Помоги проекту - поделись книгой:
Пока мы не знаем всех аспектов проблемы, нам легко браться за ее решение. Если мы представляем себе ее реальную сложность… мы немного менее уверены в себе! Кстати, это одна из причин, по которой фундаменталисты всех мастей препятствуют свободному доступу к информации и чтению других источников, кроме своих собственных.
Уровень тревожности начинающих парашютистов значительно выше перед вторым прыжком, чем перед первым[3]. Они лучше сознают все риски. Сара Бернар ответила молодому актеру, который заявил, что не знает страха: «Это нормально, ведь таланта у вас нет». Талант – это одновременное осознание себя и публики. Мы переживаем больше, когда осознаем весь объем своих задач и стремимся к совершенству. Это зависит от наших целей, от предъявляемых к себе требований.
Конечно, существует золотая середина. Недостаток уверенности в себе может парализовать. И если из ваших уст не может вырваться ни слова, тут уже не до таланта. Мы упомянем далее о таких случаях, когда воля бессильна. Полезно помнить, что боязнь неуспеха – это скорее козырь, что сомнение – это доказательство широты сознания, что опасение что-то перепутать – проявление интеллекта, а страх ошибки свидетельствует о нашей основательности.
Обратите внимание: если сомнения и недостаток уверенности в себе являются закономерным следствием эволюции мозга и развития интеллекта, это вовсе не означает, что умные люди обречены на неуспех из-за отсутствия уверенности в себе, как не говорит и о том, что всякий, кому не хватает уверенности в себе, непременно умен!
4. Ступор и деревянные ноги
«Мне наверняка откажут. Нет, я ни разу не пытался, но я в этом уверен. Это не для меня». Случалось ли вам произносить подобные фразы? Когда страх берет верх, рассудок оказывается бессилен. Ожидание неудачи далеко не всегда подтверждается на практике! Предполагаемая неизбежность провала – чистая выдумка, доказательств у вас нет, и все же вы в это верите…
Невозможно выбраться в клуб, сразиться с другими в теннис или гандбол, невозможно пригласить красивого парня (или красивую девушку) выпить кофе, невозможно бросить постылую работу, нет сил осмелиться почти на все, что может вам нравиться, почти на все, чего вы могли бы захотеть. Отсутствие уверенности в себе ограничивает амбиции, желания, контакты, отношения, карьеру, любовь…
«Я так им восхищаюсь, мне бы очень хотелось с ним дружить, но мне не стоит об этом даже думать, я не могу быть ему интересен, вокруг него уже столько людей. Что я могу ему дать…» – доверительно говорит мне Лоран.
«Я никогда не смогу этого достичь, я не на высоте, у меня нет дипломов», – объясняет Иветта, отказываясь от предложенной ей ответственной должности.
Из-за отсутствия уверенности в себе Иветта и Лоран ставят себе ограничительные рамки. Ни та, ни другой не подвергают свои убеждения испытанию реальностью. Словно им необходимо сохранить эти убеждения во что бы то ни стало. Почему бы не попытать счастья? Тот, кому не хватает уверенности в себе, боится не только неудачи, но и успеха, способного поставить под сомнение его убеждения, за которые он держится… До сих пор они позволяли ему выживать без особых страданий.
«Он не может любить меня, это невозможно, ему на меня плевать». Натали предпочитает оставить Марка раньше, чем он ее оставит. Не потому, что любовник высказывал какие-то сомнения по поводу их отношений, – эта разлука представляется ей неизбежной, очевидной, логичной, так как, по ее мнению, он «слишком хорош для нее»!
Убежденность Натали непоколебима. Несмотря на заверения и самого Марка, и его подруг, она пребывает в убеждении, что он не может любить ее «по-настоящему». Ей представляется, что у Марка в отношении нее дурные намерения. Она полагает, что «видит его насквозь». Она настолько уверена в своей правоте, что считает ненужным подвергать его испытанию реальностью. Она слепо доверяет своим представлением и при этом утверждает, что у нее отсутствует уверенность в себе! На самом деле она гораздо больше, чем разрыва, боится пережить любовное приключение и строить любовные отношения. По крайней мере с одиночеством она справляется! Уверенность в том, что ей не дано быть любимой, болезненна, но это боль известная, узнаваемая, достоверная, а потому предпочтительная. Натали предпочитает и дальше вредить своим любовным отношениям, ссылаясь на отсутствие уверенности в себе, вместо того чтобы определить источник своей негативной самооценки. То есть ей легче, хоть это и болезненно, считать, что «никто не может меня любить», вместо того чтобы осмелиться поискать источник своих представлений, рискуя раскопать похороненные болезненные эмоции, обнаружить, что ее не смог полюбить только один человек, всего один, но такой важный: ее мать! Мать Натали не выносила близости. Нежность, ласки и даже необходимость кого-то выслушать были ей чужды. Она мало заботилась о том, что может испытывать и чувствовать ее дочь. Натали страдала. Для того чтобы оправдать холодность матери, она пришла к убеждению, что сама не располагает к любви. Мать Натали позволила дочери поверить, что никто не сможет ее любить, вместо того чтобы признаться ей в своих собственных трудностях, связанных с близостью.
Мы охотно проецируем на людей, с которыми сталкиваемся в настоящем, эмоции нашего детства и/или отношение к нам наших родителей.
Отсутствие уверенности в себе приносит многочисленные неосознаваемые преимущества: оно оправдывает пассивность, подтверждает негативные представления о себе и других, мешает нам распознавать свои истинные страдания и, наконец, «защищает» образ родителей от любых сомнений в их состоятельности как воспитателей.
Иоланда мечтает о другой жизни. Сидя на своем рабочем месте, она воображает, как расхаживает по паркету залитого солнцем танцевального зала, раздавая советы и подбадривая маленьких танцовщиц. Она видит себя учительницей танцев, окруженной детьми в трико и пачках. Нельзя сказать, чтобы офисная работа была тягостной, вряд ли она ее оставит. Но и об особой любви говорить не приходится. Она мечтает о том, чем бы ей хотелось заниматься. Ее тешит мысль о переменах… Но она не интересуется возможностями, не пытается оценить осуществимость своего проекта. Впрочем, это даже не проект. До глубины души парализованная своими страхами, она не осмеливается всерьез задуматься над этим.
Многие люди, как Иоланда, всю жизнь мечтают о профессии, в которой они могли бы добиться успеха, и при этом не двигаются с места, на котором им скучно, впадают в депрессию, порой прибегают к приему антидепрессантов и снотворного. «Это не для меня», или «Я не потяну». Их убеждение в этом столь сильно, что они и не думают подвергнуть его сомнению.
Описанная Эриком Берном[4], отцом транзактного анализа, игра в «деревянную ногу» состоит в том, чтобы ссылаться на объективные обстоятельства с целью скрыть истинные причины нашей пассивности. «Я не могу пойти на танцы, у меня деревянная нога». Тем самым женщина оправдывает свои страхи. На самом деле, если бы у нее не было деревянной ноги, она все равно не пошла бы танцевать. Она боится танцевать, боится интимного контакта, близости, которую подразумевает танец. Но в своих страхах признаться нелегко. Игра в деревянную ногу снимает с человека всякую ответственность за его пассивность: «Я не просто не хочу – я не могу!»
Некоторые ссылаются на наследственность: якобы они «такими уродились». Разграничить врожденное и приобретенное столь трудно, что этот вопрос никогда не будет разрешен до конца. Однако, быть может, и не стоит его решать, поскольку генетики настаивают на том, что именно окружающая среда играет определяющую роль в проявлении тех или иных генетически заложенных черт. То, что запрограммировано, не обязательно актуализируется. Другими словами, генетическая предрасположенность может и не проявиться. Мы склонны оправдывать отсутствие у нас легкости ярлыком «я в себе не уверен», будто это неотъемлемая черта нашей личности. «Если у меня проблемы с самооценкой, то это из-за моего прошлого», – ссылаемся мы на наши детские травмы. Словно настоящее, внешние условия, окружающая среда не играют никакой роли… Причины утраты уверенности в себе многообразны и сложны.
Признаем, что фраза «я в себе не уверен» – это удобная «деревянная нога». За таким сильным аргументом мы прячем наши страхи, разочарования, а порой и озлобленность.
Как далеко мы способны пойти, если избавимся от этой деревянной ноги! Осмелимся взглянуть правде в глаза: «Я недостаточно уверена в себе, чтобы оставить мужа» – на самом деле означает: «Я боюсь остаться одна», «Я не хочу отказываться от материального комфорта, которым пользуюсь, пока живу с ним» или: «Я не хочу подтвердить прогнозы своих родителей, которые предупреждали, что этот человек мне не подходит».
Но это звучит недостаточно весомо. Гораздо удобнее, даже если это производит на окружающих неблагоприятное впечатление, допускать, что именно отсутствие уверенности в себе удерживает нас в этой ситуации. Мы примеряем себе ореол жертвы. Тогда другие пожалеют и не осудят. Только вот говоря все это, мы сами себе верим! Отсутствие уверенности в себе может служить оправданием, извиняющим в глазах окружающих наше бездействие, удобным прикрытием. Мы прячемся за него, чтобы убежать…
Вот еще одна игра в жертву, описанная Эриком Берном:
– Почему ты не… (дальше дополните по своему усмотрению)
– Да, но… (далее то или иное объяснение негодности решения: это невозможно, нереально, уже испробовано…)
– Почему ты не…
– Да, но…
И так до тех пор, пока человек, у которого испрашивали помощи, не воскликнет: «Тогда оставайся таким, какой ты есть, с меня довольно!» После чего жертва может сказать: «Абсолютно никто не может мне помочь, моя проблема в самом деле неразрешима». Так человек подтверждает свои негативные представления о себе и своем безвыходном положении. Если на все варианты решения вы отвечаете «Да, но…», значит вы, скорее всего, еще не готовы противостоять обстоятельствам. Для того чтобы вернуть уверенность в себе, вам стоит оплакать эту деревянную ногу и не осознанные вами преимущества, которые она вам дает… Какова же цель этой разрушительной игры? Подтвердить наши негативные представления о себе, других людях и мире.
Это не обман! Мы обосновываем свою неуверенность с помощью таких утверждений, как: «я никудышный», «я некрасивый», «я неинтересен», «я бесталанный, никто не может меня полюбить». Мы вбили это себе в голову. И, кстати, чаще всего у нас находятся доказательства! Мы видим, как наши представления подтверждаются изо дня в день, не понимая, что неосознанно в этом участвуем… Как это, разве я соучастник?! Ну уж нет, это получается не нарочно, я от этого страдаю! И все же… В основе поведения, которое влияет на других людей, лежат ваши собственные установки. Следуя своим установкам, вы ведете себя так, чтобы они подтверждались.
Убежденные в своем ничтожестве, вы считаете бесполезным поднять руку, когда босс спрашивает, кто возьмется за сложную задачу. И если он все-таки предложит ее вам, вы отклоните предложение, поскольку уверены, что он просто хотел вас унизить. Если, несмотря ни на что, вы возьмете на себя эту миссию (оставаясь в убеждении, что ничего собой не представляете), вы проявите небрежность: какой смысл быть исполнительным, ведь это ни к чему не приведет либо потребует такого количества усилий и треволнений, что многочисленные ошибки просто неизбежны. За эту работу вас, естественно, не похвалят, что утвердит вас в мысли о вашей некомпетентности. А если вы вопреки всему преуспеете в выполнении миссии, то будете склонны упрощать ее: «Это было не так сложно, любому было бы по плечу», «это не ахти какая работа» или «мне очень помогли», чтобы уж точно не приписать себе заслугу, которая противоречила бы вашим установкам.
Из убеждения в том, что вас нельзя любить, вы не обращаетесь к другим, тем более если они противоположного пола. Вы ждете, что другие пойдут вам навстречу. Но если кто-то приблизится – вы испытываете панику! Ведь этот человек поймет, сколь вы пусты и недостойны… Да, это поразительно и несколько парадоксально. Нас распирает от надежды, что кто-то наконец заинтересуется нами и восстановит нашу уверенность в себе. А когда это наконец происходит, мы спасаемся бегством! Похоже, мы готовы на все, чтобы сохранить свою неуверенность.
Стоп! Давайте посмотрим правде в глаза. Наше окружение реагирует не столько на нашу личность, сколько на наше поведение и манеры. Давайте их изменим, и реакция непременно последует. Людей отталкивает именно демонстрируемая нами отстраненность, а не отсутствие у нас интереса.
«Всегда одно и то же: я доверяю, верю, а потом меня предают. Мне часто случается быть отвергнутой». Женевьева страдает. Давайте понаблюдаем за ней, чтобы понять, что происходит: так, страстно желая вызвать к себе расположение, она часто берет слово, но ее трудно слушать! Ей задают вопрос, она утомительно долго отвечает и довольно плоско. На самом деле, боясь, что ее не поймут, она начинает с объяснения всех обстоятельств, причин и следствий. Собеседник переполнен информацией, с которой не знает, что делать. Поскольку при этом не смотрит собеседнику в глаза, она не видит, как он поднимает брови, демонстрируя непонимание. Поставьте себя на место собеседника.
Он не только не получил прямого ответа на свой вопрос, но и вызвал безудержный поток слов, который не в состоянии остановить и в котором ему нет места. К тому же Женевьева не смотрит на него: он не ощущает с ней никакой связи! Конечно, он не рискнет задать еще один вопрос и отойдет в сторону.
Мы ответственны за свое поведение, которое определяет нашу реальность. Но не всегда легко изменить поведение, пересмотреть установки и вернуть себе уверенность. Мы спотыкаемся о прошлое, а иногда – об обстоятельства жизни и наше реальное окружение.
Для того чтобы лучше ориентироваться, давайте посмотрим, какими травмами бывает вызвана неуверенность в себе.
II. Откуда это берется?
1. Реакция на страдание
Вы не умеете отвечать на вопросы… Вы не умеете понятно объяснять. Вы путаетесь в своих фразах, сбиваетесь, сами себе противоречите… Велик соблазн прийти к заключению, что вам недостает уверенности в себе. Психологи Мишель Кормер и Джозеф Форгас из Сиднейского университета провели эксперимент, который показал, что это естественная реакция на страдание.
Первой группе добровольцев показали комедийное шоу. Вторая группа посмотрела фильм, в котором мать умирает от рака на глазах у своих детей. Затем была протестирована их способность объясниться в щекотливой ситуации: высказать другу свое мнение о том, как он представил проект перед экспертной аудиторией. Друг провел презентацию неудачно, поэтому нужно было найти правильные формулировки, чтобы посоветовать ему определенные улучшения, при этом не обескураживая его.
Те, что посмотрели комедийное шоу, легко нашли выход и доходчиво объяснились с другом. Добровольцы из второй группы никак не могли подобрать слова.
Они противоречили сами себе, делали длинные паузы, допускали неловкость за неловкостью, повторяли уже сказанное… И так было даже с теми, кто утверждал, что фильм их нисколько не тронул!
Вы только что пережили трудную ситуацию или стали свидетелем мучительных сцен? Вас выдаст выражение лица. Ваш мозг наделен защитным механизмом, который автоматически помогает избегать конфронтации с другими людьми. Когда проявляется эта защитная реакция, мы говорим, что нам не хватает уверенности в себе. Если вы противоречите самому себе, путаетесь в мыслях и не в состоянии ясно их излагать – это ничего не говорит о вашей личности. Это естественная реакция на страдание. Если такое происходит слишком часто, возможно, это означает, что в вашей жизни происходит или происходило много драматических событий. Именно этими травмами и необходимо заняться, а не неуверенностью в себе.
Если длящиеся симптомы доводят до того, что вы начитаете говорить о себе: «я запутался», «я не умею выразить себя», «я глуп», «я вообще не умею отвечать на вопросы», – присмотритесь к своей жизни. Может, вы еще не сумели выплеснуть все эмоции, все болезненные образы вашего детства? Если просмотра короткометражного фильма достаточно для того, чтобы изменить скорость нашего мышления и затруднить нашу речь, неудивительно, что человек, подвергшийся насилию в детстве, испытывает затруднения при разговоре и утрачивает ясность мысли!
Леана была отличной ученицей. Она не помнит, чтобы ее унижала учительница начальных классов, но она была свидетелем того, как та жестоко обращалась с другими учениками, в частности с ее братом, который учился с ней в одном классе. Сейчас ей двадцать восемь, и она не решается выступать на собрании. Если ей приходится говорить, она смущается, краснеет, забывает, что хотела сказать. Дискомфорт, который она испытывает в группе или в ситуации, напоминающей класс, столь силен, что, например, она не может есть в присутствии других людей. Если сказать, что ей «не хватает уверенности в себе», это лишь помешает ей задать себе правильный вопрос: «Что во мне происходит, когда я оказываюсь в группе?». Напротив, выявление того, что ее дискомфорт связан с подавленными эмоциями страха, боли и особенно – гнева на эту женщину, представляет вещи в их истинном свете и открывает пути к освобождению. Рассказав свою историю, получив сочувствие от членов группы и выразив свой гнев по отношению к учительнице, Леана смогла принять участие в коллективной трапезе.
Ваш маленький Седрик выходит из кино или только что посмотрел очень жесткий сериал? Поощряйте его говорить. Чем больше он рассказывает, тем меньше будет негативное воздействие увиденного. Рассказывая, он вновь обретает власть над увиденным. Вы избежите кошмаров!
Ваша дочь Селин вернулась из школы более тихая, чем обычно, или явно расстроенная? Не пожалейте времени, чтобы выслушать ее, узнать, что произошло, а самое главное – обсудить ее реакции на то, что она видела или пережила. Что она почувствовала? Что сказала себе?
Произошло ли травмирующее событие в школе, на улице, у бабушки или у вас дома, кто был обидчиком незнакомец, подруга, дядя, папа, – выслушайте, не осуждая, не комментируя, не пытаясь успокоить. Дайте ей рассказать все, что у нее на душе.
Отзеркальте ее чувства: «Ты действительно очень испугалась, когда…» Покажите ей, что вы испытываете те же чувства, что и она. Это то, в чем вы сами нуждались в детстве. Почему бы вам не пережить его внутренне? Вы, сегодняшний взрослый, станьте тем родителем, которого не было в тот день у вас. Прислушайтесь к эмоциям вашего внутреннего ребенка.
2. Приобретенный автоматизм
Оставалось высказаться еще одному человеку. Жюли произнесла: «Что ж, я, пожалуй, начну», – покраснела и уставилась в пол. Сказав несколько слов, она расплакалась: «У меня никогда не получается говорить». Жюли очень застенчива. Она не осмеливается выступать. Что же с ней случилось, отчего она так реагирует?
Ребенок не рождается с отсутствием уверенности в себе. Реакции подчинения и страха генетически запрограммированы, однако они становятся привычкой и даже характером лишь в том случае, если ребенок научится бояться определенных ситуаций. Тогда его мозг запускает физиологические и психологические процессы, соответствующие тому, что он интерпретирует как возврат в травматическую ситуацию прошлого. В зависимости от того, как его принимают родители, значимые взрослые, а также сверстники, в зависимости от опыта, который приобретает ребенок, он может получить (или не получить) здоровую дозу уверенности в себе, то есть он будет знать, что реакция вытеснения уместна только в тех обстоятельствах, которые действительно этого требуют.
Когда вы видите чрезмерную или неуместную реакцию вытеснения у ваших детей, позвольте им проявить себя. Существует намерение взрослого и переживание ребенка. Одно никогда не совпадает с другим. Выслушайте ребенка. Как он переживает ситуацию? Чувствует ли он одобрение, любовь, защищенность?
Когда ребенка бьют, оскорбляют, унижают, издеваются или игнорируют, он склонен чувствовать себя виноватым. Его мозг, еще незрелый, не подсказывает ему, что причины такого обращения не в нем. Он не знает, что мама не может его любить, потому что никогда не знала любви, что папа защитил броней свое сердце уже давно, задолго до его рождения. И потом, возможно ли такое, чтобы родители были не способны нас любить? Это слишком трагично, пугающе. Все дети нуждаются в том, чтобы верить в любовь своих родителей, всегда готовых их защитить. Ребенок предпочитает думать, что, будь он лучше и умнее, будь он вообще другим, его бы непременно любили. Поэтому его вывод таков: «Раз папа не любит меня, значит я неприятный, неинтересный, нехороший».
Ребенок доверяет родителям, слепо доверяет. Если они говорят, что он глуп, неуклюж, нерасторопен, – увы, он им верит! Он неспособен понять, что родители могут быть неправы в своих оценках.
Даже если вы, как правило, гораздо более нежны, любящи и внимательны к своему потомству, чем ваши родители, у вас тоже случаются моменты, когда мысль не успевает за словом или когда в приступе раздражения с ваших уст вот-вот готово сорваться оценочное суждение. В таком случае как можно скорее остановитесь, сделайте глубокий вдох и выразите свой гнев в не подрывающих доверие ребенка фразах: «Я очень недоволен… Я не хочу… Мне необходимо…» – и не раздумывая извиняйтесь, если какие-то оценочные суждения вырвались из ваших уст. Лучше поздно сказать то, что надо, чем упустить момент!
И хотя поначалу сообщения, начинающиеся с «я», а не «ты», не сразу приходят на ум и требуют определенного напряжения, смена атмосферы и тот факт, что наши дети стали больше нас слушать, придают нам сил, а замешательство быстро проходит.
Ваш ребенок склонен говорить про себя «я ничтожество»? Перефразируйте сказанное им, уточнив: «Ты с этим упражнением не справился…» или: «Ты несчастлив, потому что твоя девушка предпочла встречаться с Марком…»
К травмам ребенка добавляется запрет выражать гнев по отношению к родителю. Его могут ударить, наказать, унизить, запереть, отвергнуть, причинить боль. Чтобы восстановить свое чувство целостности, ребенок должен иметь возможность выражать гнев, восставать против несправедливости. Когда ему запрещают гневаться, он вынужден подавлять не только гнев, но и ощущение травмы, тем более что обычно ему говорят, что это «для его же блага». Отрицание права на гнев и любые другие чувства является основой неуверенности в себе.
Позволяйте вашим детям выражать свой гнев. Продемонстрируйте им, что, каким бы интенсивным он ни был, их гнев не может причинить вам вред. Время от времени организуйте сражения с подушками, чтобы дети могли безопасно дать выход своей агрессии.
Установка «я вовсе не милый и не интересный…» – это установка на выживание. Она позволяет ребенку сохранять необходимый ему положительный образ родителей. Именно поэтому мы так дорожим своими негативными установками, даже став взрослыми. Подвергать их сомнению означало бы вновь погрузиться в давно подавленные эмоции: страдание, ужас, отвращение, ярость перед сознательной или неосознанной жестокостью родителей.
Не имея возможности высвободить свои эмоции и переложить слова в конкретные поступки, мозг ребенка устанавливает защиту в виде рефлекторных реакций по отношению к определенным людям и ситуациям, в том числе к группе, которая насмешничает над ним. Позднее любая ситуация в группе вызовет эту физиологическую реакцию, демонстрирующую неуверенность в себе.
Мой отец унижает или терроризирует меня? Став взрослым, при столкновении с авторитетным человеком или с тем, от кого буду зависеть, я непременно буду испытывать страх, который часто называют инстинктивным, хотя на самом деле он приобретенный.
3. Изоляция
Если человека исключают из сообщества, у него в считаные минуты начинается депрессия! Да, вы прочли правильно: в считаные минуты. Психологи доказали это в ходе многочисленных опытов[5].
Лет десять назад исследователи заметили, что если в течение четырех минут человеку не передают пас при игре в мяч, он хмурится, а после игры забивается в угол и ни с кем не разговаривает. Группа австралийских психологов уточнила это исследование. Добровольцам было предложено играть в игру в интернете. Играли в мяч втроем. После нескольких ударов двух игроков попросили больше не пасовать третьему. Через шесть минут все три участника заполнили анкеты. Они должны были оценить чувство принадлежности к группе, впечатление о своем воздействии на ситуацию, самооценку и чувство принадлежности к происходящему.
Игрок, которому не давали паса, чувствовал себя бесполезным. Он полагал, что другие не испытывают к нему симпатии и не ценят его. Он проявлял стремление замкнуться в себе и, что еще хуже, склонен был распространять эти ощущения на все аспекты своей жизни! Если краткая онлайн-игра в мяч с двумя незнакомыми людьми может вызвать такую реакцию, несложно догадаться, что происходит с человеком, отвергнутым, исключенным или просто изолированным от его друзей, его компании, общества.
В такой же ситуации оказываются безработные. Даже если их именуют «соискателями», все равно они безработные. Можно понять, что уволенный за проступок человек чувствует себя виноватым, однако наблюдения показывают, что даже те, кто был уволен по чисто экономическим причинам, склонны себя обесценивать и впадают в депрессию. Они теряют уверенность в себе и чувствуют себя никчемными, причем даже в тех ситуациях, когда не подвергались сомнению ни их человеческие качества, ни мастерство.
В другом эксперименте психолог просил людей наблюдать через одностороннее зеркало за работой двух человек и оценивать ее. Эти два человека должны были точно и одинаково выполнять одну и ту же работу. Прежде чем испытуемые дали свою оценку, им разъяснили, что у лаборатории недостаточно денег, чтобы заплатить обоим работникам. С помощью жребия экспериментатор назначил того, кому денег не достанется. В результате, несмотря на прямую информированность о произвольности принятого решения, испытуемые оценили работу того, кому не заплатят, ниже, чем работу другого! Тот, кому случайно повезло, заслужил свою счастливую судьбу, а следовательно, второму не повезло отнюдь не случайно! То есть испытуемые сочли, что он сам виноват в том, что все так получилось.
Мы видим, что наше требование справедливости может привести нас к несправедливости! Наша потребность видеть в происходящем справедливость заставляет нас возлагать на себя ответственность за то, что с нами происходит, даже когда у нас нет на это никаких оснований. «Беда не приходит случайно», – мы в этом глубоко убеждены. В том же духе рассуждения типа: «Человека притесняют в его бизнесе, если он слаб, женщину насилуют, потому что она сама это спровоцировала, мужчина становится безработным, потому что ему не хватило компетентности…» Эти установки обосабливают человека от окружающих и, конечно, всерьез подрывают его уверенность в себе.
Франс была счастливой маленькой девочкой, все у нее складывалось хорошо, в школе были подруги. Когда она перешла в этот лицей, ее родители сменили место жительства, и она приехала в интернат на несколько дней позже других. Директриса ввела ее в класс со словами: «У нас новенькая. – Затем, обращаясь к ней, сказала: – Вот ваша парта, садитесь, доставайте свои вещи». Франс осторожно приподняла крышку деревянной парты, достала из ранца книги и тетради и разложила их в полной тишине, показавшейся ей вечностью. Никто не подошел к ней на перемене. Ни одна девочка не пыталась наладить с ней отношения. Прежде всего потому, что «новенькой» довелось пережить болезненный, унизительный опыт. Подойти к ней было все равно что приблизиться к прокаженной… И одноклассницы молча наблюдали ее страдания, им было неловко. К тому же для того чтобы с ней так обращались, эта девочка должна была чем-то отличаться от остальных. Она начала учебный год с опозданием, она была не такой, как другие.
В небезопасной среде люди первым делом защищают себя. С начала учебного года девочки уже создали несколько союзов, они не собирались подвергать эти союзы риску разрыва ради того, чтобы принять незнакомую девочку со столь низким статусом. Общение с человеком из более низкой иерархической страты воспринимается как опасный опыт. С другой стороны, появление изгоя придавало уверенности и сплачивало класс. Для регулирования этих бессознательных психосоциальных механизмов необходимо вмешательство третьей стороны. Поскольку ни один взрослый на протяжении трех лет обучения Франс ни разу не вмешался с тем, чтобы помочь ей справиться с ситуацией или дать классу проявить более зрелое отношение к жизни, девочка-подросток находилась в изоляции до самого бакалавриата. Двадцать лет спустя ей все еще катастрофически не хватало уверенности в себе, она старалась оставаться незамеченной, по-прежнему считала, что неинтересна, неуместна. Она никогда не осмеливалась кому бы то ни было говорить об этом, убежденная, что она «плохая».
Освобождение было впечатляющим, когда она наконец осмелилась говорить об этом, когда смогла, при поддержке психотерапевта и группы, определить роль директора и психо-социального процесса, жертвой которого она стала. Это не она была «плохой». Ей больше не нужно было опускать голову, ее наконец-то оценили по достоинству.
Франс на момент травмирующих событий было пятнадцать, она была во втором классе[6]. Опыт отторжения в школе надолго травмирует ребенка, даже подростка! Было бы хорошо, если бы наша образовательная система уделяла больше внимания защите наших детей от этой опасности. «Мы здесь не для того, чтобы воспитывать», – говорят некоторые. Но и не для того, чтобы вредить. Отношение директрисы интерната стало непосредственной причиной неприятия Франс ее одноклассницами. Правда, это было тридцать лет назад, но разве сегодняшние учителя всегда внимательны к тому, чтобы дать детям время поговорить друг с другом?[7] Всегда ли они внимательны к тому, как дети относятся друг к другу из-за каких-то измышлений или плохой оценки? Знают ли они о биопсихосоциальных механизмах, которые индуцируют их действия в группе или классе? В программу обучения педагогов такого рода информация, увы, не входит.
Мы исходим из представления о том, что если человек оказался в социальной изоляции, то причина в нем самом: либо у него было трудное детство, либо имеются «веские основания», чтобы его отвергали другие. Есть мнение, что человек становится жертвой потому, что так и не научился защищаться, а напротив, привык считать себя жертвой, однако это не всегда так. Встречаются самые неожиданные исключения, и они бывают связаны с чисто внешними обстоятельствами.
Любое понижение статуса может быть воспринято как отверженность и вызвать утрату уверенности в себе. Интересно, что существует соотношение между социальным положением и восприятием. Чем выше авторитет человека, тем крупнее он представляется оптически! Чем выше его положение, тем больше разрыв между его фактическим ростом и тем, как его оценивают другие! По этой логике получается, что человеку маленького роста подобает место в самом низу социальной лестницы.
Выход на пенсию, отпуск без сохранения содержания, не говоря уже о понижении в должности, а главное – ограничение контактов также могут вызвать подобную резкую реакцию обесценивания. Селин это испытала, когда сама решила ограничить свои должностные обязанности. Будучи директором школы, она чувствовала себя востребованной. Ее слушали, это повышало ее самооценку. Обретя бо́льшую уверенность в себе благодаря этой должности, она предложила передать административные полномочия педагогическому коллективу. Поскольку должностные обязанности занимали очень много времени, она хотела освободить время для своих собственных детей. Однако очень скоро, лишенная своего статуса, она утратила уверенность в себе.
Такое обесценивание совершенно иррационально, но из этой ситуации можно сделать вывод, что ее реакция была инстинктивной, естественной. Психологи из Сиднейского университета в Австралии повторили опыт интернет-игры в мяч, но двух игроков заменили два компьютера. Таким образом, игрок выключался из игры машинами, запрограммированными, а значит, лишенными всякой преднамеренности. Человек был проинформирован об этом с самого начала эксперимента. И все же он отреагировал точно так же: его настроение ухудшилось, самооценка упала, и он утратил смысл игры.
Можете себе это представить? Вы утратили смысл из-за того, что компьютер не играл с вами в течение четырех минут! Эти опыты показывают, что реакция на отчуждение бессознательная и более сильная, чем все логические рассуждения, которые можно привести в пользу своей ценности.
Представьте, что происходит, когда вас отвергают ваши родители! Когда ваши родители показывают вам, что вы в семье лишний. И так происходит на протяжении долгих лет.
Значит ли это, что нам не следует никогда отказывать детям в просьбе поиграть с ними? Разумеется, нет. Однако имеет значение, что вы при этом говорите. Одно дело сказать: «Нет, дорогой, сейчас я занята. Вот закончу работу и приду». И совсем другое: «Что ты ко мне все время пристаешь? Иди и играй».
Вы уже начали понимать возможные причины ваших трудностей? Доводилось ли вам оказываться в ситуации отвержения, обесценивания, социального унижения? Как вы прошли через это испытание? Смогли с кем-нибудь об этом поговорить? Вас поддержали? Ваша рана затянулась или она все еще открыта?
4. Притеснения и издевательства
Вам плохо? Вы совершаете все больше ошибок и в итоге утрачиваете уверенность в своих способностях. У вас все чаще болит живот или голова… Вы стали жертвой травли?
Поделиться книгой: