Все дело в пакете

— Да! — Она пару раз кивнула. — В конце концов героиня организовала подобие мужского гарема, представляете?

— Ox? — растерянно пробормотал я.

— Мое настоящее имя Дороти Прентис, мои друзья зовут меня Дотти, — добавила она.

— “Дотти” означает “полоумная”? Ну что же, неплохо!

— В любое время, когда у вас окажется свободный вечер, звоните мне, ладно? — деловито произнесла она. — Мне кажется, я бы сумела довести вас до безумия от эротического желания. Откровенно признаться, мистер Холман, вы выглядите слабым игроком.

— Ну что же, людям свойственно ошибаться! — ответил я и поспешил откланяться.

— Прекрасно! — Она вновь одарила меня улыбкой барракуды.

* * *

Длинные, ярко освещенные коридоры административного здания гудели от кипучей деятельности, когда я проходил по ним в половине двенадцатого того же дня. Между мною и внутренним святилищем Ясона Вагнера имелся кордон из трех секретарей и двух личных помощников, но, когда я назвал свое имя, он моментально исчез. Меня ожидают, мистер Вагнер в своем офисе, не пройду ли я сразу же туда? Возможно, при других обстоятельствах я бы почувствовал себя польщенным, но тут мне было не до того.

В это утро он был облачен в самый обычный костюм, я догадался, что японский “счастливый” прикид существовал для особых случаев, когда он задерживался допоздна в офисе. В остальном все оставалось точно таким же, как накануне, вплоть до толстенной сигары, крепко зажатой в толстых пальцах.

— Вы опоздали на десять минут, Холман, — загремел он, — так что не тяните.

— Полагаю, что сейчас не время вспоминать о правилах этики, мистер Вагнер? — осведомился я.

— Какой еще этики? Я ваш клиент, поскольку позвонил вам вчера вечером! — Его глаза под тяжелыми веками впились в мое лицо, явно не одобряя увиденное.

— Вы сами избрали себя в мои клиенты. До вашего звонка у меня уже был клиент.

Сигара быстро описала круг в воздухе, очевидно расправившись раз и навсегда с моей этикой.

— Я вам сказал, — заявил он, — что мне нужно имя.

— Я тоже сказал, что не намерен сообщать его вам, — произнес я не менее твердо, — и я не передумал.

— В таком случае вы просто перестали работать в индустрии минуту назад, Холман, — загрохотал он. — Прощайте.

— Но я не перестал работать на своего первого клиента, мистер Вагнер, — напомнил я ему, — и чем больше я углубляюсь в данное дело, тем сильнее растет во мне уверенность, что в нем была замешана не только ваша личная секретарша.

Он сжал губы:

— Черт побери, о чем это вы сейчас бормочете, Холман?

— Глэдис Пирсон была убита в тот момент, когда она находилась вместе с человеком, шантажирующим моего клиента, — холодно заговорил я. — Вы сами мне объяснили, что она имела доступ к многим частным, совершенно конфиденциальным документам в этом офисе. Так что, возможно, мой клиент не является единственной жертвой. Лично я не сомневаюсь, что она использовала все эти документы для того, чтобы помочь Уэстэрвею шантажировать также и других.

— Черт возьми, я не понимаю, о чем вы, да меня это и не интересует! Убирайтесь вон!

— Если бы я выбирал новую жертву для вымогательства, — медленно продолжил я, — то искал бы человека, занимающего вроде бы неуязвимое положение, но на самом деле что-то скрывающего. Что-то такое, что нельзя было спрятать от личного секретаря, которая была очень близка к нему; что-то, что могло бы погубить его, если бы вскрылась правда. Для такой крупной фигуры, которую я имею в виду, это должно было бы означать нечто большее, нежели личный скандал. Он был бы в состоянии с этим справиться! Это же должно было быть нечто такое, чего бы ему никогда не простили акционеры. Какой-то нечистоплотный трюк, ограбление компании на пару тысяч долларов из вроде бы блокированной иностранной валюты или нечто подобное. Каково ваше мнение, мистер Вагнер?

Сигара замерла в воздухе, он сидел и молча смотрел на меня, его рот приоткрылся, не издав ни единого звука.

Я оперся обеими руками о край стола и перегнулся через него, чтобы иметь возможность смотреть Ясону в глаза.

— Возможно, такой человек существует только в моем воображении, мистер Вагнер, может быть, в самом деле его нет. Я намерен это выяснить.

Неожиданно к нему вернулся дар речи.

— Убирайтесь! — прохрипел он.

— Еще одна вещь... Вы только что заявили, что я перестал работать в индустрии, и мне известно, что вы способны это сделать. Но когда что-то или кто-то угрожает самому моему существованию, не можете же вы предполагать, что я не стану сопротивляться? — Я неприятно усмехнулся. — Я буду бороться, не считаясь с правилами хорошего тона, мистер Вагнер!

Дойдя до двери, я оглянулся. Он продолжал неподвижно сидеть, сигара зажата в руке, но его обычно розовая физиономия приобрела нездоровый серый оттенок.

— Всего хорошего, мистер Вагнер, — вежливо сказал я и зашагал назад по длинному, ярко освещенному коридору.

Студийный страж у главных ворот выскочил из будки на середину улицы, когда заметил еще издали мою приближающуюся машину, и неистово замахал руками, предлагая остановиться.

— Мистер Холман? — Он набрал побольше воздуха в легкие. Его физиономия выражала крайнее изумление. — Сюда позвонил мистер Вагнер. Он ждет у телефона, хочет с вами побеседовать. — Очевидно, он все еще не мог поверить в это. — Мистер Ясон Вагнер! Лично!

Я вылез из машины, он почтительно провел меня в увеличенное подобие собачьей конуры, предохранявшее его от дождя в ненастную погоду, и протянул мне телефонную трубку так, как будто она была сделана из хрупкого стекла.

— Да? — произнес я.

— Холман... — Голос Вагнера звучал не совсем уверенно. — Полагаю, я только что поспешил и наговорил вам лишнего, мистер Холман. Как вы посмотрите на то, чтобы все забыть? Просто забыть, а?

— Нет! — ответил я.

— Что?

Судя по тону его голоса, он не поверил собственным ушам.

— Вы весьма мило охарактеризовали меня, мистер Вагнер, — спокойно объяснил я. — Полнейшее ничтожество, меня можно подкупить или запугать настолько, что я стану работать на вас и подведу своего первого клиента. Мне не понравился этот портрет и до сих пор не нравится. И мне также не нравится нарисовавший его художник!

— Но послушайте, Холман!.. — Теперь его голос представлял собой чудовищную смесь яростного негодования и нерешительности. Можно было не сомневаться, что он не привык к подобному отношению. — Я же велел вам все позабыть. Будьте разумны. Я уважаю ваши намерения в отношении другого клиента, но я хочу, чтобы вы...

— Вы даже не догадываетесь, сколько усилий от меня потребовалось, чтобы вырваться из вашего мерзкого болота! — произнес я совершенно откровенно. — И если вы воображаете, что ваши извинения заставят меня нырнуть обратно, вы просто рехнулись, Вагнер! — Я швырнул трубку на рычаг и только тут заметил, с каким восторгом на меня взирает сторож. — Спасибо за то, что разрешили воспользоваться вашим телефоном, — сказал я.

— Спасибо вам, мистер Холман.

— Мне? — поразился я.

— Я работаю здесь вот уже двадцать лет, — объяснил он восторженным голосом, — вы — первый человек, который осмелился дать отпор мистеру Вагнеру!

— Так-то оно так, приятель, но кто поручится, что в скором времени мне не придется ходить с протянутой рукой?

Глава 6

Фредди Хофман был талантливым агентом, а его секретарь Дотти Прентис являла собой своеобразную рекламу его бизнеса, а именно торговли “живым товаром”. Вот я и подумал: не применим ли этот принцип повсюду? Юджин Патрик занимался инвестиционными консультациями, внешность его секретаря должна была этому соответствовать. Собственно говоря, его бизнес нельзя было назвать очень уж захватывающим!

Она была высокой и худощавой, с копной кудрей какого-то выцветшего рыжеватого цвета. Своего рода “маленькая сиротка Анни”, которая оставалась таковой долгие-долгие годы. Пробивающиеся над верхней губой усики было сильно запудрены, а когда она улыбалась, что ей было не так-то легко сделать, хотелось, чтобы она больше этого не делала. Ее звали мисс Симз, и я ей явно очень не понравился. Полагаю, я напоминал вкладчика, который изредка появляется с бутылкой из-под джина, заполненной мелочью, надеясь договориться о приобретении целой пачки акций, которые через неделю принесут ему огромное состояние.

— Боюсь, что сегодня это совершенно безнадежно, мистер Холман! — чопорно произнесла она. — У мистера Патрика нескончаемая вереница консультаций до половины шестого.

— В данный момент у него кто-то есть? — вежливо осведомился я.

— Ну нет... — Она шумно чихнула. — Но в два пятнадцать у него назначена встреча с очень важным клиентом, а сейчас уже два двадцать, и этот клиент крайне пунктуален. Почему бы вас не записать на... — Она взяла в руки черную записную книжку и с необычайно важным видом стала ее просматривать. — Давайте-ка подумаем. Сегодня вторник. Что вы скажете про четверг в четыре тридцать? Это время как раз у мистера...

— Не возражаете, если я сейчас зайду к нему в офис? Допустим, ему это не понравится, он может призвать вас на помощь и выдворить меня оттуда? — Я дружески улыбнулся.

— Право слово, мистер Холман!.. — Она даже вздрогнула от справедливого возмущения. — Я никогда...

— Оно и видно, — кивнул я, направляясь к двери кабинета Патрика.

Она растерянно закудахтала, потом, возможно, упала в обморок, но я так и не потрудился это выяснить.

Патрик посмотрел на меня немного удивленно, когда я вошел без доклада секретарши, потом воскликнул:

— А, это вы, Холман!

Он был облачен еще в один из своих дорогих шелковых костюмов, которые выглядели по моде — помятыми. Его кабинет производил точно такое же впечатление. Он был обставлен со вкусом, в нем не было ничего явно нового, но также ничего старомодного. Я почувствовал уважение к этому парню, он был в меру уравновешенным. Сев в удобное кожаное кресло, по виду которого можно было сказать, что оно начало свою жизнь в “Гарвард-клубе”, я закурил.

— Ситуация усложнилась, — сказал я. — Боюсь, что за две минуты не смогу уложиться.

— С этим нельзя подождать? — нетерпеливо осведомился он.

— Нет. — Я улыбнулся ему. — Какого черта? Ваш клиент может пять минут потерпеть. В конце-то концов, это всего лишь деньги, верно?

Уголки его рта опустились, он крепко сжал толстые губы, несколько секунд всматриваясь в меня.

— Вы мне не понравились с первого взгляда, Холман, — холодно произнес он. — Должен сказать, что мое мнение не изменилось.

— Все дело в событиях последних вечеров, — парировал я его выпад. — Взять хотя бы вчерашний. Ясон Вагнер пожелал непременно нанять меня, потому что он посчитал, что раз я находился с Уэстэрвеем в пятницу, когда была убита его девушка, значит, я представлял там интересы моего клиента; естественно, он пожелал узнать его имя.

— Вы ему не сказали? — забеспокоился он.

— Нет, и это было нелегко! Затем меня взяла в оборот потрясающая брюнетка, которую зовут Луизой. Луиза Уэстэрвей, так она мне представилась, она волновалась за своего брата. Позднее, у нее на квартире, ее братец появился с пистолетом в руке и забрал девицу с собой, заявив, что он ей вовсе не брат и фамилия ее не Уэстэрвей, а Патрик.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Патрик взял трубку.

— Извинитесь, скажите ей, что я буду занят еще минут пять, попросите подождать, — распорядился он. Положив трубку, он посмотрел на меня, его лицо совершенно ничего не выражало. — Луиза Патрик?

— Я подумал: чем черт не шутит. Может, это ваша сестра? Этому трудно поверить, но природа иногда преподносит поразительные сюрпризы.

— У меня нет сестры, — отрезал он, — я не знаю никакой потрясающей брюнетки по имени Луиза Патрик!

— Я посчитал необходимым спросить вас. Он раздраженно дотронулся до кончика толстого носа указательным пальцем, потом снова хмуро посмотрел на меня:

— И из-за этого вы явились сюда? Выяснить, есть ли у меня сестра по имени Луиза?

— Это была одна из причин, мистер Патрик. Были ли вы хотя бы отдаленно знакомы с убитой девушкой, Глэдис Пирсон?

— Нет, конечно! — рявкнул он. — С какой стати, черт возьми, мне ее знать?

— Я не могу придумать ни одной стоящей причины, — согласился я. — Мне просто было любопытно узнать. Когда ее убили, она находилась вместе с Уэстэрвеем. Между ними что-то было. Кроме того, имеется несомненная связь между тем же Уэстэрвеем и Луизой, которая заявила мне, что она его сестра, но он упорно зовет ее Луизой Патрик. — Я деланно улыбнулся. — Короче, все это напоминает одну большую счастливую семью, верно?

— Рискну задать один логичный вопрос. Есть ли какой-то смысл во всем этом, Холман?

— Думаю, что да. Пакет.

— Пакет? Какой пакет?

— Не знаю... — Я пожал плечами. — Но если судить по его словам, этот пакет тревожит Уэстэрвея гораздо больше, нежели то, что его разыскивают по подозрению в убийстве.

Он медленно покачал головой:

— С моей точки зрения, все это невероятная тарабарщина. Я не собираюсь задерживать важного клиента, чтобы выслушивать подобную чепуху.

— Вы на самом деле оцениваетесь в десять миллионов, как утверждает Фэбриелла? — полюбопытствовал я.

— Почему вы не уберетесь к чертовой матери отсюда до того, как я окончательно выйду из себя и вышвырну вас вон? — На лбу у него вздулись вены. — Кто вы такой в действительности? Какой-то эксцентричный комедиант?

— Может быть, вы и правы...

Уходя, я с любопытством глянул на “важного клиента”, примостившегося на краешке стула, прижимая сумочку к груди. Это была маленькая старая дама, одетая во все черное, с очками в позолоченной оправе, к которым был привязан черный шелковый шнурок, прикрепленный для безопасности булавкой к лифу платья. Я подарил мисс Симз лучезарную улыбку, от которой, как мне показалось, позеленели ее бескровные губы, прежде чем выйти в широкий мир, который оставался таким же потрясающим, каким он был до того, как я вошел в офис.

С безоблачного синего неба сияло солнце, будто оно даже не слышало, какие трудности обрушились на беднягу Холмана. Я поехал в Голливуд на известную квартиру. Почтенная “эм-джи” была припаркована у противоположной стороны улицы, поэтому я поставил свою машину позади. Внимательный осмотр квартиры должен подсказать мне какую-то идею, подумал я, если только настоящее имя брюнетки с мелодичным голосом было Луиза Уэстэрвей, или Луиза Патрик, или даже Мейбл Шварц! Я добрался до верха лестницы, потом вспомнил первое золотое правило кражи со взломом: непременно проверь, нет ли кого дома. Я нажал на звонок и послушно подождал. Секунд через десять произошло невозможное: дверь отворилась, очаровательная брюнетка стояла на пороге, глядя на меня с приветливой улыбкой.

— Рик!

Я был так поражен, что мог только молча стоять и таращить глаза на чаровницу, которая продолжала улыбаться, глядя на меня, как будто ничего не произошло, когда мы виделись последний раз.

На ней было черное шелковое платье, плотно облегающее соблазнительные округлости тела. На юбке с обеих сторон виднелись разрезы, почти достигающие бедер. Ее огромные черные глаза восторженно сияли, она смотрела прямо на меня. Я чувствовал себя героем, наконец-то возвратившимся домой, где его ждет заслуженная награда за все подвиги в борьбе с коварными врагами. Подвиги, да! Единственное, что я сумел, — это остаться в живых после двух сокрушительных ударов по голове мастера теннисной ракетки по имени Майк Уэстэрвей.

— На протяжении двух последних часов я через каждые десять минут звонила вам домой, Рик, — сказала она укоризненно, — я себя не помнила от беспокойства. Думала, что вчера вечером Майк вас действительно сильно покалечил, когда вы не отвечали по телефону. Вас пришлось отправить в больницу, ну и прочие другие ужасы. Я так счастлива, что с вами все в порядке!

— Все о'кей, — процедил я, — плохо только то, что каждый раз, после того как я вижу вас, Луиза, как вас там дальше, у меня в голове начинает гудеть.

Я прошел следом за ней в квартиру и опустился на кушетку, ожидая подвоха даже от мебели.

Раздался звук шуршащего шелка после того, как она заперла входную дверь и поспешила ко мне в гостиную.

— Все о'кей, Рик? — В ее голосе не было ничего, кроме искреннего участия. — Неожиданно вы так побледнели... — Она присела на край кушетки рядом со мной, продемонстрировав потрясающую загорелую ногу, когда разошелся до конца разрез юбки. — Не хотите ли выпить?

— Позднее. Сейчас я бы хотел услышать несколько ответов.

— Ответов? — Она на мгновение сморщила носик, затем ее глаза снова засияли. — Ох, вы имеете в виду ночное происшествие?

— Вы опустили первый вопрос! Как вас действительно зовут?

— Луизой Уэстэрвей, Рик, и вы это знаете. — Она с сомнением посмотрела на меня. — Вы уверены, что чувствуете себя нормально?