Чёрный дракон

—Точно так, Олежек, по материнской. Ты мой родной правнучек.

Мне становится очень хорошо рядом с этим добрым и сильным человеком. Я обнимаю его за мягкую льняную рубаху и чувствую, как слёзы выступают мне на глаза.

— А куда мы пойдём?

— Вначале пойдём в лес, а потом поедем на лошадке ко мне на подворье, — говорит Мефодий и ещё крепче прижимает меня к себе.

Мы быстро проходим по узкой улочке вниз, в сторону леса.

Этот высокий и очень густой лес подходит здесь почти вплотную к каменным домам.

Мы выходим на объездную дорогу, что идёт у границы леса вокруг горы.

Деревья в лесу во многих местах опоясаны колючим кустарником и растут так близко друг к другу, что пройти в лес между ними практически невозможно.

Мефодий достаёт из наплечной сумы прибор, похожий на барометр с несколькими стрелками. Старик что –то подкручивает с боку, смотрит на стрелки непродолжительное время, после чего проходит по дороге метров пять, снова подкручивает, и снова выжидает пока стрелки не перестанут двигаться, соединятся вместе, и укажут направление…

Затем Мефодий вытаскивает из - под рубахи небольшой топорик и делает им на ближайшем стволе широкого дуба зарубку на уровне моих глаз.

— Эта метка тебе пригодится, когда будешь снова идти ко мне на подворье, — загадочно говорит Мефодий.

Я хочу спросить его – почему снова буду снова идти, но молчу, запоминаю метку на дереве, и мы ступаем в темноту.

Проход между деревьями здесь чрезвычайно узкий и никак не прямой, а идёт короткими зигзагами.

— Иди за мной, шаг в шаг, ступай смело, — говорит Мефодий.

Мои глаза скоро привыкают к темноте. Я вижу мощные стволы дубов, и множество змей внизу, между корней этих могучих и раскидистых деревьев. Но страха я не чувствую за широкой спиной Мефодия.

Мы поднимаемся метров на двести в гору. Деревья в этих местах растут уже реже, и становится светлей.

Через несколько минут мы выходим на небольшую лесную опушку.

Здесь стоит повозка, запряжённая невысокой, но коренастой лошадкой.

— А кто мой отец? — спрашиваю я Мефодия.

— А разве ты не знаешь? — поворачивается ко мне старик.

— Я что – то плохо помню. Наверное, получил сильный удар по голове.

— Ничего, ничего, у меня поправишься. Скоро он тебя призовёт… тогда всё и вспомнишь. А сейчас садикось на соломку.

На лесной траве еле заметна неширокая дорожка, она тянется параллельно верхушке горы.

Лошадка трогается в восточном направлении.

— Накось, хлебни чайку из моей фляги, — говорит Мефодий и передаёт мне квадратную бутыль из тёмного стекла.

Я вспоминаю, что очень хотел пить, и делаю три больших глотка прохладного напитка со вкусом мяты.

Очень быстро веки мои слипаются, и я, не в силах их открыть, засыпаю крепко – крепко…

---------------------------------------------------------------------------------

Я просыпаюсь на низкой деревянной кроватке под мягким одеялом. Смотрю на низкий потолок и вижу на нём весёлые солнечные лучики. Сколько я проспал – понять не могу, но чувствую себя так хорошо, что и не вспомню, когда такое было…

На бревенчатой стене тихо тикают часики с кукушкой. На белом циферблате чёрные стрелки показывают четверть второго пополудни.

Я быстро поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Здесь стоит деревянный столик с полированной столешницей и стул со спинкой, на которой висят мои дурацкие штанишки.

В углу комнатки темнеет узкий шифоньер. Я открываю его дверцу со скрипом. С обратной стороны, из зеркала на меня смотрит хилый паренёк с волосами цвета соломы, торчащими в разные стороны, с благородным, но очень нежным лицом…

«Жить с таким телосложением и личиком трудно в любом мире, где существуют биологические организмы и их видовая борьба», — приходит мне в голову совершенно верная мысль.

Здесь же, в шифоньере, на верхней полочке стоит деревянный коробок с круглым стеклянным окошком и медной проволокой, идущей от него вверх по бревенчатой стене. Я понимаю, что это радиоприёмник и вижу на нижней полке гальванический элемент в виде высокой банки с электродами. На корпусе приёмника нахожу выключатель и щёлкаю им. Приёмник начинает трещать. Я поворачиваю небольшое колёсико вверху деревянного корпуса и слышу женский голос: «… Сегодня утром штурмовой отряд русской армии обнаружил турецкий десант и полностью его уничтожил. Турки высадились на крымское побережье глубокой ночью с целью освобождения турецкого корабля и его экипажа, захваченного накануне нашими пограничными кораблями в российских территориальных водах …»

Голос умолкает и начинает звучать какой - то бравурный победоносный марш с трубами и литаврами…

Подхожу к окну и вижу свою выстиранную белую рубаху. Она висит в самом конце большого подворья со множеством самых разнообразных построек.

Я надеваю штаны, сапожки со скошенными каблуками и небольшими шпорами, и выхожу из уютной комнатки.

И сразу же слышу, как гремит цепь. Ко мне бежит здоровенный бурый медведь с открытой пастью, роняющей пену... Цепь ходит по железному пруту, что тянется по всему длинному двору. Страшный зверь может запросто меня достать…

Я быстро захожу в комнатку и закрываю за собой дверь.

Во дворе появляется Мефодий в фартуке и с небольшой кувалдой в руке.

— Не боись, Олежек, выходи. Я сейчас Стёпу на короткую цепочку посажу. Он спокойный у меня, но больно любопытный.

Мефодий берёт медведя за кольцо на ошейнике, и тот послушно бежит за ним в конец двора и остаётся уже там греметь цепью…

— А почему у тебя на подворье медведь, а не собака? — спрашиваю я.

— Собаки здесь не приживаются, сразу хвосты поджимают и воют сутки напролёт, нечисть всякую привлекают… — говорит мой прадед с загадочной улыбкой.

По всему периметру заборчика на подворье тянется дикий виноград. Мефодия, как я узнал позже, делает их него не только отменное красное вино, но и отличный сок.

На высоких стойках входных ворот темнеет металлическая штанга турника.

Я подхожу к воротам и только с третьего раза цепляюсь за неё…

Подтянуться мне удаётся всего лишь два раза, и то еле – еле…

— А что, Мефодий, у нас разве война с Турцией? — спрашиваю я, спрыгнув с турника.

— Да нет. До этого ещё не дошло. Но вооружённое противостояние имеется, — Мефодий разглядывает мои тоненькие ножки и говорит с заметной жалостью:

— Слабенький ты, Олежек. Надо тебе хорошо кушать и заниматься физическим трудом и упражнениями для развития организма. Ну да ладно, это дело мы поправим. Сейчас мы будем завтракать, а потом пойдём на охоту и на рыбалку. Тебе надо мясо свежее каждый день кушать и ещё кое –какие процедуры попринимать... Это мы сделаем. Отец – то твой, какой бы он король не был, а решил тебя пустить в расход. Значит, он тебя не любит. А я его не люблю, а тебя люблю, потому как ты мой правнучек и русский человек по матери, — говорит Мефодий, прижимает меня к себе, и глаза его блестят от влаги.

— Мы, русские, не должны бросать друг друга, — говорю я и чувствую после этих слов ком в горле…

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Глава 2 На подворье у Мефодия

— Это ты хорошо сказал. Верные слова. Теперь мы будем вместе, или хотя бы недалеко друг от друга, — улыбается Мефодий и хлопает меня по плечу.— Учиться тебе надо. У нас в городке гимназия скоро новая открывается.

— Какая гимназия?

— Гимназия с магическим уклоном, как сейчас говорят, построена по особому указу государя нашего императора. В ней будут учиться одарённые ребята с удивительными способностями. А у тебя они обязательно есть… Наш род графов Орловых при царском дворе на хорошем счету всегда был, во все времена империи нашей… И теперь будет, так как ты появился – продолжатель рода, а то всё девки, девки…

— А у меня есть сверхъестественные способности? — спрашивая я с интересом.

— А как же. Ты мой наследник рода и фамилии. Да и по отцу своему, надо думать, одарённый ты по самую макушку, — усмехается Мефодий.

— А что, одарённые дети только у высших сословий бывают?

— По большей части так. По крови дар передаётся. Хотя есть ребята со сверхспособностями и из простого народа. Это обычно бывает, когда у них родители благообразные и трудолюбивые. Их тоже будут в гимназию принимать. Но вначале проверят на энергетику организма. Я могу похвастаться. Лично делал для гимназии приборы по определения электро – магических показателей человеческого организма.

— Электро – магических показателей ты сказал. Может быть, лучше говорить – электро – магнитных?

— Ого! А ты молодец, соображаешь. Только сейчас так уже не говорят. Это определение старой школы физики, и оно уже в нашей отечественной науке не употребляется.

— Мне это очень интересно. А когда начинаются занятия в новой гимназии с магическим уклоном? — спрашиваю я.

— Когда начинаются занятия, точно не скажу, а вот торжественное открытие гимназии намечено на первое сентября. Значится, ещё две недельки осталось.

— Прадед, прадедушка, как – то неловко звучит в разговоре, — говорю я. — Дед — для родного человека, слишком грубовато. Дедушка – несколько сопливо. Давай, я буду называть тебя просто по имени – Мефодий.

— Мефодий – тоже произносить скучновато. Заупокойно даже. Зови меня просто и кратко – Меф. Так многие меня за глаза называют.

— Меф – отлично звучит. Договорились, — улыбаюсь я, хлопаю Мефа по крутому плечу, и чувствую зверский аппетит после глубокого и продолжительного сна…

Мы плотно завтракаем ветчиной с малосольными огурчиками, После этого Мефодий ставит на чугунную плиту медную турку и варит кофе. Под туркой горит ясным пламенем без дыма и запаха какая - то серая пирамидка.

Запах у кофе просто потрясающий. Мы его пьём с удовольствием и ещё со свежим хлебом, намазанным паштетом из гусиной печёнки со сливочным маслом. У Мефодия солидный запас консервов в железных банках. Есть и копчёные колбаски.

— Хлеб вкусный, — говорю я, энергично работая челюстями — Сам печёшь?

— А как же. Я готовлю лучше любой поварихи из городского ресторана, — отвечает Меф и намазывает ещё парочку бутербродов.— А про знаменитый алмаз «Орлов», купленный моим братом по поручению царицы нашей Екатерины Великой для инкрустации в императорский скипетр, мама тебе не рассказывала? — спрашивает меня Мефодий.

— Кажется, рассказывала, но я уже не очень хорошо помню.

— Алмаз «Орлов» самый крупный огранённый алмаз, насколько я знаю, и случилось это в тысяча семьсот семьдесят четвёртом году. Так вот, мой брат Григорий Орлов и привёл к власти Екатерину Великую. Он был её фаворитом, как принято говорить… Так что, Олежек, имперская власть в России имеет к нашему роду Орловых самое прямое отношение. И это не забывают при дворе… — говорит Мёфодий не без гордости.

— Здорово, — говорю я.

Это интересно. Сколько же лет Мефодию? Приходит мне в голову, и сразу же возникает резкая головная боль…

Моё сознание раздваивается, как у шизофреника, от воспоминаний несчастного Альберта… В этот момент боль и появляется. Она может стихать, но не прекращается, пока я не перестану вспоминать… Это очень тяжело переносить. Впору спятить. Но я, неимоверным усилием воли, останавливаюсь на текущей перед моими глазами действительности. Это мне удаётся с большим напряжением сил…. Если я ослабляю волю, то сознание начинает плыть…

Я знаю, что такое состояние пройдёт. Надо его просто пережить…

Меф внимательно поглядывает на меня.

— Ты как себя чувствуешь? Что – то побледнел заметно. Не вспоминай плохое… — говорит он и хлопает меня по плечу.

— Всё нормально. Не буду вспоминать…

— Сейчас я тебе микстуру дам успокоительную, — говорит Меф и приносит высокую бутыль тёмного стекла. — Выпей пятьдесят грамм и ложись спать.

Я пью пахучую жидкость, даже приятную, и непроизвольно зеваю.

— Ты, Олежек, давай – ка на боковую. Тебе ещё надо денёк другой выспаться, сколько организм захочет. Здоровый сон – лучший лекарь. А завтра – послезавтра пойдём с тобой на рыбалку. Когда будешь сегодня ложиться спать, вот этой смолкой уши залепи, да поглубже. Эта ночь прошла спокойно, но так не всегда здесь бывает, — говорит Мефодий и даёт мне мягкую субстанцию, похожую на каучук.

Это настоящие беруши для закладывния в уши, чтобы избавиться от внешнего шума.

— Хорошо, а кто у тебя на подворье так может громко шуметь по ночам?

— Да есть у нас летуны ночные с кожистыми крыльями. Иногда такие звуки издают, что до спинного хребта пробирает… Днём – то их не бывает.

— Драконы что ли?

— И не только они. Есть твари и поменьше, они то и пищат невыносимо для человеческого уха.

Я беру беруши и иду в свою комнатку отсыпаться…

Я попал в сказочную реальность, но прежде чем изучать её, надо выспаться, как сказал Мефодий, сколько организм попросит.

Едва прикоснувшись к подушке, я проваливаюсь в глубокий сон…

Но как бы глубок он не был, я вскакиваю на кровати от пронзительного крика – писка. По моему позвоночнику проходит настоящий электрический разряд. Такой частотой звука можно пытать человека. Сожалею, что забыл закрыть уши, как советовал Меф. Слышу, как гремит цепью Стёпка. Он тоже получил звуковой удар. Смотрю на ходики со светящимися стрелками, что висят на стене. Они показывают два часа ночи. Закладываю мягкий каучук в уши и засыпаю очень быстро…

Просыпаюсь в двенадцать часов дня и чувствую себя совершенно выспавшимся и здоровым.

Как и договаривались, после плотного обеда, мы с Мефодием собираемся на рыбалку.

— А почему у меня волосы светлые, как солома, а у мамы, насколько я помню, чёрные были, да и у отца – черней не бывает…

— И у мамы твоей такие же были, как у тебя сейчас, пока на верхушку Лысой горы не сходила…

— И познакомилась с моим отцом? — спрашиваю я.

Мефодий не отвечает.

— А у тебя волосы белые, как снег. Всегда такие были?