Хамелеон – 5

Хамелеон — 5

Пролог

Александр сидел на своей кровати и, держась руками за голову, раскачивался взад-вперед, при этом тихонько подвывая. Этого ничто не предвещало, но утром 1 августа 1943 года он проснулся с ужасной головной болью и… частично восстановившейся памятью. Ему резко вспомнилось всё и разом вплоть до событий 1 августа 1933 года, тогда как еще четыре года его жизни продолжали оставаться терра инкогнита.

Вот только вполне хватало и вернувшихся воспоминаний, чтобы буквально взвыть от несправедливости бытия. Ведь у него, оказывается, некогда имелось абсолютно всё, что необходимо человеку для счастливой жизни: любящая семья; солидные финансовые средства; чистые документы, чтобы надежно затеряться; возможность убежать, в конце концов! Всё! Но нет же, нет! Проклятому гидроплану непременно надо было брякнуться в реку столь неудачно, что он едва не распрощался с этим светом. А после его, вроде как, вообще обокрали в Ленинграде, заодно шмякнув кирпичом по голове. Что за вселенская несправедливость! Хотя умыкнули не всё. Ой, не всё. Тайник с документами, пленками и небольшим количеством золотых монет всё ещё мог оставаться в том самом доме, где он проживал, готовясь к «продолжительной лыжной прогулке через государственную границу».

Однако, вместе с тем следовало признать, он вновь смог оказаться на коне даже после столь чудовищно обидного провала. Не просто ухитрился подняться на свой прежний уровень. Умудрился превзойти себя прежнего! И это хоть как-то грело его приспособленческую душу, не чуждую чувства собственного величия. Правда, при этом вовсе не давало ответа на вопрос — «Что делать дальше?».

С одной стороны, следовало всё быстро бросать и подготавливать чистое исчезновение с радаров НКВД, чтобы впоследствии как-то умудриться пробраться в Швейцарию — единственную европейскую страну всё еще не занятую войсками стран Оси. Видимо, Берлину действительно был необходим независимый посредник для негласного общения с англосаксами, а заодно и более-менее надежный сейф и одновременно прачечная для отмывки награбленного по всей Европе. Всё вместе это делало столь желанную цель не сильно-то и достижимой в складывающихся обстоятельствах. Уж больно многое зависело от того, уцелел ли его тайник и американский паспорт.

С другой стороны, он мог еще обождать несколько лет и выйти к границам Швейцарии вместе с наступающими советскими войсками. Всё же, как правильно сказал в начале года его высокопоставленный сосед по коммуналке — чай не молоденьким лейтенантом являлся, а цельным инспектором автобронетанковых сил РККА. Величина, тудыть его в коромысло! А в том, что войне с Германией быть, он ни секунды не сомневался.

Да, этот путь оказывался бы изрядно растянутым во времени и был бы связан едва ли не с большим числом рисков, нежели попытка пробраться без документов в Швецию через Финляндию и уже оттуда пытать счастья в перелете поближе к Женеве. Но! Всегда и везде существовало немаловажное «Но»! В глазах самого краскома подобный план выглядел куда как надежней. Да и исчезнуть можно было более чем официально — подстроив ещё одну свою смерть там, где эта «старуха с косой» ежедневно собирала огромный урожай человеческих жизней. И опять же всё упиралось в сохранность тайника. С его-то содержимым, естественно, первый путь становился куда как более предпочтительным.

Тем более, что он прекрасно «помнил», как с началом войны всех немцев из армии попрут куда подальше. Во избежание эксцессов, так сказать. В лучшем случае — переведут на не сильно важные тыловые должности. Гражданских же с немецкими корнями и вовсе переселят на Урал, в Сибирь или же в республики Средней Азии. А он «по паспорту» являлся как раз немцем. Причем не просто немцем. А немцем, оттоптавшим немало мозолей на ногах очень многих влиятельных персон. То есть человеком с мишенью на спине, покуда охраняемым государственной машиной. И главным словом здесь было — «покуда».

Потому Александру Морициевичу Геркану действительно имелось, о чём поразмышлять в свете вновь открывшихся обстоятельств его очень уж бурного прошлого.

Глава 1

Вид со стороны

Благо 1-е августа 1943 года пришлось на воскресенье, единственный выходной день недели, отчего не пришлось ехать на службу с раскалывающейся от обилия всплывших из глубин сознания воспоминаний головой. Завтракать при этом тоже не тянуло. А вот испить крепкого сладкого чаю было в самый раз. Что Геркан себе и смастерил прямо в комнате, благо кипятильник под рукой имелся. И вот, потягивая ароматный и терпкий напиток, он смотрел в окно и мысленно рассуждал о том, как лучше поступить. Уж больно ситуация в мире складывалась неоднозначная.

Начать хотя бы стоило с того, что англичане и французы не разругались вдрызг из-за флота — ведь операции «Катапульта»[1] не случилось. Да, Франция капитулировала, сдавшись на милость победителю. Но сделано это было отнюдь не мгновенно, как при несколько ином ходе истории. И потому у французского флота появилось время, чтобы вовремя покинуть свои базы, дабы не стать чьим-либо трофеем. Во всяком случае, своей самой современной частью.

Так, как только стало окончательно понятно, что война проиграна, пять огромных суперлинкоров, два авианосца и девятнадцать крейсеров в сопровождении аж полутора сотен миноносных кораблей всех классов, типов и размеров, покинули порты погибающего государства и интернировались, кто в Александрии, кто в Анталье, кто в Измире, а кто добрался и до Нью-Йорка. Прочая же мелочь и еще пять совершенно устаревших линкоров достались поровну итальянцам и британцам. Но не немцам! И это был своеобразный плевок в лицо германской военной машине, который оценили во всем мире и издевательски потешались через страницы множества газет над упустившим такой жирный куш Адольфом Гитлером. Впрочем, это стало последним ударом, что павшая Франция смогла нанести Германии. Отныне наступала очередь англичан отыгрывать первую скрипку в войне с фашизмом.

Что именно послужило тому основной причиной — ситуация с упущенным французским флотом, поражающий воображение парад военной техники на Красной площади, нежелание Уинстона Черчилля идти на сделку с Адольфом Гитлером или же вовсе стремление фюрера окончательно закончить всё на западе, прежде чем идти на восток, дабы Германии вновь не оказаться зажатой с двух сторон? Точно сказать не сможет никто. Скорее всего, сыграли свою роль все эти факторы разом, а еще сотни и тысячи иных, о которых вряд ли когда-нибудь сможет узнать рядовой гражданин какой-либо из стран мира. Но для руководства и вообще всех жителей СССР главным было одно — воздушная «Битва за Британию» началась 4 июня 1943 года. Берлин сделал свой выбор и тем самым у Советского Союза появился еще, как минимум, один дополнительный год мира на подготовку к неминуемой войне. А год этот был ой как необходим!

Так двухлетняя отсрочка нача́ла большой войны уже дала стране огромные возможности. Были завершены постройкой и запущены на полную мощностью Рыбинская и Угличская ГЭС. К трем имевшимся алюминиевым заводам добавились Уральский, Краснотурьинский и Сталинский[2]. Оказались запущены в работу новые металлургические и новейшие нефтеперерабатывающие комбинаты. «Ярославский автомобильный завод» из обделенной вниманием сборочной площадки, наконец, превратился в полноценное производство. Да и вообще вся автомобильная отрасль страны сделала очередной шаг вперед, совершенно прекратив выпуск старых моделей автомобилей — «Полуторки» и «Захары» полностью сошли с конвейерных линий уже полгода как. И даже обычные граждане отныне действительно могли приобрести себе в частную собственность легковушку КИМ-10–52[3], вобравшую в себя четырехдверный кузов немецкого Опеля Олимпии-В и внутреннее оснащение Форда Префекта.

В общем, жить стало лучше, жить стало веселее. Хоть и не без огрехов связанных с ограничением свобод людей со стороны государства. Что запуск в производство новой, более сложной, техники, что общее повышение качества выпускаемой продукции, стали возможны лишь после того, как, начиная с 1940 года, на законодательной основе был запрещен самостоятельный переход работников с одного завода на другой. Народ буквально приковали к производствам, словно каких-то крепостных. Чем так-то были недовольны многие. Однако именно этот непопулярный шаг позволил уйти от таких жутких показателей, как 150% годовая текучка кадров на том или ином предприятии. А кое-где, к примеру на ГАЗ-е, в 1938−39 годах она была и того выше, доходя почти до 200%! В общем, шаг этот был социально болезненным для общества, но жизненно необходимым для государства. И на него пошли, добившись в конечном итоге заметного роста показателей производительности труда во всех отраслях народного хозяйства. Даже карточки на всякий ширпотреб оказались вовсе отменены. Но, куда больше исчезновения былого дефицита, одного краскома радовали изменения в вооружении РККА.

Наконец-то, начиная с этого года, с первого года четвертой пятилетки, в советской авиации наступила полноценная эра цельнометаллических самолетов. Пусть даже на вооружении страны всё еще продолжали оставаться тысячи древесно-перкалевых И-152/153, И-16, И-21, Як-1 и ЛаГГ-5, им на смену уже сейчас шли с заводов более чем достойные «сменщики». Ничем конструктивно не уступающие немецким, английским, американским и японским истребителям новейшие И-25[4] конструкции Поликарпова, Ла-9[5] от КБ Лавочкина и пропихнутый Яковлевым Як-3[6], а также двухмоторные Та-3бис обещали надежно прикрыть небо Советского Союза от любой угрозы. Причем машину Лавочкина явно взяли в оборот в пику Поликарпову, сколь нужному, столь же неудобному руководству страны из-за своих воззрений, хоть истребитель последнего по всем параметрам и оказался лучше Ла-девятого.

Довели до ума и штурмовик Ил-2, чему поспособствовало появление более мощного мотора М-42. Отныне этот «летающий танк» стал не только двухместным и лучше бронированным, но также, наконец, лишился всех деревянных частей конструкции. По-сути, один в один повторив второй образец модели Ил-8 из уже не случившейся истории этого мира. Тогда как от ближних бомбардировщиков Су-2 и Як-4 отказались вовсе в пользу пикировщика Пе-2. Правда, обучать пилотов боевой работе именно с пикирования, судя по всему, предстояло еще очень долго. Мало кто годился в «пикировщики», как по состоянию здоровья, так и в силу крепости внутреннего стержня. Грубо говоря, одни начинали плыть сознанием от наваливающихся перегрузок, другие откровенно бздели не выйти из пике и попросту отказывались учиться столь непростому ремеслу. И тех, и этих, мгновенно переводили в штурмовики, либо же переучивали на фронтовой бомбардировщик Ту-2.

И лишь с дальней бомбардировочной авиацией, куда Геркан вообще не совался, дела обстояли не сильно радужно. После перевода запорожских моторостроителей на изготовление М-82 и его производных, ДБ-3Ф, они же Ил-4, несколько потеряли в максимальной дальности полета, которую показывали прежде с родными им М-87 и М-88, но хотя бы перестали биться в таких огромных количествах, как прежде. Мотор конструкции Швецова, изрядно доработанный после ознакомления с американскими и немецкими аналогами, оказался куда более надежным, нежели потомки французского Гном-Рон 14К Мистраль Мажора, хоть и являлся более прожорливым. Должный же прийти на смену данной машине Ер-2 никак не мог получить нормальный мотор и потому производился малой серией с капризными авиационными дизелями АЧ-30Б. А четырехмоторные гиганты Пе-8 были малочисленны, насчитывая всего лишь сотню бортов в строю. Разве что на разрабатываемый ныне Ту-8, со стороны чем-то напоминающий американский Б-25, у командования ВВС имелись определенные надежды. Но там пока хватало конструктивных недоработок, отчего оснащенная моторами М-82ФН[7] машина всё еще считалась излишне сырой для постановки на вооружение.

В общем и целом в ВВС параллельно продолжали служить машины аж трех поколений. Но, если кто-то мог подумать, что ситуация с танками была заметно лучше, то этот человек был не совсем уж прав.

Многие и многие тысячи Т-26Э стремительно устаревали, но до сих пор продолжали составлять основу бронетанковой, пусть не мощи, но массы страны. И даже более того! Те самые Т-34, что постепенно приходили им на смену в качестве общевойскового танка, тоже уже считались устаревшими! Засветившаяся в отгремевших боях германская 75-мм противотанковая пушка Pak-40, с километра способная пробить 60-мм лобовую броню французского B-1бис, заставила ГАБТУ и «танковый главк» начать работы по созданию совершенно новой машины. Благо, было понимание, к чему стремиться, имелось под рукой отличное 100-мм орудие, да за последние 5 лет оказался изрядно доработан напильником мотор В-4, превратившийся в В-44 мощностью под 500 лошадиных сил. Не без активного влияния Геркана, новый средний или же общевойсковой танк, обещал стать очень похожим на послевоенный Т-55, разве что с трубой чуть-чуть пониже, да дымом чуть пожиже.

Но самые заметные отличия от некогда известных Александру реалий произошли в ПВО и флоте. Так новейших 37-мм автоматических зенитных пушек 61-К и 85-мм полуавтоматических 52-К уже насчитывалось свыше 5 тысяч штук каждого типа. И к ним в подмогу даже начинали поступать первые серийные 100-мм «тяжеловесы» КС-19 — сказалось ознакомление сотрудников завода №8 с немецкой 128-мм зениткой FlaK-40. Да и новенькие пулеметные спарки ЗПУ-2 всё чаще радовали глаз инспектора автобронетанковых войск РККА при совершении тем своих проверочных поездок.

Одна со всем этим добром была беда — боеприпасов ко всем данным системам катастрофически недоставало. Промышленность всё никак не могла насытить войска снарядами, как по причине нехватки порохов и взрывчатых веществ, так и в силу дефицита меди. Вот и выходило, что оружие, вроде как есть, а стрелять из него практически нечем. Для тех же 85-мм зениток боекомплект смогли создать всего в одну пятую часть от минимального потребного количества. А ведь и с прочими системами вооружения ситуация складывалась не сказать, что сильно лучше. Двойным, а то и тройным боекомплектом, как то полагалось иметь еще в армии царской России, нынче не располагала ни одна из артиллерийских систем РККА. За исключением разве что минометов. А немцы наотрез отказались делиться своими наработками по плакировке стальных гильз, тогда как свои собственные опыты не приводили к удовлетворяющему ГАУ результату.

Ну и, конечно же, флот. Он, можно сказать, заново родился. Помимо полудюжины легких крейсеров типа 26 и 26бис, уже резали воды Балтики и Черного моря своими форштевнями такое же количество крейсеров 68-го проекта. И сверху еще дюжина находилась в разной стадии постройки, половину из которых можно было ожидать увидеть в строю уже в следующем году. Но все они, что в прямом смысле этого слова, что в переносном, являлись сущей мелочью по сравнению с двумя достраивающимися на плаву гигантами среди крейсеров — «Кронштадтом» и «Севастополем».

Благодаря тому, что Александр, еще участвуя в закупке немецких танков, обратил внимание «вождя» на непозволительное затягивание сотрудниками наркомата внешней торговли, всех дел связанных с приобретением в Германии столь нужных стране наукоемких производств и всевозможных механизмов, дела пошли куда быстрее. Отныне не 7–8 месяцев занимало одно лишь подписание того или иного договора с кем-либо из немецких компаний-производителей, а всего 2–3 недели. Отчего не привыкшие к таким масштабам и скорости работы «торгаши» буквально ныли и стенали. Но после того, как троих особо громких забрали под белы ручки сотрудники НКВД, заткнулись разом все и мигом впряглись в работу, словно битюги в биньдюхи[8]. А как еще могло быть, если каждый заинтересованный главк или же наркомат отослал в Германию своих «наблюдателей», что беззастенчиво стучали на любого, кто, по их мнению, не отдавался столь необходимому процессу от и до? Вот так и с «корабельным оснащением» всё произошло. Уж кто, как и с применением чего выкручивал что-то очень нежное сотрудникам и владельцам германской фирмы «Крупп», доподлинно не известно. Но к августу 1943 года оба советских линейных крейсера уже красовались, как тремя башенными установками каждый, так и торчавшими из них 380-мм орудиями. А на надстройках командно-дальномерных постов как раз велись активные работы по монтажу 10-метровых дальномеров и приборов управления стрельбой.

Однако, за всё в этой жизни потребно платить. Вот и в случае с постройкой данных крейсеров, что легких, что линейных, пришлось расплачиваться приостановкой работ на корпусах трех из четырех заложенных суперлинкоров. Лишь головной корабль серии — «Советский Союз» год за годом обретал свои окончательные очертания, тогда как остальные оказались законсервированы. А «Советскую Белоруссию» вовсе разобрали прямо на стапеле, после того как выяснилось, что десятки тысяч примененных при его постройке заклепок оказались бракованными. Да и начало ходовых испытаний всех трех новейших линейных кораблей оказалось сдвинуто на год-полтора вперед, поскольку промышленность банально не поспевала поставлять всё необходимое в отведенные сроки.

Хотя, а стоило ли в связи с этим хоть как-то переживать? Ну чем таким на общем фоне являлись три огромных советских линейных корабля? Как показывала недавняя практика, что немецких, что английских пилотов палубной авиации — лишь вкусными мишенями. Особенно, будучи запертыми в акваториях слишком маленьких для них морей! Британцы вон, уже четыре линкора умудрились потерять, как в результате первого сражения в Атлантике, так и в бою у берегов Норвегии при эвакуации остатков своего экспедиционного корпуса. Тогда немцам удалось подловить и пустить на дно почти всю прикрывавшую эвакуационные транспорты эскадру в составе авианосца «Фьюриес» и двух старых линкоров типа «Ройял Соверен», почти повторив свой прежний успех. Почти — потому что у англичан, помимо ближнего охранения, имелось еще и дальнее в составе четырех авианосцев и четырех же линкоров. Они-то и смогли записать себе на счет линкор «Шарнхорст», что почти полностью лишился хода после трех торпедных попаданий с палубных торпедоносцев, а после был добит, и авианосец «Граф Цеппелин», ставший основной мишенью для большей части палубных пикирующих бомбардировщиков англичан. Хотя, каких англичан? Там каждый второй пилот уже давно являлся американцем.

Вот так, отнюдь не на позитивной для немцев ноте, закончилась история авианосной эскадры Кригсмарине, непродолжительное время кошмарившей англичан, и возобновилась история одиночных броненосных океанских рейдеров. Которая, впрочем, также длилась недолго, завершившись, практически и не начавшись даже. Первая же попытка «Гнейзенау» выйти в свободную охоту закончилась его бесславной кончиной под бомбами и торпедами всё той же палубной авиации англичан.

Погибли за всё это время также три легких и два тяжелых крейсера из одиннадцати имевшихся в строю и два из трех дальних броненосных рейдера типа «Дойчланд», которые за тяжелое артиллерийское вооружение при малом водоизмещении именовали «карманными линкорами». То есть к лету будущего 1944 года вполне себе могла создаться такая ситуация, что советский флот оказывался бы сильнее немецкого. Если бы только не его разобщенность в связи с базированием по разным морям. Но даже в этом случае корабельные линейные сражения вряд ли стали бы возможны. Авиация решила бы вперед, кто право имеет, а кто всего лишь жертва.

А вот японцы покамест решились только на занятие своими войсками Французского Индокитая, через который шло снабжение китайских войск американским вооружением и боеприпасами. Они, конечно же, нет-нет да поглядывали в сторону британских владений и Голландской Ост-Индии, где была развита нефтедобыча. Но переступать красную черту всё еще сильно опасались. Ведь непредвиденный фактор в лице не просто существовавшего под боком, а активно восстающего из пепла, словно легендарная птица Феникс, Советского Союза заставлял армейских генералов и политиков ну очень сильно напрягаться.

Тут войск едва хватало на постепенное занятие Китая с его огромным населением и обширными, по сравнению с самой Японией, территориями. И это при условии ведения боевых действий на протяжении уже почти 6 лет! А потому войны с СССР необходимо было избежать любой ценой — больно уж показательными оказались «два сеанса порки» и недавний военный парад.

Если уж целая японская армия была разбита старыми Т-26Э, которые ныне Советы и вовсе стеснялись демонстрировать в силу их устаревания. То, какого же ужаса можно было ожидать от применения ими новейших Т-54? Да еще существующих в таком умопомрачительном количестве! Не говоря уже о монструозном Т-120, обладавшим вооружением легкого и броней линейного крейсера! По сравнению с ними новейший 30-тонный японский танк «Чи-То», вооруженный 75-мм длинноствольной пушкой, и способный расправиться с целой ротой советских Т-26Э, являлся просто жалкой посредственностью, заранее подготовленной на заклание. Да и не могла задыхающаяся экономика и надрывающаяся промышленность Страны Восходящего Солнца осилить его производство в тех же объемах, что демонстрировал Советский Союз. Нет! Здесь требовалось лишь одно! Ждать! Ждать, пока Германия не совершит роковую ошибку, напав на Советский Союз, тем самым приковав его внимание к себе. И лишь после виделось возможным с облегчением выдохнуть, да ударить по англосаксам, понадеявшись при этом, что «советские товарищи» будут следовать условиям подписанного таки советско-японского пакта о нейтралитете, и не двинут свои войска в Маньчжурию.

Ждали и американцы, вынужденные параллельно снабжать всем необходимым китайские войска Чан Кайши, совершенно рассорившегося с Москвой, и отгружать стратегические ресурсы японцам, дабы не затягивать раньше времени петлю на шее их промышленности и военной машины. Никак не желали они вступать в очередную мировую войну вперед Советского Союза. Не для того всё затевалось, чтобы самим сражаться с заботливо выращенной змеей, тогда как главный идеологический противник в лице коммунистов останется в стороне и в результате сам попытается собрать те сливки, на присвоение которых уже настроились в Вашингтоне. Смотрели, как завершает разрастаться до возможного предела японский флот и, затаив дыхание, ждали. Естественно, не забывая при этом постепенно увеличивать и собственные силы.

— И всё же, красота! — добив из стакана последние глотки чая, констатировал Александр, описывая данной фразой, то ли открывающийся из окна вид, то ли складывающееся в мире положение вещей. То ли, и то, и другое, разом. — Но год отсрочки войны будет всё же недостаточен. Попробуем, пожалуй, подарить родине сверх того еще один. А после можно будет и исчезнуть с чистой совестью. Да! Решено! Пора товарищу Харону поработать на благо Советского Союза еще разок. — Вот только этой фразы никто не мог расслышать, поскольку проговаривал Геркан её исключительно про себя, закономерно опасаясь прослушки. Такие уж тут были времена и нравы.

[1] Операция «Катапульта» — уничтожение французских кораблей английским флотом в 1940 году после капитуляции Франции, чтобы те не достались немцам и итальянцам.

[2] ныне Новокузнецкий алюминиевый завод.

[3] КИМ-10–52 — советский четырехдверный малолитражный легковой автомобиль, который должен был быть запущен в производство на заводе «КИМ» в 1942 году.

[4] И-25 — серийная АИ машина, опытного истребителя И-189 (АИ)

[5] Ла-9 — цельнометаллический аналог истребителя Ла-7. Существовал в реальности.

[6] Як-3 — в данном случае имеется в виду АИ аналог цельнометаллического варианта Як-3(реи), что был построен после завершения ВОВ.

[7] М-82ФН — форсированный мотор М-82 с системой непосредственного впрыска топлива в цилиндры и улучшенной системой смазки. Мощность −1850 л. с.

[8] Биньдюх — большегрузная телега г. п. до 2 тонн.

Глава 2

Новая эра уже на пороге

— Что-то это навевает воспоминания, знаете ли. И, скажу вам честно, Александр Морициевич, мне это не сильно нравится. Пусть даже в прошлый раз вы фактически спасли мою жизнь, — первым заговорил Поликарпов, когда они вновь пустились в неспешный променад вокруг коттеджного поселка авиастроителей. Правда, на сей раз, прогулка происходила не зимой, а в конце августа месяца.

— Не могу с вами не согласиться, Николай Николаевич, — слегка усмехнулся Геркан, не поворачиваясь при этом к собеседнику, а продолжая рассматривать окрестности, как в целях эстетического наслаждения открывающимися видами, так и высматривая возможных соглядатаев. Былое наблюдение с него, вроде как, сняли. Однако и перестраховаться виделось отнюдь не лишним. — Мне тоже далеко не всегда приходится по нраву то, что порой необходимо делать. Но такова вся наша жизнь. Она постоянно подкидывает нам задачки с выбором, в которых правильный ответ может быть не один. Вот только тот или иной данный вами ответ может быть посчитан верным отнюдь не всеми.

— Интриги, — понятливо покивал головой создатель лучших советских истребителей, что на протяжении всей своей профессиональной карьеры страдал от всевозможных козней. Да и ныне продолжал страдать, постоянно отбиваясь от нападок многочисленных конкурентов и завистников.

— Они самые, — несколько подавленно хмыкнув, подтвердил совершенно верную догадку собеседника Геркан. — И, похоже, теперь настал ваш черед спасать мою жизнь, — огорошил он своими словами Поликарпова, поскольку тот даже сбился с шага и с нескрываемым удивлением воззрился на визитера. — Как, Николай Николаевич? Спасете?

— Сделаю всё, что только в моих силах. Я ведь лишь простой смертный человек, а не Господь всемогущий. Чудеса творить не умею и знаниями о чём-то незримом не обладаю, — трижды перекрестившись, покосился он на шедшего сбоку краскома, намекая своими словами на определенные познания Александра, которые у того никак не могли появиться обычным, научно обоснованным, путем.

— Этого будет вполне достаточно, — удовлетворенно произнес инспектор автобронетанковых войск РККА. — Но, поскольку оказание мне помощи, так или иначе, принесет вам ряд хлопот и забот, прежде чем озвучивать суть своей просьбы, я бы хотел сперва вновь отдариться, — задрал он голову вверх, показательно уставившись в небеса, как бы намекая, откуда что берется. — Вот, посмотрите на этот рисунок. Узнаете? — оторвавшись от созерцания облаков, протянул Геркан вытащенный из полевой сумки сложенный вчетверо лист бумаги.

— Как же! Узнаю, конечно! Мессершмитт-262, — безошибочно определил Поликарпов относительно подробно изображенный в трех проекциях новейший немецкий реактивный истребитель. — Ох, сколько сил нам всем потребовалось приложить, чтобы выскрести себе хоть одну такую машину для изучения! Вы бы только знали!

— Кончено, знаю! — по-доброму усмехнулся в ответ Александр. — Сам некогда давал советы руководству, на что именно давить в общении с немцами, когда мы только-только начинали переговоры с французами насчёт возможной поставки их армии нашей боевой техники. Мы ведь, сухопутчики, тогда себе тоже кое-что интересное урвали у Германии. Особенно в плане противотанковой артиллерии. Но, да не о том сейчас речь, — поспешил вернуть разговор в нужное русло краском. — А это узнаете? — протянул он собеседнику второй сложенный лист.

— А вот этот уже не узнаю, — рассматривая изображение также двухмоторного, с двигателями установленными на крыльях, самолета, вынужден был признаться Николай Николаевич в своей некомпетентности. — Что за машина?

— Британский реактивный истребитель Глостер «Метеор». Уже со следующего года должны начаться его серийные поставки в ВВС Великобритании. По-сути, является ответом англичан на немецкий Мессершмитт-262 и потому очень близок к последнему, как по своим характеристикам, так и по связанным с его эксплуатацией проблемам. — Не углубляясь в технические характеристики, о которых он вообще почти ничего не знал, Александр охарактеризовал в общих словах английскую машину.

— Со следующего года, говорите? — как-то даже грустно произнес один из наиболее именитых советских разработчиков самолетов. И его можно было понять. Лишь в этом году в войска пошли его цельнометаллические И-25 с поршневыми моторами М-82ФН, тогда как европейцы уже вовсю делали ставку на реактивную авиацию. Ведь немцы тоже, судя по всему, как раз в грядущем году планировали начать массовые поставки в войска своих Мессершмитт-262.

— Понимаю, — аж успокаивающе похлопал по плечу взгрустнувшего собеседника Геркан. — Самому не верится, сколь быстрыми темпами идет развитие техники. Казалось бы, всего четыре года минуло с окончания гражданской войны в Испании, где ваш И-16 и мой Т-26Э еще вполне себе являлись грозными боевыми машинами. А нынче даже их сменщики уже должны считаться устаревшими образцами вооружения. Как когда-то, еще в царские времена, заложенные корабли устаревали прямо на стапелях. Так и сейчас техника устаревает, едва выйдя из ворот цехов. Жуть! Одно только радует в этом моменте — все наши потенциальные противники сталкиваются с точно такими же проблемами. И во многих случаях солидно от нас отстают в плане их разрешения. Ибо дорого! Вот уж где точно раскрывается превосходство нашей плановой экономики над их капиталистической, — по въевшейся в подкорку мозга привычке, не забыл он ввернуть в речь восхваление коммунистического пути развития страны и армии. — Впрочем, не будем зацикливаться на грустных мыслях. Ведь каждый такой вызов для нас с вами означает совершенно новую интересную работу! Нетривиальную задачу, которую нам потребно разрешить! И потому продолжим! — с этими словами им был протянут Поликарпову третий сложенный лист.

— Интересно, интересно, — пробормотал себе под нос, мигом ухватившийся за очередную «порцию информации» Николай Николаевич. — Если смотреть на вид сверху, то очень сильно напоминает ма́нту. Только развернутую на 180 градусов — хвостом вперед.

— Еще один британец, — не став мучить авиаконструктора, прокомментировал Александр. — Истребитель Де Хэвилленд 100 «Вампир». Как вы сами можете видеть по изображению, одномоторный и более легкий, нежели «Метеор». Несколько отстает в плане прохождения тестовых полетов от своего старшего собрата. Но, вроде как, гораздо более прост в эксплуатации и двигатель у него, хоть и слабее, но заметно надежнее. Правда, с хвостом они там что-то не то намудрили, — краском совершенно по пролетарски провел пальцем по половине рисунка вдоль всей двухбалочной схемы этого самого хвоста. — Вроде как, при резком маневрировании он сам же свой хвост повреждает собственной реактивной струёй. Но это не точно.

— Зато, небось, может взлетать с полевых аэродромов. Вон как умно размещение воздухозаборников спроектировано. У Мессершмитта-262 это одна из основных проблем. При взлете засасывает всякий мусор в слишком низко расположенные двигатели и амба наступает моторам, — на всякий случай Поликарпов пояснил данный момент принесшему очередные дары «танкисту».

— Вы авиаконструктор, вам виднее, — лишь смог пожать в ответ плечами Александр. — Но, ещё налюбуетесь. Все эти зарисовки останутся у вас. А к ним вдобавок добавится вот эта, — достал он из планшетки четвертый лист бумаги. — Американский реактивный истребитель F-80 «Шутинг Стар». Находится примерно на одном уровне разработки и испытаний с английским «Вампиром». Если не в следующем году, то в 45-ом точно встанет массово на вооружение ВВС США. Вот так обстоят дела, дорогой мой Николай Николаевич. У вас теперь в запасе имеется не более двух лет, чтобы дать родине достойного перечисленных машин конкурента. Впрочем, не только эта информация является моим подарком. Её вам могли бы, и даже были бы обязаны, предоставить сотрудники наших разведывательных служб. С меня же вам будет одна важнейшая подсказка. Точнее не с меня, а с… — не договорив, краском вновь показательно уставился в небо. — Обратите внимание на крылья всех этих машин, — всё так же продолжая смотреть вверх, продолжил свою речь Геркан. — И никогда не делайте такие же. Не тратьте время зря на тупиковый путь развития. Вот, как до́лжно выглядеть крыльям машины, что не развалится от тряски прямо в воздухе, приблизившись к порогу преодоления скорости звука, — пятый эскиз был вынут уже из кармана гимнастерки.

— Как у пикирующей ласточки! Но почему? — мгновенно прикипев взглядом к изображению чего-то отдаленно напоминающего послевоенный МиГ-15, с видимым трудом прошептал, а не воскликнул, Поликарпов.

— Да. Стреловидные, — подтверждающе кивнул Александр. — И это не мои слова и не мои знания. Это… оттуда, — едва заметно ткнул он пальцем в небо. — Я лишь передал то, что предназначалось явно не мне. Дальше разбирайтесь сами. Ведь, если подобный самолет начну проектировать я, боюсь, в конечном итоге всё равно получится танк, — с целью разрядки обстановки, решил слегка пошутить краском.

— Да, да, конечно, конечно! — тут же засуетился Николай Николаевич, сворачивая все зарисовки и упрятывая их себе в карман пиджака. — Теперь бы еще с англичанами как-нибудь пообщаться на предмет покупки технологий, — вопросительно уставился он на Геркана.

— Только если сам уцелею сейчас, и впоследствии отпустят туда, — не стал Александр тут же уверять собеседника в своей полнейшей готовности помочь во всём, что касалось дальнейшего хода повышения боевой эффективности ВВС РККА. — Я ведь еще не озвучил, чего желал бы получить от вас.

— Я весь внимание, — мигом подобрался Поликарпов, прекрасно понимая, что просьба будет очень непростая.

— Начну несколько издалека, — все так же продолжая неспешную прогулку, подошел к основной для себя теме намеченной беседы Геркан. — Есть мнение, что Берия является глубоко законспирированным британским шпионом. Доказательств никаких нет. А мнение есть. Берия, Берия, — дважды повторил и даже кивнул он головой в качестве подтверждения своих слов в ответ на шокированный взгляд авиаконструктора. — Просто пойти на приём к товарищу Сталину и рассказать о существующих подозрениях — смельчаков нет. Хотя Иосиф Виссарионович и сам стал что-то такое подозревать. Не просто так из состава НКВД было выделено НКГБ[1], которому и передали всю разведывательную с контрразведывательной деятельность, наравне с охраной руководства страны. И там всем заправляет уже товарищ Меркулов. Но даже после этого возможности Лаврентия Павловича остались очень уж солидными. А шпион на такой должности — это… сами понимаете. Вот и было принято решение попробовать поймать его на живца. То есть на меня. Всё же не только вам я кое-что подсказывал и кое в чём помогал на протяжении многих лет, — намекнул Александр на причину своей ценности в качестве наживки. — И вскоре по определенным цепочкам передачи данных пройдет информация, что мне стало известно нечто невероятно важное. Настолько важное, что я сразу же засобирался ехать напрямую к товарищу Сталину, отдыхающему ныне в Сочи.

— А это действительно так? — на всякий случай уточнил Поликарпов, получив в ответ ну очень острый и полный подозрений взгляд.

— Лучше вам этого не знать, Николай Николаевич, — довольно холодно произнес Александр. — Вы создаете превосходные истребители. Вот и занимайтесь тем, что у вас выходит столь великолепно. А кесарево оставьте кесарю. Вас перестали третировать, как это было прежде. Вы пережили тяжелейшую операцию. У вас растет умница дочка. Так радуйтесь жизни!

— Я понял, — нервно сглотнув, кивнул головой «король истребителей», который никогда не желал влезать в «политику». — Так что необходимо от меня?

— Мы с вами еще прогуляемся недолго. А после я уйду. Просто уйду. Вы же вернетесь к зданию своего КБ, подойдете к водителю машины, коя доставила меня сюда, и сообщите ему, что Геркана забрали с собой два сотрудника НКВД. Вот, — вновь покопавшись в полевой сумке, извлек оттуда Александр еще пару свернутых листов, — ознакомьтесь с описанием этих гипотетических чекистов и их портретами. А также с их фразами, сказанными мне и моими ответами им. Только не старайтесь запомнить всё слово в слово, так как это будет выглядеть заранее отрепетированным. Пусть будет больше экспромта в ваших показаниях, когда вас вызовут их дать. И лучше вовсе несколько раз прогоните в голове то, как и что вы будете отвечать тем, кто станет меня разыскивать, дабы потом не путаться в своих же собственных словах.

— И… это всё? — потратив от силы полминуты, чтобы запомнить своей феноменальной памятью указанную информацию, Поликарпов вернул обратно оба листа обратно краскому.

— Всё! — ответил Александр, прибирая «улики». — Полагаете, что мало попросил?

— Есть такое дело, — не стал кривить душой авиаконструктор.

— Поймите, Николай Николаевич. Вы один из тех немногих людей, кому я действительно доверяю, пусть даже мы не можем считать друг друга друзьями. И вы единственный из всех, кто сейчас находится в Москве. А время буквально утекает из рук. Потому о большем просить не смею. Разве что, если я вновь не появлюсь у вас ровно через три недели или раньше, позвоните вот по этому номеру и сообщите всё то же самое, что скажете моему водителю, — вырвав лист из небольшого блокнота, он быстро начеркал на нем несколько цифр.

— Хорошо. Сделаю, — приняв очередную бумажку, кивнул Поликарпов. — Но можно ли мне узнать, чей телефон вы мне дали?

— Это секретариат товарища Сталина, — огорошил того Геркан. — Сам Поскребышев, скорее всего, сейчас находится вместе с Иосифом Виссарионовичем на югах. Но кто-то из его команды обязательно должен будет взять трубку. Просто представьтесь и передайте сообщение, упомянув при этом, что это я просил вас позвонить. И, если вас не затруднит, помолитесь за меня и успех задуманного мною предприятия. Это будет отнюдь не лишним.

— Помолюсь, — по-доброму улыбнулся авиаконструктор, для которого вера являлась неотъемлемой частью всей его жизни.

— Да. Если кто спросит, зачем я к вам приезжал. То говорите всем, что по знакомству попросили достать для вас талон на приобретение автомобиля, — с этим словами Александр выудил из планшета очередную бумажку, о которой, впрочем, мечтал ныне едва ли не каждый второй житель страны. — И я этот самый талон вам привез. Причем не на малолитражку КИМ, а на ГАЗ-11–73. Считайте это выражением благодарности лично от меня за будущие беспокойства. Ну, или прощальным подарком, ежели у меня не выйдет одержать верх в противостоянии с той силой, что всячески стремится навредить нашей стране, — вложил он «заветный талон» в руку Николая Николаевича. — И пусть все остальные вам завидуют. Потому что кто-кто, а вы этого точно заслуживаете.

— У меня и служебный автомобиль имеется, — несколько растеряно пробормотал Поликарпов, тем не менее, приняв талон. Ведь от такого в Советском Союзе никто из пребывающих в здравом уме и доброй памяти не отказывался. Даже те, у кого имелись огромные деньги.

— И не рассказывайте никому о тех зарисовках, что я вам передал. Они и мои комментарии к ним предназначены только для вас, — пропустив мимо ушей бормотание авиаконструктора, продолжил давать наставления Александр. — Просто начинайте работать в том же направлении, дабы не терять время. На этом, пожалуй, откланяюсь. Бог даст, свидимся. А мне уже пришла пора исчезать, — с этими словами краском на прощание пожал руку собеседнику и поспешил затеряться на внутренних дорожках коттеджного поселка.

По результатам долгих раздумий и визита в Ленинград, где им был обнаружен никем не тронутый тайник с паспортами, пленками с отснятыми чертежами опытного Т-111 и небольшим количеством золотых монет, Александр решился-таки попытать счастья в скорейшем воссоединении с семьей. Он и так пропал с концами более чем на 5 лет, что являлось очень уж солидным сроком. И ждать момента воссоединения еще примерно столько же, не захотел. Благо золота должно было хватить, чтобы заинтересовать кого-нибудь из оставшихся на новой советской территории финнов поработать проводником на территорию Финляндии для якобы спасающего свою жизнь раскрытого сотрудниками НКВД американского шпиона. А кем еще ему было представляться в плане построения своей легенды? Уж точно не уругвайским разведчиком! Здесь же, и паспорт, и знание английского языка, шли как раз в тему.

К тому же очередное, крайне необходимое, послание Харона обещало стать настолько смертельно опасным, что просто так предоставить его на тарелочке с голубой каёмочкой, как предыдущие, не представлялось возможным совершенно. Какими-то левыми посланиями там было не отделаться уж точно. Тут требовалась именно что мозголомная многоходовка, достоверно проверить ход которой не представлялось бы возможным никому. Особенно в текущей обстановке. Для чего требовалось «удивительным образом спастись из рук похитителей, что на протяжении нескольких недель пытались выбить из Александра Морициевича Геркана все-все секреты Красной армии». Для чего, к сожалению, заранее приходилось смириться с будущими потерями части зубов, парой тройкой поломанных пальцев, получением ожогов и, естественно, с многочисленными синяками и ссадинами, как на лице, так и на теле. Но подо что еще, как не под новые многочисленные травмы головы, можно было залегендировать частичное возвращение памяти?

А память возвращать себе была необходимость для того, чтобы бросить тень сомнений на Павлова и Кулика, дабы хотя бы удалить их от непосредственного командования советскими войсками. Чёрт их поймет, кем они являлись на самом деле — командующими, которым просто не хватило академических знаний, боевого опыта и толики удачи, либо же целенаправленными вредителями, что очень уж умело маскировали свои подрывные действия под желание максимально способствовать успехам РККА в силу своих на то разумений. Вот только для этого ему уж точно предстояло впоследствии вновь возвернуться в СССР, рискуя своей жизнью, не говоря уже о здоровье. О чём Александр ещё собирался крепко подумать в ближайшее время.

[1] НКГБ — Народный Комиссариат Государственной Безопасности

Глава 3

Нелегал в кубе

— Всё в порядке, товарищ Серебров. Можете проезжать. Только с шоссе никуда не сворачивайте и в лес старайтесь не заходить ни по какой нужде, — закончив проверку документов, выдал предупреждение сержант пограничных войск. — Больно уж много мин тут и там всё еще остается. Саперы до сих пор работают.

— Спасибо, товарищ сержант, — упрятав во внутренний карман куртки паспорт и пропуск в приграничный район, благодарно кивнул головой Александр. — Постараюсь вовсе не останавливаться до самого Выборга.

Прекрасно понимая, что на отторгнутых у Финляндии территориях творится сущий бардак, связанный с заселением в оставленные финнами города и деревни переселенцев со всего СССР. Но бардак поднадзорный! Больно уж много сотрудников НКВД оказались временно откомандированы туда для сохранения порядка и проведения проверки решивших остаться в своих домах финских семей. Так вот, осознавая данную проблему, Геркан заранее, еще до встречи с Поликарповым, озаботился получением необходимых пропусков на имя Сереброва Александра Никифоровича — кинооператора Московской студии кинохроники и добычей удобного транспорта — не на своих же двоих ему было переть почти полторы сотни километров до новой границы.

Вот тормознувший его на одном из временных контрольно-пропускных пунктов пограничник и ознакомился с командировочными документами и разрешениями, которые краском выписал себе сам — от лица инспектора автобронетанковых войск РККА согласовав съемки документального фильма о разбитых финских укреплениях. И стального коня тоже прикупил себе в Москве на имя Сереброва, спокойно достав талон на приобретение даже не легкого, а вовсе малолитражного мотоцикла МЛ-3. Этот дыр-дырчик с мотором мощностью всего в 3 лошадиные силы стал первым в СССР действительно массовым народным мотоциклом, который можно было купить за 1500 рублей. Сперва его производство хотели было вовсе отменить. Но, начиная с 1942 года, восстановили производство на «Подольском механическом заводе» и уже второй год как продавали в магазинах «Госшвеймашина» вместе со швейными машинками изготовления этого же завода.

Застрекотав своим 125-кубовым двухтактником, небольшой одноместный мотоцикл выплюнул из выхлопной трубы вонючее облако слегка сизого из-за сгорающего вместе с бензином машинного масла дыма и, не спеша, понёс своего седока дальше на север. Конечно, куда проще и безопаснее виделось пересечь границу по воздуху, на том же гидроплане типа Ш-2, способном взлететь и приземлиться на любом небольшом лесном озерке, каковых хватало по обе стороны границы. Но, во-первых, управлять самолетом, даже столь небольшим, Геркан так и не обучился. А, во-вторых, этого самого самолета у него под рукой не имелось, и достать его не представлялось возможным, в отличие от мотоцикла. В СССР, похоже, вообще имелся лишь один единственный человек, владеющий частным самолетом — Валерий Павлович Чкалов, ныне занимающий должность главного пилота-инструктора в школе повышения летного мастерства летчиков-истребителей. Да, да. И тут Александр тоже приложил свою руку, однажды при общении со Сталиным озвучив подобную идею, когда их беседа ненадолго свернула с танков на тему авиации. Но и у того имелся лишь старенький У-2, который не совсем годился для побега в Финляндию. Нет, мотоцикл и поиск потенциального проводника, как полагал сам краском, в этом случае были более надежны. Ведь, не смотря на все те ужасы жизни в СССР, которые, не скупясь, расписывались в финской прессе на протяжении многих лет, нашлось немало тех, кто пожелал остаться в социалистическом государстве, накушавшись с головой капиталистических ценностей. Ведь зарплаты в Финляндии были не сильно высокими, тогда как цены, наоборот, из года в год стремились ввысь. Да и существующая уже как три года карточная система не придавали финскому правительству дополнительного доверия со стороны граждан страны.

Как после оказалось, Александр сделал очень верный шаг, выбрав себе в «скакуны» столь легкий мотоцикл, весящий всего-то 70 килограмм. Помотавшись пять дней по Выборгу и его окрестностям, да пообщавшись в качестве репортера с оставшимися местными, многие из которых, особенно из числа стариков, понимали русский язык, Геркан, в конечном итоге, смог отыскать некоего Тахво Самулинпойка Кииски, у которого финские власти осудили на шесть лет заключения единственного сына за дезертирство с передовой. С ним впоследствии и сговорился за десять золотых червонцев о найме в качестве проводника.

За столь солидное по нынешним «голодным» временам денежное вознаграждение тот согласился, и самого краскома провести на сопредельную территорию известными ему относительно проходимыми лесными тропками, и помочь протащить по ним транспортное средство. Ведь мало было перейти границу.

Хоть боевые действия и завершились капитуляцией Хельсинки, независимости страна отнюдь не утратила, как не получила и внешнего управления из Москвы. Как много позже выяснилось, слишком уж сильно надавили США на Советский Союз, пригрозив ввести строжайший запрет на поставку столь необходимого стране рабочих и крестьян оборудования для достройки новейших нефтеперерабатывающих, моторостроительных, сталелитейных предприятий и радиозаводов. И Сталин сдал назад. Не стал брать всю Финляндию, не смотря на очень позитивный для СССР ход боевых действий. А для себя придумал оправдание с нежеланием становиться на путь Троцкого. Отчего ныне выходило так, что получать разведывательную информацию о ситуации в Финляндии советской стороне приходилось старыми добрыми методами — через шпионаж. Чему финны, естественно, всячески противостояли. Потому, попав в Финляндию, следовало как можно скорее покинуть приграничные территории, для нахождения в которых требовалось иметь специальное разрешение, и где десятками отлавливали советских шпионов, что идущих на дело, что возвращающихся обратно в СССР.

А на своих двоих уйти достаточно далеко виделось малореальным делом. Тут необходим был именно что транспорт. Причем, не общественный, вроде поезда или же автобуса, а личный, чтобы не провалиться раньше времени на незнании финского языка. Это уже после, оказавшись чуть в глубине страны, можно было начать строить из себя американца. До тех же пор следовало беречься от всех незапланированных встреч. То есть вообще от всех встреч. Особенно с представителями Пограничной охраны, Шюцкора[1] и Государственной полиции.

К величайшему облегчению Александра, прошёл их вынужденный ночной вояж достаточно гладко. Преодолев две свежесозданных полосы колючей проволоки на новой границе двух государств, они успели пройти за ночь почти пятнадцать километров, таща мотоцикл и небольшую поклажу на своих закорках, после чего под утро навсегда распрощались, просто разбежавшись каждый в свою сторону. Дорожку за собой из погнутых и поломанных веток они оставили в лесах знатную, отчего требовалось как можно скорее удалиться от неё куда подальше. Ведь следом уже вполне себе могли идти те же финские пограничники. Вот и не стали терять время зря на краткий отдых или же перекус. К не меньшему облегчению краскома проводник даже не попытался напасть на него с целью перераспределения в свою пользу имеющихся у провожатого ценностей. Потому небольшой трофейный пистолет — Беретта-34, что был подарен танкистами Геркану во время «Зимней войны», оказался вовсе невостребованным. Хоть и мелькал показательно в руке Геркана на конечном участке пути, так сказать, с целью придания ему большей солидности. Но обошлось без неожиданностей и слава Богу.

Заранее прекрасно обихоженный растущими откуда надо руками и лишенный заводского шильдика вместе с советским госномером МЛ-3 спокойно завелся с первой попытки и уже спустя два часа довез Александра до городка Коувола, откуда уже ходили прямые поезда до Хельсинки. Правда, тратить на билеты те немногие финские марки, что ему вышло выменять у Тахво Кииски еще на пару золотых монет, он не стал. Да и слишком рискованно это было для него — садиться на поезд. Потому заезд на двухколесном стальном друге продолжился сперва по проселку вдоль железнодорожных путей на запад вплоть до города Лахти, на что ушло еще добрых полтора часа. А после продолжился уже по хорошо накатанному и даже асфальтированному шоссе, что вело прямо к Хельсинки. Естественно, никаких карт у Геркана с собой не имелось, и направление движения он выбирал, ориентируясь исключительно по своим наручным часам и положению Солнца. Однако сама территория Финляндии спасала его. Как и скромное материальное положение страны. Действительно крупных шоссейных дорог в ней имелось прискорбно малое количество. И обе, что шли от советской границы на запад, так или иначе, приводили к Хельсинки. Потому даже без знания местности и, не имея при себе карт, заблудиться было крайне сложно.

Так, преодолевая по 35–40 километров пути ежечасно, уже к двум часам дня он въехал в пригород финской столицы, покрыв в общей сложности расстояние чуть более чем в 200 километров. Как уже было сказано — размеры Финляндии являлись благом для Геркана. Особенно для Геркана неспешно путешествующего на мотоцикле по хорошей дороге, а не пытающегося прорваться на танке через «Линию Маннергейма».

Правда, соваться сразу в город на мотоцикле без номеров, он благоразумно поостерегся. Всё же, оказавшийся столь удобным для него МЛ-3, одновременно являлся слишком жирным следом, отчего пришлось с ним распрощаться навсегда. Вернувшись по дороге чуть назад, он углубился в лес, подходивший вплотную к реке Ваанта, на дне которой и упокоил отыгравший свою роль дыр-дырчик. Тогда как пистолет и ряд походных принадлежностей, вроде того же сидора с термосом и маленькой канистрой, оказались по-хозяйски припрятаны в лесочке. На всякий пожарный случай. Мало ли как могли пойти дела в Хельсинки. Александр вовсе не исключал возможности, что ему придется делать ноги и оттуда. Ведь официально он не заезжал на территорию Суоми ни в одной из своих ипостасей. Единственное, на что он мог надеяться отныне — так это на человеческую жадность и власть денег. Миллионером он всё же был или не миллионером! Конечно, миллионером! Если только супруга не умудрилась за прошедшие годы спустить все деньги на наряды и обстановку дома. Была, была у его Наташи такая вот черта! Правда, прежде еще следовало найти такой банк, который мог бы связаться со швейцарцами и осуществить денежный перевод. Не говоря уже в необходимости приведения себя в порядок в каком-нибудь отеле, где опять же могли проверить паспорт на наличие въездной визы.

Хельсинки. Столица. Город, размерами пять на два. То есть пять километров в длину и два километра в ширину. Ни разу не Москва и не Ленинград, в общем. По нему и пешочком вполне себе можно было добраться до любого нужного места. Что Геркан и делал, следуя вдоль железнодорожных путей к центральному вокзалу, вокруг которого и теплилась вся деловая жизнь, ведь, и гостиницы, и банки, и здание правительства, всё находилось рядом с ним. Заодно и из одежды потихоньку выветривались «ароматы» мотоцикла, которые также могли бы привлечь к нему внимание какого-нибудь дотошного полицейского, столкнись они нос в нос у входа в какое-нибудь солидное заведение.

Потратив еще чуть больше двух часов на прогулку до центра города с параллельным изучением окрестностей и вывесок, Александр зашел в двери «Гельсингфорсского Спарбанка». Зашел именно в него по той простой причине, что это была единственная встреченная им вывеска, в которой он не только обнаружил слово «банк», но и встретил отсылку к прежнему, царских времен, названию города, что, несомненно, говорило о не одном десятилетии истории данного финансового учреждения. В общем, тут уже можно было попытать счастья насчет налаживания контакта с женевским филиалом «Союза Швейцарских Банков», в котором господин Джек Грейвуд, гражданин США, являлся привилегированным клиентом.