Пылающая сталь

Гвардии лейтенант Петр Николаевич, командир усиленного взвода 8-й роты, хоть и имел весьма ограниченные силы, но все же постарался добавить рубежу обороны хоть немного глубины.

Солдаты его усиленного взвода заняли позиции на небольшой возвышенности, вдоль железнодорожной насыпи. Позади, в 50–70 метрах, была лощина, по которой предполагалось отступить по исчерпании возможностей к обороне. Впереди большое поле, практически без укрытий, с проходящей по ней дорогой. Слева была разбомбленая станция, Беспаловка. Вернее, оставшиеся от неё невысокие обгоревшие руины нескольких зданий. Справа село, в котором заняли оборону основные силы 78 гвардейского полка.

Местность с железнодорожной насыпи хорошо просматривалась. Отдельного внимания и заботы требовала «сорокопятка». Для пушки постарались больше чем для людей. И окоп для стрельбы, и укрытие, и запасную позицию.

Первое отделение слегка вынесено вперед. Остальные два отделения были расположены уступом назад, складываясь в неровный треугольник на плане. Сердцем позиции была будка железнодорожного смотрителя. А вернее, неглубокая, но хорошо укреплённая землянка рядом с ней, в которой и поставил свой командный пункт Петр Николаевич. Впрочем, в ночь на 2-е марта, КП стало и общим домом — там спало третье отделение и оба «пушкаря».

Вокруг основных позиций взвода, ветвились ложные. Гордые, на показ, брустверы с черными от копоти палками, изображающими стволы противотанковых ружей, были устроены и на льду небольшого пруда, неподалеку.

Главное было сделано. Минные заграждения прикрыты огнем, сектора обстрела расчерчены. Но конечно, всегда есть, что сделать еще. Но увы, больше усиленный взвод 8-й роты сделать ничего не успел.

Утром 2 марта 1943 над позициями, уродливым черным вороном, повисла «рама». Немецкий самолет разведчик. Оставалось надеяться, что предпринятые меры маскировки оказались достаточны, и он накличет смерть на ложные позиции, расположенные в стороне от основных.

На это были хорошие шансы — по земле стелились туманы, а высоту «рама» держала большую. И не зря. Ведший разведку на низких высотах Me-109, глаза 48-го танкового корпуса вермахта, напоролся брюхом на слаженный винтовочный залп отходящих к рубежу Мжа кавалеристов 6-го гвардейского. Истребитель задымил, попытался набрать высоту, но рухнул. Пилот был взят живым вместе с картами. Это был 1943, время беспечности для люфтваффе уже было позади.

Утренние часы шли медленно, растянутые ожиданием. Только в 11 часов (согласно боевому донесению 179-й бригады) на дороге к селу появился передовой отряд 6-й танковой дивизии вермахта.

Это был именно передовой отряд, а не разведка. Мотоциклисты жались к броне — две бронемашины и даже танк. На технике сидел десант. Был и еще, по меньшей мере, один грузовик с пехотинцами. Это была солидная сила. Но немцы вели себя осторожно — выдвинулась вперед бронемашина, видимо с командиром отряда. Она «прокралась» вдоль складки местности, которая позволяла ей быть по большей части укрытой от возможного обстрела со стороны села, но при этом подобраться поближе. Из люка высунулся офицер с биноклем, посмотреть.

Не посмотрел. Жаркий взрыв великанским пинком подбросил немецкую технику в воздух — саперам 78-го тоже показалось, что по этой ложбинке удобно подобраться на технике к селу. И они оставили в ней пару противотанковых сюрпризов.

Взрыв послужил взводу 8-й роты командой для открытия огня. С хлесткими хлопками открыли новый счет «трехлинейки», застучал пулемет, тяжело ударили противотанковые ружья. С немецкой брони покатились в снег фигурки в белых маскхалатах.

Немцы не приняли боя, машины попятились назад, мотоциклисты лихо развернулись на пятачке. Только танк остался, огрызнулся выстрелом, послав снаряд в молчащее село.

И, словно в ответ, металлически гавкнула «сорокопятка».

Конечно, если сравнивать с длинноствольной 76 миллиметровой пушкой ЗИС-3, то «сорокопятка» со всех сторон послабее будет. И силы меньше, бьет не так точно. Вот фото ЗИС-3, на Курской Дуге.

Но расчет пушечки, сержант Комаров и заряжающий рядовой Петренко, были людьми опытными. Конечно, двое человек для пушки, пусть и всего-то полтонны весом, это маловато. Вот она, сорокопяточка, вытянувшая половину войны.

Все же маловато двое на пушку. Но Комаров и Петренко справились. Первым же снарядом попав в лоб бронетранспортеру.

Что в пушке плохо, так это то, что после первого же выстрела она себя демаскирует. Выплевывает из дула пороховые газы, а они выбивают из земли вокруг пыль и камни, и повисает это все вокруг огневой позиции облаком. По которому вражеским наводчикам стрелять — одно удовольствие. Так что, после первого же выстрела становится пушка главной целью для всех — от пулеметчиков и снайперов, до артиллерии с закрытых позиций и танковых орудий на прямой наводке. Вот и сейчас, немецкий танк засуетился, подал назад, и повел башней, выцеливая «сорокопятку».

Но Комаров хладнокровно, не торопясь, послал второй снаряд в бронетранспортер. Не нравилось Комарову, что тот не чадит. Не чувствовал завершенности. Но со второго раза Комаров почувствовал — «достал»! Бронетранспортер замер, словно обмяк, покосился. Из него начали выбираться немцы. А еще через минуту из открытых дверей потянулись вверх струйки черного дыма.

Танк увидел сорокопятку, навелся, выстрелил по ней в ответ. Взрыв лег близко, осыпав Комарова и Петренко комьями земли и грязи. Но сержанту Комарову к близкой смерти было не привыкать. Он так же спокойно послал в гущу врагов третий снаряд. В этот раз, осколочный. В лоб танку стрелять с такого расстоянии смысла не было. Не пробить. А вот пехоте «насыпать» было можно. Так что сделали что смогли. И юркнули в «щели» — специальные артиллерийские окопы, шириной сантиметров в шестьдесят. «Щели» устроены так, чтобы свести к минимуму возможность попадания в них снаряда. Стрелять из таких «щелей» было неудобно, но не для того они и делались. Вот только зарыться как следует не получилось, земля мерзлая — щели были глубиной небольшой. Это плохо.

Немцы редко промахивались вторым выстрелом. Вот и в этот раз, танковый снаряд задел бруствер, ударился о противоположную стенку орудийного окопа, и взорвался, осыпав землей пушку. Танк пострелял еще некоторое время, но испытывать судьбу не стал, сдал назад.

Немцы, что спрыгнули с брони, залегли, и долго отползали назад, прежде чем рискнули встать на ноги. Очень уж метко русские стреляли.

Оставив за собой две горящие машины и несколько мертвых тел, передовой отряд оттянулся назад, к основным силам.

Среди безграничных заснеженных степей появились и потянулись к небу две темные дымных ленты. Штабы приняли сообщения, и над множеством карт с латиницей склонились внимательные и педантичные штабные офицеры. Карандаши скользили по бумаге, оставляя линии и отметки, разламывая степь пунктиром промежуточного оборонительного рубежа советских войск.

Отметки наносились без сильного нажима на карандаш. Ведь все равно, их скоро надо будет стирать.

Глава 3

Наука и искусство

В текстах про войну встречаются словосочетания «военная наука» и «военное искусство». Иногда эти словосочетания используются как синонимы. И это не правильно. Вот, например область военной науки — логистика. И логистика — это то, из чего растет все остальное.

Предположим, что у нас три батареи 76,2 мм полковых орудий. Всего 12 штук. Для одного боя нам потребуется 40 снарядов на орудие. Предположим так же, что мы идем в наступление, и лучше бы этот боекомплект как минимум утроить. Один снаряд весит 6,5 килограмм, в ящике их четыре штуки. Ящик весит примерно 27 килограмм. Значит нам нужно всего-то на всего доставить по 30 ящиков со снарядами к каждому орудию. Почти 900 килограмм груза на ствол.

В условиях 1943-го, нам скорее всего придется справляться гужевым транспортом. Если склад находится в паре километров — мы сможем доставить боеприпасы двумя телегами, примерно за час. Если дорога плохая — придется взять четыре телеги. Если же «плечо» подвоза увеличить кратно, хотя бы до десяти километров — нам понадобиться втрое больше телег. Потому что ⅔ будут постоянно в пути. А ведь надо еще кормить людей, лошадей, давать им отдыхать, перевозить с места на место сами орудия. А что если бои идут беспрерывно? А что если плечо подвоза удвоится? А что если у нас сотня орудий пяти разных калибров? Нам уже не хватит одной грунтовой дороги. А что если нас еще и бомбит противник?

Логистика превращается в виртуозную джазовую партию, полную импровизаций. Но она все еще определяется некими нормами и законами.

Например, для сокращения плеча подвоза на телегах и грузовиках, хорошо бы иметь вблизи железную дорогу, по которой можно подогнать поезд. Поезд с подкреплениями, поезд с припасами. Именно поэтому удар немецкой 6-й танковой дивизии и был направлен вдоль железнодорожных путей. Немцы намеревались быстро восстановить рельсы, и перебросить по ним свежие пехотные дивизии, подпереть их орудиями, насытить снарядами — и получив подавляющее преимущество, войска вермахта сомнут уступающих в мощи, ослабленных от голодного снарядного пайка русских. И наоборот, немецкие танковые корпуса, захватывая узлы дорог, должны рассечь советские коммуникации, отрезать пути снабжения, как клинок отсекает вены. И тогда, обескровленные, оказавшиеся в окружении русские войска не смогут сопротивляться.

На фото вундервафля вермахта, которая возможно убила меньше людей чем любая другая, но которая совершенно точно является одним из не очевидных, но существенных преимуществ вермахта над всеми остальными армиями.

Это тележка. Выдавалась как минимум одна на взвод для пехоты, не считая тыловых частей.

Весовые характеристики:

вес: 82 кг

грузоподъемность: 350 кг

суммарно: 432 кг

Если вас занесет в 1941, не рвитесь к Сталину с проектом тележки. На самом деле это хороший пример того, как отличались страны. СССР был очень бедной страной. Германия в 1942-м году смогла снабжать по воздуху целый пехотный корпус, окруженный в Демянском котле, просто мобилизовав часть почтовых самолетов. Вот и эти тележки в вермахте редко таскали руками. Было множество техники, от грузовиков до специальных гусеничных мотоциклов.

Такие не очевидные преимущества богатой страны расширяли вермахту окно возможностей. Позволяли срезать углы. Избегать последствий допущенных ошибок.

Но вернемся к логистике.

Словно крупная кровяная артерия, хорошая большая дорога питала и толкала вперед армию. И дороги эти, как правило, соединяют города. Поэтому шли битвы за крупные города. Именно поэтому танковые дивизии часто наступали вдоль шоссе (если вспомните, Панфиловская дивизия, Подольские курсанты держали именно шоссе). У немцев был даже термин, «панцерштрассе».

Это означало хорошую дорогу, отданную целиком под нужды снабжения танковой дивизии.

Естественным образом любой крупный город это узел дорог. Словно сердце, собирающий в себе кровеносные сосуды, большой город всегда в центре дорожной сети. Контроль над ним обычно означает подавляющее логистическое преимущество. Штурм больших городов стал неизбежностью в войне 20-го века.

Эта стратегическая необходимость и возможность вытекала из логистики, как вытекают научные выводы из доказанных теорий. Все ещё наука. Сложная, с меняющимися исходными данными и все новыми неизвестными, но наука.

Но в войне есть и вопросы посложнее. Куда сложнее и запутаннее, и это те вопросы, которые и должны решать солдаты с оружием в руках. Вопросы о жизни и смерти.

Именно о жизни и смерти должен был думать командир 6-й танковой дивизии вермахта, Вальтер фон Хюнерсдорфф, оставив вопросы логистики начальнику штаба.

Сколько танков и пехоты нужно, чтобы захватить небольшой населенный пункт на железнодорожном переезде, в степи? Какие потери приемлемы для этой цели?

Во время польской компании, когда 6-й танковой дивизии пришлось вести изнурительную битву на два фронта под Варшавой, для целей штурма и удержания польского городка на узле дорог, было достаточно роты солдат и нескольких бронемашин.

Во время Французской компании, один отчаянный французский командир, некий де Голль, смог безумной ночной атакой отбить населенный пункт, в котором было десять танков и целый батальон мотострелков. Но это скорее исключение. И будь они во Франции, Хюнерсдорфф бы посчитал что батальона мотопехоты и десятка танков для атаки с хода, с хорошими шансами на успех, все же хватит.

А в России, во время Расейняйского сражения, 6-я танковая два дня не могла сломить сопротивление одного тяжелого русского танка.

Слишком много условий, слишком много неизвестных, слишком много переменных. Слишком много того, что нельзя учесть и посчитать, и слишком большая цена ошибки. И тонкая грань, отделяющая науку от искусства, стирается.

Теперь уже все зависит от полководца, от его чутья, от его профессионализма, ума, таланта. От его военного искусства.

Хюнерсдорфф решил, что для захвата этого населенного пункта с ходу, достаточно накопить три десятка единиц бронетехники и примерно полк пехоты.

Он ошибся.

Глава 4

Люди и звери