Разглашению не подлежало

— Вам виднее... — согласился прёдседатель. — В таком случае я вам тулуп свой оставлю, ведь все-таки вдвоем ночевать придется... Кроме вас, еще одна командированная имеется, тоже не захотела ко мне в дом идти...

— Кто такая?

— Из комсомола... Вот у меня записано: София... Фамилию не спросил. Познакомитесь сами... Молоденькая, тоненькая... Сразу видать: городская. У нас девки — гром и молния!..

Постучали. Двери отворились, и в комнату ворвался свежий ветер, бросил хлопья снега. Закачался на сквозняке фонарь.

Порог перешагнула девушка, глазастая, в простеньком платочке.

— София! — протянула руку.

— Красивое имя! А я — Эльза! Из губЧК...

Достала большие карманные часы — щелкнула замком. Кивнула председателю сельревкома.

— Идите, товарищ, отдыхайте... Мы тут сами устроимся...

— Золотые? — спросила София.

— Да. Подарок реввоенсовета фронта...

— Ко дню рождения?

— Да нет... — улыбнулась.

Посмотрела на циферблат, подтянула пружину и спрятала часы в карман.

— За ликвидацию банды на Харьковщине дали...

Устроились кое-как на стульях, укрылись шинелью и тулупом, но холод все же пробирался где-то снизу. Не спалось...

— Ты из какой семьи, Соня?

— Долго рассказывать... Жили мы в Киеве...

Она закончила гимназию. Отец работал на «Арсенале», его расстреляли петлюровцы. София продолжила дело отца. На заводе ее приняли в комсомол. Вскоре она стала членом боевой дружины...

Однажды на задании ее схватили петлюровцы, жестоко избили, бросили в тюремный вагон и вместе с другими арестованными увезли из Киева. Остановились в Виннице. Здесь ей удалось бежать. До полного освобождения города пряталась у добрых людей.

— Ты смелая девушка, Соня! — сказала Эльза.

— Я?! Вот вы — другое дело! Кобура с наганом... В ЧК работаете...

— А ты бы хотела вот так... в ЧК?

— Я?!. Да я и стрелять не умею...

— Главное — не бояться! А ты это умеешь!..

Не думала тогда Эльза, что вскоре София станет ее верной помощницей, активной участницей многих операций...

— София сумеет, — сказала председателю губЧК Грундман. — Я верю!

...Тем временем Артем Онищук распустил отряд по домам, а сам с десятком верных помощников решил перезимовать в удобном месте — отлежаться, откормиться, подлечиться. Разное мучило атамана: как быть дальше? Прошло две недели, как он отправил в губЧК письмо, а ответа все не было. Правильно ли поняли там его? Поверили? А потом вдруг и вовсе не стало жизни Артему — сон не брал, кусок в горло не лез: встретил атамана Лыхо, хотя не надеялся больше встретить. Руки опустились. Значит, не послушали его совета чекисты, не пошли следом Лыхо... Представлял себя в их положении: действительно, как такому верить? Что же дальше? Как поступить?

Решил: перезимую, а там... Там посмотрим.

Все эти дни Эльза и Михаил искали с ним встречи.

Объездили много сел, спрашивали людей — никто не видел.

— Может, за Днестр снова махнул? — терялся в мыслях Констандогло. — Тогда нашему плану конец...

— Нет. Не дурак же он, чтобы за границу уйти после своей статьи в «Вистях», где он последними словами ругал румын за плохое отношение к бежавшим туда украинским «козакам», — сказала Эльза. — Это ведь ты организовал его выступление в губернской газете?

— Было дело.

— Ну вот. Нет ему за Днестр пути...

— Где же его, черта, искать?! Словно не мужика, а иголку в стогу сена ищем... — нервничал Михаил.

— Самим нам его не найти...

— Что же делать?

— Попытаться отыскать кого-нибудь из Артемовых хлопцев... Тех, кто ушел от него... Наверное, знают базы батьки...

Связались с сельревкомами. Попросили навести справки. Наконец нашелся один и кое-что прояснил...

К дому подошли старым, давно не чищенным садом. Во дворе заметили женщину с ведрами — она спряталась в низеньком сарайчике, все стены которого были обставлены кукурузными снопами. Решили подождать. Никто больше не показался.

Двери оказались открытыми, и чекисты осторожно ступили в сени. Никого. В дальней комнате сидел человек в вышитой рубахе и пил из кружки.

— Входите! — вдруг сказал он. — Давно вас жду... Я вас заметил, когда вы еще садом подкрадывались... О! Да тут и жинка е!.. И не побоялись посылать такую красавицу!..

Грундман и Констандогло сначала обомлели, но, услышав доброжелательный тон хозяина, немного успокоились и вошли.

— С чем пожаловали? — смотрел на них в упор Артем.

— Вам письмо от Горина... — Эльза достала сложенный листочек.

— А ну, интересно... — ожил Артем.

Лицо его побледнело, помрачнело.

— Снова с покаянием... Ведь не поверите?

— Вы знаете Горина, знаете цену его слову... — сказала Эльза. — Собирайте отряд и ведите сдаваться...

Артем опустил голову: взгляд скользил по полу, словно искал ответ — быть или не быть? А если западня?!.

— Я должен сам увидеться с Гориным... — сказал. — С глазу на глаз...

— Так поехали к нему... — предложила.

— Нет... Один из вас останется здесь... Вот вы, — он показал глазами на Констандогло. — До моего возвращения. Так мне спокойнее...

— Хорошо! Останусь я, — улыбнулась Эльза.

— Вы?!. — не ожидал Артем. — Сюда вскоре придут мои хлопцы...

— Вот и познакомимся... — старалась держаться Эльза, хотя на сердце было тревожно.

Атаман выбежал из дома и вернулся с вооруженным бандитом.

— Это моя родственница, — показал на Эльзу. — Будешь охранять... Если хоть волосок упадет... Ну ты меня понял! Я быстро — одна нога тут, другая — там...

...В окошко Эльза заметила первого «гостя», который шел неуверенным шагом к дому, за ним — второго, третьего...

Дверь отворилась, и в комнату ввалился бандит. Увидев вместо атамана комиссаршу в кожанке и с наганом, он пулей вылетел во двор.

— Засада! Братцы, засада! — завопил.

Загремели затворы.

— Дурни! — вышел на крыльцо охранник. — Родичка это Артема...

— Э-эх! Продался батька...

— Я тебе дам... Вот вернется, расскажу... — пригрозил.

Минут через десять все Артемовы хлопцы — по-разному одетые, давно не бритые, — рассматривали Эльзу, как икону.

— Ну и родичка...

— Мда-а...

Эльза спокойно сидела на скамье у окна.

Тем временем выдвинули на середину комнаты стол, принесли бутыль первака, сало, хлеб. Выпили несколько раз подряд. Хмель взбудоражил кровь, и все чаще посматривали на комиссаршу — свирепо и бесстыдно. Потом один вышел из-за стола и, шатаясь, пошел к Эльзе...

— Назад! — остановил охранник. — Артем предупредил: голову оторвет, если хоть волосинка...

— Где он — батько? — вылупил пьяные глаза тот.

— Замолчи, морда! Скоро будет...

Запели:

Как достану я обрез, Да пойду с обрезом в лес. И начну я с ним опять Комиссариков стрелять...

Компания для Эльзы не из приятных. Много раз холодок касался сердца. Но она этого не показывала. Держалась, иногда, казалось, из последних сил...

Охранник не отходил от Эльзы ни на шаг. Артема все не было. В банде говаривали разное: мол, арестовали батьку и к нам вскоре доберутся... Заметно изменился и охранник — чаще всего молчал, нервно реагировал на вопросы, ограничил права комиссарши — запретил вечернюю прогулку на улице, но, как и прежде, старательно охранял.

Вот-вот могла вспыхнуть вольница.

— Усильте мою охрану, — попросила Эльза. — Если меня обидят, это сразу же станет известно батьке, а он, сами понимаете, будет недоволен...

В возвращение Артема верила комиссарша, и это взбодрило охранника. Отныне ее сторожили еще три бандита...

Лишь под конец третьих суток прискакал адъютант Артема, привез письмо: «Всем, кто пожелает покаяться, прибыть в Винницу. Жизнь гарантирована».

— Я же говорил: продался батька... — злостно бил себя в грудь кулаком один бандит. — Я же говорил...

Банда разделилась: часть оседлала коней и улетела в лес, а оставшиеся — тридцать сабель! — вместе с адъютантом утром направились в город.

Впереди всех на тачанке ехала Эльза.

В губЧК Эльзу поджидала София. Много километров прошла она бандитскими тылами. Терпела издевательства и острую нужду. Мужественно держалась на допросах, объясняя, что «сирота безродная, разыскивает тетку по матери...» К счастью, ей верили и, немного подержав в подвале, отпускали.

В последний раз остановили в Пеньковке. Привели к атаману, а тот рассмеялся:

— Кого это вы поймали? Настоящий цыпленок...

— Неместная. Что ей в селе делать?!.

— Ты кто? Откуда и куда? — спросил атаман.

— Сиротка. Без отца-матери...

— Вон отсюда!

Софию подхватили и потащили к выходу.

— Стойте! — приказал главарь.

Воякивская впервые испугалась: неужели заподозрили?

— Я передумал. На кухню ее! Картошку чистить и на стол подавать...

Пришлось прислуживать: носить выпивку и закуску, убирать и мыть грязную посуду.

Как-то стала свидетелем разговора двух атаманов.