Танцы с волками

— Лично я вижу попытку с их стороны застолбить золотую жилу, — скептически хмыкнул Асмодей. — Мы знаем, как круто «навариваются» в Исламабаде и других местах, в том числе и коллеги Хатчисона. Нам такая конкуренция, сами понимаете, ни к чему, здесь я с Николаем Ивановичем полностью согласен...

— Предложенную ими «матпомощь» мы, конечно, приняли, — лукаво усмехаясь, сказал Хошмухамедов. — Но никаких мер в этой связи принято не будет. Американцам было сказано, что мы в целом не против всех их задумок. О'кей, вам разрешат открыть свои филиалы, но не сейчас... Когда-нибудь в будущем... А сейчас «сорри», мы не можем гарантировать штату ваших сотрудников даже минимальную безопасность...

— Очень хорошо, Ахмет, — похвалил гостя Председатель. — Я полагаю, такой тактики вам и вашим коллегам следует придерживаться и впредь.

Хошмухамедов подавил в себе тяжелый вздох, поскольку приближалась самая неприятная часть разговора.

— Вы в курсе, уважаемые, да? Примерно месяц назад мы... потеряли очень крупную партию товара...

— Еще бы нам не знать, — криво усмехнулся Асмодей. — Мы ждем обещанного вами по сию пору. Хотя проплатили всю стоимость партии через известный вам кипрский «офшор»... Проплатили еще месяц назад.

— Полтора центнера чистейшего порошка, — угрюмо сказал Хошмухамедов. — Если брать по московским расценкам... Да хоть и по нашим, оптовым...

— Получается весьма солидная сумма, — закончил его мысль Асмодей. — Но учти, Ахмет, товар предназначался не для России. Нам еще повезло, что под рукой имелся НЗ... Мы смогли закрыть свои обязательства, осуществив поставки за счет собственного резервного фонда. В противном случае, уважаемый, мы бы понесли серьезные убытки. Не говоря уже о том, что срыв сделки в данном случае грозил бы нам «потерей лица»... Так, кажется, говорят у вас на Востоке?

Хошмухамедов медленно покивал головой.

— Должен ли я компенсировать убытки?

— Нет, так остро вопрос не стоит, — дружелюбно заявил Председатель. — Мы давние партнеры, верно? Зачем нам ссориться? Есть только одно «но»... Та партия, за которую мы проплатили вперед, в наш адрес так и не поступила.

— Ах, вот вы о чем, — вздохнул гость с видимым облегчением. — Товар уже в пути, господа. Максимум через трое суток мы полностью закроем свою задолженность... Но убытки понесли большие, да... Проклятые пограничники, шайтан бы их всех побрал!

— С одним из них вы сегодня прилетели одним рейсом в Чкаловский, — ухмыльнувшись, сказал Асмодей. — Надо же, какие забавные совпадения случаются...

— Вы уже знаете, да? — слегка удивился гость. — Мне этого Дорохова «представили» еще в аэропорту Душанбе. Он и есть главный виновник наших убытков... Полагаю, его надо наказать!

— Ахмет, если у тебя появилась задумка на его счет, не торопись, — предостерег Асмодей. — Наказать человека никогда не поздно, да и способов наказания имеется множество...

Пока двое обменивались репликами, Председатель извлек из кармана пиджака авторучку и небольшую записную книжку. Он аккуратно вырвал листочек, вывел на нем некое число, состоящее из четырех цифр, затем передал листок своему таджикскому гостю.

— Сколько? — удивленно переспросил Хошмухамедов, после чего вновь с изумлением уставился на цифровую запись. — Но ведь это превышает весь наш оборот суммарно за последние три года! Нет ли здесь какой-то ошибки, господа?

— Ваши глаза вас не обманывают, уважаемый Ахмет, — веско сказал Председатель. — У нас есть заказчик, а у вас, вернее — у ваших южных соседей, имеется в наличии товар, способный удовлетворить даже столь крупные аппетиты.

* * *

Вскоре Хошмухамедов попрощался со своими московскими партнерами и отправился на машине обратно в таджикское представительство, чтобы там хорошенько обмозговать столь ошеломившее его «коммерческое предложение». Договорились, что Ахмет пробудет в Москве еще трое суток. Учитывая баснословную стоимость проекта, следовало тщательно продумать все его детали, чтобы напрочь исключить возможность провала, как это случилось месяц назад на южной границе Таджикистана.

— Может, стоит оказать услугу нашим таджикским друзьям? — сказал Председатель, когда они вышли на свежий воздух. — Как-никак они и вправду понесли крупные убытки...

— Почему тогда они там у себя не разобрались? — возразил Асмодей. — С тем же Дороховым, к примеру?

— Значит, не так просто это было сделать.

— Это их проблемы, Николай Иваныч. Кто виноват, что они так по-глупому подставились? Погранцы на то и поставлены там, чтобы разную мелюзгу отлавливать. Если честно, то я удивился, когда узнал, что Ахмет, с его-то возможностями, умудрился проколоться на четыре «лимона» «зеленью»... Мне на этого Дорохова наплевать, если надо будет, скрутим ему голову! Но у меня есть определенные задумки касательно нашего проекта, и я пока не стал бы мочить всех без разбору, лишь бы расчистить коридор для наших грузов...

Они постояли несколько минут на крылечке, наблюдая, как с темного неба густыми хлопьями падает снег и тает, едва достигнув земли.

— Алексей Романович, чуть не забыл, — сказал Председатель, когда они, спустившись с крыльца, направились к поджидавшему Николая Ивановича «Ленд-Круизеру». — Помнишь наш разговор полугодовой давности? Касательно «Фармакона» и разрабатываемой там линии препаратов.

— Да, конечно. Я уверен, что мы правильно сделали, прикрыв на время этот проект.

— По моим сведениям, на рынке все еще можно довольно свободно приобрести «неометадон». Странно... Не так уж много его было произведено и еще меньше в качестве экспериментальной партии брошено на столичные рынки.

— Может, конкуренты «Фармакона» подсуетились?

— Не знаю, не знаю... Я понимаю, это не твой профиль, но если вдруг через свои каналы что-нибудь разнюхаешь об этой истории, непременно дай мне знать.

Проводив Председателя, Асмодей вернулся в дом. Предупредив охранника, что они заночуют здесь, поднялся в кабинет. Достал из внутреннего кармана сотовый телефон, начал нажимать на кнопки, но затем осуществил сброс — существуют вещи, о которых не следует распространяться по мобильному телефону.

Но раз уж телефон оказался у него в руке, он решил набрать другой номер, чтобы узнать, выполнено ли его поручение.

— Никита, ты? — произнес он в трубку, услышав знакомый голос. — Докладывай... Так... Так... Ну, я так и предполагал. К своим поехал, говоришь... По этому пункту пока все, Никита... Нет, краем глаза, конечно, поглядывай за ним... Да, ты правильно понял, клиент пока не созрел...

Глава 3

— Это хорошо, Саня, что ты приехал, — негромко сказал отец. — Сам видишь, как матери сейчас приходится... Мается целыми днями, переживает, места себе не находит... Вера, молодец, каждый день к нам приезжает, иногда даже с ночевкой остается... Ну а так, сын, что тебе сказать? Держимся, конечно, а что еще остается делать?

— Батя, надо было сразу отбить мне телеграмму. Если бы я знал, что здесь у вас происходит, то постарался бы еще на прошлой неделе приехать.

— Да не так уж много времени прошло, Александр. Хотя... Сегодня у нас какое число? Пятое декабря, так? Одиннадцатые сутки пошли, однако...

Из кухни доносилось звяканье посуды, плеск воды в раковине, приглушенная женская речь. В прошлые разы, когда Александр приезжал из своего далека на «Большую землю», в отпуск или в служебную командировку, для всей их семьи это было радостное событие. Отмечали нормально, по-русски. Тем более что мама, Антонина Павловна, женщина хлебосольная и готовит так, что пальчики оближешь...

Сейчас все по-другому. Нет особого повода для радости, поэтому и гостей не позвали. Из родни в подмосковный Желдор приехала только младшая сестра отца. Разница у них с Александром всего двенадцать лет, поэтому он никогда не говорил «тетка», «тетя Вера», просто Вера. Она учительствует в одной из московских спецшкол с физико-математическим уклоном. Вообще среди родственников у Дорохова почти все технари; исключение составляют он сам да мама, закончившая 1-й мединститут и работающая по сию пору врачом в местной поликлинике.

Мужчины, предоставленные на время самим себе, сидели на диване в гостиной, беспрерывно курили, обсуждали вполголоса сложившееся положение и попеременно бросали взгляды на одну из стен — фотопортрет «юной леди» появился здесь в последние дни.

«Юной леди» в семье Дороховых принято называть младшенькую. Высокие скулы, красиво очерченный рот, густые светло-русые волосы, в глазах смешинки, но и легкий вызов; мама про свою дочь так говорит: «взгляд у нашей Ленки предерзкий»...

Александр еще раз пристально всмотрелся в фотопортрет. Вот что значит бывать в родительском доме наездами. Совсем, казалось, недавно бегала в школу с ранцем, полным книг, и крупными, похожими на тропических бабочек бантами на русой головке, а теперь вытянулась, расцвела, стала симпатичной и совсем взрослой девушкой, студенткой второго курса МВТУ им. Баумана. В феврале уже должно стукнуть двадцать. Пока училась на первом курсе, жила с родителями; чтобы не опаздывать к началу учебных занятий, ей приходилось вставать ни свет ни заря и каждый день ездить в Москву на электричке или маршрутным микроавтобусом. Именно потому, что дорога в оба конца отнимала почти три часа, решено было пробить для Лены место в студенческом общежитии. Благодаря каким-то личным связям Веры, к слову сказать, выпускницы все той же «Бауманки», эту идею удалось осуществить, и последние пару месяцев Елена жила в общежитии на одной из Парковых улиц.

Но вот прошло уже почти одиннадцать дней с тех пор, как девушка в один из вечеров покинула свою комнату в здании на Парковой, и с той поры о ней нет никаких вестей.

* * *

Мать обычно не разрешала курить в квартире и нещадно гоняла курильщиков, в зависимости от сезона, на балкон или на лестничную площадку. Но сейчас Антонина Павловна не обращала на это внимания, хотя в гостиной было накурено так, что хоть топор вешай. Родители старались не показывать, что у них на душе, но скрывать свои чувства им было трудно.

Обе женщины вскоре вернулись в гостиную. Вера, недовольно покрутив головой, чуть приоткрыла балконную дверь, чтобы проветрить комнату. Александр встал, обнял мать за плечи, привлек к себе, прошептав ей на ухо несколько ободряющих слов.

— Саша, ты совсем ничего не ел, — обеспокоенно сказала Антонина Павловна. — Может, мы зря убрали со стола?

— Спасибо, мама, я сыт.

— Может, чаю попьешь? Устал, наверное, с дороги... У нас ведь большая разница во времени, в Душанбе, наверное, уже ночь...

— Ничего не надо, мама. Может быть, потом... И я ни капли не хочу спать, потому что привык по ночам бодрствовать.

Он усадил мать на диван, рядышком с отцом.

— Вера, ты тоже присаживайся!

Он немного непривычно чувствовал себя в эти минуты. И потому, что перенесся в считаные часы из Душанбе в Москву, а здесь все было другое — погода, ландшафт и даже сами люди отличались от тех, с кем он привык иметь дело. И еще потому, что он свыкся со своей ролью, с камуфляжем, оружием и портативной рацией, со своей должностью начальника 9-й погранзаставы, на чьей базе вдобавок сформирована мобильная группа Пянджского погранотряда, командиром которой также является он, капитан Дорохов; а сейчас, вырванный в силу семейных обстоятельств из привычной среды, сменив защитную камуфляжную шкуру на штатские джинсы и клетчатую рубаху, он лишился какой-то части себя, порядком растеряв обычно присущие ему спокойствие, хладнокровие и уверенность в собственных силах.

Дорохов в задумчивости прошелся по комнате, раз, другой, третий... Наконец осознал, что своим поведением только нервирует близких. Поставил посреди гостиной стул, оседлал его, затем негромко сказал:

— Давайте еще раз подытожим то, что нам известно...

* * *

Минут через сорок, когда разговор, касающийся всех деталей исчезновения Лены Дороховой, пошел уже по второму кругу и на глазах у женщин, особенно у Антонины Павловны, вот-вот могли появиться слезы, не первый раз за вечер, Александр резко оборвал расспросы.

— Батя, пошли перекурим на балконе.

Несмотря на слабые возражения матери, они набросили сверху куртки и, прихватив пепельницу и сигареты, вышли на балкон.

— Саня, я уже перебрал чертову уйму версий, — полушепотом сказал отец. — Киднепинг? С какой целью? Сам знаешь, мы хотя люди не бедные, но миллионов не имеем... Я полковник в отставке, работаю в режиме на «Серпе». Особых тайн там у нас сейчас нет, а потому кому я интересен? И странно, что никаких звонков и писем с требованиями о выкупе мы не получали... Конечно, люди пропадают сейчас по разным причинам, о чем мне, кстати, пытались втолковать в нашей желдоровской ментовке... Говорят, девять из десяти «пропавших» со временем сами обнаруживаются...

— Лена тоже найдется, — сказал Дорохов-младший. — Но одну вещь, батя, связанную с моей службой, я все же должен тебе рассказать.

Облизнув ссохшиеся губы, он вкратце, не вдаваясь в детали, рассказал отцу о пянджском инциденте, о том, что произошло месяц с небольшим назад, какую роль он сыграл в тех событиях и какого рода угрозы ему потом доводилось слышать в свой адрес. Юрий Николаевич выслушал сына внимательно, не перебивая. Он прекрасно понимал, о чем идет речь, как и то, по какой причине поднял этот разговор его сын, офицер погранвойск. Он неплохо разбирался в специфике таджикских дел, поскольку служил в свое время в Душанбе, а вся семья Дороховых с 84-го по 88-й год проживала в военгородке неподалеку от таджикской границы.

— Сам знаешь, отец, такие эпизоды бывают весьма скоротечны, — заканчивая рассказ, поделился своими тревогами Дорохов. — На все про все — секунды, редко минуты...

— Кончай эти разговоры, Александр, — поняв, куда клонит сын, оборвал его Юрий Николаевич. — Где твой Пяндж и где наш Желдор?! Сам же рассказывал, что разная шпана постоянно грозит вам...

— Если бы только нам...

— Все, Саня, ша! Не вздумай матери рассказать! Она и так вся на нервах да на лекарствах, а еще ты тут начинаешь «экшены» на-гора выдавать!

Когда они закончили перекур и вернулись в комнату, Вера поинтересовалась планами племянника на будущее.

— Да какие могут быть планы, Вера? — Дорохов пожал широкими литыми плечами. — Будем заниматься поисками, вот и все.

— Может, не стоит тебе больше туда возвращаться? Тебе ведь уже двадцать семь, так? И пять лет из них ты живешь в совершенной глуши.

— Возможно, ты и права, Вера, — миролюбиво сказал Дорохов. — В любом случае, пока не обнаружится Ленка, я отсюда ни ногой... Все, дорогие мои, давайте укладываться спать, потому что завтра с утра у нас будет куча дел.

Мать постелила ему на диване в гостиной, но Александр ложиться не спешил. Чтобы не беспокоить остальных, он выключил верхний свет, сам уселся в глубокое кресло и надолго застыл, погруженный в свои невеселые мысли.

Больше всего он боялся, что вот-вот тишину ночи нарушит телефонный звонок. И как только он схватит трубку, чей-то незнакомый голос злорадно скажет: «Ну что, погранец, доигрался? Вот и заплатил по счетам...»

Но никто пока не беспокоил.

Что касается планов на ближайшее время, то ничего особо оригинального Александр, конечно же, предложить не мог. Сговорились с отцом пока на одном: Юрий Николаевич по-прежнему будет «работать» с милицией и с ректоратом «Бауманки», ну а его бравый сынуля будет действовать в режиме «вольной охоты».

Потому что, если трезво смотреть фактам в лицо, вся надежда сейчас именно на него, на капитана Дорохова.

Глава 4

Чтобы как-то скоротать время, Андрей Бушмин решил еще раз просмотреть комплект новых документов, сделанных лично для него с учетом специфики его нынешнего задания. Достал из барсетки гражданский паспорт, открыл его, какое-то время любовался на себя, любимого, запечатленного на фотке, затем негромко произнес:

— Заварзин Андрей Михайлович... Запомнил, как меня теперь кличут?!

Леша Подомацкий, правая рука Андрея, находившийся, впрочем, в данную минуту слева от него, в кресле водителя джипа, оживился:

— Заварзин, говоришь? А что, нормальная фамилия... Добро, командир, принял твою информацию к сведению.

Андрей криво усмехнулся. Не только ему, но и его подчиненным уже не в диковинку такие вот фокусы, когда в одночасье приходится менять свою личину. Теперь вплоть до окончания нынешнего дела, ближайшие две, а то и три недели, он, сообразуясь с тщательно разработанной легендой, будет действовать как Заварзин и даже думать как Заварзин — благо своими качествами и способностями он здорово напоминает самого Андрея Бушмина.

— Семидесятого года рождения... Прописан... Тыры-пыры...

— А как насчет семейного положения?

— Холостяк, — довольным тоном изрек Андрей. — Да к тому же и бездетный.

В их кажущийся беззаботным треп вмешалась заработавшая на прием рация:

— Леший, срочно выйди на связь.

Андрей сам вытащил из гнезда в приборной панели «Кенвуд».

— Это не Леший. Но все равно говори.

— Командир? Значится, так... Только что прозвонили на «мобилу». Говорят, езжайте на «Планерную», там у метро ждите новых ЦУ...

Андрей на секунду задумался, затем поднес к губам рацию:

— Кто с тобой говорил? Куратор?

— Нет, на этот раз я общался с самим Герасимом.

— Добро, делайте, что они вам велят.

Он сунул рацию в гнездо, где она находилась в режиме подзарядки. Затем, полуобернувшись влево, задумчиво посмотрел на помощника, одетого, как и он сам, в утепленную кожаную куртку.

— Что скажешь, Леший?

— Странно как-то они себя ведут... Прыгают, скачут, все равно как блохи... И вообще, складывается впечатление, что нас элементарно водят за нос.

— А мне сдается, они здорово нервничают. Если так осторожничают, страхуются, значит, на то есть веские причины... Поехали, дружище, приткнемся и мы где-нибудь в районе «Планерной»...

* * *

Припарковать «Тойоту» удалось с тыльной стороны шеренги мини-маркетов, выстроившихся неподалеку от станции метро. Леший на пару минут отлучился, а когда вернулся, принес две пачки «ЛМ» — сигареты у них уже были на исходе, — баллон минеральной воды и несколько номеров свежей прессы.

— Загораем, блин, как на пляже, — сказал он, усаживаясь в кресло водителя. — И еще неизвестно, будет ли от всего этого хоть какой-то толк.