Хамелеон – 5

— Это бывший царский офицер из морской авиации. Служил во времена Империалистической войны на Черноморском флоте. А после иммигрировал в Испанию, — ни разу не облегчил положение своего внимательного слушателя краском. — Какое-то время он был переводчиком и советником у наших летчиков в Испании, когда мы бились там с франкистами. Я же с ним весьма продолжительное время общался в связи с закупкой старых авиационных двигателей во Франции для ремонта поставленных испанцам танков Т-24. Именно он вывозил моторы контрабандным путем, летая на гидроплане. Хотя познакомились мы еще раньше — практически сразу, как я прибыл в Испанию в 1936 году. Впрочем, тогда все с ним были знакомы, — на всякий случай Александр постарался отмазать себя от всяческих совершенно лишних подозрений в свой адрес. — Он в те времена являлся едва ли не единственным грамотным техническим специалистом, что знал, и русский язык, и испанский. Причем не просто язык, а сложные технические термины. Вот мы его и привлекали для организации танковой школы и первоначального обучения местных танкистов. И именно в подвале его дома меня удерживали в Испании, а после именно он перевозил меня в Советский Союз опять же на гидроплане.

— Но почему вас вообще вернули? Зачем? И по какой причине инсценировали вашу гибель? — не смог не засыпать посетителя буквально выскочившими на язык вопросами Сталин. — В этом же не было никакого смысла!

— С вашего позволения, начну отвечать с последнего вопроса, поскольку с ответа на него всё это для меня и началось. — Дождавшись разрешающего кивка со стороны Иосифа Виссарионовича, краском продолжил. — Прибыв во второй раз в Испанию, я, осматривая эвакуированные с поля боя подбитые танки, случайно обнаружил в одном из них золото. Если говорить точнее, мешки с золотыми монетами. Очень много мешков! Штук тридцать, если не больше. Кто-то, судя по всему, попросту решил использовать корпус танка, как этакий передвижной сейф для незаметного перемещения такого сокровища. И когда я вылез наружу, удерживая в руках пару мешков, на меня напали два человека, в одном из которых я с удивлением узнал Крыгина, которого к тому времени считал погибшим, поскольку его самолет прямо на моих глазах разбился в море и затонул!

— Это было в Испании? — внес уточняющий вопрос «благодарный слушатель».

— Нет, товарищ Сталин. Во Франции. Весной 37-го года. После этого мы с моим переводчиком быстро собрали свои вещи и покинули прибрежный ангар, который служил нам ширмой для контрабанды авиационных моторов. И нашу машину тогда, кстати, уже на подъезде к Парижу кто-то обстрелял из автомата. Переводчик тогда был за рулем и погиб сразу, а мне удалось выскочить из кабины и юркнуть в ближайшие заросли, после чего добраться до нашего посольства, — стараясь не переусердствовать в описании выпавших на его долю «невероятных приключений», кратко поведал о своих заграничных похождениях Геркан. О тех самых, что могли быть подтверждены, и документально, и свидетелями из числа посольских служащих. — Как я теперь понимаю, это как раз бойцы Харона могли заметать следы своей деятельности, поскольку одновременно с перевозкой моторов они, скорее всего, тайно вывозили испанское золото во Францию, делая промежуточную посадку в Барселоне, где и грузились этим ценным грузом. — А вот это уже был первый косвенный след к генералу армии Павлову, руководившему в те непростые времена своими войсками как раз из Барселоны. — То-то я вечно недоумевал, отчего в обратную дорогу нам приходилось заправлять гидроплан Крыгина не так уж и много. По идее он ведь должен был добираться к нам с почти пустыми баками. Но, видимо, каждый раз дозаправлялся в Барселоне, где у испанцев также имелась станция обслуживания морской авиации.

— Барселона, значит, — задумчиво пробормотал себе под нос глава СССР. — Да, там всё с самого начала было очень непросто, — явно имел он в виду столкновение в этом городе интересов всех сторонников республиканского правительства или же, точнее говоря, всех противников франкистов, вынужденных временно стать сторонниками друг для друга. — Но да мы несколько ушли в сторону. Так вы говорили, что обнаружили в танке золото и на вас напали, — вернул «лучший друг пионеров» беседу в былое русло, стараясь не упустить из вида ни грамма информации.

— Совершенно верно. Стоило мне спрыгнуть с танка, как на меня тут же накинулись двое, а я стал отбиваться и успел убить напарника означенного бывшего царского офицера, — продолжил своё повествование о выдуманных от и до испанских приключениях Геркан. — Тот очень неудачно налетел шеей на торчащий в борту танка какой-то металлический обломок и пропорол себе артерию, после чего быстро истек кровью. Его тело, по всей видимости, и использовали, чтобы инсценировать мою гибель. А меня самого к тому моменту сумел забороть Крыгин и кто-то прибежавший ему на помощь, чьего лица я уже не смог рассмотреть. Но, судя по дальнейшему разговору между ними — испанец. После этого меня связали, заткнули кляпом рот и отвезли на машине в одну рыбацкую деревушку недалеко от городка Лос-Алькасарес, где у Крыгина как раз имелся дом. Я это знал, поскольку один раз уже бывал там прежде, когда однажды подвозил его на местный аэродром из порта Картахены и по пути мы заскочили в его жилище. И там, оказавшись в подвале, я увидел еще не менее десяти ящиков с золотом. Не исключаю, что тех самых, которые были похищены еще в 36-ом году. Нам тогда всем показывали фотографию схожего ящика, вызнавая, не видели ли мы чего такого, — пояснил Александр свои познания насчет внешнего вида банковской тары для золота. — Вот в том подвале я и просидел больше месяца, пока решали, что со мной вообще делать. Даже сам сейчас удивляюсь — чего сразу не убили. Но, что было, то было. А после Крыгин сообщил мне, что моя семья захвачена его сообщниками и если я желаю их когда-нибудь увидеть живыми да здоровыми, мне надо будет вернуться в СССР и во всём помогать продвигаться по служебной лестнице человеку, на которого укажут. Правда, я до сих пор понятия не имею, какую легенду они придумали для моего возвращения обратно в стройные ряды РККА, поскольку Крыгина после прилета в СССР я более не видел, а человеку, который за мной присматривал уже в Союзе, проломили голову кирпичом какие-то молодчики. Точно так же, как и мне. В тот день, когда в Ленинграде нашли моё обобранное тело, меня тогда впервые вывели из дома, где мы проживали, и повели на встречу с будущим куратором. Однако, как вы сами знаете, не дошли. А уже после я и о гибели семьи узнал. Но к тому моменту уже мало что помнил.

— И какие же у вас имеются мысли насчет этой неизвестной персоны, кою вам предстояло всячески поддерживать? — вновь подтолкнул рассказчика Сталин к озвучиванию самой важной части информации. — Вы говорите, говорите. Я ведь вижу, что к каким-то выводам уже пришли.

— На самом деле, учитывая, как моё положение тех лет в РККА, так и хоть какую-то маломальскую связь с исчезнувшим когда-то испанским золотом, на ум приходят всего три человека, что были бы способны провернуть нечто подобное, поскольку просто-напросто располагали потребными ресурсами и хоть в какой-то мере могли нуждаться в моей поддержке. Это нынешний глава ГАБТУ — Семён Моисеевич Кривошеин, командующий Западным особым военным округом — Дмитрий Григорьевич Павлов и заместитель наркома обороны — Григорий Иванович Кулик. — Произнес ну очень громкие имена Геркан. — Ни для кого другого в тот момент я быть полезным не мог. Таково моё мнение.

Притянуто всё это было, конечно же, за уши. Но ничего иного, столь же относительно правдоподобного, Александр выдумать не смог. Да и по чести говоря, его повествование никак не могло литься чисто, словно вода в роднике. За давностью лет оно обязано было полниться некоторыми нестыковками. Правда после, на неминуемом допросе в НКВД или же в НКГБ, он «собирался припомнить» несколько большее количество фактов. В том числе «горячих».

— А ведь это именно вы рекомендовали товарища Кривошеина на должность руководителя ГАБТУ, — внимательно смотря прямо в глаза краскому, произнес Сталин то, чего сам Александр ну очень сильно не хотел услышать. Ведь он приплел Кривошеина к Кулику и Павлову лишь потому, что это было слишком логично, слишком на виду. И не сделай он этого, у товарищей следователей впоследствии могли бы возникнуть некоторые вопросы. Вот и пришлось бросать тень еще и на него — единственного из трех озвученных персон, в ком сам Геркан ни разу не сомневался. И тут такой афронт!

[1] Абвер — орган военной разведки и контрразведки

Глава 7

Ложь во спасение. Часть 2

— Вы совершенно правы, товарищ Сталин. Рекомендовал! И сделал бы это вновь, спроси кто моего мнения по этому вопросу сейчас, когда я всё вспомнил. Ибо Семён Моисеевич действительно идеально подходит для данной должности, — как полагал Геркан, в любой ситуации, когда оборона могла бы привести лишь к поражению, а путей к отступлению не имелось вовсе, следовало самому идти в атаку. Вот и в этот раз он не стал оправдываться в чём-либо, а просто «ринулся во встречный бой». — Вопрос тут, скорее, в другом. А кого ещё, помимо него, могли бы рекомендовать в руководители Автобронетанкового управления в тот период? Для кого потребовалась бы моя поддержка, как, не побоюсь этих слов, достаточно именитого в РККА технического специалиста?

— Говорите прямо, товарищ Геркан! Не надо тут юлить! — повысил голос явно недовольный поведением визитера Иосиф Виссарионович. Был бы на месте «хозяина» кто другой, скорее всего, еще и прихлопнул бы ладонью по столу для пущего эффекта.

— Я имею в виду Павлова, товарищ Сталин, — не вскакивая со стула, но выправив спину по струнке ровно, как бы имитируя стойку «смирно», выпалил Александр. После чего быстро принялся пояснять свою мысль, пока его вновь не прервали. — Других кандидатов в больших званиях и с реальным боевым опытом управления крупными механизированными подразделениями, на тот момент в РККА просто не имелось. Тот же генерал армии Жуков разгромил японцев и тем самым показал себя сильно позже.

— Да, пожалуй, что так и было, — задумавшись на полминуты, вынужден был согласиться с выданной оценкой руководитель Советского Союза. Стоящей альтернативы Павлову и Кривошеину на то время действительно не имелось. — Продолжайте.

— И теперь я готов утверждать, что мои подозрения насчёт Павлова укрепились куда более после сопоставления, как вновь всплывших в моей памяти воспоминаний, так и его работы в качестве командующего Западным ОВО[1]. Я ведь, пребывая на должности инспектора автобронетанковых войск РККА, среди прочих, изъездил вдоль да поперек и его округ тоже. Все расквартированные там танковые и мотострелковые полки посетил.

— Хм. Что же, поведайте мне, что такого вы обнаружили в подчиненных ему войсках, отчего ваши подозрения ныне лишь усилились, — перестав морально давить на собеседника своим тяжелым взглядом, хозяин дачи позволил гостю продолжить высказывать свою мысль в более спокойной атмосфере.

— Не сочтите за дерзость с моей стороны, товарищ Сталин, — несколько потупил взгляд Геркан. — Но, прежде чем дать ответ на поставленный вопрос, мне необходимо знать один факт. От этого будет зависеть всё! Либо я еще больше уверюсь в своих подозрениях, либо я окажусь мнительным перестраховщиком, попросту наговаривающим на честного красного командира должным образом исполняющего свой долг.

— Спрашивайте, — резанув по собеседнику ставшим вновь тяжелым взглядом, всё же соизволил пойти тому навстречу секретарь ЦК ВКП(б).

— Мы собираемся грядущей весной или летом атаковать германские войска на территории бывшей Польши? — задал очень опасный, но при этом действительно донельзя важный вопрос Александр. — Поверьте мне, товарищ Сталин, я задаю этот вопрос отнюдь не из праздного любопытства. Я его задаю, как генерал-майор танковых войск, кое-что всё же понимающий, и в тактике, и в стратегии применения бронетанковых сил. Ведь для проведения атаки и удерживания обороны располагать войска необходимо совершенно по-разному.

— Таких планов нет, — внимательно посмотрев прямо в глаза краскому, чётко произнес глава СССР.

— В таком случае, если вы не возражаете, я возьму карту наших западных границ у товарища Киселева. На ней всё будет выглядеть куда понятней, нежели если я начну описывать видимую мною ситуацию просто словами. — Выдержав и этот взгляд, причем, не дрогнув при этом ни единым мускулом, уведомил Геркан «вождя» о необходимости наглядной демонстрации.

— Товарищ Власик, распорядитесь, чтобы подали карту, — перевел Сталин взгляд на начальника своих личных телохранителей, всё это время стоявшего натуральной статуей за спиной визитера, будучи готовым в мгновение ока обезвредить того, выкинь гость хоть что-нибудь несанкционированное.

— Прежде чем я начну давать пояснения, хотелось бы изначально уточнить, что места расположения наших войск я буду указывать, как исходя из собственных знаний, так исходя из того, что я видел на карте моих похитителей, используя которую они меня и допрашивали насчёт готовности наших войск к ведению боевых действий. — Развернув на столе проверенную охраной и переданную ему в руки карту, уточнил немаловажный момент Геркан. — Их ведь, товарищ Сталин, вовсе не интересовало стратегическое размещение наших дивизий и корпусов. Они это всё и так прекрасно знали. Причём, куда лучше меня!

— Даже так? — задумчиво произнес Иосиф Виссарионович, внутренне сокрушаясь на счет того, что, не смотря на все принятые меры, полностью вычистить РККА от врагов так и не вышло. — И что же их интересовало в таком случае?

— Они расспрашивали меня исключительно о состоянии техники и вооружения в каждом из полков, которые я когда-либо посещал с проверкой. Сколько танков на ходу; сколько требуют текущего ремонта и потому могут быть введены в строй в течение трех-четырех дней; сколько требуют среднего и капитального ремонта, а потому вовсе могут не приниматься в расчет, как полноценные боевые единицы. Наличие боеприпасов, их типов и комплектность в личном составе их также интересовали очень сильно. Но нас здесь и сейчас в первую очередь должно занимать именно то, как расположены дивизии и корпуса нашей армии. Так как это очень показательно, — указал рукой на подготовленную карту Александр.

— Хорошо. Давайте сперва посмотрим на размещение войск и послушаем вашу оценку. А после уже вернемся к тому, о чём вас допрашивали, как похитившие вас лица, так и люди Харона, — дал он чётко понять, что не верит в отсутствие проявления каких-либо интересов к знаниям краскома со стороны последних.

— Вот здесь, товарищ Сталин, вот в этом Белостокском выступе, размещены свыше 60-ти процентов всех войск Западного особого военного округа. Три стрелковых корпуса и три танковых. Плюс еще пара стрелковых дивизий затесались. И я ни секунды не сомневаюсь, что для них это идеальное место сосредоточения лишь в одном случае — если в ближайшее время планируется осуществление прорыва к Варшаве и оттуда удар на север, с целью отрезания от основных сил всех немецких войск на территории Восточной Пруссии. — Достав из кармана простой карандаш, Александр принялся очерчивать расположение 3-й, 10-й и части 4-й армий данного округа. — По-сути, это будет повторение действий русских войск в самом начале Империалистической войны, только с учетом реалий сегодняшнего дня. Правда, у царской армии задуманный маневр не вышел, и тогда оказались потеряны под две сотни тысяч солдат и офицеров. Из-за недооценки противника случилась так называемая трагедия армии генерала Самсонова.

— Как я уже говорил, у нас нет планов наносить подобный удар по немецким войскам, — вновь твердо произнес глава государства. — Но, в случае необходимости, причины неудач царских генералов, несомненно, будут учтены.

— В таком случае, все указанные мною войска оказываются в полном окружении уже на второй-третий день войны, при условии нанесения первого удара именно немцами, о чем нас и предупреждает Харон. Вот отсюда и отсюда, — ткнул он в места сосредоточения войск 2-й и 3-й танковых групп Вермахта, о существовании которых просто знал памятью о будущем, — несомненно, будут наноситься два пересекающихся фланговых удара бронетанковыми силами противника. Как раз вдоль имеющихся железнодорожных путей вплоть до их соединения в районе городка Мосты, — провел он с обеих сторон выступа карандашом вплоть до их пересечения в точке отдаленной вглубь территории Советского Союза на полторы сотни километров. — Это совершенно чётко понимаю даже я, человек ни дня не учившийся в Академии генштаба. Более того, скорее технарь, нежели командир. И уж кто-кто, а командующий данным военным округом осознает данный момент лучше кого бы то ни было. Осознает, и ничего по этому поводу не предпринимает, насколько я могу судить! Впрочем, справедливости ради, необходимо отметить, что примерно треть войск Киевского особого военного округа также находятся в похожей ситуации во Львовском выступе. Но там хотя бы должным образом прикрыты все важнейшие железнодорожные развязки, что наблюдается в хозяйстве Павлова лишь частично. — Не стал он совсем уж глубоко топить генерал-полковника Кирпоноса, командующего Киевским округом, который в несколько иной истории погиб в боях, схлестнувшись с немцами чуть ли не в рукопашной схватке.

— Иными словами говоря, вы полагаете, что войска Западного военного округа специально подставлены под вражеский удар? — не называя ничьих имен, Иосиф Виссарионович уточнил лишь сам описанный Герканом факт.

— Именно так, — тут же утвердительно кивнул краском. — И я не сомневаюсь, что любой специалист из нашего Генерального штаба выразит ту же озабоченность, что и я. Хотя для меня странно, что они этого еще не сделали. Или сделали, только я об этом не в курсе, ибо не по чину.

— С вашим отношением к командующему Западного ОВО мы разобрались, — подытожил Сталин, стоило только визитеру дать понять, что он закончил свою «обличительную речь». — Но вы ведь еще упоминали о наличии определенных подозрений в адрес заместителя наркома обороны, — опять же, не стал он произносить имен, дабы не демонстрировать своего личного отношения к той или иной персоне. — Чем-то ведь они были обоснованы, помимо его гипотетически возможного участия в испанских событиях?

— Были. И связаны они напрямую с нашей артиллерией. Хоть и не имеют никакого отношения к разногласиям между нашим видением того, что до́лжно иметь на вооружении РККА, а что нет. — Их давний спор в конечном итоге закончился ничьей. К настоящему времени на вооружение были приняты, как 100-мм орудия, что танковые, что дивизионные, так и 57-мм противотанковые пушки ЗИС-2, противником которых являлся Геркан, полагая их совершенно лишними.

С одной стороны, Александр со временем всё же согласился, что отказ от дальнейшего производства 45-мм пушек являлся верным шагом.

То, что немцы до сих пор использовали в боях своих старичков Т-III и Т-IV, что теоретически могли быть поражены огнем из сорокапятки, совсем не означало того, что у них не имеется достойной замены данных танков. Те же Т-V «Пантера» и Т-VI «Тигр» или же какие-нибудь их аналоги просто обязаны были появиться на вооружении Вермахта в последние год-два. Как полагал Геркан.

Хотя при этом он всё еще не терял надежды, что их «небольшая диверсия» с демонстрацией Т-120 удалась, и в Германии пошли по пути создания своего аналога подобного мастодонта в ущерб новому достойному общевойсковому танку. Но, поскольку, надеяться и точно знать — это две большие разницы, приходилось становиться сторонником перестраховки. Тем более, что та же ЗИС-2 была сравнительно лёгкой и могла транспортироваться, как всеми легкими артиллерийскими тягачами, так и четверкой не самых сильных лошадей, каковые до сих пор являлись главной тягловой силой в стрелковых дивизиях.

С другой же стороны, введение нового калибра солидно так порушило наполнение арсеналов унитарами к существующим системам. На дворе уже был самый конец 1943 года, а снарядный голод до сих пор не отпускал РККА, как, и 15, и 10, и 5 лет назад, натурально превращаясь в этакую непреодолимую системную проблему. Дело даже дошло до того, что все Т-54 первых серий так и не стали перевооружать на 100-мм орудия, поскольку снарядов и выстрелов к 122-мм гаубицам имелось в загашнике куда больше, нежели «соток».

— Да. Помню. Вы часто не сходились во мнениях, — подтвердил Иосиф Виссарионович, что держал руку на пульсе «артиллерийского вопроса». — Но если дело не в разности взглядов, то в чём же?

— Я ведь проверял не только танковые и моторизованные части, товарищ Сталин. Бывало, заезжал и в артполки, где эксплуатировали артиллерийские тягачи. И видел в большинстве из них ну очень удручающую картину, — аж показательно покачал головой краском. — Не хочу ни на кого показывать пальцем, однако по чьему-то недосмотру, а то и по прямому приказу, в орудийных и гаубичных дивизионах оказались перемешаны орудия старых систем с новейшими.

— Это является проблемой? — всегда старавшийся вникать в технические характеристики новейших образцов вооружения Сталин не обладал достаточной компетенцией в этом вопросе, чтобы видеть незаметные на первый взгляд недочёты ведущегося перевооружения войск.

— Еще какой! — аж фыркнул Александр. — В итоге получилось, что одна батарея может выдвинуться к точке развертывания на моторной тяге и быть на месте уже час спустя, тогда как остальные батареи дивизиона будут медленно и печально плестись туда же на лошадиной тяге. Что займет у них часа четыре, если не все пять. Как результат — главная ударная мощь дивизии, либо полностью лишается своей целостности, либо в полном составе тащится со скоростью самого медленно тягаемого орудия, и катастрофически отстает, что от танков, что от пехоты, — нарисовал он уж очень неприглядную картину, которая, увы и ах, действительно являлась реальностью для многих стрелковых дивизий Красной армии.

— Но так ведь дела обстоят не везде? — уточнил «лучший друг физкультурников», параллельно набивая табак в свою курительную трубку.

— Не везде, — не стал отрицать очевидного факта Геркан. — Бывало и такое, что в полку вовсе не обнаруживалось работоспособных артиллерийских тягачей при солидном насыщении новейшими гаубицами и пушками, которые вынужденно таскали в упряжках. Или же наоборот — полки со старыми системами полностью переводились на автомобильную и тракторную тягу, которая им почти и не нужна в силу ограничения семью километрами в час максимальной скорости буксировки самих устаревших орудий. И чем это является — банальной неразберихой в масштабах всей армии или же чьей-то очень хитрой диверсией на высочайшем уровне, я вам точно сказать не могу. Но берусь утверждать, что подобное положение вещей самым пагубным образом сказывается на подвижности наших «богов войны». А ведь всей артиллерией у нас до недавнего времени напрямую заведовал Григорий Иванович Кулик.

— И это тоже проверим, — шумно втянув носом воздух, Иосиф Виссарионович выдохнул клубы табачного дыма. — Но прежде, товарищ Геркан, проверим вас, — достав трубку изо рта, ткнул он мундштуком в сторону вечернего визитера. — Очень хорошо проверим.

— Я понимаю и готов! — тут уже сама сложившаяся ситуация требовала от него подняться со стула и вытянуться словно на построении.

— Не спешите. Не прямо сейчас, — слегка осадил Сталин проявившего излишнюю ретивость гостя. — Прежде расскажите в общих чертах, как вы пришли к мысли, что подозреваемые вами персоны работают именно на структуру Харона, а не на кого-нибудь иного.

— Вы понимаете, чтобы ответить на данный вопрос, сперва следует определить, к чему вообще стремится этот самый Харон, — задумчиво произнес так и продолживший тянуться краском. — Не знаю, прав я в своих измышлениях или нет, но, как мне видится, его целью является втягивание Советского Союза в войну с Германией. Что, с одной стороны, ныне полностью отвечает чаяниям англичан. То есть мы можем констатировать, что Харон работает на Лондон, — озвучил он своё первое предположение. — С другой же стороны, через меня предоставляли такие подсказки, которые каждый раз приводили к развитию нашей собственной военной промышленности. Что всякий раз увеличивало наши шансы на победу. А тем же британцам это было не так уж и выгодно. Их ведь, несомненно, куда более устраивал бы такой вариант развития событий, когда мы сцепились бы с немцами в максимально продолжительном и кровавом конфликте. Для чего Берлину необходимо иметь подавляющее техническое превосходство над нами, чтобы тем самым компенсировать количественную нехватку войск. Всё же их мобилизационный резерв значительно уступает нашему. И это уже не коррелируется с моим предположением о работе Харона исключительно на англичан. Скорее уж тут прослеживается, и желание услужить Лондону, и намерение оказать нам посильную помощь.

— А как же с этим стыкуется ваше опасение насчёт расположения войск Западного ОВО? — вновь задал очень правильный вопрос глава государства, попав, что называется, не в бровь, а в глаз.

— Тут я опять же могу только предположить, что в самом Хароне нет единого мнения на наш счёт, — пожал плечами Геркан. — Кто-то, следуя линии, максимально отвечающей потребностям англичан, предположительно, курирует Павлова и еще кого-то из высшего командного состава РККА. И вот они желают нам именно что долгой кровавой войны. Но никак не проигрыша! — уточнил немаловажный момент Александр. — Ибо теперь лишь СССР остался той единственной силой в Европе, что способна остановить победное шествие фашистов. Сами британцы уже точно не смогут, ни справиться, ни договориться с Гитлером. Упустили они своё время. Зато, отсидевшись на своём острове, они впоследствии с превеликим удовольствием приберут к своим рукам то, что останется от нас и Европы, когда мы максимально ослабим друг друга. Ведь пока мы с немцами будем растрачивать свои силы, перемалывая войска в грандиозных сражениях, англичане лишь будут накапливать свои. И тут как раз вполне логично вписывается в общую картину полная потеря нами в первые же дни войны шести армейских корпусов в Белостокском выступе. Смертным приговором для нас это не станет, но минимум на год продлит ход боевых действий, поскольку позволит противнику очень быстро прорваться, как к Киеву, так и к Минску, обойдя все выстроенные укрепрайоны. К примеру, вот здесь, — провел он карандашом линию вдоль железной дороги Брест — Гомель, где как раз шла граница зон ответственности Западного и Киевского ОВО. — Тут у нас как будто специально создан коридор шириной под полсотни километров и протяженностью вглубь нашей территории почти в триста. Коридор, где не имеется ни одной дивизии. Лишь те части, что стоят на самой границе. А дальше… Заходи, кто хочет, делай, что хочешь! Никто не помешает! — провел он жирные стрелки от Гомеля точно в тыл Минску и Киеву. — Возвращать же эти города назад мы потом замучаемся. Я уже не говорю о том, каких жертв нам это будет стоить, что в военном, что в гражданском, что в политическом плане. Но, даже при таком негативном гипотетическом развитии событий, здесь и сейчас я готов ответственно заявить, что в конечном итоге мы раскатаем германские войска в тонкий блин. Даже если они нанесут свой первый неожиданный удар и умудрятся при этом уничтожить прямо в парках и на аэродромах подавляющее большинство боевой техники и самолетов в приграничных округах. А они, не будь дураками, несомненно, это и сделают, коли решатся на такую смертельную авантюру, как война с Советским Союзом.

— А чего же, по вашему мнению, желает другая часть сотрудников Харона? — жадно всасывая табачный дым из трубки, поинтересовался аж посеревший лицом Иосиф Виссарионович. А кто бы на его месте не посерел, увидев, что всё, им создаваемое на протяжении многих десятилетий, уже фактически подготовлено к обвалу, словно карточный домик? Во всяком случае, нарисованное на скорую руку на карте положение войск об этом попросту кричало. И ведь далеко не один Геркан ему указывал на именно такое положение вещей. Тот же генерал армии Мерецков, заместитель начальника Генерального штаба РККА, недавно заявлял на совещании с членами Политбюро о неизбежности скорого нападения Германии.

— Как я ранее уже говорил, они все желают начала нашей драки с немцами. Но вторая половина, судя по всему, стремится сделать так, чтобы мы отделались малой кровью и победили быстрее. Почему? Кто же их знает! Может сентиментальными стали на старости лет, ведь если во главе Харона действительно стоят бывшие царские офицеры разведки, возраст у них должен быть уже предельный. И под конец своего жизненного пути желают как-то облегчить участь своей давно покинутой родины. А может просто отстаивают интересы не Лондона, а Парижа. Ведь французам власть англичан над всей Европой совсем не сдалась. С нами же их нынешнее правительство в изгнании, возможно, полагает реальным договориться. Это ведь не мы, а англосаксы фактически взяли в заложники их политиков, их банкиров, их флот, часть их колониальных владений. При этом прежде фактически сдав всю территорию Франции немцам. То есть французам имеется, за что сердиться на таких своих союзников.

— Так, может, и вы тоже являетесь агентом Харона? — выдохнув очередную порцию дыма, хозяин дачи прямо сквозь образовавшееся марево вновь принялся сверлить визитера полным подозрений взглядом. — Раз уж тоже здесь и сейчас каждым своим вторым словом подталкиваете меня к мысли о необходимости нанесения превентивного удара по Германии.

— Вы, естественно, вправе меня подозревать. Не стану отрицать, что моя фигура в ваших глазах действительно выглядит неоднозначно, — постарался подобрать наиболее нейтральное слово Александр. — Единственное, в своё оправдание скажу, что, будь я их человеком, те же англичане, к примеру, не воевали бы до сих пор на своих убогих «Матильдах». Уж что-что, а доступ к чертежам всех наших новейших танков я бы предоставить их агентам смог. Как и товарищ Кривошеин, кстати. Но что-то я не наблюдаю на вооружении британцев чего-то хоть отдаленно напоминающего наши Т-34 и Т-54.

— Хитрый! Хитрый ты товарищ Геркан! Не был бы ты таким хитрецом и одновременно бедовым, давно бы уже стал заместителем у Ворошилова, — неожиданно для всех сманил гневное лицо на милостивое Сталин и даже усмехнулся. — Но если ты не чей-то шпион, что бы посоветовал со своей стороны в складывающихся обстоятельствах?

— Я бы, товарищ Сталин, посоветовал действовать, как Остап Ибрагимович Бендер, когда его гроссмейстерство оказалось подвергнуто сомнению. Взял бы игровую доску и швырнул её, вместо того, чтобы продолжать двигать фигуры вплоть до проигрыша, как то полагалось делать «великому комбинатору» по правилам игры.

— Сломал бы всем их игру, полностью наплевав на созданные кем-то правила? — довольно сверкнул глазами глава СССР. — Ну ка, ну ка! Поведай, как бы ты это проделал.

— Как я вижу, нас стараются подтолкнуть к неизбежности того факта, что в грядущем году должна начаться война с Третьим рейхом. Не нападем мы, так нападут на нас, — принялся рассуждать Александр. — Но что случится со всеми их планами, ежели мы сможем выиграть себе еще, как минимум, один год мира? А?

[1] ОВО — особый военный округ

Глава 8

Ложь во спасение. Часть 3

— Рассказывайте. Вижу ведь, что снова что-то эдакое придумали. Да и садитесь уже обратно на стул. Чего вскочили-то? — буркнул под конец Иосиф Виссарионович с некоторым укором. Только непонятно было, что именно стало причиной упадка его настроения, обличительные слова посетителя, его собственные многочисленные недоработки, в целом складывающаяся неприглядная ситуация или же столь не вовремя прогоревший табак, из-за чего пришлось приступить к прочистке трубки и набиванию новой порции «курятины».

— Собственно, идея у меня не сильно отличается от того, что было осуществлено 1 мая текущего года, — разместившись на стуле, напомнил Геркан о наделавшем немало шума во всём мире военном параде.

— Полагаете, что новая демонстрация подобной лавины тяжелых танков вновь позволит остудить определенные горячие головы? — с явно читаемым на лице сомнением поинтересовался у того Иосиф Виссарионович, ожидавший чего-то более стоящего и действенного. Ведь дважды показанный фокус — уже не фокус.

— Не совсем так, — не стал ещё сильнее расстраивать его Александр, придумавший кое-что «погорячее». — Танками мы их всех, конечно, обязаны припугнуть опять. Лишним это точно не будет. Точнее даже наоборот — будет нелишним. Но в этот раз я предлагаю раскрыть ещё одну уникальную особенность Т-120, о которой мы прежде якобы умолчали. Естественно, в реальности не существующей. Но, кто об этом им расскажет?

— И что же такого эдакого пришло в вашу голову? — на сей раз довольно хмыкнув, что, мол, не ошибся в хитрости собеседника, уточнил глава СССР.

— Во время следующего первомайского парада предлагаю сообщить на весь мир, что Т-120 это не просто тяжелый танк прорыва. Нам потребуется сделать акцент на том, что он является первым в мире танком, специально разработанным для ведения боевых действий в условиях массового применения атомного оружия, — ступил на очень тонкий лед краском, поскольку вся «ядерная тема», несомненно, находилась под грифом «Совершенно секретно». — Расскажем о возможности его полной герметизации, о всевозможных системах очистки воздуха, да хоть о наличии внутри полноценного туалета, как на субмаринах, чтобы экипаж мог функционировать, не покидая машину сутками напролет. И, естественно, укажем на наличие у него внутренней свинцовой рубашки, что полностью уберегает танкистов от пагубного радиоактивного излучения.

— Тогда показа всего одного танка будет совершенно недостаточно. Придется сделать несколько десятков таких боевых машин. И сделать очень быстро. Как вы полагаете? — уточнил глава государства этот момент у присутствующего танкиста.

— Да, товарищ Сталин. Придется, — не стал отрицать очевидного факта Геркан. — Минимум полсотни штук придется продемонстрировать, чтобы нам поверили. При этом непременно заострим внимание на их внешней форме! Мол, сделаны они такими покатыми со всех сторон, в том числе, чтобы взрывная волна не повреждала их, не опрокидывала, не срывала башни, а просто окатывала корпуса, словно вода в реке камень, и шла себе дальше. А после, как гром среди ясного неба, по всей Красной площади разнесется глубокий и мощный голос товарища Левитана, уведомляющий всех и каждого об успешном испытании в СССР первой атомной бомбы мощностью этак килотонн в двадцать. И пусть обязательно при этом уточнит, что по полученным в результате испытательного взрыва данным, всего одной такой бомбы достаточно для полного уничтожения города размером с Берлин, Рим, Лондон, Токио или какого другого крупного города мира. Вслед за чем в небе над Кремлем должны будут тут же появиться все наши стратегические тяжелые бомбардировщики Пе-8. Необходимо, чтобы они буквально затмили собой Солнце, тем самым демонстрируя факт наличия у нас годного средства доставки подобной бомбы на очень, очень, очень дальние расстояния. Ну? Как вам такая картина?

— Должен признать, что сознание действительно рисует зловещее зрелище, — согласился большой любитель театральных представлений с возможной действенностью подобного спектакля. — Окажись я на месте «гостей» нашей страны, перепугался бы очень сильно. И впредь трижды подумал бы о том, а стоит ли вообще связываться с Советским Союзом. — Аж замерев с набиваемой трубкой в руках, уставился куда-то вдаль секретарь ЦК ВКП(б), видимо, прокручивая всё это у себя в голове. — Тут вы, несомненно, угадали с тем страхом, который необходимо взрастить в сердцах наших недругов. Но ведь это окажется откровенным блефом. Как доказывать будем? — отмерев, с хитрым прищуром уставился он на автора предложения.

— Да, это будет блеф, — едва заметно пожал плечами Александр. — Но те же немцы и американцы точно вздрогнут в ужасе, поскольку также ведут разработки в данной области, если верить данным Харона. А мы еще и бензинчика в костер их страха плеснем, пообещав свозить всех желающих на место проведения испытания.

— Которое заранее как следует подготовим. Так вы мыслите? — совершенно верно уловил всю суть подобной откровенно грандиозной манипуляции Сталин.

— Совершенно верно, — подтверждая догадку «вождя», кивнул головой Геркан. — Потребуется поднять все архивные данные по взрыву тунгусского метеорита в 1907 году. Организовать туда срочную экспедицию. И не одну! Чтобы они чётко обрисовали все последствия, произошедшего когда-то давно грандиознейшего взрыва в небесах. Непосредственных свидетелей опросить опять же, если они всё еще живы. А после воссоздать в каком-нибудь удаленном от лишних глаз уголке нечто подобное, но с учетом необходимости оставления следов воздействия пламени и разбросав тут и там частички радиоактивных материалов, коли у нас имеются такие руды.

— Найдутся, — усмехнувшись, ответил руководитель государства на вопросительный взгляд Александр. — И насчёт метеорита вы это очень удачно припомнили! Помню, помню, как об этом феномене писали в газетах. Очень удачный пример. Будет от чего отталкиваться.

— Ну и отлично! — расплылся в ответной улыбке приободренный краском. Ведь его высокопоставленный собеседник не стал тут же возражать против осуществления всей этой мистификации. — Пока мы всё для всех желающих согласуем. Пока соберем вместе представителей всех заинтересованных стран. Пока свозим их в какую-нибудь глушь в самом центре страны. Пока шпионы наравне с учеными там всюду будут лазить и тайком собирать материалы для исследований. Пока вернутся к себе и начнут всё это дело изучать. Уже наступит осень. Главное всё это дело подольше затянуть. А мы со своей стороны для большей затравки вдобавок пригласим всех в октябре на показательный подрыв второго атомного боеприпаса. И даже показательно сбросим тот с самолета, когда все любопытствующие соберутся вновь. Только теперь осуществим действо где-нибудь в пустыне полной песчаных барханов. Но он, увы и ах, не взорвется в воздухе, а, сорвавшись со строп тормозных парашютов, просто ухнет в пески. Где через назначенное время и взорвется, якобы уйдя на глубину метров в тридцать и подняв при этом грандиозную пыльную бурю, что скроет от взора ряд теоретических несоответствий. Правда, для этого нам где-то потребуется достать не менее двадцати тысяч тонн взрывчатых веществ, чтобы со стороны подрыв «атомной бомбы» выглядел хоть как-то правдиво. Ну и радиоактивные материалы туда, опять же, потребуется также заложить, дабы последующие исследования проб песка показывали радиоактивное заражение территории. А то, что взрыв произойдет не штатно… Ну, разведем руками и скажем, что даже у нас случаются осечки. Технология-то новая. Не отработанная до конца, — для пущего эффекта развел своими руками Геркан. — Как результат. И время снова выиграем. И дадим всем знать, что и у них всевозможные осечки могут произойти с созданием подобного оружия. И, может, вовсе напугаем так, что совершенно отвадим всех и каждого от покушения на наши границы.

— А при чём тут тормозные парашюты, и что это вообще такое? — уцепился за совершенно незнакомый термин Иосиф Виссарионович, параллельно прикидывая, сколь колоссальную работу потребуется провести, чтобы инсценировать всё описанное его гостем и при этом сохранить тайну фиктивности главного действа.

— Это я на коленке рассчитал, что если просто сбрасывать бомбу подобной мощности с самолета, то сам её носитель не будет успевать покинуть область поражения. А вот если прицепить к ней парашюты, как у десантников, то она будет спускаться достаточно медленно. Это я всё к чему говорю, — аж приподнял вверх указательный палец правой руки Александр, тем самым демонстрируя, что его словам необходимо внимать от и до. — В таком деле не должно быть мелочей! Мы никак не можем позволить себе проколоться именно на мелочах! Потому и парашюты должны быть у бомбы, и очки с затемненными стеклами, что будут защищать глаза от ярчайшей вспышки взрыва, и обязательно все находиться в противогазах и костюмах химзащиты, для пущего эффекта освинцованных. Естественно, наблюдать за всем потребно будет из железобетонного бункера через оптические перископы. Всё в этой постановке должно быть настоящим, за исключением главного действующего лица. Но и последнее обязано быть загримировано и представлено на суд зрителей так, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего подозрения о подлоге.

— А ведь действительно всё может получиться, — минуты две тишины спустя, согласно кивнул головой Сталин, раз за разом прокручивающий в своём сознании всё оговоренное. — Одна проблема только есть при этом. Англичане нас подставят, ежели Харон действительно работает на них, — побил глава СССР выложенные Герканом тузы его же собственным джокером. И был при этом абсолютно прав! Вот уж когда краскому пришлось пожалеть о создании подобного «фантома», как вовсе не существующий Харон.

— Тут я вынужден согласиться, — кивнул головой задумавшийся «доморощенный подражатель великого комбинатора», которому пришлось как-то срочно выкручиваться из создавшегося положения. — Эти могут. И те же американцы в конечном итоге тоже могут не поверить. Но вот что касается немцев… Они уже сейчас находятся в такой ситуации, когда не вправе верить кому бы то ни было. Что нам, что англичанам. Но к тому моменту, как наша фальшь будет ими всё же раскрыта на основе изучения взятых проб, уже наступит глубокая осень, а то и зима. Вдобавок, еще один мирный год мы себе всё же выиграем. Хотя разбушевавшийся от подобного обмана Гитлер, вполне способен тут же отдать приказ на атаку наших границ по свежему снежку. С него станется напасть зимой, тем более, что опыт ведения зимней военной компании его войска уже имеют. Впрочем, как и ряд наших дивизий. Причем нашим тяжелым танкам типа Т-54 куда лучше было бы действовать именно в зимнее время, когда весь грунт уже схвачен морозом, и они не будут намертво застревать в полях. Машина всё же получилась тяжелой. А новая модификация «М» с 700-сильным дизельным двигателем В-54[1] и 100-мм пушкой вообще приблизилась к отметке в 58 тонн при полном заполнении всех четырех дополнительных навесных топливных баков.

— Допустим, — задумчиво попыхав трубкой, произнес Иосиф Виссарионович. — Однако, существует одно неизвестное вам обстоятельство, которое может сыграть против нас, решись мы пойти на описанный вами шаг. Имеется не нулевая вероятность нанесения бомбовых ударов по нашим нефтяным месторождениям. Мы их, конечно, уже прикрыли, и авиацией, и орудиями ПВО. Но даже малая часть прорвавшихся вражеских бомбардировщиком может натворить больших бед.

— А бомбардировщики, прошу прощения, ожидаются английские или же немецкие? — уточнил немаловажный момент Геркан. Так-то, исходя из его знаний, это могли быть только англичане. Вот только развязывание войны ещё и с Советским Союзом для них являлось ныне самым верным способом самоубийства.

— Немецкие. Но специально допущенные англичанами к нашим границам, — еще попыхав трубкой, дал краткое пояснение Сталин. — А мы без вторжения в земли Ирана или же Турции никак не сможем этому помешать.

— В Лондоне желают втянуть нас в войну? — прямо спросил Александр то, что и так знал прекрасно. Ещё бы англичане этого не жаждали!

— Да, — столь же прямо ответил глава страны. — Слишком уж сильно немцы с итальянцами прижали им хвост в Северной Африке. Терять же Суэцкий канал и власть над Египтом они вовсе не готовы. Вот и требуют нашего скорейшего вмешательства, угрожая сдать фашистам часть земель на Ближнем Востоке для организации дальнейшего удара по нам.

— А! Вот оно в чём дело, — наконец, сообразил, как подобный налет вообще мог быть произведён немцами чисто физически. Ведь в производстве огромного количества стратегических бомбардировщиков они замечены не были. — Тогда мне, пожалуй, имеется что предложить. И немцам ответим их же монетой, и англичан мало того, что обдурим, так еще и обсчитаем. Как то и полагается уставом РККА, будем воевать малой кровью на чужой территории! Я предлагаю использовать испанцев, — мгновенно пояснил Геркан, стоило в него упереться вопросительному взгляду «вождя».

После оккупации их страны фашистами в СССР перебрались свыше полутора сотен тысяч человек, многие из которых являлись солдатами и офицерами Испанской республики. Кто-то из них за прошедший год уже нашёл себя в мирной жизни. Но большинство были сведены в два корпуса — стрелковый и механизированный, которые идеально подходили для боёв в странах с жарким климатом. Вот их-то и предложил применить по прямому назначению краском.

— Как именно вы это видите? — поразмышляв над услышанным с полминуты, поинтересовался секретарь ЦК ВКП(б). За спрос, что называется, не били. Тогда как мыслил его гость зачастую очень правильно.

— Создадим на основе двух испанских корпусов свои намного более грозные аналоги легиона «Кондор» и танковой группы «Дрон». Да и отправим их в качестве «добровольцев» на помощь англичанам в Северную Африку и Ближний Восток. После чего посмотрим, как британцы смогут там хоть что-то немцам уступить. Особенно если мы снарядим наших республиканских товарищей действительно достойной техникой — почти неуязвимыми тяжелыми танками Т-54М, полугусеничными БТР-ами и противотанковыми САУ с зенитками на тех же шасси. В общем, моторизируем и вооружим по максимуму. Как создадим и солидную воздушную составляющую этих экспедиционных войск. И выставим за всё это англичанам солидный такой счёт, — прихлопнул руками и потер ладошками вошедший в раж Геркан. — Пусть его оплачивают, либо золотом, либо нужными нам технологиями или же каким оборудованием для того же флота, к примеру, или авиации. А то жаловался тут недавно товарищ Поликарпов, что никак не желают они делиться с нами своими изысканиями в вопросе создания реактивной авиации.

— Где же это вы успели пересечься с товарищем Поликарповым? Да еще и недавно, — не скрывая удивления, поинтересовался Иосиф Виссарионович.

— Так сегодня и пересеклись. Мы ведь именно у него машину одолжили, чтобы доехать сюда. Такси брать не решились, да и вряд ли бы кто поехал. Всё же понимают, кто здесь проживает. А больше ни одного владельца личного автомобиля мы с Михаилом Захаровичем в Москве не знали. Вот и обратились к Николаю Николаевичу с подобной просьбой, а также разговорились с ним, пока ждали наступления вечера, — поспешил дать более чем логичное пояснение Александр. — Сперва так, лишь на общие темы общались. А после того, как я поинтересовался перспективами постройки наших аналогов немецкого реактивного истребителя Ме-262, который когда-то помогал добывать, он посетовал, что не подходят нам немецкие реактивные двигатели. Слишком уж недоработанными оказались. Прогорают быстро. Тогда как англичане к своим аналогичным моторам нас на пушечный выстрел отказываются подпускать…

В итоге просидели они едва ли не до трёх часов ночи. Естественно, изначально было понятно, что вопросы такого «калибра» решаться будут на Политбюро и в Совете Народных Комиссаров. А кое-что лишь в недрах НКГБ или же в Генеральном штабе РККА. Но подвести общую черту под всем озвученным и накидать первоначальный список необходимого, оказалось вполне возможным и их очень узкому кружку. После чего Александр «уехал на заселение в камеру», поскольку никакого иного исхода и быть не могло. Впереди его ожидали недели, если не месяцы, допросов с вытаскиванием на божий свет всех мелочей его «приключений», и последних месяцев, и 37-го года. Что он изначально предвидел, возвращаясь обратно в СССР. Однако полагал, что оно того стоило, дабы довести до логического завершения дело всей своей жизни, прежде чем исчезнуть навсегда. Недаром в будущем психологи уверяли, что для мужчины подобный подход к своей работе сравним с выращиванием ребенка для женщины — бросить на полпути никак нельзя.

Книгу читаем, а лайки не ставим? НЕХОРОШО ЭТО! Будьте хорошими, ставьте лайки!:) И предыдущим книгам цикла тоже, раз уж досюда дочитали!

[1] В-54 — АИ версия мотора В-44 (тоже АИ), снабженного нагнетателем от авиационного двигателя М-42 (реального), как это сделали в реальной истории с В-2.

Глава 9

Все по «Согласию»

Ни Тегеранской конференции 1943 года, ни уж тем более Ялтинской и Потсдамской 1945 года этому миру уже не суждено было увидеть. Как и Валютно-финансовой конференции Объединенных наций в городе Бреттон-Вудс, что стала трамплином для доллара США к мировому господству.

Нет. Вместо них место имела Московская конференция, на которой СССР, Великобритания и Франция, представленная правительством в изгнании, договорились о разделе зон влияния на территории Ближнего и Среднего Востока. Что для тех же англичан было страшнейшим ударом по их политическим и финансовым интересам. Но иного выхода у них попросту не оставалось. Единственной альтернативой было потерять вообще всё, а не только лицо. Виновниками же того стали итальянцы, которых, почему-то далеко не все воспринимали всерьез. Каковую ошибку сделал и Геркан тоже.

Итальянцы же, так-то не лишенные амбиций и имеющие собственные виды на всё Средиземноморье, в отличие от многих других, потрудились выучиться на чужих ошибках и форсировали достройку двух своих авианосцев — «Аквила» и «Спарвьеро», что прежде неспешно перестраивались из трансатлантических лайнеров. Вот поднявшиеся с их палуб восемьдесят истребителей-бомбардировщиков Re-2001, каждый из которых нес под брюхом по 500-килограммовой авиабомбе, и совершили неожиданный массированный налет на Кипр, где всё еще властвовал английский Королевский флот. Причем, осуществили его не в гордом одиночестве, а совместно с трехмоторными торпедоносцами берегового базирования, которых удалось собрать для данного рейда аж 113 машин.

Потери, что новорожденная палубная авиация итальянского флота, что торпедоносцы, понесли в этот день огромные. Давно уже понявшие всю ценность радаров британцы оказались готовы ко встрече приближающегося противника. Правда, даже они не ожидали, что итальянских самолетов окажется настолько много, привыкнув за прошедшее время отбиваться от трех — девяти торпедоносцев, и не более того. Тут же им пришлось противостоять почти двум сотням крылатых боевых машин, размазывая огонь зенитных орудий по множеству целей. А ведь в Акротири, куда итальянцы и нанесли свой неожиданный удар, находилась едва треть британских кораблей из базирующихся в Средиземном море. Потому и плотность зенитного огня оставляла желать много лучшего.