Путешествие в Кассам

Видение, вызванное травами Оуля, показало строительство нового Моста и церемонию бракосочетания между моей предательницей Бет и Королем Южного Моста. Оператору Поту, несостоявшемуся админу-чужеродцу, посмертно присвоили статус первого Валета, хотя очевидно, что это был политический маневр, позволяющий не оскорбить никого из троллей и мостовой знати.

Сам я в те края более не возвращался, найдя пристанище в небольшой секте картодеев, живших на берегу моря.

Они действительно говорили языком кода. Какое-то время приходилось дополнять свои реплики неуклюжими жестами, но это только веселило картодейские семьи.

И нет, их вера не предполагала четвертого пера, как мне рассказывали в Администрации. Те, кого Народ Мостов считал еретиками, полагали, что цвет перьев неодинаков для глядящих на них сверху и снизу. Дескать Йора, Гагарин сын, когда взлетел, показал людям истину. Лишь при взгляде сверху те перья, которые он использовал как крылья, имели красный и черный цвета. Благодаря такой раскраске летящий по небу невидим для того, кто смотрит на него свысока — летун теряется на фоне чернозёма с краснозёмом.

А вот если смотреть снизу, оба пера имеют небесный цвет.

Про третье перо картодеи тоже что-то знали, но не спешили раскрывать мне своих тайн.

Изученные в Администрации операторские интерфейсы позволили немного повысить уровень жизни поселения. Гостей картодеи принимали редко, но я сумел стать для них почти что своим. Предательство Бет наложило отпечаток на моё отношение к близким связям, потому я довольствовался редкими моментами благосклонности пары ранних вдов, хотя мне неоднократно намекали на возможность породниться с семьями местных старейшин, сведущих в Коде.

От старика по имени Флеш, я узнал, что имя Гагара является лишь общепринятой огласовкой триграмматона GGR, который встречается во многих высших логах как отсылка к одной из недоступных серверных библиотек.

Также при мне был вновь упомянут Оуль. Транзактор зимовал с картодеями в то время, когда я только поступил в Администрацию. Его знания высоко оценили все старейшины секты, но даже регулярные диспуты о сложнейших алгоритмах не смогли задержать мудреца в поселении.

Оуль! Стоило вспомнить о нем, как вернулась память о настоящем, тревожные мысли о взломе ноуме и причинах, по которым транзактор решился на такое безумство. Возможно, причиной действительно стал тот разрыв существования, между остановкой спасшего меня Шара и повторным появлением в мире. Если читать высшие логи, можно узнать, куда же я пропадал. Сам по себе Шар судьбы логов не оставляет, но иное дело человек, все деяния которого пишутся для посмертного анализа.

Попадал ли я в небесный Кассам или же из памяти выпали неведомые мытарства, по итогам которых многострадального фиша вернули серверной тверди?

С трудом задержав дыхание, я на миг вырвался из потока видений в реальность настоящего, где старый Оуль смотрит на меня с печальной улыбкой.

— Уже скоро, Пот, — тихо и печально выдохнул мудрый транзактор. — Осталось совсем немного. Я верю, ты найдешь заветный путь.

Теперь я помню, что именно он проповедовал перед моим племенем, страдая от неведомой мне утраты. Я словно шел по его следам, как примерный ученик. Но только куда? Что ждет меня дальше?

Тело неистово требует воздуха. Я вдыхаю и возвращаюсь к видениям своего прошлого.

— Разумеется, перья Гагары и Шар судьбы связаны друг с другом, — делился со мною очевидным Флеш, раскуривая трубку. Я помню тот теплый вечер, сразу после того, как очередные новобрачные удалились в построенный для них дом, оставив пьяных гостей наедине.

Едкий дым кажется на мгновение знакомым, но затем это ощущение тонет в тканях видений.

— Шар рассекает ткань серверной реальности, оставляя по одну сторону черное, а по другую сторону красное. Когда люди еще не населяли сервер, его движения отделяли чернозём от краснозема, пресные воды от соленых, а день от ночи. Лишь потом это деление оказалось прописано в константах и более не нарушается никем из смертных.

Но если Йора символически летал на крыльях, которые соответствуют рассеченной серверной ткани, то выходит, что сам Шар содержит ноуме Йоры, некий его модуль, который до сих пор прикован к тверди.

— Значит, Гагара роняет перья ради того, чтобы Шар судьбы смог покинуть твердь взлететь в небеса?

— Кто может понять божественную Гагару? — пожал плечами Флеш и пустил дымное колечко, которое немедленно устремилось куда-то ввысь.

Я проклинал болотистую местность, гнус, ранние сумерки и желание отыскать Оуля, если тот не помер где-то в безвестности, обратившись очередной легендой сервера.

Чего мне не сиделось среди картодеев, для которых, при помощи доступных интерфейсов, отладил подходящий климат и наличие больших косяков рыбы для пропитания зимой? Нет же, наслушался местных старейшин и решил, что командная строка так и останется недоступной, если не попросить мудреца стать наставником в администрировании, хотя бы на пару зимних сезонов.

Между моментом, когда зародилась эта безумная идея и отбытием в путешествие, прошло несколько лет. Сначала пришлось собирать слухи о транзакторе, благо среди бродячих торговцев Оуль считался благим старцем, встречей с которым было не грех похвастаться.

Затем, когда выяснилось, что мудрец поселился на севере, в трех неделях пешего хода от разрушенной Ставки моего народа, потребовалось как следует подготовиться к путешествию и тщательно рассчитать время.

Приходить поздней осенью не следовало. Запасов продовольствия и горючего камня могло не хватить для проживания двоих людей в холодное время года.

По весне Оуль мог бродить по окрестностям, а зимой в одиночку двинулся бы в путь только безумец, которому жизнь совсем не дорога.

Я планировал оказаться где-то неподалеку его хижины ранним летом. Мне требовалось достаточно времени чтобы уговорить отшельника и поучаствовать в заготовке запасов на зиму.

Сначала все шло рассчитанным порядком, однако на одной из стоянок, которыми обычно пользовались бродячие торговцы, на меня вышли бандиты, с узорчатыми вышивками погибшего племени фишей на одеждах. От них удалось откупиться, оставив почти все пожитки, палатку, а также ненадолго подменив локальные настройки сервера одним из наиболее изученных интерфейсов.

Понимая, что в таком виде на север никак не попасть, я какое-то время колебался, но все-таки сделал крюк в сторону родного маршрута. Встречаться со своим прошлым не хотелось. Казалось, встретив остатки своего племени в обновленном составе я, каким-то образом, предам память о том, каким все было раньше.

Однако, прагматизм победил суеверия и застарелую боль. С момента моего ухода племя восстановило свою численность, так что о катастрофе в летней Ставке напоминали только изрядно выцветшие траурные ленточки на входе нескольких старых шатров. Мне пришлось долго доказывать, что я тот самый Пот, который когда-то давно ушел в поисках знаний за пределы кочевого маршрута.

Мои интерфейсы плохо приспособлены для кочевой жизни, однако улучшения текущей Ставки сохранятся на много лет вперед — если в настройки вновь не вмешается Шар или близкое падение одного из перьев.

Больше я ничем не мог помочь своей дальней родне. Все выжившие в той катастрофе девчонки, на которых я когда-то заглядывался, давно вышли замуж, былым знакомым приходилось напрягать память, чтобы найти со мною общие темы для разговоров. Уходил я в сторону Оуля с двойственным ощущением легкости, которая с одной стороны умиротворяла ноуме, но с другой — тяготила мнимой потерей чего-то ныне неуловимого.

А затем выяснилось, что и мои детские воспоминания о местности вокруг частично утратили актуальность.

Некогда знакомая тропа завела в болото, которое пришлось обходить по краю — с мокрыми ногами и жадной до человеческой крови мошкарой. Блуждая в невесть откуда взявшемся тумане, я изобретал изощренные конструкции, звучавшие на языке кода как самые натуральные заклинания.

Поля погодных переменных, в интерфейсах, к которым вроде как имелся доступ, подернулись серой пеленой запрета на редактирование.

Глядя на свои действия со стороны, из видения, ощущалась неловкость. Следовало догадаться, что такими методами Оуль защищается от незваных гостей, но у меня ушло два с лишним дня на кружение по болотам, пока я не заблокировал единственный доступный в интерфейсе параметр с комментарием «Какого черта?».

Будут на болоте размножаться бабочки, пока не слетит блокировка или не будут, никого не волновало — значение имел только комментарий к доступному действию.

На следующее утро параметр был разблокирован более высокоранговым админом с комментарием «Проходи».

Кровососы малость присмирели, да и туман стал заметно пожиже. К обеду отыскалась тропинка, которая привела к примитивной, но подходящей для зимовки хижине, с поднятым по принципу Моста хранилищем горючего камня и продовольственным складом.

— Заходи и приготовься отъедаться, — не удивляясь моему прибытию сообщил Оуль. — Пара суток на отжор, потом неделя поста и приступим к работе. Если, конечно, захочешь остаться.

Следовало уточнить, что это будет за работа, но я к тому моменту порядком устал шататься по болотам и предпочел остаться, не задавая лишних вопросом. А потом стало уже поздно.

В звуках его варгана слышу эхо неведомых параллельных вычислений. Он мастер транзакций в те миры, которые связаны с нами транспортным протоколом.

Старый Оуль в состоянии самостоятельно написать необходимый интерфейс, комбинируя известные параметры, и я не знаю другого такого админа, который имел бы больше прав доступа к этому серверу, нежели он.

Дым от его трав вызывает видения странных мест и обстоятельств, так что после длительного путешествия по собственной памяти, мне уже непонятно, происходит ли все взаправду или же это еще одно навязчивое видение.

— Надеюсь, ты все понял? — интересуется Старый Оуль. Его трубка произведена тем же мастером, который обслуживал старейшину Флеша, его одежда цветов Моста Розена-Эйнштейна, а узоры на ней принадлежат расколовшемуся племени фишей.

Я хмурюсь, замечая эти соответствия, но их недостаточно. Я качаю головой, на что Оуль разочарованно вздыхает — в точности так, как делал это покойный Гепта.

— Времени осталось мало, а попытка только одна.

Я вздрагиваю от предупреждения, поскольку оно звучит с теми интонациями, которые так любил использовать Пут перед тем, как испытать кафедру на прочность.

Мы выходим из хижины на поляну, по которой меньше недели назад тщательно прошлись серпом. Никакой высокой травы или мелких камней. Никакой щепы или посторонних предметов, лишь серверная твердь на три дюжины шагов в каждую сторону.

— Приглядись. Прислушайся. Вспомни и пойми, — шепчет Оуль, выводя меня за руку в центр поляны. Головокружение и слабость в ногах мешают идти самостоятельно. Я не могу поднять левую руку, все админское внимание ушло в голову. Правая рука служит дополнительной точкой опоры, мертвой хваткой цепляясь за упертую в твердь палку с кодовыми знаками.

Перед тем как отступить, транзактор дюжину вдохов любуется серверным сиянием. Момент, когда он перестает поддерживать мое тело в вертикальном положении я упускаю, поскольку тоже сосредоточенно слежу за небесными сполохами.

Шум. Фоновый шум, который слышит каждый обитатель сервера. Слышит, но не замечает, за исключением редких моментов. Гул от движения Шара судьбы.

Он приближается. Он движется сюда и никуда иначе.

Я пережил падение черного пера Гагары и чудом уцелел во время падения красного пера. Ноуме готово воспарить, поскольку оба крыла Йоры при мне — не хватает лишь заветного третьего пера, без которого я прикован к серверной тверди и не способен уйти во внешнюю транзакцию.

Что-то происходит с ощущением времени. Отчетливо виден приближающийся Шар. Он разрастается, задевая верхним краем небеса. Стремительность его движения парадоксальным образом сочетается с медлительностью. Кажется, что я могу протянуть к нему руку, погладить черный оплавленный корпус, а дистанция, между нами, вовсе не сократится.

По левую руку чернь одного пера. По правую — краснота другого. Я мог бы отступить в любую из сторон, но мне туда не надо. Там меня ждет только прошлое, которое распрощалось со мною в дымных видениях.

Я чист. Я пуст. Я взломан и мне некуда отступать.

Кто может понять божественную Гагару? Передо мною разворачивается чудо командной строки.

Я поднимаю правую руку и бью катящееся по серверу яйцо в точку своей боли, единственную уязвимую точку, которая доступна, в призывно мигающий курсор.

Кажется, Шар останавливается. Пышущая жаром поверхность замирает, лишь мимолетно прикоснувшись к моему телу.

Звуки варгана, доносящиеся извне, трансформируются в монотонный обратный отсчет.

У третьего пера зеленый цвет сочной травы у домашнего порога.

— Шесть, — голосом шелестящей на ветру травы шепчет мироздание. — Сын Гагары вылупляется из яйца…

— Пять… — эхом вторят со всех сторон серверные процессы. — Человек создан уникальным для того, чтобы его выбор был подлинным.

— Четыре… Что снаружи, то и внутри.

Я уже не стою посреди поляны, а сижу в ложементе, в центре Мирового Яйца.

— Три…

— Меня зовут не Йора, — выдыхает ноуме, но, кроме старого Оуля и Гагары, никто не слышит этих слов. Может быть, где-то в высших логах мои реплики будут зафиксированы и прочитаны.

— Два…

— Меня зовут Пот.

Вспоминая о мостовом статусе Валета, я перевожу титул на язык кода и поспешно уточняю:

— Джек Пот.

— Один… — говорит Гагара откуда-то свыше и мне остается только ответить:

— Поехали.

А затем на сервер спускается Зеро; все фишки онлайн-казино, независимо от ноуменала, все сделанные на текущий момент, ставки воспаряют с серверной тверди и направляются в небесный Кассам.