Помоги проекту - поделись книгой:
Нас ждала настоящая мясорубка.
Эта стычка отличалась от прежних. Свирепая, яростная, будто хищники заимели единое нутро, жаждущее исторгнуть непрошенных гостей из северных вод. В атаке не было ничего примитивного. Любопытство, с которым прежде спруты пробовали на вкус бочкообразные бока корабля, сменилось стремлением его перекусить, сжевать и сжать с такой силой, чтобы грот-мачта жалобно заскрипела в объятиях гигантских щупалец. А от тарана невообразимо-огромной акулы-молота матросы на корабле падали, сбивая снасти и опрокидывая бочки.
– Руби их! Все как один! – кричал сориентировавшийся Се́дов, и люди бросились с мечами и топорами к самому мощному отростку у рулевой палубы. – Не дайте ему уничтожить руль!
Во все стороны брызнула мутная до черноты жижа, и над водой пронесся яростный, полный боли вой. Вскипело море, на поверхность поднялись летающие рыбы. Они бросались вверх, перелетая за борт, и всей массой опрокидывались на палубу, разевая полные острых зубов пасти. Двигаясь, как ужи, юркие твари атаковали матросов, целясь им в икры.
Бойня принесла запах крови и тухлой рыбы. Несколько драконов успели обернуться и теперь поливали океан огненными залпами, вынуждая спрутов помельче отпрянуть от бортов, пока их главный собрат доламывал мачту, другими щупальцами отбиваясь от острых лезвий, впивающихся в его грубую шкуру.
Я услышала крик помощника Се́дова, Гори – ему откусили ногу, и теперь он лежа отбивался от двухметровой рыбины, нацелившейся на все остальное. Даже в мелькающем свете фонарей видно было, как бешено вращаются ее глаза, полные безумия и жажды уничтожения.
Будучи в шаге от спуска вниз, я застыла истуканом, а потом бросилась к нему, на ходу разрывая подол платья. Под руку попался кем-то оброненный кухонный тесак. Прихватив его, я атаковала тварь сзади, ударив в верх туловища. От ее жалобного визга заложило уши, но я смогла оттолкнуть от раненого и добить ударом в глаза. На руки брызнула зеленая кровь, источающая вонь стухших водорослей. Упав на колени, я подползла к Гори и, не слушая его отрывистую речь, выхватила меч из ослабевших рук и рубанула по остатку ноги, чтобы срез был ровным. Я действовала инстинктивно, накладывая слабый жгут и оборачивая обрубок полосой ткани.
Матрос потерял сознание, и я могла только молиться, чтобы он пережил эту ночь, вмиг ставшую яркой, как день. Обернувшись, я увидела троих колдунов, стоявших на корме вокруг очерченного круга, из их рук в небо бил ослепительный столб света. Томар Бай едва держался на ногах, а его дочь почернела от напряжения, прикусив губу до мяса. Корабельный колдун Кордон нараспев читал заклинание, и хоть они были далеко от меня, но незнакомые слова звучали будто отовсюду и так гулко, что пробирало до костей. Хотелось забраться в норку и сжаться, превращаясь в тень.
Их давление на тварей было так велико, что рыбины прижимались к полу, извиваясь, шипя и повизгивая. Только спрут не поддался магии. Он взревел, все больше и больше выбираясь из воды, переползая на корабль, креня его вправо. Колдуны потеряли концентрацию, а вместе с ней и равновесие, их швырнуло набок, и они покатились к борту – прямо к прыгнувшей навстречу белой акуле.
– Нет! – закричала я изо всех сил, срываясь с места. И, балансируя на самой грани, устремилась к ним, пока остальные пытались хоть за что-то уцепиться и не вывалиться в бурлящую хищными пастями воду. Не всем это удалось.
– Амалия! – воскликнул Томар, когда его дочь оказалась в зубах акулы. Отец попытался сотворить что-то черное, безжалостно вытягивая остатки сил из потерявшего сознание Кордона, и не успел. Тварь сомкнула пасть ровно в тот момент, когда я ударила ее в бок, а судно ухнуло обратно – драконы спалили спрута, воспламенив вместе с ним и корабль.
Я упала, больно приложившись боком о подвернувшийся моток цепей, и задела рыболовный крюк, вспоровший мне плечо. А пока пыталась высвободиться, Томар сиганул через борт и скрылся в темноте вслед за ушедшей акулой.
Зашипев от разрывающей боли, я дернула крюк, с мясом вырывая из кожи, а потом устремилась к оставшемуся колдуну. Из-за качки его несколько раз перевернуло, и теперь он лежал посреди разбитой палубы, раскинув руки в стороны.
Кордон был мертв. Я поняла это сразу, как только оказалась рядом. По белой рубашке расползалось красное пятно. Он напоролся грудью на торчавшую деревяшку – остатки бизань-мачты. Возможно, он бы выжил, но Томар, в отчаянной попытке спасти дочь, не оставил ему шанса, вытянув все силы.
Обернувшись, увидела, как уцелевшие матросы во главе с Се́довым добивают ползучих рыбин и невесть как оказавшуюся на палубе тигровую акулу. Несколько человек уже вовсю тушили рулевую палубу, а в небе над нами кружили три дракона. По цвету крыльев я опознала двоих – Деяна и Арта. Дав себе секунду, перевела дух и направилась к пострадавшим матросам. Без колдунов, вдвоем с корабельным доктором, мы провозимся до рассвета.
Глава 2. Когда прилетают сильфы
На палубу вылетел Томар, держа на руках обессилевшую дочь. На инстинктивно схватившихся за ножи и мечи матросов он не отреагировал, упав на колени и прижимая к груди голову Амалии. Закрыв глаза, он что-то прошептал, поцеловав ее в лоб, и безропотно отпустил, когда мы с доктором Леви решили перенести девушку в импровизированный госпиталь под палубой в общей каюте. Там мы смогли трезво оценить ранения колдуньи.
– Все не так плохо, – оптимистично заявил Леви, пока Томар, лежа возле стены, держал пальцы у висков, пытаясь не грохнуться в обморок. – Акула не задела внутренних органов.
С моей помощью доктор сноровисто штопал глубокие рваные раны, щедро поливая спиртом, работая, как профессиональная швея. И хоть глаза мои не обманывали, и тварь действительно не искалечила девушку, я нутром чувствовала – что-то не так. Наклонившись вперед и принюхавшись, уловила тот же запах, что шел от убитой рыбины.
– Гнилые водоросли, – пробормотала я, нахмурившись.
Руки слабо ныли от напряжения, чесались и в полутьме казались распухшими. Поэтому, закончив помогать доктору, я отошла в сторонку, опуская их в таз с морской водой. Сверху ощутимо тянуло мокрой гарью, из-за чего внизу дышалось через раз.
Дав себе секундную передышку, я намеревалась вернуться к больным, но наткнулась на всклокоченного Томара, который грубо ухватился за мои руки, поднося к лицу.
– Отрава, – прохрипел он. Глаза мужчины расширились, он устремился к дочери, отталкивая Леви и опуская оплетенные магией ладони на ее тело.
Напряжение достигло предела. Раздался крик очнувшегося неподалеку матроса, кажется, того самого, кому я отрубила ногу. Это сбило Томара, и он на негнущихся ногах отпрянул от дочери, шепча:
– Я не смогу ее исцелить. От морского яда нет противоядия.
Будь во мне сила ариуса, я могла бы помочь. Разом исцелила бы всех. Но вместо этого могу только накладывать швы и промывать раны. Для бо́льшего мне недостает знаний и умений. В этой темноте, под стоны пострадавших, казалось, что блеск дворцовых залов, сияние огней и танцы в роскошных платьях под руку с прекрасными кавалерами остались в другом мире.
Наверху что-то заскрипело, а затем грохнулось, и с потолка посыпалась пыльная крошка. Заслезились глаза, и я закашлялась, ощущая привкус древесины на губах. Позади зазвучали проклятия Леви. Для Амалии он сделал все, что мог, и успел переключиться на другого раненого: торопливо зашивал ему глубокую рану на шее.
Прежде чем подняться на палубу, я подошла к осунувшемуся Томару, устало сидевшему у расколотого стола с кружкой воды в руках. Он полностью исчерпал себя и сейчас выглядел, как загнанный зверь, окруженный охотниками. После длительного заточения в собственном теле во власти Ктуула, поначалу он выглядел хорошо, даже помолодел. Казалось, влияние старого бога вдохнуло в его тело свежие силы. Однако спустя месяцы плавания ситуация изменилась, и теперь колдун напоминал бледную тень себя прежнего. Силы покидали его, и Маля опасалась, что отец не переживет это путешествие.
– Что вы сделали с Кордоном? – спросила я угрюмо, осторожно коснувшись его плеча. Томар встрепенулся, а наткнувшись на мой внимательный взгляд, быстро облизнул губы и попытался ответить ровным голосом:
– Кордон был уже не жилец. Я забрал остатки магии, чтобы спасти дочь.
От моего внимания не ускользнуло, как просто колдун сказал это, и я в очередной раз задумалась о собственных обещаниях. О том, что должна была сделать.
– Я видела раны. За его жизнь можно было побороться, – наклонившись к нему, прошептала я, чтобы только он расслышал мои слова. – Вы поступили жестоко.
– Это была бойня. Решение нужно было принимать немедленно. Если вы не способны быть жестокой в битве, вам не место в бою, кэрра Селеста, – остро ответил он, и я стушевалась, а потом и вовсе ушла. Однако мысль занозой сидела в голове: «Я должна была убить его, чтобы убить и Ктуула. Еще тогда я могла все это остановить».
Пока возились в полутьме, над горизонтом вставал тусклый рассвет. Холодное северное солнце лениво выползало на небосвод, ежась под стальными, острыми, как бритва, облаками. Скоро пойдет дождь, а вместе с ним придет тягучий, как патока, туман. И без навигации, без звездной карты мы вновь потеряемся среди слабых волн.
Битва подточила наше судно. Рухнула грот-мачта, руль разнесло в щепки, повсюду видны были пробоины, над которыми спешно трудились матросы, латая их остатками мебели из кают. Люди работали молча, говорили только по делу. На меня смотрели с подозрением.
Потеряв силы, для многих я превратилась в собственную тень.
Тела тварей успели выбросить за борт, юнга Аскр отскабливал зеленую слизь вместе с кровью. Яд обжег и обезобразил палубу, черными пятнами указывая следы сражения. Чуть поодаль заворачивали тела погибших, чтобы позднее устроить поминки и с честью отправить их в море.
Артан первым заметил мое присутствие. Что-то отрывисто передав Се́дову, окинувшему меня серьезным взглядом, муж утащил меня обратно вниз, в нашу чудом не пострадавшую каюту. Повинуясь смутному предчувствию скандала, я схватилась за упавшие блюдца и чашки, на карачках собирая осколки, смутно отмечая, как накатывает свинцовая усталость.
Одно неверное слово, тембр голоса… и будет взрыв.
– Я велел тебе спуститься вниз! – цедил мой муж. – Ты могла пострадать. Могла погибнуть. Ты хоть понимаешь, чего избежала? Нет, даже не догадываешься, скольким из нас пришлось рисковать собой, чтобы уберечь тебя! И ради чего?! Ты не боец! В тебе нет магии! Ты благородная кэрра, и тебе…
– Довольно! – я встала с колен, рассердившись до звона в ушах.
Если бы взглядом можно было убить, Арт сгорел бы дотла, но он лишь сложил руки на груди, выразительно изогнув бровь.
– Ты хочешь поскандалить или, может, поговорим о действительно важных вещах? Ах, да, нельзя – ведь я благородная кэрра, а им не пристало присутствовать на собраниях группы! Я должна сидеть в каюте, чинно и смирно, и молчать в тряпочку, не так ли? Все ради моего хрупкого равновесия!
Из рук выскользнуло блюдо и звонко разбилось на куски, а я топнула каблуком по осколкам и ткнула пальцем в мужа.
– Может, я и не умею махать мечом, но одну тварь пришибить сумела! Я не позволю делать из себя кисейную кэрру, которая зажмуривает глазки при виде крови! Я умею за себя постоять, как и умею штопать и резать плоть. Может, моих сил больше и нет, но с иглой и бинтами обращаться я обучена. Может, я больше не белая драконица, но мой опыт не исчез вместе с силой. Я сталкивалась с вечным чаще, чем вы все, вместе взятые. И выжила. Самостоятельно! – последнее слово сорвалось криком, и от досады я скрипнула зубами, звучно щелкнув челюстью.
Мне не хотелось срываться на банальный скандал, но жуткая ночь довела до точки.
– Тебе придется смириться с моим решением, жена, – неожиданно холодно заявил Арт. – Все это время тебя берегла сила ариуса, но ее больше нет. Однако ты по-прежнему остаешься единственным шансом остановить богов. И раз у тебя нет сил – ты будешь слушаться. А мы будем беречь тебя от всего на свете, пока не найдем способ вернуть твои силы.
От моего гнева должны были полопаться оставшиеся бокалы, а из ушей – потечь кровь, но Арт лишь скривился, с непонятной грустью глядя на разбитую мной посуду. На выходе из каюты он заявил:
– Помни – несмотря ни на что, я все равно люблю тебя.
И муж ушел, заперев за собой дверь. Этот замок появился сразу, как только он догадался, что я подслушиваю их собрания. Чего он не знал, так это того, что усидчивости и женских шпилек достаточно, чтобы через несколько дней наловчиться взламывать замок и более аккуратно подходить к вопросам слежки.
Так что я выждала несколько минут, а потом мышкой выскользнула наружу и скрылась в перевернутой вверх дном кладовой, примыкавшей к капитанской каюте, куда набился весь старший состав нашей группы.
Их разговор шел на повышенных тонах, и кто-то все время кашлял. Через маленькую проковырянную дырочку видела спины, склонившиеся над картой. И позади всех на стульчике возле стены находился Томар Бай со стаканом виски в руках.
– Без якоря нас будет носить по волнам, куда заблагорассудится. А без руля мы не можем управлять судном. Сколько времени займет ремонт? И возможен ли он?
– Может, стоит задуматься о бо́льшем? О том, что мы делаем, куда направляемся? Путь без определенной цели, мы можем годами путешествовать по ледяным просторам, так и не найдя заключительной точки, – хрипло заявил Деян, прижимая к груди руку на перевязи. Его сильно задело в ночной мясорубке, и мужчина отчаянно нуждался в отдыхе. Им всем он был необходим. – Без силы ариуса, даже если найдем отступника, все это бесполезно.
Над комнатой повисло тягостное молчание, а я сунула в рот прядь волос, возвращаясь к давно забытой детской привычке. Бесполезная. Слабая. Всего лишь благородная кэрра. Сколько бы раз ни обращалась к своему нутру – тщетно. Ледяное безмолвие. Силы будто бы и не было никогда. Выжженная пустошь. И сны, мне не принадлежащие.
– Можем сойти на берег. Мы проходим мимо торриканских лагун. Здесь жил Кукулейко. А, как мы знаем, он обладал обширными знаниями о природе старых богов. Может, в его деревне есть другие шаманы, которые смогут нам помочь?
– Шаманы?! – встрепенулся Томар. – Опять проклятые шаманы! Вы с ума сошли, раз решили к ним обратиться! Эти твари наверняка служат вечным! Они сдадут нас сразу, как только сойдем на берег!
Артан отрицательно покачал головой.
– Как я понял, Ктуул не считал Кукулейко своим другом. Он убил его из страха. Да, он боялся шамана, а значит, в этом есть смысл. Голосую за этот вариант. Если эти люди против вечных, мы сможем получить у них помощь. Как минимум, восполнить запасы провианта. Восстановим корабль. И двинемся дальше. Я не считаю, что Селеста утратила свои силы. Предпочитаю исходить из того, что они исчезли на время.
Я могла злиться на мужа, сколько душе угодно, но в одном он оставался последовательным – он верил в меня. Сердце затопило чувство вины. Осторожно отпрянув назад, я тихонько выскользнула из комнаты, прошмыгнула наверх и примостилась на задней палубе, вглядываясь в серую хмарь.
Как муравьи, вокруг сновали матросы, прибираясь и разбирая на части сломанное. Где-то наверху уместился дозорный, я видела его очертания в сгустившемся тумане. От запаха гнилых водорослей взбунтовался желудок, и я вспомнила, что давно ничего не ела. Но есть не хотелось.
Вернувшись в каюту, я завалилась спать. На бо́льшее меня не хватило. Мысли сумбурно ползали в голове, смешивая в кашу отрывки прошлой ночи. Однако к моменту возвращения Арта я проснулась, будто и не спала вовсе. У меня хватило терпения выслушать еще одну отповедь, как и краткий пересказ совещания. О многом муж умолчал. Но сказал, что они планируют выслать отряд на сушу, чтобы разузнать обстановку. Он его и возглавит.
– Арт, ты больше ничего не хочешь сказать? – спрашиваю осторожно, сминая край одеяла. – О том, что было… до.
В его глазах – вихрь эмоций, но главенствует усталость. Присев рядом, муж накрывает мою ладонь своей и сжимает. Его тепло – моя надежда.
– Что бы между нами ни творилось – я верю, что мы во всем разберемся. Наши отношения уникальны во всех смыслах. Сэл, иногда я бываю чересчур строг с тобой, но это оттого, что слишком хорошо помню, каково это – потерять тебя. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
Он мягко, по-отечески, поцеловал меня в лоб.
Сразу после прощания с погибшими отряд во главе с Се́довым и Артом встал на крыло, быстро скрывшись в сгустившемся, как молоко, тумане. Томар Бай остался с дочерью – у него не было сил, чтобы перенести полет на спине одного из драконов. Главным был назначен Деян.
Мы пересеклись через пару часов после отлета отряда, когда я решила немного освежиться после затхлого лазарета. На палубе вовсю кипела работа над восстановлением повреждений, стучали молотки, матросы тянули паруса, разматывали и заново складывали канаты. Деян нашел меня на корме, примостившейся на самом бортике с кружкой чая в руках. И поначалу мужчина молча устроился рядом, задумчиво разглядывая меня, будто пытаясь понять, что я здесь забыла. Маска на его лице повредилась, и сквозь нее проступала изуродованная кожа.
– Любовь Арта к тебе мешает ему поступать как до́лжно, – неожиданно заявил он.
Я подавилась чаем и звучно закашлялась, недоуменно глядя на него.
– Он должен отпустить тебя, – наконец, молвил Деян, отворачиваясь и стягивая с лица опостылевшую маску. Проминая шрамы, мужчина дал мне время обдумать его слова.
– Считаешь, что без слияния нет любви? Думаешь, что я цепляюсь за Арта в тщетной попытке отыскать исчезнувшее? – спросила я с горечью, вынуждая его развернуться и предстать в истинном обличии.
Яд Черной пьетты глубоко проник под кожу, вынудив ее неестественно изогнуться, пойти крупными буграми, почти скрывающими поврежденный слепой глаз. Заметив мою жалость, Деян тотчас вернул маску на место, скрепляя ее застежками. Взгляд посуровел, и он заговорил жестче:
– Считаю, что он опекает тебя, как невесту Равновесия, девицу, не ведающую, что такое жизнь. Ведет себя, как благородный кэрр, оберегающий возлюбленную, не знающий, как много силы скрыто под этой хрупкой кожей. И боли, – его голос смягчился. – Калиста рассказывала о слиянии. Говорила, что оно берет начало из родства душ. Могло ли так получиться, что после всего, через что ты прошла, твоя душа изменилась и более не соответствует его душе? Ваши пути разошлись. И если Артан не примет этого, случится беда.
– Ты говоришь так, будто я уже приняла решение. Будто больше не люблю его, – запальчиво ответила я, сходя с места и выплескивая остатки чая за борт. – Наша история с Артом не завершена. Мы со всем справимся. И если слияние не вернется – так тому и быть! Это не разрушит наши чувства!
Моей горячности позавидовали бы котлы в королевской кухне, но я не сумела убедить Деяна. Он лишь печально улыбнулся, расчесывая кожу под маской. Он хотел что-то добавить, когда над поверхностью моря пронесся печальный полустон-полупесня.
– Киты? – удивился мужчина, а потом побледнел. – Сильфы вернулись.
Похолодело, пропуская удары, сердце, и будто стая мурашек пробежалась под одеждой, немилосердно обжигая ледяным раздражением. Мы оба уставились в серое небо. Сильфы всегда нападают, пикируя вниз, как штопор, входя в воду, а потом взмывая обратно и стреляя бритвенно острыми перьями, что, как бумагу, разрезают человеческую кожу. Почти невозможно увернуться от этих блестящих стрел.
Деян ухватил меня за локоть и силком потащил к лестнице вниз, выкрикивая под вновь заволновавшийся колокол тревоги:
– Превращаемся! Всякий, кто способен на это – превращайтесь! Сильфы, сильфы летят! – в его голосе усталость соседствовала с отчаянием, он не верил, что мы выстоим против летающих монстров. В прошлый раз это удалось благодаря объединенным силам колдунов. Но без Мали и Кордона, с ослабевшим Томаром, это будет не битва, а жестокая резня.
– Отпусти меня!
Я пыталась вырваться, но хватка была настолько болезненной, что доносился лишь противный мышиный писк. А вместо ударов по коленям и бедрам я колошматила воздух, все время промахиваясь. Стоило же мне дотронуться до Деяна, как он развернул меня и пришпилил к стене, придвигаясь вплотную, чтобы раненые, которые могли летать, поднялись наверх.
– Только попробуй сопротивляться! – прошипел он, сдавливая до онемения мое плечо, пока над нами раздавались крики чаек. Эти летающие крысы еще больше нас ненавидели сильф – те безжалостно истребляли птиц. – Сейчас ты спустишься на самое дно и спрячешься в самом большом дерьме, что сможешь отыскать. И будешь сидеть тихо, тише мышки, будто тебя вовсе нет! Поняла? – мужчина встряхнул меня, отчего я затылком врезалась в деревянный выступ и чуть-чуть прикусила язык.
Молча кивнув, я была отправлена за шкирку вниз, и только потом отпущена. Деян проследил, чтобы я продолжала спуск, а я услышала, как он призывает всякого, кто способен хотя бы стоять ровно и держать меч, подняться наверх.
В глубине души я порадовалась, что Арт улетел. И испугалась – успели ли они убраться с неба до прилета этих бестий? Последняя мысль разбилась вдребезги – кто-то столкнул меня в трюм, и я рухнула картошкой вниз, а надо мной померк свет и раздался лязг задвижки. Не доверяя, Деян закрыл дверь на замок.
Почему-то здесь особенно сильно чувствовался запашок водорослей, будто где-то поблизости сдохла одна из ночных тварей. Что за ирония! Выжить после стычки с морскими гадами, чтобы подохнуть от клыков летучих!
Здесь ни зги не видно, только слышен топот сапог и звук капели – где-то есть течь. От холода я вспотела и будто покрылась тонким налетом слизи. Под ноги все время лезли какие-то бочки, коробки, снасти и прочие вещи, будто сговорившись меня уронить и окончательно добить. Я не могла понять, то ли зубы так сильно стучат, то ли где-то уже идет бой?
Хотелось взбеситься, заорать, как ненормальная, и броситься наверх, драконьей тушей разбивая запертую крышку. А потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.
Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу увидишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не заметишь кисточку на конце длинного, тонкого хвоста, внутри которой прячется жало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли сильфа жалом не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров еще много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…
Теперь монстры воскресают, словно праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней елки.
Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль. Почему перед глазами так и стоит пушистая елка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завернутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда я ее помню?
Не успела я погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего усилилась течь. Что-то гремело, как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рев, от которого ныли кости, и тянуло закричать в ответ.
Я опускаюсь на колени, на ощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянет чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю ее к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает меня бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же – на слух течь явно еще больше усиливается, под ногами уже хлюпает. Значит, трюм скоро затопит, и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем погибну, как крыса, в тонущем корабле.
Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине, и тогда части корабля влегкую порежут на лоскуты. А если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более застряну, и даже лапой пошевелить не смогу. И что затея моя – высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…
И я чувствую себя, как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара. А потом раз – и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски, а я вылетаю наверх и падаю, окруженная сломанными деревяшками, прямо напротив пытающейся подняться Амалии.
У нее круглые от испуга глаза и зеленый вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встает, обращаясь ко мне:
Поделиться книгой: