Лина Леманн
Носитель гена дракона
Пролог
На днях. Мик
— Натан Пинки! — девичий визг, наполненный гневом и ненавистью, разрезает прибрежную тишину. Хм, обычно я слышу, как это имя произносят с придыханием, а тут столько злости, что становится любопытно, чем же заслужил наш местный ловелас таких эмоций.
Ловко спрыгиваю с дерева и крадусь к берегу. Я справлюсь с любым местным негодяем, уж тем более с Натаном, но эффект неожиданности лишним не будет.
— Натан Пинки! — повторяется все еще с вызовом, но слышу жалобные нотки. — Верни одежду, немедленно!
Встаю так, чтобы видеть все. Нат сидит на огромном валуне, скрестив ноги, и держит в руках что-то синее и длинное, похоже, это платье. А в воде, трясясь от холода и обнимая себя, стоит — угадайте, кто? — местная рыжая оторва Кайли Гала. Я наслышан о ней, к тому же мы соседи и не очень жалуем друг друга с детства. Такая, как она, и сама выпутается. Только что-то идет не так, потому как даже издалека видно, какими огромными мурашками покрыта ее бледная кожа. Маленькая изящная головка с приятными чертами лица держится на длинной тонкое шее, которая переходит в узкие плечи и… в то, что скрыто водой.
— Кайли, в твоем возрасте стыдно еще быть девочкой, — ехидничает Нат, а девушка заливается румянцем, даже несмотря на холод. — Давай я это исправлю. Вон какая ты зажатая!
— Это не твое дело, козел! — парирует рыжая. Молодец, держится, но преимущества явно не на ее стороне. Очевидно, девчонку нужно спасать.
— Нат, отдай девушке платье и вали, — с угрозой произношу, выйдя из укрытия. Быстрым шагом иду на Пинки и к тому моменту, пока он надменно поворачивает белокурую голову, настигаю его. В серых глазах мелькает страх, но Нат берет себя в руки.
— Ой, Мик, отстань. Не видишь, я занят, — нарочито браво говорит Пинки. Наши кулаки не раз испытывали крепость тел друг друга, но Проведение мне свидетель — сейчас Пинки нарывается хлеще обычного.
Встаю перед Натаном. Он напрягается, но не сдвигается с места. Только зло улыбается, демонстрируя белые зубы.
— Ударишь меня, да?
— Да, — просто отвечаю, ловко сбивая оппонента с насиженного места одним ударом. Тот падает на зеленую густую траву, но платье из рук выпускает.
— Ты больной, Мик, ты в курсе вообще? — рычит Нат, прижимая к носу пальцы. Теперь там явно появится вторая горбинка. Плевать. Рыжая, хоть мне не нравится, заболеть может уже.
В последнюю секунду замечаю, как Пинки набрасывается на меня и валит на землю. Его упитанное тело зажимает меня сверху, руки сдавили мое горло. Наши взгляды встречаются. Я должен испытывать гнев, но внутри меня разгорается пламя, не подпитанное злостью. Оно бесконтрольно охватывает мое тело, на миг ослепляет, когда я делаю рывок вверх. В следующую секунду Пинки спрыгивает с меня и пятится в стороны.
— Ты… — с трудом выговаривает он.
— Вали лучше без комментариев, — бросаю, и Нат наконец-то слушается. Быстро уходит, почти что бежит, оглядываясь через плечо, будто я за ним следом пойду. Наивный.
— Микки, можно я оденусь? — слышу сзади уверенную просьбу, пусть и сказанную дрожащим голосом.
— Да, конечно, извини, — виновато раскладываю синее платье на еще теплом камне и отхожу в лес, но так, чтобы Кайли видела мою спину. Мало ли решит, что я за ней подсматриваю? Только там и смотреть не на что.
Всплеск воды, почти неслышное шуршание песка. Невольно представляю, какие, судя по всему, у девчонки маленькие ступни. Мысли, как языки пламени, ползут дальше, несмотря на мое сопротивление.
— Раз уж ты тут, корсет завязать поможешь? — просит она уверенно.
Оборачиваюсь и встречаюсь с фиалково-синими глазами на полторы головы ниже. Рыжие волнистые волосы забраны лентой, открывая тонкую шею до ключиц. Сама девчонка придерживает руками корсет.
— Сразу говорю, у меня опыта нет. — Обхожу Кайли и взираю на две половины корсета, а посреди мокрое от волос платье очерчивает худенькую спину.
— Ничего, справишься. Это не сложнее дойки коровы. В дырки продеваешь и затягиваешь. Все.
Делаю, как она сказала. Не понимаю, зачем женщины это носят.
— Так подойдет? — спрашиваю, оглядывая свой труд. Теперь корсет больше не похож на разинутую голодную пасть дракона.
— Да, отлично, — бодро отвечает Кайли. — Идем домой, нам все равно по пути. Только хочу сказать, чтобы… Ну, то, что сказал Нат, абсолютная неправда!
— Брось, Кай, мне все равно, — отмахиваюсь, а у самого от мысли об этой девушке и ее опыте с мужчинами аж голова закружилась. Так, Мик, соберись, это всего лишь рыжая оторва, у которой и грудь-то небольшого размера. Зачем я вообще думаю про ее тело…
Предлагаю Кайли руку, чтобы она запрыгнула на преграждающее наш путь бревно. Она легко вкладывает свою маленькую ладошку в мою и залезает на препятствие. Мы становимся одного роста и как-то слишком близко друг ко другу. В каждой черте Кайли сквозит свободолюбие, а о приключениях этой бойкой девчонки у нас ходят легенды.
Кайли расправляет плечи, поворачивается ко мне, чтобы смотреть глаза в глаза. И произносит то, что сказала бы любая девушка на ее месте:
— Кстати, спасибо, что помог с Натом, но это было необязательно. У меня все было под контролем. Я бы и сама справилась.
«Ага, конечно», — мысленно фыркаю. — «Хорошо, что ни с кем, а уж тем более с этой зазнайкой, мне вечная связь не грозит. Иначе это будет просто катастрофа!»
Глава 1
Сейчас. Кайли
— Я не выйду, слышите! Не выйду из этой комнаты и уж тем более не выйду замуж! — пыхчу и в третий раз пытаюсь сдуть с лица дурацкую рыжую прядку. Не могу сделать это руками, потому что крепко держусь за ручку, иначе дверь тут же распахнется, а меня утащат в замужнюю жизнь. Нет! Нет! Нет!
— Но ты даже не знаешь, кого приготовило тебе Провидение, — пытается достучаться до моего разума мама.
— Не желаю знать! — протестую. Оказывается, есть трудности, которые выше меня. — И он мне точно не понравится! — предвосхищаю ее очередное предположение.
Знаю я всех наших, деревенских, вместе с крыши прыгали. Кто первый сиганул, кто больше всех мялся. Ни один мне не подходит. Вон, Ричи Голден — напыщенный страус, постоянно кичится деньгами отца. А Орландо Макинтош? Зануда и зазнайка, завсегдатай библиотеки местной. Кларка Уэлси с того года не видела трезвым. Ну и Микки Гала, он вообще сосед, к тому же тихоня с сомнительными слухами и с некоторых пор знающий обо мне слишком многое. Про оставшихся даже думать страшно. Особенно про Натана Пинки.
— Кайли, пожалуйста, ты позоришь семью! — снова просит мама. — Если не выйдешь, мне придется позвать отца.
— Я уступаю свою очередь замужества Энни, — бодро предлагаю компромисс. Я, возможно, в следующем году передумаю, а сестра пусть в этом мается. Она же так хочет замуж.
— Никто не может нарушать традиции! — уже злится мама, напирая на дверь с той стороны. У нас с ней одинаковые характеры: сначала чинно-мирно пытаемся решить проблему, а потом как срывает крышу: умри, но добейся своего. — Вылезай! Вон, папа уже идет.
Вдруг глаза цепляются за святящийся комочек, просачивающийся в замочную скважину. Крошечный ленты во все стороны колышутся на воздухе, и я завороженно протягиваю к ним одну руку.
Это становится моей последней ошибкой. Мама с недюжинной силой толкает дверь, отчего я невольно делаю шаг назад, и женщина, что родила меня восемнадцать лет назад, вваливается в комнату с победной улыбкой. А за ее спиной маячат широкие папины плечи.
— Хватай ее, пока не сбежала! — командует мама, на ходу поймав комочек и сжав в ладони, помогая ему исчезнуть. — Мы опаздываем!
— Магия! Так нечестно! — возмущаюсь, когда папа закидывает меня на плечо. Дрыгаю ногами, чтобы он потерял равновесие, но если твой отец наполовину оборотень… — Это противозаконно!
— Но ты же не сдашь родную кровь, правда? — улыбается мама.
— Как двадцать лет назад, честное слово, — пыхтит папа, пока спускается по лестнице в гостиную, где меня сестры и мама переоденут в красивое предсвадебное платье и нацепят на голову венок. А потом сдадут, как ненужную вещь, прикрываясь Провидением.
— В смысле? — на секунду переключаюсь от невеселых дум.
— Мы же жили в соседних домах, ее мать не могла с ней справиться и позвала меня на помощь. А потом выяснилось, что я ее суженный.
— У меня нет суженного и никогда не будет.
— Ошибаешься, — весело щебечет мама. — И он уже ждет тебя на площади.
Легкий ветерок оглаживает наши смущенные лица. Мы стоим на площади, опустив головы и не рискуя смотреть друг на друга. Хотя я пытаюсь. Украдкой.
Ирва, древняя как мир, старуха и учредитель данной традиции, взбирается на узкий помост и, достигнув цели, тяжелым взглядом окидывает всех юных представителей семейств нашего маленького городка. По традиции перед ней кладут большой холщовый мешок со спелыми яблоками разных сортов, коими славится наш край.
Фишка в том, что фамилии коренных жителей пошли от названий рощ, на которых растет определенный сорт, поэтому у некоторых из нас они одинаковые. Не знаю, почему так повелось. Еще мне кажется, вкус яблок похож на своих «владельцев». Приторно-сладкие в своей гордости Пинки, со своенравной кислинкой Уэлси, утонченные Голден, скромные Фуджи и другие.
А в мешке лежит ровно по две штуки каждого вида из тех, что сдают своих чад от восемнадцати до двадцати одного года в семейную жизнь. Лишь самые лучшие плоды удостаиваются быть здесь, на центральной площади. И это очень торжественный день для всех. Кроме меня.
Хмыкнув, старуха не глядя запускает руку в мешок и выуживает оттуда мелкое беловато-желтое яблочко.
— Мекинтош! — раскатисто рычит она, и из толпы выходит высокий парнишка с кучерявыми волосами. Не помню, как его зовут. Вроде Аллен.
Старуха возвращается к мешку и выуживает оттуда крупное желтое яблоко, идеально ровное и красивое со всех сторон. Увидев его, все восхищенно замирают.
Голден!
Из толпы выныривает изящная белокурая Нара и встает подле парнишки, изящно вложив свою руку в его мозолистую ладонь. Он припадает губами к ее тонким пальцам и громко благодарит Провидение за такое счастье. А Нара молодец, держится, даже руку не выдернула.
Ну, теперь самое ужасное.
Выбранные плоды немедленно растираются в пюре. Старуха достает из-за пазухи сиреневый флакончик и, что-то прошептав одними губами, капает три капли в миску. Ее отдают Мекинтошу, и он месит, месит и месит прилюдно, пока взбитое тесто не выплёскивается.
Тогда старуха с довольным видом разливает заготовку по формам.
— Пять! — кричит она, и со всех сторон парню одобрительно загудели: столько напророчили им детей.
По мне сверху донизу пробегается дрожь, когда я вижу лицо Нары: на нем застыл ужас.
Ирва называет ещё парочку сортов прежде, чем ее рука вытаскивает яблоко желто-зелёного цвета с сизым налетом. И плод, словно вдохновившись свободой и светом, выскальзывает из ее рук, упав на пыльную площадь. Воцаряется тишина.
Кто-то кашлянул. Какой-то мужчина дергается и возвращает беглеца на место.
— Гала, — хрипит старуха. — Ой! Побитое!
Микки, мой молчаливый сосед, делает шаг вперед. Его длинные каштановые волосы развеваются на ветру; парень гордо держит голову, даже когда старуха одаривает его суровым брезгливым взглядом.
— Ничего удивительно. Какой же это позор! — шепчет моя соседка из «неопределенных».
Не знаю, что бы я чувствовала на месте Микки. Я даже сочувствую ему немного. Что за глупый обряд? Но долго пялиться нельзя, поэтому я возвращаюсь к центру площади.
Тем временем, взяв себя в руки, Ирва небрежно засовывает руку в мешок и вытаскивает оттуда… ярко-красное яблоко. Лицо ее искажается, я забываю, как дышать… Ирва вздрагивает и почти шепчет:
— Гала.
Становится тихо. Все смотрят на меня, а я — на Микки. Он стоит ко мне спиной и даже не развернулся, чтобы выказать мне поддержку. Либо ему все равно, либо… он знал! Священные драконы! Микки все знал и все подстроил!
Пауза получается дольше нужного, и меня сзади пихают в спину. На трясущихся ногах выхожу вперед и занимаю свое новое место.
— Опять ты, — сквозь зубы цедит Мик.
— Опять я, — в тон отвечаю ему.
Вот и Микки дают миску. Он равнодушно делает пару движений и отдает служащему.
— Один, — выносит вердикт Ирва скептично.
Микки берет мою маленькую ладошку своей огромной и не очень аккуратно тянет за собой. Что же теперь делать?
Сглотнув, отворачиваюсь от толпы, но кожей ощущаю сочувствующие взгляды всех присутствующих и позволяю Микки увести себя. Пора готовится к свадьбе.
По традиции меня ведут в дом жениха, где у нас есть неделя, чтобы познакомиться друг с другом и, во избежание конфликта, не убить друг друга во время брачной церемонии.
Украдкой бросаю взгляд снова на соседа: он выше меня на целых полторы головы, в каштановых растрепанных волосах потерялось солнце, а зеленые глаза, точь-в-точь цвета лужайки перед моим домом, смотрят только вперед.
А еще Микки идет очень быстро, и я быстро запыхалась. Но замедляемся мы, лишь когда площадь остается позади и шум голосов стихает. Пот градом струится по лбу, дыхание совсем сбилось. Вдалеке виднеется мой дом, и я прибавляю шаг. Да, дом, моя крепость! Хочется спрятаться в своей комнате и никого-никого не впускать.
Мы останавливаемся на развилке, ведущей к нашим домам. Вижу, как в Микки происходит борьба: последовать закоренелым правилам или поступить так, как он хочет. Он собирается сделать новый шаг вперед, но я возмущаюсь:
— Подожди! — обиженно выдергиваю руку. Мне нестерпимо хочется вытереть ладонь о подол своего платья в цветочек. — Я устала.
— Пойдем, невеста. — Микки с упорством хватает мою руку и снова тянет. Он совсем не умеет обращаться с женщинами!
— Не пойду! — упрямлюсь. Я и так столько натерпелась за этот день!
— Пойдешь! — настаивает Микки.
— Не пойду!
Уверена, мы могли бы еще долго препираться, но Микки решает не тратить время. Он неожиданно подходит ближе ко мне, опускает голову, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
— Послушай, у меня совсем мало времени. Я не ожидал, что так получится, ясно? Был слушок, что парней будет больше на одного, и я останусь в стороне. Мы не должны были выпасть друг другу, понимаешь? Теперь все ждут от нас свадьбу, хотя я этого совсем не хочу. Но ты должна знать: я ухожу в армию завтра, потому что в этом мое призвание. Провидение не обманешь. Я чувствую, что способен на что-то большее, чем стать фермером. О себе не беспокойся. Я отдам тебе скопленные деньги, чтобы ты пошла учиться в Академию. Их должно хватить для поступления. Себе еще я заработаю. Или умру. Но будет лучше, если завтра же ты уедешь со мной в город.
Выслушиваю эту тираду с разинутым ртом. Мой мир и так сегодня перевернулся с ног на голову, а теперь делает еще парочку кульбитов. Армия? Учеба?
Моя семья бедна, городок мал, и обычно даже богатые девицы не покидают его. Отправиться в Академию магии могут лишь те, у кого есть сильный дар или много денег. Это старый, как мир, факт. Только чтобы узнать свой потенциал, нужно пользоваться магией. А законом запрещено магичить без соответствующего сертифицированного базового обучения, которые могут позволить себе только богатые. Патовая ситуация.
Все остальные же должны носить серебряные цепочки, которые сдерживают магию, и жить как простые люди и прочие расы. Пойти учиться — это запредельная мечта, но я упорно откладываю деньги, чтобы попытаться поступить через пару лет. И вот шанс подворачивается здесь и сейчас.
— Что же, я согласна уехать отсюда, — подавляю эмоции и произношу как можно равнодушнее. — Знаешь ли, мне тоже нечего здесь делать.
— Только у нас есть одна проблема, — равнодушно говорит он и заворачивает рукав на своей рубашке. На плече бледнеет знак песочных часов. Навечно вместе. Вот блин! Не думала, что связь формируется так быстро! — У тебя тоже есть такой же.
Парень подходит ко мне и не слишком аккуратно, несмотря на старания, приподнимает короткий рукав моего платья: и у меня на правом плече медленно проступает такой же знак, знак нашей связи. Теперь мне едва ли получится выйти замуж. Я-то этого и не хочу, но отсутствие выбора страшит. Ну уж нет!
— Может, ну его, эти правила? — примирительно спрашиваю, упираясь всеми ногами. — Вся эта связь до конца жизни и после. Представляешь, ты умрешь, а я тебя и в загробной жизни достану. Подумай. Ты же по службе дальше пойдешь, если никто о нас не узнает. Давай лучше разойдемся по-хорошему? А это, — указываю на плечо, — и обезвредить как-нибудь можно. Остальное по плану: ты — на войну, я — в Академию.