Возвращение

– Так далеко на север они обычно не заплывают. Нам о них сообщают пару раз в год, но сама я ни разу их не видела. Аллигаторы прячутся в глуши, вдали от машин.

– Если вдруг захотите поплавать, у меня есть лодка.

– Было бы здорово, – кивнула Натали, а затем вдруг сцепила руки на коленях и вся подобралась. – Так что вы хотели рассказать о пасеке?

– Хорошо, давайте начнем. – Я поставил стакан на столик. – Вы уже что-то знаете о пчелах? И много ли хотите узнать?

– У нас всего час – может, чуть больше. Поэтому расскажите то, что считаете самым важным.

– Договорились. У пчелиных семей есть годовой цикл, – начал я. – Зимой в улье живет от пяти до десяти тысяч пчел. С приходом весны, когда теплеет, пчеломатка откладывает все больше яиц, и популяция начинает расти. Летом одна колония насчитывает до ста тысяч особей, поэтому пчеловоды надстраивают ульи. Затем наступает осень, и матка начинает откладывать меньше яиц. Население улья сокращается, потому что колония каким-то образом понимает, что запасенного меда на всех не хватит. Зимой оставшиеся пчелы питаются медом, чтобы выжить. А еще они собираются вместе и вибрируют крылышками, чтобы произвести тепло и не дать друг другу замерзнуть. А когда теплеет, цикл начинается снова.

Выслушав, Натали остановила меня взмахом руки.

– Погодите. Сперва скажите, как вы обо всем этом узнали. Дедушка научил?

– Я помогал ему с ульями, когда приезжал на лето. А еще не раз слышал, как он рассказывает о пчеловодстве другим. В старшей школе я даже защитил курсовой проект по естествознанию, посвященный пчелам.

– Я просто хотела убедиться, что вы знаток своего дела, – улыбнулась Натали. – Продолжайте.

Мне показалось, или она со мной заигрывала?

Я снова отхлебнул чая, стараясь не терять ход мыслей. Красота собеседницы мешала сосредоточиться.

– В каждом улье есть пчеломатка, – продолжил я. – Она живет от трех до пяти лет, если, конечно, не болеет. Вначале она летает по округе и спаривается с как можно большим количеством самцов, а затем возвращается в улей, где всю оставшуюся жизнь откладывает яйца. Из яиц появляются личинки, те потом превращаются в куколок, которые в свою очередь развиваются в рабочих пчел. В отличие от матки, такие пчелы живут всего шесть-семь недель и за свою короткую жизнь успевают выполнить самые разные задачи. Подавляющее большинство этих пчел – самки. А самцы зовутся трутнями.

– И все, что они делают – едят и спариваются, – добавила Натали.

– Ого, вы запомнили! – обрадовался я.

– Такое сложно забыть. А что происходит, если матка умирает?

– У пчелиных семей есть страховка на этот случай. В любое время года, если пчеломатка слабеет или откладывает мало яиц, пчелы-кормилицы начинают снабжать нескольких личинок веществом, которое зовется маточным молочком. Такое питание превращает личинок в пчеломаток, и самая сильная, если нужно, сменяет предыдущую во главе колонии. А значит – вылетает из улья, спаривается с трутнями и всю оставшуюся жизнь откладывает яйца.

– Незавидный удел.

– Зато без нее вся колония погибнет. Поэтому она и зовется маткой – от слова «мать».

– А какой в этом толк, если ей нельзя даже пройтись по магазинам или выбраться к подружке на свадьбу?

Я улыбнулся, про себя отметив, что у нас с Натали похожее чувство юмора.

– Вчера я упоминал задачи, которые выполняют пчелы: чистят улей, кормят личинок и так далее. Однако в большинстве своем они собирают пыльцу и нектар. Многие думают, что пыльца и нектар – одно и то же. Это не так. Нектар – сладковатый сок из сердцевины цветка. А пыльца – крошечные зернышки, которые скапливаются на тычинках. Угадайте, из чего же делается мед?

Натали призадумалась.

– Из нектара?

– Верно! – воскликнул я. – Пчела собирает нектар в медовый зобик, летит домой и производит мед. А еще у пчел есть железы, которые перерабатывают часть медового сахара в воск. Вот так, постепенно, пчелы производят и запасают мед.

– А как нектар превращается в мед?

– Это довольно противный процесс, – предостерег я.

– Все равно расскажите.

– Когда пчела возвращается домой с нектаром, она передает его изо рта в рот другой пчеле, та – следующей. Воды в веществе становится все меньше, пока оно не загустеет. Так и получается мед.

Натали поморщилась, на мгновение напомнив мне девочку-подростка.

– И правда, гадость.

– Я предупреждал.

– А что делают пчелы, которые добывают пыльцу?

– Они смешивают ее с нектаром, и получается перга – «пчелиный хлеб». Это еда для личинок.

– А откуда берется маточное молочко?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Раньше знал, но забыл.

– Спасибо за честность, – усмехнулась Натали.

– Я никогда не вру. А теперь еще один важный момент. Пчелы всю зиму питаются медом, поэтому пчеловод не должен забирать у них слишком много.

– Сколько же меда можно взять?

– Дедушка брал около шестидесяти процентов из каждого улья. Из одних – в июне, из оставшихся – в августе. В хозяйствах покрупнее иногда забирают больше, но вообще-то не следовало бы.

– Вот что, оказывается, губит пчел! – воскликнула Натали.

– О чем вы?

– Я где-то читала, что пчелы вымирают. И если они исчезнут вовсе – люди обречены.

– Последнее – правда, – кивнул я. – Если пчелы не будут переносить пыльцу с одного растения на другое, многие наши посевы погибнут. Однако численность пчел вряд ли падает из-за нехватки меда. Скорее – из-за химикатов, которыми выгоняют пчел из ульев. Дедушка никогда не использовал химию, ведь по большому счету можно обойтись без нее. Я вам покажу, когда пойдем на пасеку. Вот и все, пожалуй. – Я поставил стакан на столик. – Или у вас есть еще вопросы?

– Да, насчет сторожевых пчел. Почему они кружат прямо перед носом?

– Потому что это действенно, – усмехнулся я. – Людям не нравится, и они убегают. Вспомните: в дикой природе ульи частенько привлекают медведей. Для крошечной пчелы единственный способ защитить дом от огромного зверя – ужалить его в глаза, нос или пасть.

Немного помолчав, Натали произнесла:

– Допустим. Но мне по-прежнему не нравятся пчелы-стражники.

– Вот поэтому мы и наденем защитные костюмы. Начнем?

Натали поднялась с кресла и отнесла стакан на кухню. Тем временем я достал из буфета две ложки и, завернув их в бумажное полотенце, положил в карман. Вернувшись на веранду, я протянул своей гостье тот из костюмов, что поменьше.

– Надевайте прямо поверх одежды.

Я снял ботинки, затем облачился в защитный комбинезон; Натали последовала моему примеру, и я убедился, что все надежно застегнуто. Когда мы снова надели обувь, я отдал Натали широкополую шляпу с лицевой сеткой и пару перчаток. Затем достал зажигалку и запалил дымарь.

– А это что такое? – удивилась Натали.

– Дымарь. Он успокаивает пчел.

– Каким образом?

– Они думают, что начался лесной пожар, и спешат заполнить зобики медом на случай, если придется перелетать на новое место.

Я взял оставшееся снаряжение и махнул рукой: пора идти. Миновав раскидистые кусты азалии, мы вышли на пятачок, густо поросший кизилом, цветущими вишневыми деревьями и магнолиями. Воздух вибрировал от жужжания; почти на каждом цветке сидело по нескольку пчел.

На краю участка растительность цвела еще пышнее. Впереди показалась пасека; дедушка сколотил ульи вручную, однако они ничем не отличались от сборных и промышленных моделей. Суть одна и та же: основание, к которому крепились деревянные домики с козырьками. Всякий раз я поражался, как в одном таком домике умещается более ста тысяч пчел.

– Остановимся тут, – сказал я. – Надо надеть перчатки.

Мы приблизились к одному из ульев; пчелы то и дело врезались в сетку на наших защитных масках.

Я закачал воздух в дымарь и быстро окурил улей.

– Этого хватит? – забеспокоилась Натали.

– Много дыма не нужно. У пчел тончайшее обоняние. Глядите. – Я указал на отверстие под козырьком крыши. – Вот тут они залетают в улей и покидают его.

Натали с опаской шагнула ближе.

– Скоро подействует дым?

– Он уже действует, – ответил я. – Пчелы утихли минут на пятнадцать – двадцать.

– Им это не повредит?

– Ни капельки. Давайте покажу вам, что внутри.

Я снял с улья и поставил на землю верхнюю панель – или «крышу», как называют ее пчеловоды. Затем с помощью ножа для распечатки сот приподнял внутреннюю крышку. Поддеть ее оказалось сложнее, чем обычно – наверное, потому, что ее уже несколько месяцев не поднимали.

– Ну же, взгляните, – подбодрил я свою спутницу. – Сейчас они безобидные.

С нескрываемым волнением Натали выглянула из-за моей спины.

– Это – верхний корпус. Хранилище запасов. Тут десять рамок, где находится основная часть меда. А здесь, – я указал на нижний корпус, – гнездовой отсек улья.

– Ух ты! – выдохнула Натали.

Сотни пчел медленно ползали по рамкам и между ними.

– Я рад, что вы захотели здесь побывать, – сказал я. – Иначе я наверняка забыл бы про магазинную надставку и разделительную решетку. Вспомнил, только когда увидел их в сарае.

– А зачем они нужны?

– Магазин – дополнительный отсек для хранения меда в улье; он нужен летом, когда количество пчел возрастает. Он похож на верхний корпус, только меньше. А разделительная решетка не дает пчеломатке заползти наверх и улететь.

– И эти приспособления нужны только летом?

Я кивнул.

– Зимой удобнее, когда улей поменьше – так проще сохранить в нем тепло.

Пчелы с неиссякаемой энергией копошились в верхнем корпусе улья.

– Смотрите! – Я указал на одну из них, похожую на осу. – Это трутень.

Приглядевшись, Натали указала на другую:

– И это?

Я кивнул.

– Как вы знаете, их гораздо меньше, чем самок. Им тут веселее, чем Хью Хефнеру[30] в особняке.

– Хорошая аналогия, – отметила Натали.

Я ухмыльнулся.

– Сейчас кое-что вам покажу.

Сняв перчатки, я аккуратно поднял за крылышки одну из рабочих пчел. Она не сопротивлялась: дым все еще действовал. Я принялся легонько поддевать ее пальцем, пока она не попыталась ужалить меня в ноготь.

– Что вы делаете? – прошептала Натали. – Вы нарочно ее злите?

– Пчелы не умеют злиться.

Я снова поднес палец к пчеле, и она снова попыталась ужалить – а затем еще и еще.

– А теперь – внимание! – Я посадил пчелу на тыльную сторону ладони и отпустил ее крылышки.

Вместо того чтобы ужалить, она проползла немного вперед, а затем медленно полетела обратно в улей.

– Пчела уже забыла обо мне и моих действиях, – объяснил я. – Она просто защищалась. Теперь же, когда угроза миновала, она не держит на меня зла.

В глазах, смотрящих на меня из-за сетчатой маски, я увидел интерес и зарождающееся уважение.

– Ну надо же! – воскликнула Натали. – Все сложнее, чем я думала.

– Пчелы – удивительные создания, – произнес я, эхом повторив слова, когда-то сказанные дедушкой. – Хотите увидеть мед? И личинок?

– Конечно!