Жилец

— Ну вот, закипело, пену сняли, кинули перец, лаврушку, посолили, огонь убавили, пускай поварится. Ты что хочешь, щи, борщ или еще чего?

— Да мне все равно, — тихо произнес Денис. — Как сделаешь, так и ладно.

— Тогда… — Я зарылась в холодильник. — Тогда щи. У меня свекла кончилась. Держи капусту, режь ее вон в миску, а я картошку почищу и зажарку сделаю. Ден? Ты что?

— Ничего, — ответил он, отворачиваясь и примериваясь к ножу. — Дай брусок, нож тупой, как я не знаю… Наточу хоть!

— Точно, как в анекдоте, — фыркнула я. — На, точи. И эти вот тоже, а то я не умею. Вон керамикой пользуюсь, но ей мясо резать нельзя…

Щи из свежей капусты с мясом мы выхлебали вмиг.

— Черт, это, оказывается, так просто, — пробормотал Денис. — Я там заморачивался с какими-то рецептами, а ты раз-раз, и готово! Мама научила?

— Ага, конечно, — фыркнула я. — Дед. Мы когда с ним вдвоем остались, он мне такую школу молодого бойца устроил, что ой-й-й… Я никогда не готовила, Ден, когда родители были живы. Зато теперь могу хоть пироги состряпать, хоть суп какой-никакой, хоть жаркое, хоть пирожные. Не спрашивай, откуда он это умел, говорил, служил снабженцем, ну и…

— Очень вкусно вышло, — после паузы сказал он. — А он…

Я мотнула головой.

— Никого уже, — сказала я. — Ну там тетки какие-то, племянники. А у тебя?

— А у меня почти все живы, — тихо ответил он. — Родители, сестра…

— Да, ты говорил. Ден, как тебя угораздило? — спросила я.

— Авария, — ответил он. — Ладно бы только сам гробанулся, я человека убил. Суд меня оправдал: ночь, мокрая дорога, он выскочил не на переходе из-за грузовика, я не успел среагировать… А я продал свою квартиру и отдал все деньги его жене. Машина мне, сама понимаешь, ни к чему, да ее все равно теперь только на металлолом… Родители на улицу не выгонят, а на жизнь я заработаю.

— А… нога?

— Говорю, я пытался отвернуть. Не вышло, слишком поздно. Очнулся уже в больнице. Говорят, меня спасатели автогеном выпиливали. Но не надо об этом, ладно?

Я молчала.

— Вечер уже, — произнес Денис, поднимаясь. — Я похромаю домой, а то меня хватятся, а я мобильник забыл.

— С моего позвони, — сказала я. — Куда ты пойдешь на ночь глядя? У меня три комнаты, уж тесниться не придется.

Он промолчал.

— Я думала сдавать две, ну хоть приятельницам — подешевле, но все ж лица знакомые, — а потом поняла, что с чужими жить не могу. Хочу вот разменять эту хату, себе однушку купить получше, а что останется — ту сдавать. Но жалко до смерти, я тут выросла… — я отвернулась к окну. — В однушку все книги, все вещи не впихнуть, а эту квартиру я не тяну. Зачем мне одной трешка?

— Вера, сдай комнату мне, — вдруг сказал Денис.

— А?

— Я не могу жить с родителями. Они меня с ума сводят. Я оплачу всю коммуналку и накину сверху, сколько скажешь, — попросил он. — Я зарабатываю неплохо, не смотри, что я калека, голова-то осталась при мне. Тебя я не побеспокою, я тихий, музыку не слушаю, телевизор не смотрю, а если сижу за работой — то в наушниках. Друзей водить не буду, да и нет их у меня, я говорил.

— А что родители-то? — после паузы спросила я.

— Жалеют, — обронил Денис и отвернулся. — Извини, не хочу об этом.

— Ладно, — решилась я. — Оставайся. Средняя комната моя, выбирай любую другую. Постельное белье и полотенце я тебе сейчас выдам, а прочее уж завтра привезешь, да?

— Да уж, без любимой бритвы и зубной щетки я ночь как-нибудь переживу, только правда домой позвоню, чтобы меня не начали по моргам искать.

— Бритву возьми одноразовую, в шкафчике целый пакет, зубная щетка там же. Нет, не вспоминай анекдот про пароходскую, она новая, в упаковке! — засмеялась я. — Пароль на вай-фай сказать?

— Я что, в раю? — серьезно спросил Денис.

— Не знаю, — ответила я, с ужасом понимая, что сию секунду взвалила на себя очень тяжелую ношу.

* * *

Через неделю я уверилась, что ноша, в общем, не очень обременительна. Денис терпеть не мог готовить, зато руки у него были золотые, поэтому искрящие розетки и шатающийся рукомойник он живо привел в порядок. Еще он не терпел беспорядка, в той комнате, которую он занял, теперь все сверкало чистотой, зачахшие было растения, которые я забывала поливать, немного воспрянули духом, и даже аквариумные рыбки явно прониклись к постояльцу самыми добрыми чувствами.

Чем он занимается, я не представляла. Видела пару раз на экране ноутбука — а у Дениса был здоровенный и тяжелый, как чемодан, не игрушка, а целая рабочая станция, — строки какого-то кода, и только. Может, он был программистом, может, занимался чем-то еще, главное, исправно платил. Мы и пересекались-то нечасто: я уходила на работу в восемь, постоялец обычно отсыпался до полудня, к работе приступал часа этак в три дня и засиживался чуть не до рассвета. Я и сама классическая «сова», но увы — штатное расписание есть штатное расписание, мне фрилансом не заработать достаточно для жизни!

Тем вечером мы мирно болтали на кухне: я готовила, Денис был на подхвате, в смысле, резал и чистил овощи. Говорили ни о чем, лишь бы звучал человеческий голос, и какая разница: он описывает построение алгоритма чего-то там заумного (ему вслух лучше думалось) или я пересказываю сплетни с работы, а то еще свои наблюдения — я любила подмечать разные забавные мелочи по дороге и даже записывала кое-что. Никому прежде не давала почитать, а ему дала, он сперва смеялся в голос, а потом серьезно сказал, что мне надо рассказы писать. Зощенко из меня, может, и не выйдет, а сетевой писатель — вполне. Чуть-чуть стиль доработать, опечатки убрать, будет отлично. Их много нынче, блоггеров, и некоторые зарабатывают себе на жизнь такими вот историями. Лишним такой опыт уж точно не будет.

— Да ну, — сказала я тогда, — это я ведь ради забавы, ну и чтобы в компании рассказать какую-нибудь байку. А если займусь ради денег, смешно уже не будет.

— Может, и так, — обронил он, и тут заголосил телефон.

— Ден, посмотри за мясом! — велела я и нашарила в сумке мобильный. — О, приветики! Как вы там? Как тетя Света? Чего не отвечаю, наверно, в метро была, не слышала, а сейчас вот готовлю… Ага…

— Сама-то как? — спрашивала двоюродная тетка, и по тону ее было понятно: что-то ей нужно.

— Да ничего. Зарплату вот вовремя не платят, я теперь комнату сдаю, — честно ответила я, отойдя в свою комнату.

— Вот оно что! Подружке? Ты говорила, вроде есть у тебя кто-то на примете…

— Нет, Вик, случайно подвернулся вариант, я и сдала. Хороший парень.

— Па-арень… — протянула та и тревожно добавила: — Ты там это… поаккуратней! А то такие парни, знаешь…

— Вика, он действительно нормальный, — терпеливо повторила я. — Не пьет, не курит, не ширяется, никого не водит, исправно платит и вообще он мне тут всю проводку исправил.

— Ну и все же, жить одной в квартире с чужим мужиком…

— Да я его вижу раз в неделю, у нас графики разные!

— Ну ма-ало ли… — тетка вдруг сменила тон, и я поморщилась. — Катюша в этом году заканчивает, думает поступать в экономический, но у нас-то тут, сама понимаешь…

Я понимала. В городке недалеко от столицы имелось пара колледжей, но какое там образование? А Катька девчонка ушлая и хитрая, ей в большой город хочется, тут шансов больше (впрочем, все так думают). Собственно, подразумевалось, что я должна пригласить племянницу пожить у себя. Ну а что, квартира большая, три комнаты, чего им пустовать? Разумеется, никакой платы, какие счеты между родственниками!

— Вика, но у меня жилец, — перебила я теткин монолог. — Меня целыми днями нет дома, а он работает удаленно, на улицу почти не выходит. Ты сама посуди, можно ли Катьку тут оставлять? Говорю, он нормальный, но я, если вдруг что, отбиться смогу, а Катя? Нет, ну если уж совсем край…

— Ой, да, — подумав, сказала та. — То есть нет. То есть надо подумать. Ну давай, пока-пока!

«Подумать! — зло фыркнула про себя я, бросив телефон на стол. — А меня спросить не надо?»

— Вер, лук уже класть или рано? — спросил Денис, сосредоточенно глядя в сковородку.

— Клади, — сказала я, принюхавшись. — Огонь убавь и крышкой прикрой, пусть потушится.

— Плохие новости? — негромко произнес он, сев напротив.

— Да так… — я улеглась подбородком на руки. — У меня есть тетя. Двоюродная сестра мамы. А у нее дочка, Катя. Ей шестнадцать, школу заканчивает, поступать надо, а у них там в Подмосковье особо некуда. Ну и вот мне уже открытым текстом намекают, что неплохо бы деточке пожить у тетеньки в столице, потому как я тут жирую на своих квадратных метрах, а той некуда деваться… И вдруг выясняется, что у меня есть жилец.

— Вера, я съеду через пару дней, только найду, куда, — произнес Денис после паузы. — Я понимаю, что несовершеннолетней девушке жить в одной квартире с чужим мужчиной, даже если он инвалид…

— Никуда ты не съедешь, — сказала я. — Это Катька не приедет. Я ее, если честно, терпеть не могу, пару дней выдержу, конечно, но…

— Это имеет свойство затягиваться.

— Ага. Неделя, другая, а потом она уже тут прочно обосновалась. Но, понимаешь, родня, все дела, да мы для вас, да вы для нас… Ненавижу эти семейные предания!

— Вер, не нервничай.

— А я не нервничаю, я просто рассказываю. Та семейка вечно норовила на чужом горбу прокатиться, только дед мне говорил, сколько они с бабушкой жратвы туда таскали, как впахивали на этой чертовой картошке, и куда их потом послали с того участка. Как же, москвичи, зажрались! А участок прадед младшей внучке оставил, мол, остальные сами справятся, а эта самая слабая…

Я махнула рукой и подскочила.

— Мясо горит!

— Извини, я еще не привык за ним следить, — виновато сказал Денис. — Раньше мать готовила, а я так… пельмени-сосиски, ну или заказывал что-то.

— Да ладно, чуточку пришпарилось, — улыбнулась я. — Съедим. А что не съедим, то выкинем. Вон во дворе кошек сколько! Протяни руку за приправой, тебе ближе… Да что ж вас раздирает!

Телефон снова надрывался.

— Ден, ты овощи порежь, — попросила я. — У меня вечер семейной любви. Видимо, Вика уже нажаловалась.

Он кивнул.

— А, тетя Люся! Как жизнь? Ну и у меня ничего, ужин вот готовлю. Да так, жаркое и салат, много мне надо, что ли? Угу… Да, это уж точно, теперь так просто никуда… Ой, тетя Люся, нам третий месяц, третий уже зарплату вовремя не платят! Ну какие органы, о чем ты? У нас же зарплата серая, по документам всего пятнашка, а остальное — это вроде как премиальные. Ну и вот… уже и официальную задерживают, — вдохновенно врала я. — Я квартиру стала сдавать. Ага. Ну не очень здорово с чужим человеком жить, но ничего. Хоть хватает на пропитание. А, Вика уже сказала? Ну да, мужчина. Проводку вон починил. А так мне без разницы: меня днем дома нет, а красть у меня нечего, книжки разве что! Вот-вот, кому они нужны… Ага, пока-пока, передавай всем привет!

Я вернулась на кухню, выключила телефон и швырнула его на диванчик.

— Достали, сил нет…

— Вер, не расстраивайся так. А если я мешаю, я уйду, сказал же.

— Ничего ты не мешаешь. Это они… — Я снова сцепила руки под подбородком. — Когда умерли родители, меня все жалели. Ну там… месяц-другой. А потом пропали. Родители у меня были добрые, всем понемногу перепадало, а с меня взять нечего. Только вот квартира… Но при деде никто бы не сунулся, а тут вот зашевелились.

— Тогда я точно никуда не пойду, — неожиданно спокойно и холодно произнес Денис. — В наше время одинокая девушка с трехкомнатной квартирой в столице — это как в средние века девчонка с мешком золота на большой дороге… И пусть я калека, кое-какие знакомства у меня имеются. Мне твоя жилплощадь не нужна, сразу говорю, мне достанется часть родительской… дай им боги здоровья… Да я и так себе место найду. Но, повторяю, не уйду, если ты не выгонишь.

— Я и не собиралась тебя гнать, — я шмыгнула носом. — Одной страшно. И вообще, давай ужинать!

— Давай, — тихо сказал он. — И не плачь.

— Не буду, — пообещала я, принимаясь за салат и отбивную. — Ты сам-то ешь!

— Конечно…

Я тыкала вилкой в овощи и думала о том, что загнала себя в ловушку. Родственники не отстанут, а у меня не хватит силы воли, чтобы отказать племяннице в праве пожить немного в своей квартире. Если нападут все скопом, мне…

— Смени номер телефона, — сказал вдруг Денис. Он ел аккуратно, я таких манер и не видала. — Исчезни.

— Городской-то что, тоже менять? И они в полицию заявят, если я пропаду.

— С какой радости? Не отвечать на телефонные звонки — это что, уголовное преступление? Адрес они знают, но войти не смогут, ты же им ключи не давала? Ну заявят они о пропаже, так даже если заявление примут — а это ведь не самые близкие родственники, могут и не принять, — и придут проверять… Ты здесь, жива и здорова, а обязать тебя общаться с родней никто не вправе.

Я покачала головой.

— Ладно… я на работе еще с юристами поболтаю, может, что подскажут. Ден, так погано на душе… Ведь родные все люди, а из-за этой паршивой квартиры готовы на уши встать. И она же им не обломится, я ее государству завещала, только им не сказала! Ну, может, еще ребенка усыновлю, тогда перепишу…

— Рано тебе о завещаниях думать, — ответил он, собирая посуду. — Иди спать, тебе вставать ни свет ни заря. А я еще поработаю.

* * *

Тогда я проснулась ночью, скорее даже утром, в пятом часу и увидела свет из-под двери. Я тихо постучала в дверь, приоткрыла ее — Денис не спал.

— Ты что так заработался?

— Я не работаю, — ответил он. — Разбудил, да?

— Да нет, я встала просто… а у тебя свет горит.

— Я погашу, — безразлично произнес он.

— Ден, ты что? — я протянула руку. — Тебе… плохо? Болит где-то?

— Нет.

— Ден, скажи толком, а то скорую вызову!

Он помолчал и сказал после паузы:

— Ничего у меня уже не болит. Устал. Плохо. Не знаю, Вер, муторно как-то на душе, тоскливо, тянет, выкручивает, а я не понимаю, что это и как с этим быть. Просто… не знаю. Не могу…

— Я посижу с тобой, — сказала я. — Давай, может, телик включим, все повеселее?

— У тебя антенна обрезана у входа.

— У тебя зато внешний хард на пять терабайт, сам показывал. Скажешь, там никакого кино нету? Давай включай, я свою подушку принесу и чаю заварю, один черт завтра выходной…

Я уснула в восьмом часу, уже начало светать. Денис — чуть пораньше. Телевизор бормотал о чем-то своем, показывал киношные страсти, но нам было все равно.