Счастливая звезда

— Извини, отец, — принц делает резкое движение и в его руке оказывается громобой, легендарное оружие Древней Династии.

Членам королевской известно подлинное имя этого вестника смерти, пистолет, но народ прозвал его громобоем, а я сейчас как никогда близок к народу.

— Твоя армия может напугать обывателя, но не профессионального солдата. Она велика, но не обучена и плохо укомплектована. На что ты рассчитывал?

Двое лишних свидетелей, думаю тем временем я. Он слишком хороший король, если пришел сам, а не отправил на верную смерть другого.

На меня смотрят три пары глаз и два ствола громобоя.

Все, что я скажу, будет воспринято как попытка выторговать себе жизнь.

Не будет никаких слов. То, что говорится здесь, постоянно подслушивают маршалы; единственное безопасное место — фургон астролога, из которого постоянно падают на землю листы черновиков, густо исписанные формулами.

Малообразованные солдаты считают, что это страшные проклятия и стараются с колдовскими бумажками не соприкасаться. Я собственными глазами видел, как один из них сжег свою палатку только потому, что ветер забросил в нее скомканную страницу из эфемерид.

— Идем, — общаясь с сыном, можно позволить себе подобную лаконичность: он понимает меня с полуслова.

Повинуясь жесту принца, второй рыцарь и мальчишка остаются на месте.

Снова опускается забрало, и мы направляемся к астрологу.

По пути я думаю о тех крупицах, что остались от Древней Династии.

Забавно, сказки про громобой в детстве слышали все, а вот знают, как он выглядит, считанные единицы.

Даже художники рисуют это оружие как зигзагообразный сверкающий меч, так что неудивительно, что никто из телохранителей не отобрал его при обыске.

Астролог как раз допивал бутылку коньяка, судя по косвенным признакам, уже не первую. Перегар стоял страшный, однако я знал, алкоголь не оказывает на моего верного товарища желаемого действия и разум его по-прежнему ясен.

— Мой господин…

Следом за мной в фургон проскользнул сын, огляделся, очевидно поморщился у себя под забралом, а затем снял шлем вообще.

— Покажи ему все, — бросил я и отвернулся.

Нелегко слушать предсказание судьбы и знать, что будущее неотвратимо.

— У меня тут еще одна поправка, — мгновенно протрезвев, сообщил мне астролог.

— На три минуты раньше и на двести шагов на юго-запад от Трона-в-скале, дальше.

— Сначала покажи, — выдохнул я, хватаясь за голову.

Места в фургоне немного, а когда применяются инструменты Древней Династии, там едва помещаются двое.

Уж очень они компактны в сложенном состоянии, наши мастера так не умеют и еще не скоро научатся.

Прихватив непочатую бутылку, я устроился возле одного из колес. Телохранители и маршалы стояли поодаль и с ужасом наблюдали за тем, как их король использует листы с оккультными письменами в качестве салфетки.

Вскоре в фургоне загудели старинные механизмы, затем разбилась какая-то стекляшка. Началась скрытая от всех, кроме двоих, наглядная демонстрация.

Принц вывалился из фургона через три четверти часа, бледный и взволнованный.

Шлем так и остался где-то внутри так что маршалы с телохранителями аж ахнули. Пришлось снять с пояса кинжал и швырнуть его наугад в толпу.

— Пить будешь? — спросил я у сына, видя, как беспорядочно бегают его глаза. Сам я, наверное, выглядел не лучше, когда узнал о своей Счастливой звезде.

В бутылке оставалось чуть больше половины. Он почти осушил ее одним залпом.

Остатки благородного напитка достались мне.

— И что теперь? — хрипло спросил принц, вглядываясь в заполненное облаками небо. — Ты объяснишь мне, как себя вести?

— Объясню.

Весьма неблагородно испытывать чувство облегчения, взвалив на сына такую ответственность, но теперь я твердо верил в могущество Счастливой звезды: ибо последнее из серьезных препятствий только что обратилось в прах.

— Никто не должен знать, — предупредил я сына, пока мы бок о бок шагали к моему шатру.

В правой руке принц по-прежнему сжимал громобой, кажется, даже не обращая на него внимания.

— Никаких слухов, намеков и тайн, разделенных с друзьями. Перед лицом Счастливой звезды человеческое слово размякает и превращается в кашу. Этому времени требуются дела, а не слова. Он ведь рассказал тебе о сокровище?

Сын кивнул, прошел под полог и был встречен радостным кличем — спасенный от виселицы мальчишка узнал своего господина.

— Мне бы не хотелось так говорить о вашем отце, мой принц, но он сущее чудовище! Мальчик рассказал мне…

Рыцарь наконец обратил внимание на лицо принца и замолчал.

— Никто, — выдохнул принц, поднимая громобой.

— Никто не должен знать тайну Счастливой звезды!

Я едва успел подать знак телохранителям и ворваться внутрь.

Грохот выстрела ударил по ушам, но не стал для меня неожиданностью. Только-только получив наследство, я потратил драгоценный патрон на какую-то никчемную цель, просто чтобы убедиться в могуществе своих предков.

— Стой!

Я перехватил руку, в отчаянном порыве дернувшуюся в сторону мальчишки.

— Я сегодня подарил ему жизнь.

— Ты сам сказал, что любой…

— Рыцарь был опасен. Он имел влияние на горожан и видел мою армию. Стал бы он оборонять столицу, если бы что-то случилось с тобой?

Сын медленно разжал пальцы и позволил старинному оружию упасть на ковер.

— Еще патроны есть? — поинтересовался я, подбирая громобой и незаметно подавая сыну один из принятых в семье условных знаков. Нас подслушивают.

— Больше нет, — сын опустился на колени перед рыцарем и закрыл ему глаза. — Я зарядил последние.

Вот так завершаются целые эпохи, неожиданно подумалось мне.

Вслед за Древними Династиями уходят их вещи — кто в сказку, кто в безызвестность.

— Сейчас ты вернешься в столицу и убедишь всех в необходимости немедленно сдать город. К вечеру завтрашнего дня все горожане должны покинуть свои дома, взяв из них лишь самое необходимое. Тех, кто решит остаться, убьют мои солдаты.

На лице принца мелькнула тень понимания.

Пусть лучше думает над деталями моего плана, нежели скорбит о потерях — вольных или невольных, прошлых, настоящих или неизбежных.

Для траура по погибшим у него будет вся оставшаяся жизнь.

— Вы уйдете на северо-запад, за холмы, — продолжил я, краем глаза замечая, что мальчишка подобрался поближе и тоже прислушивается к моим словам.

Пускай, груз тайны переносится легче, когда рядом с тобой есть хотя бы такой свидетель. Придет время, сын об этом обязательно подумает, тут можно и к астрологу не ходить.

Я говорил почти час, под конец обнаружил, что повторяюсь и сбиваюсь на патетику. Вряд ли хоть один подслушивавший понял меня правильно — для большинства из них это выглядело как очередной бред.

— Ты… собираешься остаться в столице?

За нагромождением деталей отдаленного будущего обнаружился кусок настоящего. Я не скрывал своего решения, но говорить собственному сыну…

Специально для подслушивающих немного повышаю голос. Это тоже способ спрятать эмоции: за театром одного актера, за необходимостью играть роль независимо ни от чего.

— Сидеть на Троне-в-скале мой долг. Когда в небе появится Счастливая звезда король нашего рода будет приветствовать ее с того места, которое завещали ему предки.

— Тобой будут пугать детей, отец…

Мой принц уже успокоился, собрался духом.

Из него вырос замечательный король. А если будут при этом вспоминать меня, то получится красиво: безумный жестокий старик и мудрый гуманный, а также молодой правитель.

Интересно, есть в моем лагере люди, знающие, что такое антитеза?

— Пусть пугают, — я прячу усмешку в бороде. — Послушнее будут.

Он справился со своей задачей, с первым испытанием из множества лежащих на королевском пути.

Мои насильники, грабители и мародеры целый день смотрели, как столицу покидают люди.

Многие из бывших горожан одели траурные маски, совсем как на кладбище, и от этого процессия, и без того скорбная, стала окончательно похожей на похороны. Народ моего королевства хоронил свою столицу.

— Мой господин, они управятся до захода солнца?

Астролог, мой единственный товарищ, сегодня трезв. Со столицей связана вся его жизнь. Он тут вырос, тут же хочет умереть. В последнем мы с ним совпадаем.

— Если не управятся, начнется резня…

Он пытается привлечь мое внимание к текущему моменту, но я уже в послезавтрашнем дне.

О моя, счастливая звезда! О мое сокровенное желание и величайшее сокровище!

С помощью подзорной трубы я могу разглядывать лица и маски.

Сегодня они похожи друг на друга, в некоторых случаях можно даже ошибиться.

Не знаю, где мой сын, но не сомневаюсь, что он покинет город в числе последних. Он очень похож на меня, будущий король будущего королевства.

— Никакой резни, — успокаиваю астролога наивной ложью, а сам думаю о том, как вернусь во дворец и как расстроюсь, когда увижу вместо придворных набранное мною же отребье.

Будет немного похоже на эксгумацию трупа, или душа уже успела загрубеть?

Захочется ли мне сходить к семейному склепу или на тот балкон, где признавался в любви?

— Никакой резни, — повторяю я и обнаруживаю, что с момента моей предыдущей реплики прошло около часа.

— Людской поток гипнотизирует всех, даже моих элитарных негодяев. Они знают, что я отдам город на разграбление и сквозь пальцы глядят на тех, кто увозит с собой больше остальных. Всего не увезешь. Столица копила сокровища с годовщины создания, несколько веков. За сутки накопленное добро из сундуков не вытащить и уж конечно же — не вывезти за ворота.

Как-то незаметно проходит время до ужина. Колонна горожан редеет, в арьергарде идет королевская гвардия.

Проходя мимо штаба, устроенного мною на одном из холмов, солдаты салютуют.

Спасибо, сынок. Честное слово, спасибо.

Мои негодяи еще с четверть часа топчутся возле распахнутых городских ворот. То ли опасаются засады, то ли ждут, пока в столицу войду я.

Город пуст, но это кажущаяся пустота.

Кое-кто надеется переждать буйство грабежей в схронах, кто-то считает, что напасть обойдет его стороной. Глупцов и негодяев в столице всегда хватало: они тянутся к власти, как мотыльки к огню.

Дураков не жалко. Эту фразу за последние несколько месяцев я повторил не одну сотню раз, теперь она уже не помогает.

— Я во дворец, ты со мной?

Астролог тоскливо смотрит на фургон. Без слуг, которые ушли с принцем на прежнее место, в специально выстроенную башню, инструменты не затащить, а наши солдаты возиться с колдовскими вещами не решатся даже под страхом смерти.

— Мое место в фургоне, — взвесив все за и против отвечает астролог. — Только оттуда сейчас можно вести наблюдения за небом. Вдруг еще что-то увижу…

Притормаживаю и начинаю копаться в седельных сумках. Дворец уже совсем близко, где же он?

— Мой господин, я зайду завтра, вечером…

Астролог смущен. Отношения у нас сложились специфические, едва ли не панибратские, но он все равно продолжает обращаться ко мне «мой господин».