Возвращение Ланцелота

АННА-МАРИЯ. Твой муж убил законного правителя города и держит в тюрьме его законных преемников.

ЭЛЬЗА. Дракон был злой и жестокий, а бургомистр со своим Генрихом — ещё хуже.

АННА-МАРИЯ. Знаю. А что сейчас в городе делается, ты знаешь? И как тебе это нравится?

ЭЛЬЗА. Ланцелоту это тоже не нравится.

АННА-МАРИЯ (задумчиво). Лучше бы он тогда не вернулся. Тогда бы у нас оставалась хоть какая-то надежда.

ЭЛЬЗА. На что?

АННА-МАРИЯ. Что у нас могло бы что-то получиться без дракона… Ладно. Я что могла, то сделала.

ЭЛЬЗА. Анечка, ты заходи как-нибудь просто так, без ножа. Попьём чаю. Пожалуемся на жизнь, поплачем вместе. Папа мне новые туфли подарил, а надеть их некуда.

ШАРЛЕМАНЬ (всё это время сидевший молча и неподвижно). Послезавтра приём в ратуше.

ЭЛЬЗА. Ах, папа, там опять всё те же человечки… Анечка, ты правда заглядывай. Ну хоть завтра. А сейчас лучше иди домой, пока Ланцелот не вернулся.

АННА-МАРИЯ. Может, он меня всё-таки посадит в тюрьму? Ну хоть на денёчек?

ЭЛЬЗА. Не посадит ни за что. Просто наговорит гадостей, ты будешь расстраиваться. Он в последнее время очень несдержанный.

АННА-МАРИЯ. Ну ещё бы, столько пить.

ЭЛЬЗА. А что… все знают?

АННА-МАРИЯ. Шила в мешке не утаишь.

ЭЛЬЗА. И что говорят?

АННА-МАРИЯ. Как сама-то думаешь?

Молчание.

АННА-МАРИЯ. Ох, извини, не хотела. Знаешь, я, наверное, действительно пойду. Глупо как-то получилось.

ШАРЛЕМАНЬ. Ничего страшного. Жизнь вообще глупая штука.

АННА-МАРИЯ. Я заметила… Ладно, чего уж теперь-то. Меня охрана тормозить не будет?

ЭЛЬЗА. Мальчик! Мальчик!

Появляется мальчик.

ЭЛЬЗА (мальчику). Проводи Аню. Анечка, ты заходи всё-таки. Мне совсем не с кем поговорить. Я сделаю миндальные пирожные.

АННА-МАРИЯ. Посмотрим. Завтра у меня разговор с серьёзными людьми. Может быть, всё-таки дадут денег. Ну, бывай.

МАЛЬЧИК и Анна-Мария уходят.

ШАРЛЕМАНЬ. Я, наверное, тоже пойду. У меня работа. Кому-то надо держать дела в порядке. (Уходит, захватив с собой папку Фридрихсена.)

ЭЛЬЗА устраивается в кресле поудобнее, готовясь ко сну.

Внезапно начитает трезвонить телефон. После трёх звонков Эльза берёт трубку.

ЭЛЬЗА. Ланцелот вышел по делам, это Эльза… Что-о? (Вскакивает, роняет трубку, потом снова её поднимает). Что вы говорите? Какой Миллер?

Входит стражник — тот самый, который ушёл с ножом Анны-Марии.

СТРАЖНИК. Вы меня извините, но там у дверей господин Миллер с какими-то людьми. Говорит, что он это… (морщит лоб) принял на себя ответственность. И что он наведёт порядок.

ЭЛЬЗА (встряхивается, берёт себя в руки). Где мой муж?

СТРАЖНИК. Господин Миллер велел ему оставаться на месте…

ЭЛЬЗА (перебивая). Ой, смотрите, что это? (показывает куда-то за спину Стражника).

СТРАЖНИК оборачивается. В этот момент Эльза быстро и бесшумно встаёт из кресла и прячется за кулисами.

Входит Миллер с несколькими людьми, вооружёнными холодным оружием.

МИЛЛЕР (зло). Что, господин Ланцелот, не ждали? Да где же вы? Спрятались? Или уже в зюзю?

СТРАЖНИК очумело крутит головой, не понимая происходящего.

МИЛЛЕР (стражнику). Где господин Ланцелот? У нас к нему ну оч-ч-чень срочное дело.

СТРАЖНИК (растерянно). Господина Ланцелота нет… Была госпожа Эльза… Ушла куда-то…

МИЛЛЕР. Болван. (Своим людям). Обыскать здесь всё. А я пока делами займусь. (Садится за стол Ланцелота, начинает перебирать бумаги.)

Телефон начинает настырно звенеть. Миллер берёт трубку.

МИЛЛЕР (хозяйским голосом). Миллер на проводе. Извините, я занят восстановлением конституционного порядка. Что-что? (угрожающе) Да, именно так. Я принял на себя ответственность, как законный глава законодательной власти в условиях кризиса исполнительной. Ясно? Очень хорошо. А теперь извините, дела. (Кладёт трубку на рычаг. Телефон испуганно тренькает.) Бардак развели. Ничего, я им всем покажу. Они у меня узнают, что такое порядок. Я их всех вот так (грозит кому-то пухлым кулачком) держать буду. (Снимает трубку и начинает набирать номер.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

Бывший кабинет Ланцелота, дневное освещение.

Тот же стол. Старый телефон задвинут в угол. Бумаг и бутылок на столе нет, зато имеется большое пресс-папье в форме головы негра. Все кресла, кроме серого, заменены на офисные, на колёсиках.

За столом сидит МИЛЛЕР. Перед ним лежит кучка разноцветных сотовых телефонов. Когда поднимается занавес, один из них начинает тренькать.

МИЛЛЕР (берёт трубку). Миллер слушает. Извините, у меня совещание. До свиданья. (Берёт телефон и кидает его через плечо в направлении кулис. Тут же начинает трезвонить другой. МИЛЛЕР, тяжело вздыхая, берёт трубку). Миллер слушает. Извините, у меня приём. Всего хорошего. (Швыряет и этот телефон туда же. Небольшая пауза, потом начинает дребезжать третий. МИЛЛЕР смотрит на аппарат долгим ненавидящим взглядом, берёт трубку). Миллер слушает. Прости, не могу, очень занят. Бывай здоров. (Поднимает руку с телефоном, но в последний момент аккуратно кладёт её на стол. Берёт пресс-папье и начинает сосредоточенно бить по аппаратику. Стол отзывается глухим «бух-бух-бух».)

Появляется СТРАЖНИК. Он в зелёном кафтане, за поясом — огромный пистолет с раструбом.

При его появлении Миллер быстро смахивает руками пластмассовый сор под стол и принимает деловой вид.

СТРАЖНИК. Господин Миллер, эта… арестанты доставлены, как вы велели. Пускать?

МИЛЛЕР (с явным удовольствием, поучающе). Заключённые.

СТРАЖНИК (без уважения). Ну так пускать?

МИЛЛЕР. Не пускать, а ввести… Ладно, пускай.

СТРАЖНИК уходит. Тут же начинает звонить один телефон, дребезжать другой, потом к ним добавляется пиликанье третьего, какофония нарастает.

МИЛЛЕР (зажимает руками уши, потом хватает первый попавшийся телефон и орёт в трубку, перекрикивая звонки.). Если вы ещё раз! позвоните мне! не вовремя! к вам придёт налоговая! Пожарная!

Все телефоны разом замолкают.

МИЛЛЕР (твёрдо). И санэпидемстанция. До свидания.

Тишина.

МИЛЛЕР (самодовольно, в пространство). Не люблю подобные методы. Но с ними только так и можно.

Входит стражник, подталкивая перед собой двух худых людей в полосатых тюремных робах — один постарше, другой помоложе. Оба босы. На робе того, кто постарше — большая, вылепленная из хлебного мякиша звезда, напоминающая орден. Оба держат руки за спиной — видимо, они связаны или скованы.

Старший держится вызывающе. Младший угрюмо зыркает изподлобья.

Это БЫВШИЙ БУРГОМИСТР и его сын ГЕНРИХ.

МИЛЛЕР (к старшему). Вы — бывший бургомистр?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Любезный господин Миллер! Во-первых, я имею честь быть с вами знакомым ещё по старым добрым временам. Неужели я так изменился? Хотя тюрьма не красит даже молодых и здоровых, а я — старый, больной человек. И, пользуясь случаем, охотно признаю, что в вопросах городского управления по сравнению с вами я — совершеннейший чайник. Да-с! Я чайник, заварите меня! (Выгибается, приподнимая правое плечо, открывая рот и делая глупое лицо.)

МИЛЛЕР. Не паясничать!

ГЕНРИХ (мрачно). Извиняюсь за папашу — он и так-то был не в себе, а в тюрьме у него совсем крыша потекла.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И он совершенно прав, мой добрый господин Миллер! У меня нервы в ужасном состоянии. Как вам должно быть известно по старым временам, я болен всеми нервными и психическими болезнями, какие есть на свете, и, сверх того, еще тремя, неизвестными до сих пор. А в тюрьме заболел ещё двумя, особенно прискорбными.

МИЛЛЕР. Какими же?

ГЕНРИХ. Простатитом, господин Миллер, а также несварением желудка. Нет-нет, я не жалуюсь на питание! Оно превосходно. Это следствие тяжких раздумий над моей порочной некомпетентностью.

МИЛЛЕР. А простатит — тоже плод тяжких раздумий? Можете присаживаться, оба.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Присаживайтесь, сказал голубь своей нежной голубке. Присаживайтесь, сказал бензин метилтретбутиловому эфиру. Присаживайтесь, сказал палач, разводя огонь под железным креслом. Разумеется, я присяду, коль вы мне это велите, мой прекрасный господин Миллер. (Садится на корточки лицом к залу.)

ГЕНРИХ обходит отца и кое-как устраивается в сером кресле. Видно, что скованные руки ему мешают.

МИЛЛЕР (обращаясь к Генриху). Что, давно здесь не был?