Любовное зелье любви не помеха

Проспав двое суток, я встала вполне себе бодрой и отлично соображающей. Память моментально восстановила последние слова Ивара, которые показались мне странными.

Что значит, что я все равно заснуть не смогу? Откуда он знает? Это не та информация, которую можно было бы узнать от кого-то! Это не любимые блюда или предпочтения. И Вэл ни за что бы не стал говорить о таком.

Сомнения снова закрались в мою голову. Зачем Ивар тут? Не проверяет ли меня? Своими сомнениями я поделилась с Великим:

– Что думаешь?

– Странно. А он не мог это сказать просто так? Но, в любом случае, ты же можешь спросить его прямо. И посмотреть на реакцию, – подсказал мне Великий. – И вообще. Тут тебе снова письма пришли.

– Выкинь, а? Не до них, – честно сказала я.

Весь день вместо того, чтобы отдыхать, я обдумывала слова Ивара. И поняла, что Великий прав – надо просто спросить. Что я и сделала, как только мужчина пришел ко мне в лабораторию. Он методично расставлял еду на столике, где мы обычно ели. После пополнил один из ящиков очередным подарком – высушенными корнями эйотопии.

Я чуть плотнее сжала губы и, набравшись смелости, спросила:

– Зачем ты здесь, Ивар? Зачем ты в академии?

– Проверяю, – лаконично ответил тот.

– Здесь уже есть проверяющий, – сказала я.

– Я не могу сказать, Клэр. Не только вам, вообще никому. Скажем так, я кое-кого ищу.

– Кого? Не можешь сказать? – спросила я.

– Извини, – ответил Ивар, улыбнувшись своей теплой улыбкой.

Я посмотрела на него внимательно. И впервые задумалась о том, действительно ли зелье подействовало на Ивара? Ведь под действием зелья многие мужчины рассказывают даже самые сокровенные секреты. А Ивар не смог и намекнуть. Именно поэтому, когда Ивар в очередной раз исчез вечером по своим делам, я решила, что нельзя сидеть сложа руки.

– Великий, нам нужно кое-что сделать, – сказала я своему фамильяру. – Это очень важно.

– Мы выживем? – спросил Вэл, мигом покрываясь чешуей – инстинктивная реакция.

– Скорее всего. Нам нужно проверить, не лжет ли мне Ивар насчет любви.

– И да, и нет, – флегматично ответил мой фамильяр. – В конце концов, все эти слова заставляет его говорить любовное зелье. Или ты что-то подозреваешь?

Я кивнула:

– Да.

Проверить Ивара артефактом правды не составило труда. Во-первых, артефакт правды не является вредным или негативным артефактом, а потому имеет абсолютно нейтральный фон, из-за чего ни один маг не обращает на него внимания. Во-вторых, вытянуть признание в любви от влюбленного человека, который до этого уже признавался в своих чувствах, довольно легко.

Достаточно пригласить вечером в мою лабораторию на ужин, посадить Великого в небольшую нишу вместе с артефактом, чтобы тот наблюдал за реакцией на слова Ивара, и вывести на правильный разговор.

– Ты хочешь поговорить о моих чувствах? – спросил Ивар. – Или о своих?

– Разве не рано? – спросила я.

– Если ты задаешь такие вопросы, Клэр, то, думаю, рано, – тихо сказал Ивар. – Мне почему-то казалось, что я смог тебя зацепить, смог тебе понравится… Ох, извини.

В голосе Ивара не было ни обиды, ни гнева, ни неприятия, лишь грусть, бесконечное количество печали. И от этого мне самой стало грустно. Ивар ведь действительно зацепил. Даже не так! Он мне нравился. Нравился как мужчина, очень сильно. Да и могло ли быть иначе? Я не влюбилась в него до сих пор лишь потому, что постоянно твердила себе, что не имею на это право.

Поэтому, наверное, и было грустно. Что взаимность у нас ложная. Если она вообще есть. В конце концов, Ивар мог быть потрясающим актером.

– Извини, – прошептала я, прикрыв глаза.

– Все в порядке. Ты ведь не можешь контролировать свои чувства, зачем тебе извиняться?

– Клэр? Что-то не так? – спросил Ивар. – Моя любовь к тебе, какой бы сильной и глубокой она не была, не обязывает тебя меня любить. И это не то, за что ты должна извиняться. Я все еще надеюсь, что ты изменишь свои чувства.

– Я понимаю, – произнесла я. – И ты их уже изменил.

– Правда? – Ивар улыбнулся, а в его глазах загорелись искорки. – Разве это не прекрасно. Я уже люблю тебя, ты начинаешь влюбляться в меня. Разве есть в этом мире что-то более невероятное, чем взаимное чувство любви?

Я сглотнула. Взаимная, да?

– Я… Я должна подумать.

– О чем?

– О чувствах. Можешь меня завтра не беспокоить?

Твоих. Которые либо вызваны зельем, либо являются мастерской игрой, чтобы ввести меня в заблуждение.

И о моих. Которые, пусть и довольно робкие, неуверенные, но вполне себе настоящие.

И о том, что мне со всем этим делать.

Глава 6

Когда Ивар вышел из лаборатории, я позвала Великого.

Собранный, спокойный. Настоящий фамильяр, на которого можно положиться в любом деле.

– Ну что? – спросила я, как только закрыла за собой дверь и запечатала магическим заклинанием.

– А ничего, – фыркнул Вэл. – Артефакт показал, что твой Ивар говорил правду – он и впрямь тебя любит. И, если судить по тому, что во время его ответа мне пришлось прикрывать этот светящийся камушек крыльями, чтобы не раскрыть мое местоположение, то любит Ивар тебя очень, очень сильно. Ты же знаешь, что чем правдивее ответ, тем ярче артефакт светится.

– Кто бы мог подумать, что я создам столь сильное любовное зелье, – сказала я, все еще не понимая, чего во мне больше – облегчения или непонятного разочарования.

– А точно это зелье? – с некоторым сомнением в голосе спросил Великий. – Я такую реакцию от артефакта правды видел лишь во время реального признания, без всяких любовных зелий…

– Если бы… – чуть грустно улыбнулась я.

– Если бы? – тут же зацепился за мою оговорку Вэл. – Клэр, ты ведь… не влюбилась в него, правда? Ты ведь не стала бы испытывать чувства к тому, кого случайно опоила зельем?

– Скорее уж, окропила, – хихикнула я, но в моем смехе было не так уж много радости.

– Клэ-э-эр, – Великий застонал. – Как так, а? Зачем тебе любить кого-то такого проблемного и непонятного как королевский следователь!

– А кого мне любить? – фыркнула я, усаживаясь на свободный стул.

– Да хоть меня! – Великий демонстративно раскинул крылья и сделал круг. – По крайней мере, я милый, пушистый и не доставляю проблем.

– Я тебя и так люблю, Вэл. Хотя ты чешуйчатый куда больше, чем пушистый.

– Это детали, – обиженно сказал Вэл.

– Ты мне как дорогой младший братик, – тепло улыбнулась я, надеясь, что мои откровенные признания отвлекут фамильяра от главного.

– В твоих словах все прекрасно, милая сестричка, только младшего на старшего поправь. И давай поговорим о твоей любви, – Вэл не дал себя сбить с толку. – Что теперь делать будешь?

– Ничего. А что я должна сделать, по-твоему?

– Как что? Рассказать о себе побольше, чтобы этот Ивар понял, какая ты потрясающая.

– А заодно и забыл, сколько времени находился под экспериментальным зельем? И, конечно же, совершенно не расследовал мое прошлое, не пытался узнать, кто я, откуда взялась и откуда у меня такие знания по созданию зелий?

– Клэр, конечно, твой секрет стоит хранить от посторонних, но Ивар – разумный мужчина, ты сама успела в этом убедиться, – заметил Великий. – Неужели он не поймет, что в той ситуации ты была обычной жертвой?

– Не обычной, Вэл. Все те зелья разработаны мной.

– Но ты не понимала, для чего они!

– Но они сделаны моими руками, – огрызнулась я. – Если бы я их не сделала, то никто бы не пострадал, если бы…

– Если бы не твой учитель, то никто не пострадал бы, – огрызнулся Великий. – Все, понял, прекратим этот бессмысленный спор. Лучше давай поговорим о твоих любовных письмах.

– Зачем о них говорить? – спросила я, зевая – уж слишком насыщенным оказался сегодняшний денек. – Просто выбрось.

– Я бы рад просто выбросить, Клэр, но есть одна проблема, – медленно сказал Вэл. – Письмо лежало не под дверью твоей спальни и не под дверью лаборатории.

– Неужели добрались до почты моей лаборатории? – поморщилась я.

Я, конечно, не рассказывала всем подряд, адрес почты, куда заказчики могли присылать письма, однако великой тайны в этом не было: достаточно было спросить у куратора. Только обычно никто любовные письма по почте не отправлял. Стоило один раз прислать письмо не по теме, как я сразу блокировала адрес отправителя.

– Нет, они положили письмо на твою кровать в спальне, – сказал Вэл. – И я проверил его на отпечаток аур твоих соседок – никто к нему не прикасался.

– И что тут… – начала я и тут же замолкла.

Да. Это странно.

Во-первых, никто из девочек не стал бы передавать мне любовное письмо ни под каким предлогом, боясь обидеть. Обидел меня – лишился поставки проверенных недорогих зелий. И даже если бы нашлась такая дурочка… Как уже сказал Великий, никто к письму не прикасался.

Во-вторых, отправить письмо как-то магически было невозможно – у меня был выставлен запрет на прием.

Ну и, в-третьих, проникнуть самостоятельно в комнату в женском общежитии было практически нереально! Во-первых, за мальчиками следил господин Граб. За девочками (и «девичьими» этажами) – госпожа Тельма, имевшая сверхъестественное чутье на нарушителей. Мимо них было проскочить невозможно! К тому же, с разрешения других соседок, я установила на свою комнату чрезвычайно сложную защитную систему на пару с Вэлом, которую обойти мог разве что магистр магии.

Так как письмо попало мне прямо на кровать? Как это могло случиться?!

– Вэл, где то письмо?

– Со мной, – сказал фамильяр. – Я его проверил, внутри без сюрпризов. Но вскрывать без тебя не решился. Почитаем?

Я кивнула.

Магией Вэл легко распечатал письмо. Там было всего два предложения:

Почему ты меня игнорируешь? Раз ты не желаешь встретиться со мной по-хорошему, тогда будет по-плохому.

– Кажется, мне придется быть немного более осторожной с моим навязчивым поклонником, – пробормотала я, давя неприятное ощущение.

– А ты не думаешь показать это письмо?

– Кому?

– Ректору, например.

– Пф-ф-ф, точно, нашему ректору больше делать нечего, как расследовать глупые шутки студентов, – не удержалась я.

– Или куратору. Ну не хочешь учителям, покажи хотя бы Ивару.

– Чтобы он потом обвинил меня в том, что я его использую? – не удержалась я.

– Клэр, это ведь может быть не дурная шутка…

– Знаю, Вэл, знаю. Если я получу еще одно подобное письмо, обещаю, я обязательно что-нибудь предприму. А пока… давай поспим?

***

Как Ивар и обещал, он не беспокоил меня весь день. И это хорошо: я так привыкла полагаться на него, так понравилась делиться всем, что меня тревожит, что наверняка рассказала бы о письме, выставив себя дурочкой.

Боевики и не такие шалости проворачивали. Иногда доходило до того, что они даже спорили, кто соблазнит ту или иную девушку из академии. А я тут переживала о письме.

Зато был другой плюс: мысли о том, что уверенно и безоговорочно влюбляюсь в Ивара стали не такими яркими и тревожащими. Впрочем, стоило мне только подумать об Иваре, как я мигом чувствовала глухую боль в сердце.

– Студентка Клэр! Расскажите, пожалуйста, о чем же вы, великий наш гений, так усердно размышляете, что даже не записываете формулы, которые я написал на доске, а? – голос профессора Ромиса ворвался в мое сознание. – Не хотите ли подойти к доске и повторить?

Если бы я не была настолько раздражена, то обязательно скромно извинилась, сослалась на плохое самочувствие или сказала бы что-нибудь еще, чтобы гнев профессора утих, но сейчас…

Я резко встала со своего места и направилась к доске со словами:

– Хочу.

Кажется, у профессора задергался один глаз. Жаль, что не два. Радовало лишь то, что я всегда могу это исправить: придется потратить несколько часов на создание специального зелье – и дергаться у него будет все тело. Впрочем, я не настолько мелочно, чтобы тратить свой талант на маленькую месть.

Формулы, которые просил вывести профессор, я, кажется, начертила быстрее его самого, чем вызвала очередную волну раздражения. И добавила: