Горячие блюда (СИ)

— Очень частый вопрос! Да, это жреческие одеяния. Нет, мирянам их носить не запрещено, наоборот, Единителю Судеб это угодно. И да, вы можете купить их в нашем церковном магазинчике, как и различные реликвии. И пусть это необязательно, ведь как ваши чувства угодны Фаолонде, и он взял вас в свои объятия и так, но вы также можете пожертвовать на храм Бога Любви. Мы, жрецы и священники его, можем заверить, что благословение нашего бога очень помогает в семейной жизни. В постели вы друг друга просто не узнаете!

— Мы не… — начал я.

— Да-да, вы уже говорили, что не женаты, — отмахнулась Незель. — Глупое и досадное упущение. Поверьте мне, как жрице бога любви, которая редко видела такие крепкие и взаимные чувства. Вы оба не глупые подростки и у вас не просто играет кровь. Пусть трудно встретить такую красивую женщину, как твоя, Улириш, спутница, но полюбил ты её не только за красоту. В тебе бурлит сильное желание, вот только простая страсть… Страсть ощущается по-другому. Не знаю, как тебе объяснить, я не просто это чувствую, это глубинное знание, дарованное силой моего господина.

— Не надо ничего объяснять, — усмехнулся я. — Мы с тобой, можно сказать, коллеги.

— Ты тоже священник? Значит ты-то меня прекрасно понимаешь.

— Почти. Паладин Владычицы Зыбкой Грани, Ирулин, богини, чьё Право — сны.

— Прости, Улириш, никогда не слышала о твоей госпоже. Но сны? — она хитро прищурилась. — Кое-какие сны приходят и от моего повелителя.

— С драконами, ведьмами богинями и невинностями в беде! — засмеялась Кенира.

Уловив непонимающий взгляд Незель, она тут же пояснила:

— Я имею в виду некоторые монетки, которые родители не разрешают смотреть своим детишками!

Незель звонко заливисто рассмеялась.

— Нашему храму такие монетки тоже очень угодны! Пусть речь идёт о чистой похоти, но это, помимо брака и семьи, всё равно один из Аспектов моего господина. Ну так вот, я чувствую в вас не только страсть или похоть. В данный момент эти чувства вы оба испытываете ко мне.

Мы с Кенирой ошарашенно переглянулись. Мне стало очень неловко, причём не только перед жрицей, но и перед Кенирой.

— Ничего не могу поделать, но она ведь… — попытался оправдаться я.

— Незель очень красивая, а я… — одновременно заговорила Кенира.

Мы замолчали, не в силах вымолвить ни слова. Наконец, я виновато глянул на Незель.

— Не беспокойтесь, я к этому привыкла, наоборот, чувствую себя польщённой, — улыбнулась она. — Так вот, чувства между вами — не какая-то похоть, а настоящая, чистая и очень крепкая взаимная любовь. И то, что вы до сих пор не женаты — всего лишь незначительная формальность. Если хотите, то Владыка Сердец скрепит ваш брак, да хоть прямо сейчас.

Я остановился, ошарашенно хватая ртом воздух. Чего-чего я не ожидал, так это превращения простой экскурсии по городу в самое настоящее бракосочетание. И, самое странное, единственный протест, который я ощущал внутри, касался только спонтанности и обыденности предложения.

— Алира, тебе он, наверное, и в любви ещё не признавался? — спросила Незель. — Не удивляйся, это же мужчины, они всегда такие. Ну так вот, теперь вы знаете оба.

— Для меня это вовсе не открытие, — улыбнулась Кенира. — Но получить такое подтверждение всё равно очень приятно. Понятно, спроси я его прямо, он бы стал что-то мямлить или вообще всё отрицать.

— Мужчины! — кивнула Незель. — Ладно, когда будете готовы, приходите в любое время. Сейчас вижу, что вы с дороги и даже не успели переодеться. А пока пойдёмте в магазинчик, покажу Алире жреческие одеяния.

Я осмотрел кожаный костюм Кениры и свой комбинезон, и почувствовал себя особо глупо. Мы так свыклись с походной жизнью, что даже не подумали о покупке нормальной городской одежды, кроме пары пальто, которые сейчас, зимой, приходилось носить даже в здешнем тёплом климате.

— Подожди, Незель, — остановил её я. — Мне хотелось бы сначала сделать пожертвование. Конечно, я ощутил себя очень глупо, когда мои чувства вывернули наружу, но теперь даже испытываю какое-то облегчение.

— Всегда рада помочь! — улыбнулась Незель. — Подтолкнуть влюблённых навстречу друг другу — тоже одна из моих обязанностей. Пойдёмте.

Она провела нас обратно к подножию статуи Фаолонде и указала на большую каменную чашу, в которой лежало множество монет и купюр. Вынув из нагрудного кармана бумажник, я взял две купюры по пятьсот курзо и положил в чашу. В руке Кениры материализовалась чёрная монета, и она бросила её сверху. Мы с Кенирой переглянулись. Несмотря на то, что две тысячи курзо были запредельно большой суммой, мы оба чувствовали, что потратили эти деньги с пользой.

— Таких щедрых посетителей встретишь редко, — удивлённо сказала Незель. — Следуйте за мной.

Она развернулась и направилась в противоположный конец храма, если, конечно, к полностью круглому зданию подходило слово «конец». По дороге я вновь засмотрелся на её грациозную походку, вновь получил под бок локтем от Кениры, а потом, когда увидел, что она сама завороженно смотрит, ткнул локтем и её.

«Храмовый магазинчик» оказался просто несколькими круглыми комодами, стоящими возле стены. Незель выдвинула один из ящиков, откуда достала полотняный пакет, который вручила Кенире.

— Твой размер, — пояснила она. — Денег не надо, не после такого пожертвования.

Мой взгляд зацепился за коробку, в который лежала груда маленьких предметов, похожих, судя по маленькому ушку, на кулоны. Каждое украшение было сделано из металла, напоминающего бронзу, и ярко-красной эмали. Они представляли собой композицию, состоящую из двух сердец. Не тех милых очаровательных сердечек, являвшихся на Земле символом любви, а анатомически достоверных органов, чьи верхние полые вены и аорты входили в предсердия друг друга, образовывая восьмёрку.

Незель заметила мой взгляд, взяла из коробки два медальона и протянула нам с Кенирой.

— Очень популярная реликвия, — улыбнулась она. — Будете смеяться, но чаще всего их берут владельцы кошек и крецашей. Хотя, слышала, что один садовник повесил на дерево, которое растил из семечка полторы сотни лет.

— Кошки? Деревья? — изумился я. — А что делает этот артефакт?

Незель скривилась, словно укусила незрелую айву.

— Артефакты — это у магов, — строго сказала она. — Как паладин ты должен знать, что у нас, служителей богов, реликвии.

— Я использовал только Атрибуты госпожи, — признался я. — И только единожды наделял предмет силою её.

— Понятно, — смягчилась она, — ну тогда ладно. Так вот, это реликвия называется «Связь Сердец». Изначально Фаолонде окутывал их святостью, чтобы влюблённые, оказавшись рядом, могли понимать друг друга без слов, ощущать эмоции друг друга, высказать всё то, что чувствуют в глубине души. Так как это по сути безделушки, которые делают младшие послушники, то и сила Единителя Судеб, которую они вкладывают, невелика. Сам понимаешь, чтобы получилось что-то значительное, в созидание нужно вложить душу.

— Невелика? В каком смысле?

— Пусть это звучит слишком по-научному, неподобающе для божественного, но радиус действия реликвии — не больше десятка ярдов.

— Но при чём здесь коты и деревья? — спросила Кенира — Ты сказала: «Связь Сердец», я думал, что это должно как-то касаться любви, Права твоего бога.

Незель вновь звонко рассмеялась:

— У тебя сложилось упрощённое представление о моём повелителе, но не расстраивайся, чтобы осознать всё полностью, нужно быть его жрецом. Пусть у дерева нет сердца, но любовь всегда многогранна. Крепкая дружба, привязанность хозяина и питомца, чувства, что садовник вкладывает, выращивая саженец, поливая его, удобряя и защищая. Все эти чувства создают невидимые узы, подвластные моему господину. Главное, чтобы изначальные чувства были сильны и искренни. Именно поэтому Фаолонде противны Узда и Поводок — извращённая и осквернённая связь, подменяющая любовь рабством.

Я сглотнул, вспомнив ту безграничную преданность меня-Нриза и готовность лебезить перед ауф Каапо, чтобы любым способом угодить своему рабовладельцу. Как бы мне хотелось, чтобы на Эгора обрушились все божественные кары, причём не только Фаолонде, но и всех остальных богов вместе взятых! Вот только я при этом понимал глупость и тщетность этого желания.

Незель взяла два кулона и протянула нам с Кенирой.

— Возьмите, — улыбнулась она. — Они, конечно, кажутся вам безделушками, но вы всё поймёте сами. Особенно, если наденете их на ночь.

Мы приняли реликвии из рук жрицы и переглянулись. Боюсь, что мой рот глупо приоткрылся — пусть глухо, пусть словно издалека, но я услышал чувства и желания Кениры. И она ошарашенно уставилась на меня в ответ.

— Сила господина безгранична, — улыбнулась Незель, — а эта реликвия — лишь малый её отблеск.

— Незель, скажи… — замялся я.

— Да, Улириш?

— А как бы мне получить третий медальон?

* * *

«Знакомым» Ксандаша оказался маленький и юркий мужчина неопределённого возраста по имени Жаген, который, назвал себя «свободным агентом по недвижимости». У него не было ни своей фирмы, ни какого-то официального места работы, ни даже помещения, где он бы мог встретиться с людьми. Как говорил он сам: «Улица — вот мой офис».

Несмотря на наш с Кенирой скепсис, в деле он действительно разбирался. За полные три дня мы исколесили всю столицу, разглядывая «объекты недвижимости», как их называл Жаген, встречались с хозяевами, и их представителями, проходили внутрь домов и апартаментов, чтобы присмотреть хоть что-то, подходящее для нового места жительства.

Увы, особого успеха нам не сопутствовало. В богатых престижных кварталах недвижимость была нарасхват, недостаток предложения сопровождался обилием спроса. Мы с Кенирой, считавшие себя не просто обеспеченными, но даже богатыми, в этот момент словно вернулись во времени назад, когда изо всех капиталов у нас оставались только топор, камни и вырубленные в лесу жерди. Стоимость домов на Рычащем Холме начиналась от четырёх миллионов курзо, и я бы не сказал, что при такой цене нам эти особняки нам пришлись по душе. Владельцы, казалось, соревновались в вычурности и величине строений, напоминавших настоящие дворцы. Вымощенные разноцветными камнями дорожки, изукрашенные статуями и аккуратно стриженными кустами и деревьями территории, затейливая лепнина и барельефы.

Несмотря на то, что отец частенько любил рассказывать о благородных корнях рода Зиберт, я вырос простым немецким парнем и к особой роскоши не привык. Мысль о том, что я буду жить в настоящем дворце, для которого придётся нанимать прислугу просто для того, чтобы поддерживать всё в порядке, вгоняла меня в депрессию.

Кенира, родившаяся и прожившая всю жизнь в королевском замке, ни за какие деньги в мире не хотела оказаться там снова, так что всю эту роскошь тоже забраковала.

Ощутив всё же мимолётное сожаление по уходящей вдаль жизни богача, я попросил Жагена присмотреть нам что-то попроще. И тогда он повёл нас в город, где показал несколько домов и даже отдельных квартир. Мне нравилась идея находиться среди людей, участвовать в жизни города, ходить по магазинчикам и сидеть в ресторанах, но нам требовался отдельный дом с большим залом, который можно было использовать для ритуалов. Тут же дома тесно жались друг к другу, росли ввысь, а не в ширь. Так что мы отклонили и этот вариант, хотя денег хватало с избытком.

И я, и Кенира собирались пойти в университет, так что желали мы расположиться как можно ближе к кампусу. Там имелось достаточно подходящих домов, окружённых высокими заборами и имеющих обширные участки с садами и двориками. Но, увы, поселиться в этом месте желали не мы одни — свободных домов не было вовсе, да и никто из владельцев со своей собственностью расставаться не хотел. У нас с Кенирой имелось достаточно денег, чтобы попробовать подобрать дом по нраву, предложив двойную, а то и тройную цену. Вот только тогда на покупку потребовалось бы значительно больше времени, а мы не хотели обременять Ксандаша и Лексну слишком долго. Жаген всё равно пообещал, что поспрашивает владельцев, кто и за какую сумму готов уступить свой дом, так что мы, сделав несколько кругов по кварталу, поехали смотреть недвижимость дальше.

К сожалению, дальше нам успех тоже не сопутствовал. Жильё, что мы осматривали, было то слишком далеко от университета, что сразу добавляло неоправданно большое время на дорогу, то не подходило по требуемым параметрам, то имело маловатую прилегающую территорию или слишком много лишних соседских глаз. Поэтому к концу третьего дня мы с Кенирой решили заплатить Жагену денег за столь познавательную экскурсию, а также уполномочить вести переговоры о покупке дома возле университетского холма, заранее смирившись с финансовыми потерями.

Признаться, пусть я и надеялся на скорейшее разрешение вопроса, но задержке не удивился. Даже в современном мире, в нашу информационную эпоху со всеми газетами, радио, телевидением, компьютерами и BBS поиск жилья мечты представлял собой длительный и сложный процесс, причём независимо от покупки или аренды. В особенности, если у покупателя имелись требования к месту или планировке. Возможно, нам с Кенирой следовало бы купить хоть что-то, может даже где-то в пригороде или деревне, а потом, получив регистрацию и вид на жительство в Федерации, подобрать дом по вкусу. Может стоило бы вообще купить какую-нибудь развалюху, обращая внимание лишь на место, снести и построить там свой дом, проект которого я, как архитектор, запросто смогу сделать и сам. Вот только это требовало массы времени, тратить которое мы не были готовы.

Рассчитавшись, мы пожали друг другу запястья, довезли Жагена к его дому и собрались отправиться назад ко Ксандашу и Лексне. Но тут я заметил, что Жаген не спешит заходить в подъезд, а стоит, будто колеблется.

— Жаген, ты хотел сказать что-то ещё? — спросила Кенира.

— Есть ещё вариант, — наконец, сказал он. — Но, признаюсь, он настолько плох, что мне даже не хотелось бы вам его предлагать.

— Мы пересмотрели немало не слишком подходящих домов, — усмехнулся я. — Одним больше, одним меньше ничего не изменит. Но если этот совсем не годится, то чего ты вообще решил о нём рассказать?

— О, в том и дело, что он-то как раз под ваши требования и подходит. Вот только сугубо формально.

— А в чём же тогда проблема? — удивилась Кенира. — Давай съездим, посмотрим. Время у нас есть.

— И вы, уверен, его потеряете зря, — вздохнул Жаген. — Но поехали.

Он снова запрыгнул в наш Чотош и принялся показывать направление. Мы проехали почти через весь город, пересекли мост и потом долго кружили узкими улочками. Наконец, мы свернули на набережную и проехали мимо доков и небольшой ремонтной верфи.

— Остановитесь возле того красного забора, — распорядился Жаген. — Мы приехали.

Вытянув из сумки большую вязанку ключей, Жаген долго их перебирал, пока нашёл подходящий. Сунув его в замочную скважину, он провернул пару раз, распахнул калитку и предложил нам зайти.

Внутри оказался просторный неухоженный двор, заросший высокой и уже пожухлой травой, несколько больших фруктовых деревьев, чьи схожие с яблоками плоды валялись и гнили на земле, высокие заросли кустов, через которые вела извилистая тропинка, спускающаяся к реке к небольшому покосившемуся пирсу для лодок. Такой же полуразвалившийся сарай стоял в углу дворика. Но моё внимание больше всего привлекал дом.

Большое здание с белыми стенами было укрыто потемневшей от времени черепицей, имело террасу с прекрасным видом на реку и большие окна, стекло в одном из которых было разбито. Здание скорее походило на маленькую гостиницу, чем дом для одной семьи, и так напоминало здания родины, что я даже сглотнул горечь во рту.

— Проходите, — сказал Жаген, открывая дверь.

Мы зашли внутрь и начали обходить здание. На земном этаже нас встретила одна огромная пустая комната. Видать, это когда-то действительно была гостиница, а тут находился обеденный зал. Высокие потолки удерживались деревянными балками, лестница возле одной из стен вела на первый этаж, а три двери — в уборную, кладовую и небольшую кухню. На первом этаже находилась туалет, большая ванная, четыре комнаты, выход на террасу и крутая лестница на второй этаж. Тут нас встретил длинный коридор, туалет, ещё одна ванная комната, три крошечные комнатушки и откидная лестница, ведущая на чердак.

— И сколько это всё стоит? — спросил я Жагена.

— Дорого, — признался он. — Для такого места — даже слишком. Сто сорок чёрных. Сами понимаете, зря потраченное время.

— Погоди, Жаген, — сказала Кенира, выразив наше общее удивление. — Но мы видели много домов гораздо хуже, причём за большие деньги. К примеру, последняя квартира стоила двести пятьдесят.

— Так то же в центре! — сказал Жаген тоном, словно объяснял что-то очевидное малым детям. — И полмиллиона возле Университетского холма, которые вы были готовы заплатить, это, конечно, в полтора раза выше реальной цены, но всё равно того стоит. Тут же…

— А что не так тут? — удивился я. — Холм вот он — только руку протяни, конечно, надо пересечь реку, мост недалеко, к тому же можно переплыть на катере или лодке. И дом выглядит хорошим, его, конечно, немного подновить да купить мебель… Стоп! А может он в таком состоянии, что сразу рухнет нам на голову?

— Да нет же! — фыркнул Жаген. — Простоит ещё века! Да и ремонт с мебелью не проблема — могу вам подогнать знакомых ребят, сделают всё за пару дней. Сразу скажу честно: для такого вы сможете найти кого-то и дешевле, а я имею свою выгоду и от них получу долю. Сами понимаете, что-то скрывать нет смысла.

Я его действительно прекрасно понимал. У нас хватало денег, чтобы заключить столько договоров именем Керуват, сколько нужно, а значит, любые попытки обмануть или нечестно на нас нажиться неизбежно бы вылезли наружу.

— И мы с удовольствием воспользуемся предложением, даже дадим премию за скорость и качество, — решил я. — Но ты всё равно не хочешь, чтобы мы эту сделку заключили. Слишком малая сумма, а значит, и твоя комиссия?

— Признаюсь честно, чем дороже дом я продам, тем больше получу от хозяев. Но дело не в этом, комиссия со ста сорока чёрных тоже очень неплоха. Мне не хочется за то, что поселил вас здесь, отвечать потом перед Ксандашем. Дом и участок тут отличные, расположение вроде бы тоже, проблема только в самом районе. Тут неподалёку доки, а там пересекаются интересы Красных Клыков и Теней Криаза. И если вам этого мало, то меньше чем в полумиле ниже по течению — свалка. К счастью, ветры тут дуют в другую сторону, так что запах доносится редко, но баржи с хламом плавают через день.

Мы с Кенирой внимательно переглянулись. Конечно, у места имелись некоторые недостатки, особенно что касалось криминала. Но в остальном это был лучший вариант изо всех, что нам встретились за сегодня. Отсюда было недалеко до университета, проехав через мост, можно было быстро прокатиться в центр города, да и улица Кожевенников, а значит и жилище Ксандаша, находились лишь на расстоянии броска камня. К тому же, для кого-то недостатки, а для кого-то — возможности!

— Свалка, говоришь? — улыбнулся я. — Берём!

* * *

В прошлой жизни я никогда не был богатым настолько, чтобы вести себя так, как сейчас. Всегда сравнивал ценники фирм, которым предстояло ремонтировать канализацию в родительском доме или же устанавливать кухонную мебель в моей квартире, разговаривал с менеджерами и прорабами и всячески пытался получить скидку на услуги.

Теперь же, после крупного выигрыша и огромной суммы денег, лежащей на счетах Объединённых Финансов Дариид, у меня появились какие-то совершенно неожиданные замашки нувориша. И с этим следовало бороться, но когда-нибудь потом. Пока что я просто описал Жагену, что хочу видеть в новом доме, и сделал, воспользовавшись земным профессиональным опытом, несколько эскизов. Жаген обещал, что «его ребята» управятся за четыре дня. Тем временем мы занялись оформлением бумаг в городском магистрате, где также находился и кадастр собственности, и отдел регистрации жителей города и провинции.

Мне, как человеку, знакомому с немецкой бюрократической системой, было умеренно интересно, насколько тут всё отличается от дома. Сравнивать не пришлось. Оказалось, что в мире, где клятвы могут принять боги, достаточно в присутствии чиновника уполномочить доверенное лицо, и оно может заниматься скучными формальностями безо всяких доверенностей. И точно такие же клятвы гарантировали добросовестность представителя и отсутствие обмана. Поэтому мы с огромным облегчением сбросили самую скучную и затратную по времени часть на того же Жагена, который хорошо знал все процедуры и только рад был возможности дополнительного заработка.

Не знаю, что послужило причиной — то ли количество гостиниц, которые мы обошли в Нирвине, то ли общее число людей, возносящих молитвы госпоже Ирулин, но вечером я почувствовал, как связь с богиней изменилась. Она стала более глубокой, более сильной, а количество чудес, благ, которые я мог призвать её именем, увеличилось. Яркой вспышкой озарения ко мне пришло осознание, что теперь, призвав её силу, я стал способен на массовые воздействия и уже могу укладывать спать людей не по одному, а целыми толпами.

У подобной силы имелась масса ограничений, которые я тоже чувствовал самой своей сутью. К примеру, такое чудо могло вступить в действие только после начала вечерних сумерек и пропадало с рассветом, хотя, конечно, заснувшим людям ничего бы не помешало продолжить спать. Как и все остальные чудеса моей госпожи, его не получилось бы применить с намерением навредить заснувшим — Ирулин являлась благой богиней, а значит, сила её не могла быть использована во зло. И, главное, эти люди и животные должны были сами испытывать желание поспать, без принуждения, насилия или тайком подсыпанного снотворного.

Ещё я почувствовал, что даже те чудеса, к которым я мог взывать раньше, стали глубже и многогранней. Я стал способен не просто помочь заснуть, но и даровать нескольким людям общий сон, даже не погружаясь в него самому. Более того, теперь спящие получили способность своим сном управлять, как это делал я сам, пусть в гораздо более скромных пределах. Вечером я поделился своим открытием с Ксандашем и Лексной, и они с энтузиазмом согласились стать первыми, на ком я применю эту силу.

Утром я запретил себе даже строить догадки, как они воспользовались подобной возможностью. И под «запретил» я имею в виду настоящий ментальный блок, который я сознательно выстроил в своём мозгу, воспользовавшись его вычислительным режимом.

И на это имелись очень веские причины. Когда утром мы собрались на завтрак в столовой, глаза у Ксандаша и Лексны очень ярко блестели, это заметила даже их дочь Пала. При взгляде на Кениру Лексна почему-то загадочно улыбалась, а её щёки подозрительно розовели. Ксандаш при этом пытался на Кениру вовсе не смотреть, а при разговоре со мной просто опускал глаза. Через связь божественной реликвии я ощущал, что саму Кениру ситуация очень веселит, но в её эмоциях проскакивало также какое-то чувство, очень напоминающее желание отомстить.

А когда после целого дня поисков доступных материалов для восстановления Таага, мы, наконец, вернулись назад и легли спать, Кенира начала претворять план своей мести в жизнь.

* * *

Царство сна встретило нас привычными облаками, которые тут же перетекли в обычный немецкий ландшафт с полями, садами, горами невдалеке и чистым голубым озером, раскинувшимся у подножия холма. Я горел энтузиазмом — ведь пролистанные у Лексны учебники и книги по магии открывали массу возможностей, которыми я мог бы поделиться с Кенирой немедленно.

Она возникла незаметно прямо рядом со мной, соткавшись из воздуха, и я приветливо улыбнулся, в очередной раз залюбовавшись её красотой и всё так же до конца не веря, что столь восхитительная и прекрасная девушка изо всей бесконечности мужчин мира Итшес избрала и полюбила (теперь я это знал совершенно точно) именно меня.

Кенира осмотрела окрестности загадочным взглядом и улыбнулась. Местность подёрнулась туманом, я почувствовал, как она делает попытку изменить течение сна, поэтому сразу же передал ей нити управления. Она благодарно кивнула.

Окружающее пространство тут же снова изменилось. Мы очутились в просторной светлой комнате с большими окнами. Теперь я почему-то лежал на очень высокой кровати, а две такие же по обоим бокам пустовали. Вокруг меня стояло множество загадочных артефактов, один из которых проецировал в воздух иллюзию с цифрами, меняющимися в такт каждому моему дыханию и сердцебиению. В совокупности с чистым, но каким-то безжизненным воздухом, это давало отчётливое ощущение больничной палаты. Укрепляла это ощущение моя одежда. Несмотря на весёлую разноцветную окраску ткани, покрой напоминал свободную ночную рубашку или же больничную робу пациента. Я удивлённо взглянул на Кениру, но её рядом со мной не оказалось.