Небо в кармане 2!

— Что же, не откажусь! Показывайте, как в эту вашу небесную коляску садиться? — подкрутил пышный седой ус первый из генералов и покосился на стоящих рядом дам. Оценят ли? Те оценили, тут же восхищенно защебетали, какая-то молоденькая девчушка примерно моего возраста даже в ладошки захлопала:

— Господа, господа, отдадим должное смелости и мужеству его высокопревосходительства!

Ага, угадал я со званием, не ошибся! И это хорошо, наверняка в копилку плюсом ляжет. Теперь бы слетать без помарок, не ударить в грязь лицом перед высоким гостем. Кстати, как хоть зовут этого высокого гостя? Что-то так никто нас и не представил друг другу. Понятно, чё. Пусть я и княжич, но для генералов пока ещё никто. Пшик!

Попросил выделить мне в помощь несколько крепких мужчин, подозвал Паньшина. Градоначальник явно удивился, когда увидел меня за командованием. Наверняка в этот миг у него мировоззрение поменялось. Он-то думал, что тут Паньшин всем заправляет, а оказалось вон как!

Ну да мне сейчас не до того было, чтобы на этот счёт переживать и волноваться. Меня больше заботил тот факт, что нужно собравшихся зевак разогнать, освободить полосу для взлёта! Проинструктировал выделенных мне в помощь офицеров. Оба адъютанта здесь, ещё и от свиты градоначальника кого-то прислали. Наверняка для разведки, чтобы в курсе всего быть.

С Паньшиным процесс запуска обговорили, дальше попросил его с приставом поговорить, насчёт освобождения дороги озаботиться. Будем разбегаться, и не дай Бог кто-то на нашем пути окажется. Затормозить и обрулить никак не получится. Ему же тоже жертвы не нужны? Вот и пускай старается!

Попросил генерала немного подождать, пока полиция с пожарными будут просьбу мою выполнять. Генералу такая задержка явно не по душе пришлась, он тут же поинтересовался язвительно, в чём именно дело? Наверняка думал, что я сдрейфил и на попятную пошёл. Рассказал, мне не трудно. Зато офицер тут же через адъютанта распорядился выделить военных для этого дела! Единственное, уточнил, как далеко нужно оцепление выставлять?

Ответил и с удивлением огляделся — откуда здесь военные возьмутся? Нескольких офицеров среди собравшихся точно наблюдаю, но этого явно мало! Впрочем, это армия, а армия трудностей не боится, она их преодолевает!

Так и тут, адъютант куда-то испарился, минута, другая, и среди не очень поторапливающихся полицейских и пожарных начали очень быстро вдоль дороги появляться люди в форме. И полоса с каждой минутой всё более очищалась от зевак.

Подошёл к Паньшину:

— Александр Карлович, не соблаговолите ли одолжить свою куртку его высокопревосходительству? Продрогнет ведь генерал в своём лёгком мундире.

— Конечно! — адвокат сразу же выполнил мою пустяковую просьбу и лично передал курку в руки генералу.

— Это ещё что такое? — удивился тот и отказался. — Это ни к чему!

— Там, наверху, будет холоднее, чем здесь. Опять же ветерок порой в кабину задувает. Озябнете, — попытался объяснить.

— Ничего, не озябну, — тем же категоричным тоном отказался от куртки генерал. — Я зимой шинель и то лишь в лютые морозы надеваю!

Хозяин — барин…

Лично усадил генерала в кабину, отмёл в сторону попытки адъютанта подсуетиться, застегнул ремни, одёрнул сюртук, чем явно заработал плюсик в генеральских глазах. Хлопать дверкой не стал, прикрыл её аккуратно, надавил до щелчка и побежал занимать своё место в кабине.

Оглянулся, кивнул головой офицерам. Там кто-то громко скомандовал, и все разом ухватились за хвост. Приподняли самолёт, я дал отмашку Паньшину. А сам думаю, сдюжит ли на этот раз?

Похоже, Александру Карловичу не хотелось позориться при таком стечении важных персон, потому что винт он прокрутил подобно механическому стартёру, мощно и быстро. И так же быстро отскочил в сторону, когда мотор схватился и затарахтел. Ну а дальше всё просто. Остыть движок не успел. Коротко прогазовал, двинул вперёд рычаг управления двигателем и обернулся назад. Повёл рукой в горизонте, дал помощникам команду отпускать хвост. Как раз к этому моменту мотор максимальные обороты и набрал!

— С Богом! — перекрестился, и пассажир мой тут же последовал моему примеру.

Разбегаемся! Скорость набирается медленно, весу в генерале поболее будет, чем в Паньшине. Но бежим, бежим, разгоняемся!

Генерал мой по сторонам головой крутит, интересно ему. Народ по обеим сторонам дороги плотными рядами стоит, и откуда его столько набежало? Дома и заборы мелькают, деревья проносятся мимо, сливаются в частокол стволов. Оп! Нырнули в ямку. Пронеслись по высохшему дну по пологой дуге и плавно из неё выскочили, дальше покатились!

Ещё что хорошо, так это ямины здесь огромные и неглубокие. Опять же пологие они, без резких переходов, поэтому не разбегаемся, а как бы плывём. То опускаемся плавно, то всплываем вверх. А там и скорость набрали, и крылья воздух поймали, опору почувствовали. Даже при опускании в очередную яму немного подзависли. Зато потом колёсами в восходящую сторону ямы ударились, толчок получился приличный. Даже генерал чертыхнулся, градоначальника помянул. Понял, в чём тут дело и почему так получилось, выходит.

На выходе из этой ямы подкинуло вверх, получилось как на трамплине. Зависли, винт молотит, тащит вперёд, самолёт подзавис, нехотя покачнулся, на одно крыло завалился, на другое и пошёл, пошёл вперёд, уверенно разгоняясь и набирая скорость.

Ждал, что генерал хоть что-то скажет, но не дождался. Молчит, нехороший человек!

Скосил глаза в его сторону, а он сидит, к боковому окошку лбом прижался, вниз смотрит и при этом улыбается довольно…

Отлетали на «отлично»! Пролетели над городом, уже на точку развернулись, я к посадке готовиться начал и тут генерал меня удивил, попросил над полигоном пройти, сверху посмотреть, чем там его подчинённые занимаются? Говорит, стрельбы должны проводить сейчас. И смотрит при этом изучающе так, вроде бы как и приказывает, и в то же время на добровольное согласие явно рассчитывает. И проверяет, струшу или нет в зону стрельб лететь?

А я нутром чую, что от принятого мной сейчас решения очень многое будет зависеть. Да мне и самому интересно сверху на стрельбы посмотреть. Пойдём высоко, осколки точно не достанут, да и никто по нам специально целиться точно не будет. Надеюсь…

Кивнул утвердительно, попросил на цель навести. Генерал направление рукой и показал:

— В том направлении летим!

Я и полетел. Ну а что? Покажу ему, что такое авиаразведка! И о мерах безопасности не забуду — сразу же начал набирать высоту…

Смотрю, чем выше забираемся, тем беспокойнее себя мой пассажир ведёт. То и дело на сиденье ёрзает, на меня исподтишка косится, то руку приподнимет, вроде бы как перекреститься хочет, да опять на меня быстрый взгляд бросит и тут же опустит. Как всё это замечаю? Так периферийное зрение работает! В этом теле сначала сложно было с ним, а как летать начал, так быстро натренировался. На этой работе по-другому никак нельзя, нужно всю приборную доску целиком вместе с боковыми панелями одним взглядом охватывать…

Метров на пятьсот поднялись, дальше не стал карабкаться, моторчик пожалел. Он у меня один, и работает последнее время буквально на износ. И сколько ещё так проработает, одному Богу известно. Стараюсь масло почаще менять, вот в Пскове поменял, теперь и здесь попробую.

Ладно, работает и работает, и хватит о том, а то ещё сглажу. Летим ровненько, горизонт по линии горизонта держу. На малых высотах проще было, а здесь только личный опыт помогает. Наметил себе воображаемую границу на лобовом стёклышке, по ней и выдерживаю высоту. Ну и по ощущениям своего желудка. Когда ему хорошо, когда не болтается в нём недавний бутерброд, тогда и летим правильно…

Облака над нами кучевые, белые-белые, на куски ваты похожие. Рукой дотянуться можно! Пассажир мой на них уставился, глаз не отводит. Прямо дитё малое, даже рот от восторга приоткрыл. Забылся совсем, рукой к ближайшему облаку над головой потянулся, да в стекло ткнулся. Смутился, на меня быстро глянул — заметил я или нет? А я в сторону отвернулся, будто бы землю под нами рассматриваю. А сам в отражении вижу, как генерал успокоился, усы огладил, хмыкнул. Потом не выдержал, ещё раз в мою сторону глянул и рукой до стекла дотронулся. Пошевелил пальцами, словно погладил, и убрал руку. Вздохнул и меня за плечо потеребил:

— Нам бы вон туда повернуть!

Довернули, раз сказано. Наклонился к нему:

— Хорошо землю видно?

Генерал ничего не ответил, большой палец показал. И сам же этого своего жеста устыдился, тут же добавил:

— Эх, нам бы такую штуку, когда мы с турками резались, мы бы ого-го!

Только улыбнулся в ответ. Ещё и крен на правый борт заложил, да левую педаль вперёд двинул, чтобы по прямой идти. Пусть со всеми удобствами на землю смотрит. Глядишь, и оценит генерал мою заботу и внимание.

— Вон они, видишь? Стреляют! — пассажир оценил, к окну прильнул, глазами вниз косит, рассматривает. Руку назад протянул, пальцами этак характерно требовательно пошевелил. Не дождался, оглянулся, опомнился. Вздохнул, во внутренний карман полез, блокнотик с простым карандашиком достал, что-то отмечать в нём начал.

Я привстал, насколько ремни позволили, выглянул. И впрямь, разрывы на земле увидел. А генерал доволен, разулыбался. И тут же в порыве откровенности, расчувствовался, видать, меня просвещать принялся:

— Пушку новую испытываем. Принимать будем, очень уж хорошие результаты она показывает!

Зачем мне-то это рассказывать? Теперь придётся подписку какую-нибудь давать о неразглашении…

А он, знай, страничку за страничкой исписывает, да ещё карандашик во рту мусолит. Привычка, наверное, такая. Тем временем дальше полигона пролетели, генерал уже извертелся, чтобы картинку на земле не упускать из виду. Пришлось виражить над местом проведения стрельб. Потихоньку, плавно-плавно отпустил педаль, чтобы не дай Бог, самолёт не мотнуло. А то оконфузится генерал, ведь пакетами я так и не запасся. Так что делаю всё не спеша. Мы торопиться не станем, некуда нам торопиться, я сейчас очередной кирпичик в своё будущее благосостояние закладываю. И в благосостояние моей новой Родины. То есть, закладываю будущее авиации, её боевого применения и самолётостроения.

А плюхну-ка я в это будущее ещё один кирпичище! Разговоры разговорами, а когда практикой подкрепляешь и доказываешь, это быстрее доходит до умов.

Наклонился вправо, генерала по коленке похлопал, привлёк его внимание к себе:

— А был бы у нас фотоаппарат, могли бы всё внизу сфотографировать. И не нужно было бы столько рисовать!

А ведь задумался! Сначала собирался возмутиться за допущенную мной вольность, за похлопывание, но после моих слов резко расхотел возмущаться. И блокнотик свой в сторону отложил. Посмотрел на меня внимательно, усами пошевелил, да и к окну отвернулся. И больше к карандашу не прикасался. Вертел его некоторое время пальцами, раздумывал над чем-то. Да понятно, над чем, что уж тут мудрствовать. Потом убрал всё обратно в карман, застегнул пуговицу, поправил складки на мундирном сюртуке и скомандовал. Вот ей-богу, не вру! Именно что скомандовал!

— Возвращаемся! Над летними лагерями только пролетим, я покажу куда править.

Виду не подал, но в душе весело рассмеялся. Править! Не кобылу погоняем, самолётом управляем, понимать же нужно! Да куда ему, сухопутному и приземлённому. Нет здесь пока подобных понятий…

— Ваше высокопревосходительство! — на этот раз ограничился окликом, не стал генерала по коленке хлопать.

— А? — как-то совсем не по уставному откликнулся тот. И тут же поправил сам себя. — Слушаю!

— Хотите, покажу вам вероятное бомбометание с самолёта? — И поторопился пояснить, увидел явный скепсис на лице высокой персоны. — Представим, что под крыльями у нас бомбы подвешены! Сейчас я сымитирую атаку на предполагаемого неприятеля. Это может быть что угодно. Железнодорожный мост, станция, эшелон с техникой и личным составом, вражеская артбатарея, штаб, в конце концов! И мы с вами разнесём всё это сейчас в клочья!

Перечисляю и с удовлетворением наблюдаю уходящий скепсис и приходящий ему на замену явный интерес военного.

— Показывайте! — соизволил облагодетельствовать разрешением. Ну, держись тогда, твоё высокопревосходительство, приготовься свою пятую точку в кулак зажимать. Чтобы не оконфузиться…

— Где ваш лагерь?

И тут же развернул самолёт в указанном направлении. Как раз скоро и лагерь показался, он же за городом, лететь до него совсем немного. И, пока есть возможность, снова привлёк внимание генерала к себе и принялся рассказывать:

— Бомбить лучше с малых высот, так прицеливаться проще. Нет, осколки просто не успеют нас догнать, — пояснил по ходу рассказа. — Подходим, пикируем на цель, сбрасываем бомбы и уходим. А позади всё взрывается, огонь и дым, пыль и кровь!

А у генерала глаза затуманились, похоже, в красках представил себе подобную картинку.

— Приготовьтесь, сейчас начнём снижаться! — улыбаюсь, подбадриваю пассажира таким образом и убираю обороты до малого газа, плавненько отдаю ручку управления от себя. Стараюсь не увлекаться, держу совсем небольшой угол снижения, разгоняться ни в коем случае нельзя! Это лишние перегрузки для столь непривычного к полётам пассажира. Так что стараюсь все маневрирования выполнять очень плавно. — Выходим на боевой курс! Летим в горизонтальном полёте и выбираем цель! Готовимся к бомбометанию!

Говорю генералу, смотрю одним глазом на его реакцию. А он глаз не сводит с наплывающих палаток, и всё равно ему на снижение и перегрузки. Раз так, то немножечко позволяю себе лишнего. Но, совсем немножечко, капелюшечку!

— Цель выбрана! Вон та палатка, — показываю рукой на одну из многих, и генерал кивает в ответ. Заинтересовался мой пассажир очень сильно, даже вперёд наклонился, насколько ремни позволяют, вниз во все глаза смотрит.

Перед самим лагерем отдаю ручку от себя и резко ныряю вниз. Вывод! Летим метрах на двадцати, даже на моём самолётике с детским моторчиком скорость очень ощутимая. И она завораживает!

Что-то я увлёкся…

Отмеченная палатка уползает под винт, азартно кричу:

— Сброс! Пошли бомбы! — и следом. — Уходим…

Несколько секунд летим по прямой и в горизонте, проносимся над границей палаточного лагеря, и только тогда плавно беру ручку на себя. Лезу вверх, пока есть скорость, подскакиваю метров на сорок-пятьдесят и перехожу в горизонтальный полёт. Скорость ощутимо упала, не нужно дальше рисковать. Главное, конструкция показала свою надёжность, всё выдержала, генерал…

Повернул голову, а пассажир мой пребывает в явном восторге! Значит, генерал тоже в полном порядке. Можно возвращаться…

Глава 4

— Домой? — уточняю на всякий случай. Мало ли ему ещё какая интересная идея в голову придёт?

— Да, голубчик князь, уважили старика, за столько лет впервые к богу ближе стал. Теперь можно и на землю вернуться, — тут же откликается.

Не пришла идея… А жаль, мне и самому понравилось так летать.

Над городом прошли на той же высоте, а что такое полсотни метров, когда крыши домов и верхушки деревьев вот они, рукой дотянуться можно! И ничего не страшно, глазомер у меня отличный, рука не дрожит, ничего сложного в таком полёте не вижу…

Зато как моему пассажиру интересно с такой высоты всё рассматривать! Глаз от проносящихся под крылом улиц не отрывает. Только что рукой не машет мелькающим внизу людям. А ведь явно успевает узнать кого-то из горожан, вон как на сиденье своём то и дело ёрзает, порывается в окошко рукой помахать, да каждый раз себя останавливает. Привык к самоконтролю, похоже, но и он в такой необычной ситуации явно даёт сбой.

Сходу сесть не получилось, народ по улице разбрёлся, устали нас дожидаться. И оцепление расслабилось, забило на свои обязанности. Пришлось ещё больше снизиться, приблизительно вполовину от прежнего и пройти над улицей, разогнать зевак в стороны. Зато какую пыль за собой подняли, загляденье просто!

Развернулся над парком, чуть было по верхушкам вековых сосен законцовкой крыла не чиркнул, успел поддёрнуть машину. Опасался снова поднять стаю ворон, но обошлось. Похоже, улетели куда-то в другое место людям на головы гадить, мстить за нарушенный дневной сон.

Вышел на прямую, подкорректировал туда-сюда кренами, придержал педалями и встал чётко на посадочный курс. Посмотрел, куда поднятую мной пыль сдувает, определился со сносом на посадке. Ветерок, так получается, боковой, слабый, дует от театра, мне не помешает, поэтому садиться будем сходу, сейчас.

Иду на посадку, улица уже приведена в порядок, зеваки по краям стоят двумя шеренгами, лишь у театра так и продолжает кучковаться ближайшее окружение градоначальника. Собрался. Что такое два десятка метров высоты? Ничто! Моргнул пару раз, и нет уже их.

Прошли над границей парка, тут же опустил нос вниз, выбрал точку начала выравнивания. Прикрылся от ветра левым креном и только прикрылся, не больше и не меньше. Если больше, то тут же уйду влево от дороги. Возвращайся потом на неё, корячься. А если меньше, то ветер мигом снесёт самолёт в правую сторону.

Обороты прибрал, за скоростью слежу, контролирую её по поведению машины, по тому, как она на ручке ощущается. Не виснет ли? Не проседает, не вспухает ли?

Идём прямо в земной шар! Наплывает пыльная дорога, приближается уверенно и неудержимо, уже всё лобовое стекло заняла. Ещё чуть-чуть…

Пора! Обороты на малый газ, самолёт тут же едва заметно просел, пришлось поддёрнуть его на ручке, уменьшить вертикальную скорость и увеличить тангаж.

С падением скорости самолёт быстро пошёл вниз. Мастерство на посадке в том и заключается, чтобы подвести машину к земле с наименьшей вертикальной скоростью и в точно заданном месте сесть без перегрузок, без ударов и подпрыгиваний.

Уменьшил уголок и начал добирать, добирать ручку. Чтобы не сесть боком и не заломать стойку шасси, перед касанием убрал крен, развернул самолёт педалью по дороге. Немного поспешил, ошибся с определением высоты — нас с выбранной осевой в правую сторону, на людей, сносить начало.

Замер, не стал ни крен увеличивать, ни педаль тискать. Чувствую, что до земли остался какой-нибудь сантиметр или того меньше, так что успеем приземлиться! Наверняка в какую-нибудь ямку угодили…

Так и вышло. Ушли в сторону максимум на полметра и тут же колёсами землю поймали! Ширкнули тихонечко, потом сильнее тряхнуло. И покатились! Пока рули работают, вернулся на середину дороги, подальше от людей. В конце пробега развернулся на сто восемьдесят, покатился обратно к театру. А там комитет по встрече наплевал на оцепление, всю дорогу перегородил! Ну и что тут скажешь, когда в толпе сам градоначальник с генералом присутствует. И начальником полиции…

Чертыхнулся вслух, кран подачи топлива перекрыл, зажигание выключил. Моторчик заглох, прокатились ещё немного и остановились.

Пассажир мой на меня покосился:

— Что-то случилось?

— Нельзя никому на дорогу выходить, пока самолёт не остановится, пока мотор не заглохнет.

— Почему? Всё же хорошо получилось?

— А если бы я в этот момент отвлёкся? С вами разговаривал или в сторону смотрел? Порубили бы в капусту винтом градоначальника вместе с губернатором!

— Так уж и порубили бы! — говорит мой пассажир. Но вижу, что противоречит чисто потому, чтобы за собой последнее слово оставить, а сам хмурится. Похоже, понял всё и кое-кому хвоста точно накрутит.

Ну и ладно. И впрямь, что это я разошёлся? Ну вышли встречать на дорогу, ничего же не случилось? Успели остановиться и заглушить мотор вовремя, ну и хватит об этом.

Смотрю, мой пассажир плечами передёрнул, словно от озноба и сразу на меня покосился, сделал вид, что это не оттого, что замёрз, а от полноты впечатлений. Тут же принялся меня нахваливать:

— Не то, чтобы я вам не верю, но неужели вы, князь, и впрямь сами изобрели этот свой самолёт?

— Сам, — отвечаю, а сам с замком ремней вожусь, заело там что-то. Справился всё-таки, расстегнул и откинул в сторону оба конца. — Мастеровые помогали, столяры и кузнецы, без них ничего бы не получилось.

— И что вы дальше намереваетесь с ним делать?