проверенная в разных условиях, технология. Универсальный алгоритм, с помощью которого Германия уже смолола армии множества стран. Секретный рецепт философского камня войны, делающего вермахт непобедимым. Чудо быстрой победы, которое уже отбросило изломанную и израненную Красную Армию к самой Москве.
Первый ингредиент этого адского рецепта:
Быстрота. Моторизированные соединения вышли большими силами в важном для логистики пункте и сделали это раньше, чем противник смог создать там прочную оборону.
Второй ингредиент — сами по себе моторизированные соединения. Трудно уязвимые для пехоты танки, при поддержке самоходных орудий и доставленная на грузовиках мотопехота (панцергренадеры, по терминологии вермахта). Впереди идет нечувствительная к пулеметнооружейному огню и осколкам от артиллерийского обстрела бронегруппа с пехотой в броневиках. Бронегруппа бывала самого разного состава, но всегда подвижная и мощная, нацеленная не столько на штурм, сколько на поиск уязвимых мест в обороне врага. Нельзя везде поставить противотанковые пушки. Да даже если и окажется вся противотанковая артиллерия советской стрелковой дивизии (12 «сорокопяток» по штату 1939-го года) на направлении главного удара бронированного кулака, то что? Благодаря скоростным тягачам с артиллерией, не отстающих от танков, авиации и пехоте моторизированные части вермахта, и уж тем более танковые дивизии, попросту нивелируют такое препятствие. Сравняют до уровня земли, если говорить прямо.
И это и будет третий ингредиент — артиллерия. Мощный артиллерийский кулак танковой дивизии, способный не отставать от танков и мотопехоты при стремительных бросках вперед.
Артиллерия это именно то, что всегда отстает, вместе с остальными тылами. Но только не в случае танковых дивизий вермахта. Чтобы успевать артиллерией за танками, у вермахта были скоростные тягачи.
А в Красной Армии, да и во всех остальных армиях — не было.
Разумеется, попытки оснастить советскую армию скоростными артиллерийскими тягачами были. Разумеется, военные хотели, чтобы эти тягачи имели противопульное бронирование и курсовой пулемет на случай непредвиденных ситуаций. И такой артиллерийский тягач был разработан. Т-20, «Комсомолец».
Разумеется, насытить им войска не успели. А те машины что успели построить в СССР и поставить в войска до войны, в основном достались немцам после катастрофы 1941-го. Немцам машина понравилась.
И пока пешие колонны наших бойцов, разбавленные орудиями полевой и противотанковой артиллерии на гужевой тяге, идут мимо разбитой «немецкой» самоходки, мы видим в графе «артиллерийские тягачи» в танковых соединениях советских войск за первые три года войны неизменный «ноль».
Известный популяризатор истории Второй Мировой, историк А. Исаев, потратил немало дней своей жизни, чтобы составить график расхода снарядов и людских потерь по нескольким крупным войсковым операциям Второй Мировой Войны. И эти графики коррелируют. Чем больше удавалось немцам доставлять на передовую снарядов и чем быстрее они их расходовали — тем выше были потери Красной Армии. И наоборот. Разумеется корреляция не прямая. Смысл был не в том, чтобы застрелить каждого пехотинца из пушки. Дело в том, что артиллерия является универсальным инструментом войны. Ее функции почти бесконечны, но можно перечислить основные:
Взломать укрепленный рубеж. Остановить прорыв танков. Прикрыть наступление. И наоборот — отсечь от врага свои отступающие части. Перекрыть подвоз припасов. Уничтожить конкретный объект — от дзота до колодца.
Но главное, в случае с блицкригом — «размягчить» передний край обороны перед наступающими танковыми дивизиями.
За этим коротким «размягчить» таится непроглядная и всепожирающая тьма человеческого ужаса.
Мы лишь изредка видим в новостях людей, переживших близкий взрыв при теракте или техногенной аварии. Потерянных, с отсутствующими лицами пострадавшие, очевидно не дееспособны. Прибывшие медики или полицейские их буквально ведут, усаживают, говорят что делать. Люди находятся в пограничном состоянии, видно, что они плохо ориентируются в пространстве, легко поддаются панике. Не всегда способны осознавать окружающую действительность.
Обстрел немецкой дивизионной батареи 105-мм гаубиц, по суммарной мощности залпа, сможет затмить большинство современных терактов. Множество взрывов снарядов в короткое время. Каждый снаряд способен обрушить дом. Каждый снаряд поражает всё вокруг множеством осколков. Каждый взрыв такого снаряда настолько силен, что сотрясает землю, как землетрясение.
По свидетельствам ветеранов, во время обстрелов люди буквально вцеплялись в стенки окопа ногами и руками. При обстреле было полное ощущение, что сейчас, после очередного близкого взрыва, солдата ударом земли выбросит за бруствер окопа.
Отдельно надо сказать о психологическом воздействии. И мне просто нечего сказать. Сухие факты настолько бесчеловечно чудовищны, что на их фоне меркнут почти любые удары стихии или техногенные катастрофы, известные нам по новостям.
Люди сходили с ума. Скоротечный распад эмоциональных реакций и мыслительных процессов, вплоть до тяжелой инвалидности.
Люди часто поддавались панике — это психологическая защитная реакция, люди выбегали из окопа, и бежали, не могли остановиться. Пока не падали от бессилия. Мемуары часто отмечают, что при этом человек поддавшейся панике, словно бы смотрел на себя со стороны, оставаясь хладнокровным, но беспомощным наблюдателем — контроль над телом был абсолютно утрачен. Паника это не смешное вскрикивание от неожиданности. Это ужас, настолько сильный, что подавляет высшую нервную деятельность. Люди выскакивали из укрытий, и бестолково метались по полю боя, становясь легкой добычей следующего артиллерийского залпа или пули.
Многие люди, у которых была грустная возможность сравнивать, утверждают что даже штыковая атака, смерть боевых товарищей, и непосредственная опасность в лице врага — и близко не испытывает на прочность психику так, как даже скоротечный артналет.
Хуже этого было только оказаться под ударом пикирующих бомбардировщиков.
И Йохен всыпал в котел быстрой победы все эти ингредиенты.
Немцы любили ассоциировать себя с героями северных саг, рисовать руны, сравнивать свое оружие с волшебными мечами. И ожидать, что их «чудесное оружие» опрокинет весь мир. Они так упорно ковали свой образ светлой и яростной силы, борющейся со злом, что иногда им самим и даже некоторым другим людям, и в самом деле казалось, что это так.
Но если смотреть внимательно, то морок пойдет рябью и исчезнет. И станет видна правда.
Весенним утром 2 марта, Йохен, замотанный в шарф, в окружении злобных, жаждущих крови, безжалостных к детям и старикам, человекообразных и стальных чудовищ с начертанными на них черными эмблемами зла, был больше похож на снежную ведьму из самых страшных тюркских сказок.
Лая в рацию заклинания, выводя манящие смерть и разрушение знаки на картах, указывая жертвы своим хищным тварям, Йохен готовил черное колдовство, обещающее смерть защитникам этой земли. Земли, на которую он пришел неся с собой обещание ужаса и неволи. И провозглашая неизбежное истребление для всех, кто на этой земле живет.
Йохен знал, что он победит сейчас, тут, среди затерянных в снежных степях селах. Победит потом, под Харьковом. Победит и несколько раз после. Чтобы потом, в конце, обрушить в забвение огромные города и миллионы человеческих жизней. Это было неизбежно.
Ведь пока у него это получалось.
Глава 6
Минута за минутой
Приказ Йохена, командира наскоро сколоченной бронегруппы, механическим кашлем раздался в рациях танков, и эхом отозвался в злом лае унтер-офицеров. Такой мелкий и ничтожный в этой снежной степи человеческий голос, колыхнул передовые отряды 6-й танковой, сдвинул с места многотонную лавину стали. И бросил ее вперёд, разлиновывая снежную целину черными следами гусениц. Немецкая техника ревела, выбрасывая в морозный, степной воздух клубы синего дыма, и обещая смерть своим врагам. Прячась за броней, потянулись за танками и бронеавтомобилями панцергренадеры. И, словно в хорошо срежиссированном театральном представлении, прямо в этот момент, из низких облаков выпали черные, уродливые самолеты. С диким воем, как гарпии из древних легенд, на позиции 78-го полка пикировали Юнкерс Ю-87, «Штука».
В самом облике этого немецкого пикирующего бомбардировщика было что-то зловещее, напоминающее хищную птицу: неубирающиеся стойки шасси были похожи на выпущенные когти, а широкий радиатор машины — на разинутую пасть. Сам по себе пикировщик издавал ужасающий вой, но к этому шуму добавлялся отзывающийся в костях вопль установленных на шасси сирен.
«Штука» была посредственным самолетом, но очень эффективным фронтовым бомбардировщиком для непосредственной поддержки войск. Опытный пилот мог положить 250 или даже 1000 килограммовые бомбы с чудовищной точностью, попадая прямо в стрелковую ячейку.
Конечно, это уже был 1943-й. И опытных пилотов было больше в могилах от Бреста до Сталинграда, чем в кабинах «штук». Но немцы смогли обойти и это, устанавливая под брюхо пикировщикам с «зелеными» пилотами деревянные контейнеры, с почти сотней двухкилограммовых бомб, которые «засевали» большую площадь. Эти сравнительно маленькие бомбы буквально вскапывали землю на большой площади. И мешали её с кровью и костями, если солдаты не успели укрыться.
Под пронзительный вой пикирующих бомбардировщиков, и не слышные крики «воздух», бойцы взвода побежали в блиндажи. Только артиллеристы нырнули в свои узкие окопы — они знали, что у них будет очень мало времени между бомбардировкой и атакой. И если пушку перевернет, или засыплет землей, то расчет мог не успеть вовремя открыть огонь. На счету была каждая лишняя минута и гвардии сержант Комаров и заряжающий гвардии рядовой Петренко, рискнув жизнью, остались в своих неглубоких окопах.
Бомбардировка была сокрушительна. Десятки самолетов закружились в мрачном хороводе, засевая землю страхом, смертью и огнем.
Сама земля взметнулась вверх. Потянулась длинными фонтанами взрывов к небу, словно руками, в мольбе закрываясь от бьющих в неё бомб, дрожа крупной дрожью от смертельного ужаса. Бомбардировка смела все дома и строения, что стояли на насыпи, не осталось ни одной стены выше колена. Пощадила стихия только будку смотрителя — она горела, лишилась крыши, окон и перекрытий. Её толстые, кирпичные стены осколками обтрепало и искромсало. Как мог бы искромсать злой горный поток, несущий камни, неожиданно попавшийся ему на дороге глыбу льда.
Немецких штурмовиков было так много, что они засыпали бомбами все вокруг. Подозрительные, припорошенные снегом скирды сена, переезд и ложные позиции. Досталось и деревне, в которой разметало несколько хат. Тяжелые бомбы так сильно ударили, колыхнули землю, что вокруг позиции взвода сдетонировали с такой тщательностью и выдумкой расставленные мины.
Отбомбившись, похожие на стаю жутких птиц, «штуки» разом потеряв интерес к истерзанной земле, потянулись на запад, собираясь в строй. И одновременно с этим, пехота и техника 6-й танковой, до этого терпеливо ожидавшая в отдалении, ринулась на позицию усиленного взвода.
На позицию, которая должна быть мертва. Но это был 1943-й год. И немцы больше не ждали простых решений. Русские наверняка не дадут себя убить так просто.
Танки и самоходки вырвались вперед, оторвались от бегущей пехоты — следовало занять удобную позицию и перестрелять ошеломленных, потерянных после чудовищного удара с воздуха, но выживших, русских. Пришить их к земле пулеметными очередями, смешать с землей их пушки своими меткими орудийными выстрелами. Вдавить русских в степную землю гусеницами танков.
Впереди, перед фронтом атакующей 6-й танковой, на разметанной, развороченной позиции усиленного взвода 8-й роты 78-го гвардейского полка, дымящаяся, обожженная земля в нескольких местах разверзлась и из неё начали выбираться красноармейцы. Протолкнувшись через полузаваленные выходы блиндажей, они на секунду застывали, оглядывая изменившийся мир и заново ориентируясь в нем. И уже через секунду гвардейцы стремительными, но осторожными тенями, не поднимая головы, заскользили вдоль обрушенных, полузасыпанных ходов сообщения к назначенным им позициям. И, едва добравшись до них, так же не поднимая головы, заработали саперными лопатками, углубляя засыпанные взрывами окопы.
Вжимаясь, вгрызаясь, закапываясь в эту промороженную, едко пахнущую немецкой взрывчаткой, землю. Родную землю.
С момента первого огневого контакта с противником прошло меньше получаса.
В лоб вскрытой позиции усиленного взвода пошла только часть бронированных машин. Другая часть техники обозначила атаку на село. Третья группа танков и самоходок попыталась по широкой дуге обойти позиции взвода. У командующего немецкой боевой группой было достаточно сил для маневра.
Со стороны Беспаловки позиции взвода прикрывала саперная рота отдельного 28-го саперного батальона. Целая рота. В бой её повел командир дивизионных саперов майор Дорохов. Вместе с ним и водителем грузовика, саперная рота насчитывала четыре человека. Но у них был грузовик. У них были мины. И они были живы. Прямо через огненный ад саперы прорывались к самому переднему краю, минировали дорогу и скрывались в дыму. Наращивали минирование там, куда направляли свои траки немецкие танки. Играли в страшные догонялки с немецкими снарядами и бомбами.
Но прямую атаку десятка танков и бронемашин удержать они не смогли.
Усиленный взвод молчал. Медленно продвигающиеся вперед немецкие танки изредка постреливали, надеясь найти затаившийся пулемет. Пехотинцы вермахта стрелять не спешили, сосредоточившись на дороге. Идти по подтаявшему снегу, изрытому взрывными волнами и осколками, было тяжело.
Уже с километра танки могут поражать позиции пехоты, выворачивая пулемётные гнезда и разбивая артиллерийские щиты. С пятисот метров опытный солдат из винтовки уверенно поразит ростовую мишень. Но, даже когда немцы приблизились на триста метров, позиции русских все еще оставались мертвы. Не встретили наступающих пулеметным и винтовочным огнем.
На трехстах метрах, по предвоенным предположениям, должен был уже вестись полноценный огневой бой. Немцы прошли и эту отметку. Командир усиленного взвода, гвардии лейтенант Петр Николаевич Широнин, ждал. Молчали окопы. Молчало село. Только злой холодный ветер шипел взрыхленным снегом в ответ на рычание немецких моторов.
Если враг подошел на сто пятьдесят метров — время нащупывать гранаты. Если враг подойдет на пятьдесят метров — пора метать гранаты и переходить в контратаку. Иначе окоп перестает быть преимуществом, а становится ловушкой — атакующий, стоя, занимает выгодную позицию и легко сможет контролировать позиции обороняющегося. Если остаться в окопах, бойцов просто перестреляют. Но если начать стрелять слишком рано — оборону вскроют артиллерийским огнем на прямой наводке из бронетехники до того, как обороняющиеся смогут нанести урон врагу. Приближающийся враг — испытание нервов обороняющихся. Холодный расчет против желания жить.
Только когда уже легко можно было различить номера на технике врага, в небо взвилась сигнальная ракета.
Поделиться книгой: