Понятие о сокровище (СИ)

Sonya Seredoi

Понятие о сокровище

— 1 — Райское место

Панама — тонкий перешеек, соединяющий два мира, словно цепь, удерживающая их от разлома. Здесь жарит солнце круглый год, белый песок щекочет ступни, а голубизна океана сливается с далью бескрайнего неба. Прекрасное место для отпуска, если не знать, что за высотками столичного города развернулся совершенно иной мир.

Я видела этот мир, ходила по его улицам, но тогда страх не так сильно наседал на плечи. Хочешь не хочешь, но успокоишь себя мыслью, что если кто и пристанет, то рядом есть три крепких парня, которые смогут тебя защитить. Ну, может, двое, богатенький черт смотрит на меня, как на мертвый груз. В принципе, Нейтан тоже скептически отнесся к моему присутствию. Сэм ведь так нахваливал мастерство «своего знакомого, которому можно доверять», а в итоге уже и сам сомневался в выборе.

Сомневалась и я. Сомнения стали как никогда велики, когда пришлось один на один встречаться с барыгой, который от лица тюремщика, которого они подкупили, разбираться с лодкой. Разобралась, слава богу.

А теперь с обеда дрейфую на этой лодке под крутым обрывом, жуя вяленную говядину, и размышляя, какого черта меня занесло сюда. Мое мастерство — быть изворотливой змеей в свои молодые годы: извертелась так, что напросилась на дело, едва не умоляя Сэма. Погрязла в долгах по самое не хочу, пришлось цепляться за маленькую надежду, мелькнувшую искрой в нашем разговоре месяц назад. Сэм просто решил похвастаться, а я, теперь дрейфуя на мелких волнах, все думаю — а действительно ли мне что-то перепадет?

Звуки выстрелов донеслись волнами, которые показались мне раскатами надвигающейся грозы. Но нет, это действительно выстрелы и крики.

Полупустая пачка с мясными чипсами полетела в воду. Я едва не подавилась от нервного всплеска, хватаясь за рычаг мотора, заводя лодку. Сердце бешено забилось, а в мыслях образовалась каша, я едва могла сфокусироваться.

— Так, спокойно.

Тщетные попытки успокоиться не привели к успеху. Я лишь однажды слышала звуки выстрелов, точнее, настоящую перестрелку, и она меня до дрожи напугала. Пришлось подавить нервное возбуждение глубоким вдохом — соль и влага щекотали ноздри.

— Да где же вы, черт подери? — нервно постукивая ногой, пыталась успокоить саму себя, все глядя на обрыв, возвышающийся над головой.

От нахлынувшего страха аж застучала зубами. Нет, это серьезное дерьмо. Во что я ввязалась? Промышлять карманными кражами и взломом куда проще, пару-тройку лет назад даже какой-то авантюризм чувствовался, особенно на совместных вылазках с парнями. Католический приют должен был сделать из нас послушных святош, но дьявол в наших головах и пустые карманы подтолкнули к иным занятиям.

Послышались четкие голоса. Я крепче схватилась за штурвал, слушая монотонное гудение мотора. Напряженная как струна, гляди, вот-вот лопну. Но нужно сделать все, как договаривались. Мне ведь надо за что-то заплатить, так?

Первая фигура в светло-голубой робе спрыгнула с утеса, за ней последовала вторая. У меня аж дух захватило — и не страшно им было прыгать с такой высоты? Алло, очнись, куда страшнее получить пулю в спину.

Первым вынырнул и добрался до лодки Рэйф, я попыталась помочь ему, но он отпихнул меня, как мешающую собачонку. От накатившего всплеска адреналина даже обидеться не успела, высматривая Нейтана. К счастью, он не стал отталкивать меня, хотя даже вряд ли обратил какое-то внимание. Они оба тяжело дышали, а я упрямо всматривалась в воду, ожидая, когда же появится Сэм, но не сразу осознала, что он даже не спрыгнул с обрыва.

— Чего ты застыла?! Уходим! — Рявкнул Рэйф.

— Но… Сэм!..

— Нет его, остались только мы.

«Остались только мы» эхом прозвенело в моей голове. Остались только мы. Нет, да такого быть не может. Я вновь обернулась к утесу, глупо хлопая ресницами. Это шутка? Если шутка, то дерьмовая. Может, богатенький ублюдок и способен бросить напарника, но не Нейтан, ведь Сэм его брат. Мне люто захотелось закричать на Нейтана, спросить, какого черта происходит, почему?.. У меня в голове будто сломался пазл, слова застряли в горе скомканной бумагой. Уже одного взгляда на поникшего парняхватило, чтобы прочувствовать каждой клеточкой тела груз слов «остались только мы».

— Да господи! — раздраженно шикнул Рэйф.

Он оттолкнул меня назад, занимая место у штурвала. Удивительно, с какой легкостью упало мое тело, будто и не кости с мясом его наполняли, а легкие перья. Сил не хватило даже на слезы, поскольку все мое естество отрицало смерть Сэма. Мужчина же не простой карманник, он опытный вор, и не мог вот так просто…

Мотор шумно заревел, унося лодку прочь от скалистого берега близ панамской тюрьмы. Пальмы на обрыве все удалялись и удалялись, холодные брызги обжигали кожу, а я поверить не могла, что мы его оставили. Просто смотрела и верила до последнего, что Сэм появится и нам придется развернуться, без этого никуда. Но когда береговая линия стала тонкой полосой, разделяющей синюю гладь воды и неба, суровая реальность ударила по голове тяжелой болью.

Да уж, прекрасное место для отпуска, если не знать, что за высотками столичного города развернулся совершенно иной мир.

Начало этой истории никого бы не вдохновило на продолжение, особенно если это — история жизни, некого пути, и будь я сто раз великим предсказателем, вряд ли бы предвидела что-то хорошее. На тот момент, когда мы вернулись в Панаму, мне некуда было идти. Я рассчитывала сорвать куш, а в итоге осталась без гроша в кармане, да на краю земли. Образно выражаясь, разумеется, деньги худо-бедно имелись, на обратный билет уж точно, но это был обратный билет в старую жизнь, где нет ничего, кроме тлена и пустоты.

Потерпи мы неудачу вместе — это одно. Но потерять Сэма…

В католическом приюте он был явно не любимчиком настоятельниц, но дети смотрели на него, как на Робина Гуда, и я тому не исключение. Как же детский разум развлекался, рисуя приключения в духе Индианы Джонс — мы этот фильм буквально до дыр просмотрели, на кассете не осталось и живого места. Мы все так или иначе — ладно, не все, — хотели следовать примеру Сэма, идти против системы, сурового мира, который обошелся с нами столь скверным образом. Старшие дети, особо, так сказать, испорченные, помогали Сэму с авантюрами, ввязывались в порой опасные дела. По сравнению с побегом из панамской тюрьмы, конечно, не такие опасные, но для меня в то время, как для одиннадцатилетки, мир подростков выглядел чем-то «вау».

И знаете, как одиннадцатилетке втиснуться в компанию семнадцатилетних начинающих бандитов? Правильно — через знакомства с четырнадцатилетними бандитами. Точнее, быть настолько гениальной и отважной после многочасовых просмотров фильмов, чтобы додуматься проследить за ними, выбраться из приюта, протиснуться как мышь сквозь какие-то щели и дыры, а потом в самый ответственный момент заставить их спасать и свою задницу. И, казалось бы, все, погорело дело! Кто бы мог подумать, что уже одиннадцати лет от роду Джулс Бонавиль, забавный ребенок с вечно сбитыми коленками, познает искусство шантажа? Фраза «я все настоятельницам расскажу, если не возьмете меня с собой» имела колоссальный успех у меня, а также лютые проблемы у ребят.

Тем не менее, настоятельниц они боялись куда больше проблем.

Они долго отнекивались, не хотели учить, как мне казалось, своим тайнам — взлому замков, бесшумной ходьбе, фокусам с картами для развития моторики, приемам отвлечения. Потихоньку все же им пришлось уделить внимание мелкой заносе в заднице. А у занозы, как потом выяснилось, талант… быть занозой. Ну и еще таскать все подряд неплохо получалось.

Так что угадайте, кто стал королем подпольного рынка католической школы? Правильно! Не я. Завистники доложили о моих спекуляциях, и в пятнадцать лет пришлось перейти на другой уровень.

Я не горжусь собой. Не горжусь своей деятельностью, однако горжусь навыками, которыми удалось обзавестись. Они помогали мне в тяжелое время. Из приюта меня вышвырнули в восемнадцать, как только, так сразу, и даже не стали помогать с поступлением в колледж, поставив крест. Обидно, но ожидаемо. Но грызть гранит науки в те годы мой авантюрный дух не собирался, ведь перед ним лежал огромный мир, столько возможностей!

Столько провалов…

Но одно оставалось неизменным — старая банда. Что удивительно. Некоторые из ребят успели отсидеть в тюрьме за мелкие кражи, выйдя на свободу не юными птенцами, а матерыми воронами. Парочка из них выглядела особо пугающе, но в наших отношениях было что-то… теплое. Все относились друг к другу, как к семье, и всем не хватало старшего брата — Сэма. Порой он появлялся, брал кого-то в дело, иногда и мне выпадала возможность подзаработать с ним вместе.

Почему-то те времена воспринимаются теперь как что-то далекое, хотя прошло от силы года два с нашей общей встречи. Сидя в аэропорту, окруженная шумной толпой и смесью из запахов жареных сосисок и металла, я все никак не могла поверить, что теперь нашего старшего брата нет. И почему-то где-то в глубине души скреблись кошки, а гнусавый голосок повторял «это твоя вина». Моей вины здесь, конечно, как пользы в хотдоге, однако я не уставала задаваться вопросом — а что если бы Сэм позвал кого-то другого, то он выжил бы?

Меня мучило не чувство вины, а тоска. Разумеется, ничего бы не изменилось. Ведь я навязалась Сэму, он меня не приглашал.

От мыслей порой отвлекали сообщений, разрывающие телефон. Писал Нейтан. Спрашивал, добралась ли до аэропорта? Я немигающим взглядом смотрела на бледно-зеленый экранчик, хмуря брови и ощущая, как глубже и глубже меня засасывает черная бездна. Добралась, добралась. А вы, мальчики, продолжаете веселиться без меня? Словно стены в той гостинице были недостаточно тонкие. Что вам удалось отыскать в развалинах крест Святого Дисмаса, как вы обсуждали возможность продолжить поиски в Шотландии…

Нейтан реагировал вяло, не удивительно, он же потерял брата, и отправляться на поиски сокровищ без него все равно что предательство. Зато Рэйф едва ли не как петух хорохорился, для него Дрейки лишь парочка наемников, плевать он хотел на потери. Одним больше, одним меньше; а вот двумя меньше — еще лучше, он не видит никакого прока в девчонке, которая висит якорем на шее.

Я и не настаивала, тихо собрала скромные пожитки, получив на лапу деньги за проделанную работу. «Работу».

— Ну, удачного пути? — несколько скомкано бросил тогда Рэйф, когда я смотрела на деньги, которые взяла у него.

Отказать себе в удовольствии скорчить рожу было невозможно, пусть думает, что я умом тронулась от горя. Как же далек мир богатых, обеспеченных людей, которые отправляются на приключения от скуки, в то время как подобные мне видят в опасности единственный способ выжить.

Надо теперь думать, что делать дальше. Возвращаться в свою старенькую съемную квартиру на отшибе Сиэтла, или же разумно потратить деньги Рэйфа Адлера? Разумно потратить деньги… вложить во что-нибудь? Во что? Мой накопительный счет в банке — это смех, да и только.

Стоит провернуть большое дело — такую идею мне подкинул промаринованный горем и пивом мозг, когда я смотрела на табло с рейсами отбывающих самолетов. Большое дело… в принципе, да, надо же когда-то становиться профессионалом, черт возьми. Я знаю, где и как закладывать вещи, знаю людей, которые за процент или сумму помогут перепродать довольно ценные находки. Краденные украшения и шедевры искусства. Проблема в том, что я не знала, что и у кого красть… ладно, будем честны, знала, уже список составляла, а вот с реализацией у меня была беда. Потому что я боялась провала, боялась быть схваченной, боялась впустую потратить деньги на оборудование, которое себя не оправдает.

А вот Сэм не боялся. Они с братом проникли в тюрьму, судя по синякам на лице Нейтана, довольно неплохо вжились в образ бандитов. И все из-за одной зацепки, чтобы поймать рыбу крупнее.

Если я так и продолжу вламываться в плохо защищенные дома и таскать мелочь, вряд ли сдвинусь с мертвой точки. Коли уж ума во мне недостаточно, чтобы сдать экзамены и поступить в университет, остается совершенствоваться в том, что удавалось лучше всего.

А удавалось… вляпываться в неприятности.

Но это пока забегая вперед. Часть меня кричала «да, мы сделаем это», а здравый смысл не уставая бил фразой «что-то пойдет не так». Что-то действительно пойдет, уже пошло не так, когда вместо билетов до Сан-Франциско я взяла билеты в Италию. Пункт назначения — Милан, вилла известного в узких кругах предпринимателя. Внимание привлек не столько сам Саниэль Гонсалес с его полулегальным бизнесом по добыче алмазов в Ботсване, сколько одна из главных его находок — алмаз весом в 135 карат очень редкого голубого сапфирового цвета. Замечательной чистоты и правильных пропорций. Как Алмаз Хоупа, который я рассматривала в Смитсоновском университете, только больше.

Откуда я об этом узнала? Мужик давал интервью одному крупному изданию, и по крохам мне удалось собрать достаточно информации, чтобы обнаружить цель. Итальянец хранил камень дома, выставлял на показ перед гостями, хвастался и ловил завистливые взгляды, словно вампир, наслаждающийся кровью.

Почему алмаз до сих пор никто не выкрал? Потому что на вилле такая охрана и система защиты, что ни один нормальный вор не сунется. А ненормальные отправлялись в тюрьму.

Знаете, ведь есть еще одна категория — категория идиотов. Угадайте, куда же они отправляются? Да, тоже в тюрьму.

— 2 — Загнанный зверь

Интересный факт. На табличке, рассказывающей краткую историю происхождения Алмаза Хоупа, есть любопытная заметка — считается, что эта драгоценность приносит несчастье владельцам. История камня приукрашена выдумками. А камень Саниэля Гонсалеса в разы больше. Улавливаете связь?

Для меня все это как страшный сон. Самый главный страх даже не в том, что я оказалась в тюрьме, а что именно в итальянской — я ни слова по-итальянски не говорю.

Может, оно и к лучшему. Не перестаю об этом думать, пялясь на коротких прогулках в голубое небо, подставляя лицо теплым лучам солнца. Не знаю, как панамская тюрьма на вкус, а женская колония насквозь пропитана привкусом металла и резких духов. Таких, старых, которые обычно бабушки покупают на развалах. А еще пот и запах кожи — он у всех разный.

Но могло быть и хуже. Кроме запаха мой нос уже давно мог разбить чей-то кулак; итальянские женщины выглядят сурово, среди них я выгляжу белой зашуганной мышкой. Как в прямом, так и в переносном значении. Сяду в углу, обхватив колени, и смотрю на окружение, на царство вальяжных кошек, которые посматривают на меня с подозрением.

Могло быть и хуже. Я готовилась к худшему. Готовилась к тому, что через месяц превращусь в чью-то подстилку, что на теле места живого не останется, что буду, стиснув зубы, плакать по ночам. Меня всегда пугала мысль быть изнасилованной мужчиной, ведь он крупнее, сильнее, и по своему первому опыту в сексе скажу, что даже по обоюдному согласию порой соитие приносит только боль. Но женщиной… это как-то странно.

К счастью, либо я попала в блок с более-менее адекватными людьми, либо это лишь везение. Миновало три с крохой месяца с момента заточения. До меня решили не докапываться в большей степени из-за незнания языка, как только сокамерница поняла, что я действительно не прикидываюсь, перестала даже с попытками завязать разговор. Но это поначалу.

— Так дело не пойдет, — на ломаном английском подметила она тогда, перед отбоем. — Слушай. Если хочешь жить нормально, придется учиться. Понимаешь, мелкая?

Она возвышалась над моей койкой огромным исполином, с черными глазами, как у коршуна, и отрицать что-то было бесполезно. Я только кивнула, как болванчик.

— Хорошо. Теперь это твоя жизнь. На какое-то время. Здесь мы не обижаем новеньких, но это не райское место, здесь мы… как это… здесь есть иерархия. И ты на самом дне. Хочешь жить нормально, я научу тебя хотя бы основам языка. Потому что твое молчание может… неуважение. Они подумают, что ты их не уважаешь, и это принесет проблемы. И мне тоже. Мне не нужны проблемы.

— Мне тоже не нужны проблемы, — согласилась я.

— Вот и славно. Тогда, я научу тебя нашему языку, а ты… ну, скажем, будешь отдавать десерт с обеда.

Наверное, у меня было невероятно глупое и удивленное лицо, отчего женщина разразилась громким выразительным смехом. Неловкость от ситуации зашкаливала, я старалась не вжимать шею в плечи, чтобы совсем не выглядеть жалко.

— Что, tesoro*, думала, в рай попала? — Она жестко усмехнулась, и вмиг ее лицо сделалось суровым, заостренным. — Урок первый — у всего есть цена. За все надо платить. И не смей брать чужого. Поняла?

Я, видимо, впечатлившись речью, стала совсем бледной, отчего моя гуру в мире тюремного быта усмехнулась и покачала головой, добавив:

— Но и за своими вещами не забывай приглядывать.

Я присматривала. Старательно присматривала, но пара вещей все равно волшебным образом исчезла, и на хмурые взгляды моя сокамерница отвечала безмолвно, приподняв бровь. Мол, что такое? Хочешь что-то сказать? Обвинить меня? А доказательства у тебя есть? Нет? Значит, ты трепло безосновательное, а кудахчущих без причин куриц никто не любит.

Десерты убывали, знаний становилось больше. Если хотите выучить итальянский, отправляйтесь в естественную среду обитания. Только не воспринимайте совет буквально со всей глубиной, тюрьма — не единственное место, где можно набраться знаний.

Так или иначе, но небо продолжало быть голубым, заключенные гуляли во дворе, играли с мячом, занимались на спортплощадке. И вроде бы привыкаешь жить по расписанию, не переставая оглядываться по сторонам и слушать по ночам чьи-то любовные стоны. Но четыре года…

И некому позвонить, сообщить, что я застряла здесь, в чужой стране. Даже Штаты не рассматривают дело об экстрадиции. И зачем? Я одна во всем мире, без денег, без цели. Сорока, полетевшая на блестяшку, а попавшая в капкан охотника. Да, могла бы попросить Сэма приехать, чтобы хоть кто-то знал, где я. Но Сэм мертв…

Мертв. Боже, неужели он действительно мертв? Гниет в мешке под панамской землей? Едва представив эту картину, мне становится больно, руки сжимаются в кулаки, а глаза режет от боли. Как же так, Сэм? Неужели мы так закончим?

От нахлынувшей грусти захотелось расплакаться. Будто осознание жопы, в которой я оказалась, дошло лишь сейчас до моего маленького умишка. Воровка, буду звездой, украду алмаз, заживу-то тогда! Эх! Тьфу двадцать раз на мою пустую голову. Лучше уж съемная квартира в Сиэтле, чем скрипящая жесткая койка в камере три на два…

— Oi, staniera!** — из пучин спутанных мыслей меня вырвал жесткий оклик надзирательницы.

Я довольно резко вздернула голову, смотря на высокую женщину в очках, как на Санта-Клауса. Обычно меня никто не видел и не замечал, особенно стражи порядка. Явно что-то нехорошее.

— Hai visite!***

Сэм?.. От звука его имени по телу пробежала мелкая дрожь. Буквально на долю секунды я позволила себе увидеть миг надежды, но он, словно солнечный зайчик, исчез, едва я опомнилась. Сэм погиб. Да и если бы был жив, то ни за что бы не смог отыскать меня — я никому не говорила, что попала в тюрьму. Разве что с Нейтаном связывалась, едва не взболтнув лишнего. Может, это он? Он понял, что я в беде, и решил помочь по старой памяти? И чем помочь?

Вот уж точно нехорошее предчувствие на этот счет.

Одернув штаны, я собралась с духом и направилась к надзирательнице, которая пропустила меня вперед. В холле на пункте досмотра на меня надели наручники, скорее, проформы ради — ни у одного человека здесь не возникла бы мысль, что я способна кому-то навредить. Не удивительно, на фоне местных я выгляжу щепкой.

Предчувствие меня не подвело. В комнате свиданий, где за разбросанными по залу столами находилось несколько человек — к кому-то пришел муж, еще одна заключенная разговаривала со взрослым мужчиной, — я уже сквозь защитное стекло коридора опознала своего визитера. Надзирательнице пришлось подтолкнуть меня, чтобы заставить передвигать ногами — я намертво впилась удивленным взглядом в посетителя.

Нехорошее предчувствие… нехорошее…

— Hai 10 minuti****,— негромко произнесла итальянка, пуская меня в зал для встреч.

Десять минут. Мне и минуты не нужно, я была готова развернуться и убежать обратно. От огромного пространства — по меркам обычного моего местопребывания, — заставленного круглыми столами и стульями, у меня сжалось сердце. И свет так ярко заливал все вокруг, точено выделяя фигуру Рэйфа Адлера, облаченную в темную одежду.

Успокойся, соберись. Какого-то дерьма стоило ожидать. И вот… ну, чем не дерьмо?

Подойдя ближе на негнущихся ногах, я с той же негнущейся спиной, будто позвоночник заменили металлическим штырем, присела напротив. Наверное, лицо выглядело как маска из белого блестящего фарфора. Я не собиралась заговаривать первой, сидела, как на иголках, и бесцеремонно рассматривала мужчину, который, напротив, ощущал себя хозяином ситуации. Тогда, в Панаме, он показался мне довольно красивым… ладно, типичным горячим парнем с обложки дорого журнала, и это притом, что он был одет в футболку и брюки. Сейчас…да что там «сейчас», даже тогда он на моем фоне выглядел моделью «Victoria’sSecret». Сейчас я похожа на побитое загнанное существо с голодным взглядом.

— Здравствуй, Джулия.

И чего он улыбается? Так приторно и миролюбиво. Как бизнесмен. Точно. Так улыбаются «важные персоны», храня за улыбкой злой умысел и личную выгоду. А мне подобные персоны привыкли сразу хмуриться и выражать негодование.

— Вижу, ты меня рада видеть.

— Что ты тут делаешь?

Прозвучало чересчур резко. И к лучшему. Но Рэйф лишь улыбнулся этой колкости, с каким-то неприятным снисхождением.

— Правильнее было бы спросить, как я нашел тебя?

Он опустил взгляд к документам — пара листов, которые я не заметила. Его пальцы методично барабанили по столу, словно дразня меня, подначивая узнать, что таят загадочные бумаги.

— В интересную ты историю попала, я бы даже не обратил внимания, но, боже… замахнуться на самого Гонсалеса, — он адресовал насмешливый взгляд, — о твоем подвиге шумиха ходила немалая.

— И?

Видя, что я не иду на контакт, он прекратил улыбаться и сделался серьезным. Во всяком случае, мне так показалось, я внимательно следила за его светлыми, словно Алмаз Хоупа, глазами.

— Согласно итальянскому уголовному кодексу, совершение кражи при отягощающих обстоятельствах влечет наказание в виде лишения свободы на срок от одного года до шести лет и штраф. Статья 625. Мне особенно понравился момент в твоем деле, что к отягощающим обстоятельствам отнесли «совершение деяния с ловкостью». Тебе дали четыре года — а это немало, особенно для молодой девушки, да еще и без гроша в кармане. А штраф тебе влепили немалый.

Дорого стоило смолчать и не послать Рэйфа куда подальше. Сжимая под столом кулаки до беления костяшек, я с нарастающим гневом видела, как мужчина получает удовольствие, наблюдая за моей попыткой держать себя в руках. Но злость моментально исчезла, будто кто-то щелкнул переключателем. Прокрутив полученную информацию в уме, я уже слегка напугано глянула на Рэйфа.

— Откуда у тебя детали моего дела?

Видя, что я поймана на крючок, теперь уже мужчина не спешил раскрывать карты. Наслаждался положением, и мне ничего не оставалось, кроме как злиться — на него, на себя. Ему и не требовалось говорить, одного взгляда на Рэйфа хватало, чтобы понять — деньги и власть откроют перед ним любые ворота. Хорошо, наверное, родиться в семье богачей, перенять у них компанию, которую не требуется выстраивать с нуля.

— Дело не в том, откуда, связи у меня есть. Меня заинтересовало, что там написано, а также то, как ты пыталась обобрать Гонсалеса. Удивляет то, что ты до сих пор жива.

— Что в этом удивительного?