Диктиона и планета баларов

Лариса Куницына

Диктиона и планета баларов

ТРУБЫ БЛУЖДАЮЩИХ БОГОВ

I

Вы не знаете, кто такие Звёздные Странники? Вы никогда не слышали о Скайрейнджерах, Космических бродягах, Слугах Тьмы и Воинах Духа? Не может быть! Неужели вы не бываете в портовых тавернах?

Ну, допустим. Но сборники космического фольклора вы читали? Дяди пилоты и штурманы звездолётов рассказывали вам в детстве о загадочной расе неугомонных и неуловимых рыцарей, шляющихся по нашей маленькой и уютной Галактике в поисках приключений, а точнее неприятностей на свою голову? Это те самые, которые разрушают рабовладельческие империи, околдовывают целые планеты и без конца дерутся, производя массу шума и разрушений. Ну, вот видите! Я ж говорила, что вы знаете о них. Знаете, но не встречались? И не хотели бы? Ну, это не так уж важно, хотя, между прочим, вы зря их так боитесь. Ничего страшного в них нет. Вы видели того красивого мужчину на пляже возле бунгало? Так вот, он — один из них. Один из самых прекраснейших и грозных. Впрочем, все мы самые-самые. Скайрейнджера, как артиста, без честолюбия не существует. Нет, вы не ослышались, я сказала: «все мы», а значит, и я. Меня зовут Лора Бентли. Это одно из моих имен. Только в этой жизни у меня их более чем достаточно. Его зовут Кристоф, вернее, Кристофер Джордан, он мой муж. Вообще-то, по правилам Звёздные Странники — одиночки. Они должны быть одни, не говоря уж о том, что браки между ними ни в коем случае не допустимы. Считается, что это может нарушить баланс эмосферы на планете, где они обустроят свой семейный очаг.

Не стоит упоминать и о том, что за потомство может получиться от такого союза. Но Звёздные Странники так уж устроены, что законы писаны не для них. То есть не для нас. И между прочим, Рокнар, на котором мы живём, процветает, а потомство… Видите вон ту корзину, сплетённую из тонких лиан? А в ней?.. Это и есть наше потомство. Это самый прелестный малыш из всех, которых я видела, включая, кстати, и его братьев в этом возрасте. Впрочем, о братьях речь пойдёт немного позже, а пока…

Мы живем здесь уже больше года. Обычно жизнь Странников проходит в подвигах или в ожидании Зова. Это так принято считать. Я тоже так считала, пока не узнала, что на самом деле ожидание Зова превращается в бесконечную надежду, что Зов прозвучит не сегодня и не завтра и ещё есть время пожить, как живут обычные люди, в любви, согласии, без этих бесконечных драк и неприятностей. Но однажды среди дня или ночи вдруг зазвучат трубы Блуждающих Богов, в сердце начинают звенеть струны, и оно рвётся в путь, навстречу очередным подвигам. И всё же лучше, если это происходит не слишком часто.

II

В то утро ничто не предвещало тревоги, не гудели сирены, в ясном небе не полыхали зарницы, Великий Рокнарский Океан был тих и гладок, и даже порывистый в это время года ветер утих, превратившись в лёгкий бриз. Я сидела на пороге бунгало, поставив рядом на песок плетёную колыбель Алена-Кристиана. Малыш спал, а я слушала, как шумит прибой, и наблюдала за Кристофом, пытавшимся залатать своё каноэ, которое вчера пробил костяным рогом заигравшийся детеныш морского дракона. Хочу заметить, что если после более чем года совместной жизни женщина всё ещё считает своего мужа неотразимым красавцем, значит, ей крупно повезло. Это я знаю по собственному опыту, потому что я не просто наблюдала за ним, я им любовалась, благодаря судьбу за то, что мне так везёт. За этот год Кристоф загорел на мягком рокнарском солнце, похорошел и отрастил волосы, отчего стал похож на принца из волшебной сказки. Смотреть на него было для меня ни с чем несравнимым удовольствием, особенно если он в это время был занят и не очень старался произвести на меня благоприятное впечатление.

— Что это? — вдруг зарычал он, и от этого гневного рыка я едва не подскочила.

— Что? — встревожилась я, разрываясь между предположениями, притащил ли наш молодой колли из джунглей ядовитую змею, или нам опять подкинули беспризорного рогокрылого котенка, которые вызывают у Алика приступы истерического визга. Но Кристоф нагнулся к каноэ и двумя пальцами вытащил оттуда книгу.

— Что это? — вежливо и сердито спросил. — Что эта дрянь делает в моей лодке?

— Она там лежит, — пожала плечами я. — Вечером мне захотелось полистать её, и я забыла…

— Убери! — он швырнул книгу на песок, а потом хмыкнул и запустил в неё молотком.

— Молотком по «Молоту ведьм», — усмехнулась я. — Ты слишком импульсивен.

— Как ты можешь читать эту мерзость? — с выражением крайнего отвращения спросил он.

— С исследовательской целью. Кстати, ты, как историк, должен понимать, что порой это бывает необходимо. И относиться к этому терпимо.

— Легко тебе говорить… — проворчал он. — Тебя же не сжигали на костре.

— Тебя сожгли не за колдовство, а за ересь…

— С какой стати? — оскорбился он. — Факты моей биографии ты могла бы помнить и поточнее.

— К тому же книга была написана спустя два века.

— Ну конечно! На мне они просто опыта набирались.

— Хорошо, я подарю эту книгу редактору астроархеологического журнала. Доволен?

— Буду ещё более доволен, если на обложке ты добавишь какую-нибудь угрожающую надпись вроде: «Будет применено в случае задержки выплаты гонорара моему мужу. С любовью, Лора».

Судя по всему, заниматься починкой лодки у него пропало всякое желание, потому что он прямиком направился к колыбели, звучно чмокнув меня на ходу.

— Где моё сокровище? — поинтересовался он, наклонившись над корзиной, и сокровище не преминуло проснуться и сообщить о своём местопребывании восторженным рёвом.

— Если ты закончил, то, может, посидишь с Алом, пока я слетаю?..

— Куда угодно, — с готовностью перебил он, извлекая орущее сокровище из колыбели.

Я уже закрывала дверцу катера, когда услышала, что на берегу снова воцарилась тишина. Сев за штурвал, я, улыбаясь, представила умиротворенное личико Алика. На руках у отца он способен забыть обо всём, даже о кормлении. Наверно именно это ощущение он потом будет отождествлять с понятием рая. Впрочем, я его понимаю. И немного завидую. Подняв катер над землей, я направила его в самую глушь рокнарских джунглей, где у меня должна была состояться встреча, о которой я не договаривалась.

Кларка я не видела больше года и, честно скажу, совсем по нему не скучала. Можете считать меня неблагодарной. Впрочем, если б вы знали его поближе, вам бы и в голову не пришло меня упрекать, потому что Кларк — самый типичный Блуждающий Бог, а самым его типичным признаком Блуждающего Бога является абсолютная невыносимость. Так вот, Кларк именно невыносим. Он мой Поводырь и Ментор. Судя по его словам, он меня так же не выбирал, как и я его. Только, в отличие от меня, он считает наш союз удачным. Всё б было ничего, если б он не лез туда, куда я не прошу, и оказывался рядом тогда, когда он мне нужен.

Вот и теперь мне ни капельки не хотелось его видеть, тем более в этом мрачном храме заброшенного города, затерянного в джунглях. Но для его тёмной души нет места лучше. Он встретил меня, сидя на жертвеннике. Он, как всегда, был сед, благообразен и внушителен в безупречном белом костюме-тройке с тростью, поблескивающей серебряным набалдашником. Посмотрев на меня своими мудрыми карими глазами, он добродушно улыбнулся и сообщил самым душевным тоном:

— Рад тебя видеть, Лора. Ты изменилась.

— Что в мире сём является неизменным? — вздохнула я, вспомнив, что ещё час назад даже не думала о том, что мне придётся вести этот разговор в этом месте. — Извините, Кларк, но у меня всего час. Мне ребёнка нужно кормить.

— Да, ты изменилась, — печально кивнул он. — Ты превратилась в замужнюю даму-с, домохозяйку-с. А как же предназначение? Путь?

— Я просто ловлю момент. Вы ж понимаете, что в отличие от Слуг Тьмы, мы всего лишь люди, и ничто человеческое нам не чуждо.

— Да, — усмехнулся он. — Ваш поступок многих удивил, но, в конце концов, вас всегда тянуло друг к другу, если вы оказывались в одном пространстве-времени. Это уже скорее закон, чем противоречие ему. Мы всё понимаем. Мы даже не беспокоили вас, сколько могли, но… В этой вселенной есть дела предназначенные персонально для вас.

— Он ждал этого, но не так скоро… — пробормотала я слова старой эпитафии. — Когда и куда?

— Самое позднее — через четыре дня. На Диктиону.

— Я не знаю такой планеты.

— Она открыта не так давно землянами. У них есть кое-какие сведения о ней, но пока они ещё даже не внедрили туда своих разведчиков. Это тебе на руку. Твоя деятельность останется в эпохе легенд.

— Моя? То есть, вы хотите сказать, что я полечу туда одна? Без мужа?

— У него своя миссия и его предназначение ещё более определённо. Но в другом месте. Свой вызов он получил… — Кларк извлёк из жилетного карманчика золотые часы и щёлкнул крышкой, — три с половиной минуты назад.

— Оставьте ваши фокусы, Кларк! — разозлилась я. — В чём же будет заключаться моя миссия и сколько она займёт времени?

— Времени она займёт ровно столько, сколько потребует, а заключаться она будет в том, что тебе придётся остановить войну, длящуюся уже более тысячи лет.

— И всего-то! — расхохоталась я. — Господи, да я только и делаю, что останавливаю такие войны! Это моё любимое занятие. Я тут давно посматривала на эту Дисиону. Дай, думаю, прекращу эту войну, а потом — нет! Надо указания Кларка дождаться. И надо же, дождалась!

— Не Дисиону, а Диктиону, — поправил Кларк. — Это, во-первых, а, во-вторых, ты — сильный Воин и потому выбор пал на тебя. Там нужен кто-то, кто хронически побеждает. Ты нам подходишь. И, в-третьих, тебе пора нарабатывать опыт. Теперь миссии будут следовать одна за другой. Ты слишком долго бездействовала. Надо начинать работать. Именно поэтому для начала тебе подобрали такое не слишком сложное задание.

— И кто там с кем воюет? — спросила я с мрачным видом.

— Диктиона воюет с другой планетой. Более развитой.

— Космическая война, — упавшим голосом констатировала я. — Слушайте, Кларк, вы вообще-то соображаете, куда меня посылаете? Войну между Ормой и Алкором в течение нескольких лет постепенно сводили к нулю лучшие дипломаты Земли и Лозны, а вы хотите…

— Да, это им далось нелегко. Именно поэтому мы и решили завершить работу до официального контакта,

— Понятно, — вздохнула я. — Что-нибудь ещё?

— Только одно: желаю удачи!

— Спасибо, Кларк. Не могу сказать, что была рада вас видеть.

Он не обиделся. Он понимающе улыбнулся, кивнул на прощание и исчез. А мне осталось одно: лететь домой.

III

Нет, на сей раз, было что-то не то. Сердце не пело и вдаль не рвалось. Оно рвалось на части. И дело было не в миссии. Ничего особенного в ней не было. Глобальный масштаб — это как раз профиль нашей работы. К тому же остановить войну, вернуть мир, предотвратить тысячи смертей, сохранить отцов множеству детей — это вполне благородная миссия. Но я не думала о детях диктионцев. Я думала о крохотном мальчике, который безмятежно спал в своей плетёной колыбельке, не ведая о том, что скоро его папа и мама умчатся, чёрт знает куда. Ведь он и есть-то пока ничего не умеет, кроме грудного молока. И если в наше время ему можно найти подходящий заменитель, то кто заменит моему Алику заботу родителей?

Ну, допустим, эту проблему можно решить. Не слишком просто, но решение единственно правильное и логичное есть. Но как мне расстаться с Кристофом? Бог мой, да я даже не думала, что так привыкла к тому, что он постоянно, ежедневно, ежечасно где-то рядом… Мне самой впору было рыдать, как покинутому ребёнку. Как я буду без мужа, без его глаз, без его губ, без его рук, без его голоса, без его нежности и без его иронии? Это невозможно, немыслимо! Но неизбежно… Я не стала рыдать. Я вздохнула и осторожно вырулила на посадку. Катер опустился в белый круг неподалёку от бунгало.

Кристоф тоже не особо ликовал. Раньше бы он радовался, как мальчишка в предчувствии драки, а теперь он сидел возле колыбели и неотрывно смотрел на спящего Алика.

— Ты уже знаешь? — спросил он, не поднимая глаз.

— Да, Кларк обрадовал.

— В дикие времена таким гонцам отрубали головы.

— Ну да, чтоб в следующий раз он явился с головой под мышкой.

Моя бледная шутка не была оценена. Кристоф вздохнул и погладил пальцами крохотную ручку малыша.

— Это наш первый общий ребенок за столько инкарнаций. Это мой первый ребенок, с которым я не расставался с момента его рождения. Это мой сын. Он похож на меня. У него такие же глаза и такой же характер. И я должен его бросить? Если б хотя бы ты оставалась с ним… Что будем делать? Отдадим его в пансион?

— Никогда! Есть только один выход.

— Какой?

— Земля.

ЗЕМЛЯ

I

По пути на Землю особо грустить и размышлять было некогда. Попробуйте засунуть в небольшой катер с одной койкой, парой кресел и журнальным столиком, втиснутыми в узкий салон, супружескую пару с младенцем и юную шотландскую овчарку, которая, вопреки распространенному мнению об этой породе, сама ещё нуждается в няне. Весь полёт я металась между Джейми и Аликом, которые выли по очереди, а иногда вместе. Причём, если Алика можно было положить на колени к папе, уткнувшемуся в какой-то древний инопланетный фолиант со страницами из змеиной кожи, необходимый ему для выполнения миссии, то Джейми утихомирить можно было только одним способом: накормить его до отвала. Однако это не избавляло от необходимости постоянно следить, чтоб он не грыз панели обшивки, не вставал лапами на пилотский пульт и не устраивался по своим надобностям на ковровом покрытии.

Когда же в иллюминаторе засветились пограничные буи Солнечной системы, и радиокибер весёлой морзянкой выдал в пространство наши позывные, чтоб связаться с пропускными службами, я наконец-то вспомнила, как улетала отсюда два года назад. Бог мой, неужели всего два года? А мне кажется, что прошла целая вечность. Я изменилась до неузнаваемости и не один раз. Узнают ли меня мои близкие и родные, от которых я сбежала, не простившись, влекомая в неизвестность своим ещё неясным тогда предназначением? И ведь я не собиралась сюда возвращаться. Очень-очень долго. Может быть, вообще никогда. И вот я снова вижу голубой шар в сиянии радужной короны, выплывающий из мерцающей ночи в до боли знакомом окружении звёзд.

И мне уже совсем не страшно и не стыдно, потому что назад возврата нет. Поймут ли это они, мои родные и близкие?

— Волнуешься? — Кристоф отложил свой фолиант и присел рядом на подлокотник кресла.

— Нет. Чтоб ни случилось, это моя Земля. Мой вечный дом, который я в течение сорока лет обустраивала.

— А я волнуюсь. Я не был здесь двести лет, и теперь там всё другое, а мои родители… Наверно, мне уже не удастся отыскать их могилы.

— Тебе понравится здесь. Мы в своё время неплохо поработали.

— Лишь бы Алу здесь было хорошо, — вздохнул он и пересел на кушетку, задумчиво глядя на стоящую рядом колыбель.

II

Мы подлетали к Земле, когда до слёз знакомый вежливый голос диспетчера поинтересовался, на каком космодроме мы желали бы приземлиться. Я даже не предполагала, каким наслаждением будет для меня просто назвать уверенным голосом кодовый номер моей, вернее, уже в прошлом моей, личной посадочной площадки возле моего, в прошлом моего дома.

Мне без задержки дали разрешение, и я, положив руки на штурвал, легко повела катер вниз по круговой траектории. Как это ловко у меня получилось! А ведь когда-то у меня это получалось не менее ловко, но я даже не задумывалась об этом. Но я действительно была дома. Уютная, защищённая и мудрая Земля распахнула мне свои голубые объятия. Что для неё какие-то два года? Она, быть может, даже не успела меня забыть. Она всё та же надёжная, тёплая и родная, такая как два года назад, когда я сбежала отсюда, от её уюта и защищённости, чтоб встрять в бесконечную войну Добра и Зла в других, неспокойных мирах.

Кристоф снова пересел на подлокотник пилотского кресла и с живейшим интересом смотрел вниз. Он уже забыл о волнении и тревогах. Ему было любопытно. Он как ребёнок осматривал незнакомый мир, радуясь возможности совершить своё личное открытие.

— Мне нравится, — кивнул он, когда внизу пронеслось огромное и бесконечное поле Байконура, расчерченное на взлетно-посадочные площадки и сверкающее чешуйчатой бронёй, где каждая чешуйка была крышей огромного звездолета. Огромного по нашим, рокнарским меркам. Я невольно искала глазами экспериментальный док и посадочную площадку звездолёта, который так долго был моим. И нашла. Крохотная серебряная капля ослепительно сверкала на своём месте. И мне на мгновение стало грустно, сердце сжалось от нежности, и на глаза уже готовы были навернуться слёзы, но катер промчался дальше, капля исчезла, а Кристоф остался рядом. Отказавшись от «Эдельвейса», я нашла его. О чём мне жалеть? Каждому своё, а на двух тронах не усидишь.

— Ты что, жила в пустыне? — озабоченно спросил Кристоф, глядя на расстилавшуюся внизу равнину.

— Это казахстанская степь.

— Кошмар, — пробормотал он.

— Тут есть оазисы.

— И песчаные бури.

— Не припомню.

— Неважно. Мне здесь не нравится.

— Лишь бы Алу здесь было хорошо, — улыбнулась я и повела катер вниз, к появившемуся там островку зелени.

III

Дом, мой радужный дом с прозрачным куполом библиотеки всё так же стоял над круглым зеркалом пруда в окружении тенистых деревьев. На водной глади всё так же покачивались мои любимые лотосы, а круглые окна в боковых пристройках были повернуты на оси, чтоб в комнаты проникал свежий запах роз, растущих в саду. Всё было так же, как два года назад… А впрочем… Слева я увидела небольшой радужный домик башенкой. Его раньше не было. Между старым домом и этой башенкой виднелась голубая глянцевая стена ещё одной постройки. Я с некоторым недоумением смотрела на эти новшества и вдруг поняла, что меня задевает, что без меня тут что-то изменилось. Это было глупо. Я вздохнула, улыбнулась и посадила катер рядом с изящной женской авиеткой, чем-то похожей на мою «Ласточку», оставленную когда-то на Земле.

Открыв дверь, я вышла на улицу и действительно уловила запах роз.

— Как я выгляжу? — спросила я, не оборачиваясь.

— Умопомрачительно, — отозвался Кристоф и тоже спустился вниз, надевая на ходу браслет с экранчиком, настроенный на видеокамеру, укреплённую над колыбелью.

— Умопомрачительно? — неожиданно испугалась я. Мне казалось, что я выгляжу просто хорошо. Я специально выбрала чёрное платье с открытым лифом, отделанным белым атласом, и нижней юбкой из пенного кружева, и не стала ничего придумывать с прической. Просто собрала волосы в хвост на темени. — Ты думаешь, меня не узнают?